С недавних пор в русскоязычном пространстве стала набирать популярность богословская эстетика. Одним из важных понятий, используемых и развиваемых в рамках данного направления, является понятие красоты Бога. Его важность объясняется тем, что оно пересекается с областью догматического и мистического богословия. В работах основателя богословской эстетики Г. У. фон Бальтазара под красотой Бога понимается эстетически воспринимаемая форма Христа, которая открывается человеку в трансцендентном свете или славе Святого Духа. Сам Г. У. фон Бальтазар, однако, упоминает об апофатическом восхождении человека к присущей Самому Богу красоте как об этапе, который следует за созерцанием красоты, являемой в форме Христа. Последующая богословская эстетика оставляет без внимания апофатическое понятие о красоте Бога и воспринимает в качестве основного катафатическое понятие о красоте как об имманентной форме, в которой является трансцендентный Бог. Рассмотрение магистра богословия, преподавателя догматического богословия Московской Сретенской духовной академии диакона Артемия Овчаренко показало, что у ряда греческих отцов Церкви под красотой Бога подразумевается апофатическое понятие, не сопряженное с эстетическим созерцанием формы. Это понятие зарождается в ранних работах свт. Василия Великого. Далее оно используется как дополнительное средство для выражения учения о Божественном свете в Макарьевском корпусе, в сочинениях прп. Симеона Нового Богослова и свт. Григория Паламы.

Статья независимого исследователя Петра Борисовича Жгуна посвящена определению значения «Лествицы» прп. Иоанна Синайского в скриптории братства прп. Паисия (Величковского). Рассматриваются сохранившиеся списки с переводом св. Паисия в архивах разных стран. В статье описан состав рукописных сборников, содержащих текст «Лествицы». Также рассматриваются обстоятельства создания ее перевода и общие принципы переводов с древнегреческого языка на церковнославянский в скриптории Нямецкого монастыря.

Директор издательства Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле Holy Trinity Publications Николас Чампен беседует с патрологом и богословом Жан-Клодом Ларше в подкасте «Джорданвилльские чтения». Приводится в сокращении.

Первая часть статьи магистра теологии, старшего преподавателя кафедры богословия Московской духовной академии Вадима Евгеньевича Елиманова и кандидата физико-математических наук, кандидата богословия, доцента, профессора кафедры богословияаМосковской духовной академии игумена Адриана (Пашина) посвящена исследованию учения восточных святых отцов о наследуемых последствиях первородного греха. Цель статьи — определить, что точно наследуется и что точно не наследуется каждым человеком от прародителей. Исследуются причины греха Адама и Евы как их личного выбора. Рассматриваются последствия первородного греха, передаваемые каждому человеку от рождения, а именно: страстность, смертность и тленность физического тела, называемые «тлением естества». Отмечается, что разумная душа человека творится Богом непорочной и безгрешной. В отличие от тела, разумная душа не наследует чего-либо от своих родителей или прародителей. Она также не наследует непосредственно какой-либо склонности, предрасположенности ко греху или какой-либо вид нравственной греховности. Но «тление естества», а через него и падшие духи, склоняют и предрасполагают разумную душу человека к совершению греха, но не предопределяют ее выбор. При совершении личного греха человек приобретает «тление произволения». В свою очередь, «тление произволения порождает следующие изменения в разумной душе: страстность как ее подверженность укоризненным (греховным) страстям (иными словами, устойчивый греховный навык), добровольную порабощенность диаволу и духовную смерть, то есть отсечение от спасительной Божественной благодати.

Термин «архетип» прочно вошел в современную гуманитарную науку. Это произошло в значительной степени благодаря трудам основателя аналитической психологии К. Г. Юнга. Сам Юнг соотносил идею архетипов с коллективным бессознательным, концепция которого оформилась у него под влиянием работ Э. Дюркгейма и Л. Леви-Брюля. Поскольку термин «архетип» связывался в сознании автора и его ближайших последователей с духовным и культурным наследием, накопленным человечеством, следствием этого стали попытки анализа произведений художественного творчества ради выявления в них архетипических моделей и сюжетов и ради объяснения логики создания и социального функционирования произведений искусства, в первую очередь словесного (М. Бодкин, Е. М. Мелетинский, А. Ю. Большакова). Другое направление исследований — применение теории архетипов к проблематике мифологии и религиоведения (Э. Нойманн, К. Кереньи, Дж. Кэмпбелл, М. Элиаде). Обнаруженные исследователями различных направлений факты требуют серьезного осмысления с позиций православного богословия, что возможно только на основании многовековой церковной традиции. Христианское духовное наследие включает в себя, в частности, тексты святых отцов (Corpus Areopagiticum, свт. Иринея Лионского, прп. Иоанна Дамаскина, блж. Августина), использующих как сам термин «архетип», так и близкие к нему по значению термины «первообразы», «предначертания», «предопределения». Все они соотносятся с учением об изначальном замысле Бога о мире.

Архимандрит Сергий (Пушкарь) — профессор, проректор по воспитательной работе богословского факультета семинарии святителя Саввы Сербского в Чикаго, выпускник Московской духовной академии, игумен монастыря Покрова Пресвятой Богородицы Новая Грачаница (Чикаго). 24 сентября 2024 года в Большом зале Московской духовной академии прошла презентация книги архимандрита Сергия «Жизнь, миссионерская деятельность и учение святителя Николая (Велимировича) Сербского». «Богослов.RU» поговорил с архимандритом Сергием о том, что значит для автора работа с наследием этого святого, о жизни православных сербов за рубежом и о перспективах сотрудничества Московской духовной академии и семинарии святителя Саввы Сербского в Чикаго.

Богословская полемика со свидетелями Иеговы сохраняет свою актуальность, несмотря на состоявшееся в 2017 г. признание их экстремистской организацией. Существенным элементом вероучения «свидетелей» является представление о воскресении элитарного класса «помазанных христиан» в неких духовных телах, не тождественных земным. Эта доктрина воспроизводит древнее гностическое учение о спасении только духовной сущности человека, с которой полемизировал во II в. сщмч. Ириней Лионский. В статье кандидата богословия, кандидата юридических наук священника Евгения Веселова проанализированы его основные антигностические аргументы: о телесном причащении Тела и Крови Христовой; о всемогуществе Бога, Который воскрешает распавшуюся плоть; о телесном вознесении Илии и Еноха, а также телесном спасении пророков от бедствий; о посмертных явлениях Иисуса Христа; о полном человеке как союзе души и тела; о пребывании в смертных телах христиан залога Духа; о понятии духовного человека. Приводится и толкование ряда ключевых текстов (1 Кор. 15:50 и др.). Несмотря на несовпадение учения и практики «свидетелей» с общецерковной (например, у них возбранено принятие от символов для подавляющего большинства верующих; отрицается душа как отдельная от тела субстанция), эти аргументы в целом сохраняют свое полемическое значение, поскольку выявляют способ нашего спасения, искаженный «свидетелями».

В статье кандидата богословия, PhD, доцента ПСТГУ, научного сотрудника Центра истории богословия и богословского образования иерея Алексия Чёрного предпринимается попытка определить соотношение в трудах свт. Феофана Затворника двух типов руководства в религиозной жизни: со стороны христианской совести и со стороны священника-духовника. В духе святоотеческого наследия, знатоком которого являлся святитель, он осмысляет совесть как основу нравственного самосознания человека. Однако, хотя совесть и играет важную роль в духовной жизни и руководит ко спасению, свт. Феофан настаивает на том, что христианин не может самостоятельно вести подлинно духовную жизнь. Напоминая универсальный закон аскетики, согласно которому «кто сам по себе живет, тот бесплодно живет», святитель впервые в истории русской святоотеческой письменности подробно рисует образ приходского священника как духовного руководителя и описывает соответствующий характер отношений между духовником и духовным чадом. По мнению автора статьи, взгляды свт. Феофана на духовное руководство, с одной стороны, характеризуются укорененностью в Предании Церкви, а с другой — демонстрируют крайний психологизм и индивидуализм.

Вторая часть статьи магистра теологии, старшего преподавателя кафедры богословия Московской духовной академии Вадима Евгеньевича Елиманова посвящена анализу Quaestiones ad Thalassium 59, где прп. Максим Исповедник отвечает на вопрос, каким образом и при каких условиях человеческие рассуждения о Боге могут объективно выражать Его бытие и сообщаемое Им откровение. При анализе особое внимание было уделено антропологическим взглядам прп. Максима. В результате исследования Quaestiones ad Thalassium 59 выявлено, что прп. Максим определяет дискурсивное богословие, то есть исследование смыслов (λόγοι) Божественного откровения, касающихся «спасения души», как богочеловеческое богословие. Активное «исследование» (ἐκζήτησις) и «изыскивание» (ἐξερεύνησις) смыслов Божественного откровения должно в конечном счете привести богослова к тому, чтобы он предоставил Богу Самому «мыслить» его «умом» (νοῦς) и «рассуждать» его «разумом» (λόγος). По мысли прп. Максима, при подлинном дискурсивном богословии, совершаемом «в Духе» (ἐν πνεύματι), то есть с содействием Божиим, Бог Сам «движет» (κινεῖ) «мыслящей и разумной силами души» богослова. Поскольку в этом случае субъектом мышления и рассуждения разумной души человека становится Сам Бог, то такое мышление и рассуждение о Боге и спасении души становится объективным и истинным.

Цель статьи магистра теологии, старшего преподавателя кафедры богословия Московской духовной академии Вадима Евгеньевича Елиманова — показать, как решается проблема объективности человеческих представлений о Боге в богословии прп. Максима Исповедника. Для разрешения данной проблемы в первой части статьи предлагается анализ Ambigua 19 прп. Максима Исповедника, где святой рассматривает три вида пророческих видéний: «дневное представление» (ἡ ἡμερινή φαντασία), «неложное ночное ви́дение» (νυκτὸς ἀψευδὴς ὄψις), «запечатление владычественного» (τύπωσις τοῦ ἡγεμονικοῦ). Анализ Ambigua 19 сопровождается разбором понятий «представление» (φαντασία) и «ум» (νοῦς) в контексте антропологии прп. Максима Исповедника. Непосредственному обращению к анализу Ambigua 19 предшествует рассмотрение философско-богословских оснований проблемы объективности человеческих представлений о Боге. Проведенный анализ показал, что при всех перечисленных видах пророческих видéний пророк не воспринимает извне какие-либо созданные Богом чувственные символы, образы, звуки или произносимые слова. Но при «дневном представлении» и «неложном ночном ви́дении» Бог Сам воздействует на «представление» (φαντασία) пророка и «формирует» (διατυποῖ) в нем «представление» (φάντασμα) о Самом Себе или о сообщаемом Им откровении.

Статья независимого исследователя Петра Борисовича Жгуна посвящена изучению литературной деятельности учеников прп. Паисия (Величковского). Рассматриваются самостоятельные сочинения монахов паисиевского братства, трудившихся в обителях, связанных с Нямецким монастырем.

В истории русского православия второй половины XIX в. наблюдается существенная трансформация, позволяющая говорить о возникновении принципиально новой ситуации, которую можно определить как «современную», т. е. характерную и для современной ситуации в религиозной сфере. Речь идет о ситуации «свободного религиозного выбора». Понятая не в качестве возможности публично высказывать несогласие с официальным церковным учением, но в качестве субъективной возможности «быть несогласным», эта ситуация тем не менее становится вызовом для церковного богословия и привлекает внимание основных авторов эпохи и, в частности, святителя Феофана Затворника. Анализ ключевых его произведений позволяет утверждать, что отправной точкой его нравственно-богословских рассуждений, которые еще при жизни автора удостоились как высокой оценки у церковных интеллектуалов, так и популярности в среде читающей публики, являлась ситуация изначальной неопределенности субъекта в отношении господствующего в Российской империи вероисповедания. Субъект его построений стоит перед необходимостью не просто следовать церковному учению, но сознательно и свободно признать себя христианином либо в результате соответствующего воспитания, либо в момент «благодатного возбуждения» — религиозного обращения.

В статье кандидата философских наук, ассоциированного научного сотрудника Социологического института РАН Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук Владимира Александровича Баранова дается обзор основных направлений исследования византийского иконоборчества со времени первого издания книги «Византийское богословие. Исторические тенденции и догматические темы» протопресвитера Иоанна Мейендорфа в 1974 г. Некоторые оценки о. Иоанна остаются актуальными для настоящего время, как, например, сосуществование двух внутривизантийских традиций, иконической и неиконической, которые вынужденно поляризовались и обрели свои идеологии в ходе полемики после открытого запрета первой из них и провозглашения неиконической традиции официальной идеологией империи в ходе соперничества с набирающим силы халифатом. Также можно аргументированно обосновать гипотезу о. Георгия Флоровского о влиянии оригенизма на вероучение иконоборцев, принятую о. Иоанном в качестве одного из побудительных мотивов возникновения византийского иконоборчества. Другие предположения о. Иоанна, как, например, влияние монофизитства на учение иконоборцев, нуждаются в уточнении с учетом проведенных за это время исследований. Исследовательский подход о. Иоанна Мейендорфа, представляющий плодотворный синтез научного и православного мировоззрений, дает альтeрнативу современному взгляду на наследие Отцов как на «внешнее» и чуждое современности религиозно-культурное явление.

Статья независимого исследователя Петра Борисовича Жгуна посвящена учению наставников монашества прп. Паисия Нямецкого и прп. Василия Поляномерульского. Рассматриваются сходства и различия в их поучениях и аскетическом пути, деятельность по распространению переводов сочинений святых отцов. Анализируется учение этих святых об умной молитве.

Преподобный старец Паисий Святогорец — один из самых уважаемых и широко почитаемых святых XX века. Он известен не только своей святой жизнью, но и творениями, в которых затрагивает разные аспекты духовной жизни. Вспоминаем статью ректора Донской духовной семинарии протоиерея Тимофея Фетисова, который, пользуясь отсылками к книгам афонского подвижника, рассказывает, чем стоит руководствоваться, выбирая для себя путь священства, и каким должен быть современный священник, чтобы заслуженно именоваться пастырем.

Когда-то В. Н. Лосский сформулировал принципы, на которых должно базироваться православное богословие. Главными свойствами православной догматики являются ее опытный характер (то есть основанность на фактах мистического опыта) и апофатичность, которая в свою очередь находит выражение в антиномичности догматических формулировок. Указанные принципы Лосский выводит из «Ареопагитик», доказывая, в частности, что триадология Псевдо-Дионисия может быть рассмотрена не только на катафатическом, но и на апофатическом уровне. В статье доктора богословия, кандидата теологии, декана богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета протоиерея Павла Хондзинского предпринимается критический разбор этих утверждений, построенный на анализе применяемой Псевдо-Дионисием неоплатонической терминологии. Указанный анализ позволяет, в частности, прийти к выводу, что Лосский не учитывает характерной черты терминологического аппарата «Ареопагитик», заключающейся в нетождественности понятий οὐσία (сущность) и ὕπαρξις (существование), между тем именно последнее понятие, подразумевающее открытость Божества Его причастникам, применяется Псевдо-Дионисием для описания троического единства, откуда следует, что триадология Псевдо-Дионисия не может быть встроена в апофатический дискурс «Мистического богословия».

Статья Андрея Ефтича (православный богословский факультет Белградского университета) посвящена анализу образа, который святой Иоанн Златоуст использует в своем толковании 2 Кор. 9:15, сравнивая служение нищим со служением на церковном алтаре. В ходе обзора истории понятия «нищий» (πτωχός) и его роли в жизни Церкви предлагается контекст для понимания аналогии, используемой Златоустом. Через толкование богословских последствий его позиции в современных реалиях предлагаются ответы на некоторые вызовы, которые ставила перед верующими пандемия COVID-19 и вызванные ей ограничения в богослужебной жизни.

В публикации преподавателя кафедры древних языков и древнехристианской письменности богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, старшего научного редактора церковно-научного центра «Православная энциклопедия» Петра Алексеевича Пашкова рассматривается патристический контекст, в котором формировались византийские представления об истории церковного вероучения, а также трактовка этой проблемы в эпоху паламитских споров, когда специфика византийского теологического этоса определилась окончательно. Представлен краткий обзор точек зрения на данный вопрос в учении самого свт. Григория Паламы (анализируется также эволюция взглядов святителя) и некоторых позднейших деятелей паламитского движения. Делается вывод о существовании в византийском богословии теоретических представлений о своеобразном «догматическом развитии»: появление новых вероучительных формул осмыслялось как «раскрытие» (ἀνάπτυξις) изначально данного залога Откровения и учения святых отцов, осуществляемое «логическим» путем. Особую роль должен был играть личный духовный опыт богослова, который позволял ему опознать имплицитно содержащиеся в уже известном учении скрытые теологические выводы.

В статье главного редактора издательства «Наследие Православного Востока» Андрея Петровича Власюка делается краткий обзор источников на румынском и греческом языках о прп. Паисии Величковском, перевод которых на славянский и русский языки в настоящее время либо неизвестен, либо не издан. Автор кратко рассказывает о содержании этих текстов и о том, что они добавляет к привычному русскоязычному читателю образу прп. Паисия Величковского.

Статья независимого исследователя Петра Борисовича Жгуна посвящена изучению литературной и общественной деятельности учеников прп. Паисия (Величковского), также рассматривается история Нямецкой лавры в середине XIX века и зависимых от нее обителей.

Критика египетской и финикийской мифологий является важным местом в трактате «Евангельское приуготовление». С нее апологет начинает свое сочинение, посвящая ей первую книгу трактата. Этим, с одной стороны, апологет подготавливает основу для следующих книг, где критикует древнегреческую мифологию, которая по мере эллинизации Средиземноморья произвела рецепцию мифов Древних Египта и Финикии, а с другой стороны, показывает исторический корень зарождения язычества. Евсевий, будучи ученым историком, показывает на страницах трактата развитие языческой мифологии во временном контексте. При помощи цитат античных мифографов демонстрирует, как древние люди от простого наблюдения за небом и попыток описать окружающий мир пришли к обожествлению природных явлений. На основании этого повествования Евсевий разделяет формирование язычества на два исторических периода, или на две разные теологии: на «первую теологию человечества» и на «мифическую теологию», которая пришла на смену первой с появлением мифотворчества и культов божеств.

В России литургические традиции находятся в процессе возрождения. Его важной частью является установление преемственности между современной церковной практикой и прошлым опытом. В этом контексте проповеди о Божественной Литургии и Евхаристии священномученика Серафима (Звездинского) представляют значительный интерес. Тексты вл. Серафима служат образцом осмысления церковного опыта и содержат объемный материал, повествующий о практике церковного богослужения, центром которого выступает Божественная Литургия. В статье Александра Викторовича Зеленова отражены основные аспекты учения Серафима (Звездинского) о Литургии и Евхаристии. Первая понимается как неотъемлемая часть жизни верующего, вторая занимает центральное положение в богослужении. Она не только является отражением жертвы Христа, но и способствует очищению души верующего. Верующие во время таинства причащения, вкушая Тело и Кровь Христа, становятся храмом Божиим, их души очищаются от страстей. В этом заключается высочайший дар Евхаристии, посланный Господом.

В современной православной богословской литературе достаточно активно обсуждается тема методологии теологических исследований. Теологи используют общенаучные методы, в том числе гуманитарных и социальных наук. Разумеется, используются и общебогословские методы, формулируются представления о методах в отдельных богословских науках: библеистике, патрологии и т. д. В публикации кандидата философских наук, магистра богословия, доцента, руководителя пастырского профиля магистратуры Сретенской духовной академии иерея Павла Сержантова обсуждаются возможности выявить и проанализировать теологические методы исихастской аскетики. Выявление методов в аскетическом дискурсе предлагается реализовывать на обширном письменном наследии святителя Феофана Затворника, значительного богослова, подвижника-исихаста XIX в. Перечисляется ряд методов, которые имели место в аскетических текстах святителя Феофана, даются краткие комментарии по каждому методу. Особое внимание обращено на метод «лествицы» и метод синергии.

Третья, заключительная статья доктора геолого-минералогических наук, ведущего научного сотрудника Ботанического института РАН Алексея Владимировича Гоманькова из цикла, посвященного взглядам святых отцов на устройство космоса и продолжительность «дней» Творения, касается взглядов свт. Иоанна Златоуста и блаженного Августина. Космографические представления свт. Иоанна Златоуста близки к представлениям прп. Ефрема Сирина: плоская Земля перекрыта полусферическим небесным сводом; три первые «дня» Творения определяются пульсациями «мирового» света», а последующие — движением солнца по небосводу; плоская форма Земли обеспечивает абсолютный смысл этих «солнечных дней». В отличие от других отцов IV в. блаженный Августин ясно понимал относительность всякого времени (всех «дней» Творения — как первых трех, так и последующих). Однако в его историческую эпоху не было известно никакого процесса, которым можно было бы измерять все «дни» Творения, поэтому о продолжительности их ничего невозможно было сказать и блаженный Августин рассматривает их лишь как этапы Творения. Только естествознание XX в. снабдило нас способами измерения времени, которые можно экстраполировать в доисторическое прошлое, и только эти естественно-научные данные свидетельствуют о том, что время, прошедшее от начала мира до сотворения человека, было во много раз более долгим, чем вся последующая история человечества.