Особенность палеохристианского искусства состояла в регулярном обращении к сюжетам и образам, заимствованным из ветхозаветной истории. Искусствоведы резонно полагают, что использование таких образов не могло носить чисто иллюстративный характер и что подобные изображения заключали в себе некий месседж, обращенный непосредственно к христианской пастве и доступной ее пониманию, но не вербализированный и потому не всегда очевидный для современных интерпретаторов. Между тем аналогичная задача актуализирующего переосмысления содержания иудейских писаний успешно решалась в системе так называемой типологической экзегезы, метод которой позволял рассматривать лица и события ветхозаветной истории как «типы», то есть как образы, в символической и пророческой форме предвосхищавшие события и реалии новозаветной эпохи, а сам Ветхий Завет — как единое пророческое предуготовление Христова пришествия, преподанное в иносказательной форме. В статье кандидата филологических наук, старшего научного сотрудника Института мировой литературы РАН Ольги Евгеньевны Нестеровой рассматриваются основные особенности метода христианской типологической экзегезы, отнюдь не сводившейся к присвоению образам ветхозаветной истории символического значения, которое могло быть механически перенесено в изобразительную плоскость.

В статье кандидата философских наук, ассоциированного научного сотрудника Социологического института РАН Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук Владимира Александровича Баранова дается обзор основных направлений исследования византийского иконоборчества со времени первого издания книги «Византийское богословие. Исторические тенденции и догматические темы» протопресвитера Иоанна Мейендорфа в 1974 г. Некоторые оценки о. Иоанна остаются актуальными для настоящего время, как, например, сосуществование двух внутривизантийских традиций, иконической и неиконической, которые вынужденно поляризовались и обрели свои идеологии в ходе полемики после открытого запрета первой из них и провозглашения неиконической традиции официальной идеологией империи в ходе соперничества с набирающим силы халифатом. Также можно аргументированно обосновать гипотезу о. Георгия Флоровского о влиянии оригенизма на вероучение иконоборцев, принятую о. Иоанном в качестве одного из побудительных мотивов возникновения византийского иконоборчества. Другие предположения о. Иоанна, как, например, влияние монофизитства на учение иконоборцев, нуждаются в уточнении с учетом проведенных за это время исследований. Исследовательский подход о. Иоанна Мейендорфа, представляющий плодотворный синтез научного и православного мировоззрений, дает альтeрнативу современному взгляду на наследие Отцов как на «внешнее» и чуждое современности религиозно-культурное явление.

Проблема смешанных браков существует в настоящее время в самых разных формах: вступление в брак с приверженцем другой религии, заключение брака с инославным. Вспоминаем статью священника (ныне протоиерея) Владимира Хулапа, посвящённую правилам заключения подобных браков в доникейский период.

В публикации преподавателя кафедры древних языков и древнехристианской письменности богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, старшего научного редактора церковно-научного центра «Православная энциклопедия» Петра Алексеевича Пашкова рассматривается патристический контекст, в котором формировались византийские представления об истории церковного вероучения, а также трактовка этой проблемы в эпоху паламитских споров, когда специфика византийского теологического этоса определилась окончательно. Представлен краткий обзор точек зрения на данный вопрос в учении самого свт. Григория Паламы (анализируется также эволюция взглядов святителя) и некоторых позднейших деятелей паламитского движения. Делается вывод о существовании в византийском богословии теоретических представлений о своеобразном «догматическом развитии»: появление новых вероучительных формул осмыслялось как «раскрытие» (ἀνάπτυξις) изначально данного залога Откровения и учения святых отцов, осуществляемое «логическим» путем. Особую роль должен был играть личный духовный опыт богослова, который позволял ему опознать имплицитно содержащиеся в уже известном учении скрытые теологические выводы.

Филиокве — это чисто терминологический вопрос, или он затрагивает суть нашей веры? Как складывался христианский символ веры и как в него «проникла» печально известная прибавка «и от Сына»? Какое отношения к ней имеют Карл Великий и другие западные монархи? Церковь обязана хранить Божественное Откровение неизменным или может распорядиться им по своему усмотрению? На эти и другие вопросы отвечает в девятом подкасте портала «Богослов.Ru» преподаватель кафедры древних языков и древнехристианской письменности Православного Свято-Тихоновского университета Пётр Алексеевич Пашков. Недавно он защитил кандидатскую диссертацию по теологии на тему «Полемика о Символе веры на Ферраро-Флорентийском соборе: источники и принципы их использования».

Критика египетской и финикийской мифологий является важным местом в трактате «Евангельское приуготовление». С нее апологет начинает свое сочинение, посвящая ей первую книгу трактата. Этим, с одной стороны, апологет подготавливает основу для следующих книг, где критикует древнегреческую мифологию, которая по мере эллинизации Средиземноморья произвела рецепцию мифов Древних Египта и Финикии, а с другой стороны, показывает исторический корень зарождения язычества. Евсевий, будучи ученым историком, показывает на страницах трактата развитие языческой мифологии во временном контексте. При помощи цитат античных мифографов демонстрирует, как древние люди от простого наблюдения за небом и попыток описать окружающий мир пришли к обожествлению природных явлений. На основании этого повествования Евсевий разделяет формирование язычества на два исторических периода, или на две разные теологии: на «первую теологию человечества» и на «мифическую теологию», которая пришла на смену первой с появлением мифотворчества и культов божеств.

Вспоминаем статью Анатолия Холодюка о поисках мощей святых бессребреников Кира и Иоанна, в первой части которой рассказывается об истории двух православных приходов в баварской столице, а также о тех многочисленных христианских святынях и реликвиях, которые хранятся в Мюнхене, величаво названном в XVII–XVIII веках «Римом в Баварии».

В материале представлен обзор публикаций по общей истории Церкви, вышедших в научно-богословских журналах на русском языке во второй половине 2023 года. В состав обзора вошли научные статьи о древней истории Церкви, истории Поместных Церквей греческой и славянской традиций.

Центральным лейтмотивом эволюции форм и богословского осмысления образа креста в Древней Церкви проходит идея передачи через него понятия «славы Божией». Более того, через показанный выше анализ «знака Иезекииля» – Тав – это понятие апеллирует к его онтологическому библейскому пониманию, именно как Kabowd Yehovah – «Кабод Яхве». С принятия императором Константином христианства образ креста приобретает акцент общественно-государственной и воинской функции.

В статье кандидата философских наук, научного сотрудника Балтийского федерального университета имени Иммануила Канта Максима Александровича Приходько исследуется модель святого императора, сформированная Евсевием Кесарийским в одном из первых памятников христианской агиографической литературы «Жизнь Константина». За основу анализа берется предложенное Евсевием типологическое сопоставление императора Константина с библейской фигурой Моисея. В рамках этого сравнения прослеживается развитие «священной истории» в биографии христианского василевса как своего рода продолжение библейского нарратива. Используя теорию Филона Александрийского о законе природы как «неписаном образце» законодательства Моисея, Евсевий выявляет священный образец, лежащий в основе жизни императора Константина, объединяющий его с фигурой Моисея. Следование имп. Константина Логосу позволяет ему осуществить на новом уровне тот же образец, который был реализован Моисеем в давнем времени. В развитии типологической линии Константин — Моисей прослеживаются три момента становления фигуры Константина в священной истории: получение царства, принятие служения священства и обретение дара пророчества.

В статье аспиранта кафедры богословских дисциплин Сретенской духовной академии священника Димитрия Дегтярёва рассматривается использование термина «безбожник» (ἄθεος) в апологетическом трактате «Евангельское приуготовление» по отношению к эллинской философии и ее представителям. В трактате этот термин применяется не только по отношению к эллинской философии, но и к языческой религии в целом. Обвиняя эллинских языческих философов-материалистов в безбожии и характеризуя эллинскую философию как нечестивое и «безбожное суеверие», Евсевий использует данный термин преимущественно в значении незнания истинного и единого Бога. Противопоставляя материализму и языческому многобожию веру в единого Бога таких авторитетных для эллинского языческого общества мыслителей, как Платон и Сократ, кесарийский епископ обращает внимание на то, что христиане подобным же образом верят в единого Бога.

Что такое церковное первенство и каким оно бывает? Чем отличаются восточый и западный подходы к проблеме первенства? Где источник власти в Церкви? Можно ли сегодня жить по канонам, если многие из них устарели? На вопросы портала «Богослов.Ru» ответил ведущий научный сотрудник секции Общих проблем экклезиологии Лаборатории исследований церковных институций Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Сектора источниковедения истории Древней Руси Института российской истории РАН Кирилл Александрович Максимович. Беседа состоялась в кулуарах Всероссийской Покровской научно-богословской конференции в Московской духовной академии.

Во второй половине XX в. в Англиканских Церквах стала активно обсуждаться тема женского священства. В дальнейшем эта тема поднималась также в рамках англикано-православного диалога и межправославных консультаций. Учитывая, что тема женского священства до XX в. в христианстве практически не поднималась, Православной Церкви пришлось разрабатывать специальную аргументацию по этому вопросу. Одним из базовых и наиболее известных православных аргументов против женского священства стал аргумент верности Священному Преданию, или, как его называют некоторые исследователи, исторический аргумент, суть которого в том, что ни Священное Писание, ни Священное Предание не знают примера женщин-священников. В статье магистра богословия, ассистента кафедры истории и гуманитарных дисциплин Николо-Угрешской духовной семинарии иерея Артемия Кокоша рассматривается разработка в православии этого аргумента и дальнейшая его оценка со стороны англикан, а также дается ответ на некоторые наиболее распространенные возражения против этого аргумента.

В статье религиоведа, главного редактора сайта «Православная традиция» Владимира Ивановича Немыченкова рассматривается учение святителя об образе и первообразе в отношениях Бога Отца, Сына и Св. Духа, а также о человеке как образе Божием; о природном и искусственном образе; о восприятии христианского вероучения через зрение (с помощью образов) и слух (проповедь, чтение книг); об истинности различных образов одного первообраза (на примере икон Христа). По мысли святителя, святость предметов, т. е. их приобщенность к благодати, определяется первообразами создаваемых человеком творений и их назначением – посвящены ли они истинному Богу или бесам. Это относится и к предметам культа (храмы, их утварь, изображения). Предлагается авторская трактовка учения святителя о «вдохновении свыше» (благодати Св. Духа), которое руководит художником при создании священных изображений. Она заключается в утверждении, что это вдохновение определяет эстетическую сторону произведения церковного искусства, а не его сакральный статус, который определяется назначением, святостью первообраза и его имени, приобщенностью к божественным энергиям («вышнему действию») Первообраза.

В статье аспиранта Санкт-Петербургской духовной академии, преподавателя Белгородской духовной семинарии Ивана Трофимовича Щербакова рассматриваются особенности миссионерской деятельности апостола Павла в Эфесе и исторические сведения о ключевых местах этой деятельности. Также рассмотрен вопрос о жизни первой христианской общины. Проанализированы археологические сведения об Эфесе времен апостола Павла, о синагоге в Эфесе, училище Тирана, а также о местах собраний первых христиан.

В статье религиоведа, главного редактора сайта «Православная традиция» Владимира Ивановича Немыченкова излагается учение прп. Феодора об иконе, в котором отношение между образом (иконой) и первообразом объясняется преподобным исходя из учения Дионисия Ареопагита: первообраз и образ – предметы относительные, существующие один в другом, но отличающиеся по сущности. В.В. Бычков объясняет учение прп. Феодора об отношении образа к первообразу через плотиновское понятие «внутреннего эйдоса», которое у прп. Феодора заменяется термином «подобие». Также рассматриваются такие аспекты богословия иконы как естественный и искусственный образы; присутствие первообраза на иконе; единство образа и первообраза в чести, славе и поклонении; присутствие Божества в иконе; благодать и сила Божии в иконе. Подробно исследуется используемая прп. Феодором терминология. Делается вывод, что, говоря о силе первообраза, действующей в образе, прп. Феодор, по преимуществу употребляет термин κράτος (сила, власть, держава), который употребляется в Новом Завете и у цитируемого преподобным свт. Василия Великого. Отмечается, что у свт. Никифора сила образа обозначена термином δύνᾰμις, однако за различием в терминологии не выявлено какое-либо различие в содержании понятия.

В публикации магистра богословия, старшего преподавателя кафедры филологии Московской духовной академии иеромонаха Феодора (Юлаева) даётся богословский анализ «Второго согласованного заявления Смешанной комиссии по богословскому диалогу между Православной Церковью и Восточными Православными Церквами» (Шамбези, 1990). Указываются пункты Заявления, которые не являются спорными и могут считаться приемлемыми. Далее рассматриваются проблематичные пункты Заявления. Отмечается необоснованность находящегося в нём утверждения об осуждении Православной Церковью криптонесторианства блж. Феодорита Кирского. При рассмотрении вопроса о природах Христа признаётся бесспорность ряда высказанных здесь положений, но акцентируется намеренное умолчание о числе природ Христа. Указывается на то, что принципиальное расхождение в этом вопросе православных и умеренных монофизитов так и остаётся в Заявлении неразрешённым ввиду отсутствия необходимых уточнений. Отмечается, что принимаемое обеими сторонами выражение «различение двух природ только в умозрении» (τῇ θεωρίᾳ μόνῃ), не разрешает проблему из-за разного понимания данного выражения православными и нехалкидонитами.

В статье религиоведа, главного редактора сайта «Православная традиция» Владимира Ивановича Немыченкова излагается учение свт. Никифора об иконопочитании, сформированное в полемике с иконоборцами. Важной частью богословия иконы является впервые введенное святителем различение естественного и искусственного образа. Связь между искусственным образом и прототипом (первообразом) объясняется патриархом с помощью философской категории отношения (σχέσis). Возможность изображения Второй ипостаси Св. Троицы обусловлена изобразимостью человеческого вида Христа, поскольку в памяти зрителя икона вызывает Самого Сына Божия. Изображения ангелов (в виде человека, животных, огненных колес и т. д.) условны, но допустимы, если соответствуют Писанию и Преданию, считает святитель. По его словам, икона не имеет собственной благодати и силы, но заимствует их у первообраза. Особое внимание уделено исследованию значения имени изображенного и его надписания на иконе. Именно из внешнего подобия образа и первообраза и тождества их имен следует тождество их чести или бесчестия.

В статье религиоведа, главного редактора сайта «Православная традиция» Владимира Ивановича Немыченкова анализируется учение иконоборцев и иконопочитателей, преимущественно на материале деяний Седьмого Вселенского собора. Сравнивается учение иконоборческого лжесобора в Иерии (754 г.) и императора-иконоборца Константина Копронима. Приводятся опровержения отцов Вселенского собора положений учения лжесобора, относящиеся к иконе Христа (обвинения иконопочитателей в ереси Нестория, Ария, Диоскора, Евтихия и Севера; утверждения о неописуемости и неизобразимости Христа; обвинения во введении в Святую Троицу четвертой ипостаси; учение о Евхаристических Дарах как образе Христа). Излагается учение собора о тождестве поклонения образу и первообразу. Приводятся опровержения анафематизмов (догматических определений) лжесобора в адрес иконопочитателей (об иконе Христа). Излагается православное учение о почитании икон Богородицы и святых. Подробно анализируется значение имени и внешнего подобия изображенного на иконе для ее сакрального статуса (с примерами не надписанных священных изображений). В заключение перечислены основные положения богословия иконоборцев и учения отцов Вселенского собора.

Предмет статьи кандидата исторических наук, доцента, декана историко-филологического факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета священника Андрея Постернака — чин дев в Древней Церкви I–VI вв. в разных регионах на протяжении длительного времени — весьма актуален, поскольку информация по этому вопросу носит разрозненный и спорадический характер. Девы в христианской общине составляли группу, в которую на Востоке вступали добровольно, а на Западе посвящались епископом (или пресвитером по благословению епископа), возможно через возложение рук (consecratio, uelatio), с определенного возраста, как правило с 25 лет. Чин дев можно считать институциональным, поскольку его члены, подобно низшим клирикам, получали материальное содержание от Церкви, занимали особое место в собраниях, имели свою очередь причащения среди женщин, а также одеяние: покрывало и, вероятно, дополнительный головной убор, «митру». Каноническое и гражданское право жестко ограждало статус девства, предусматривая церковную и уголовную ответственность для нарушителей этого права. Ко времени повсеместного распространения монашества в IV в. общины дев трансформировались в женские монастыри, члены которых воспринимались современниками как монахини-аскеты. Некоторые девы оставались в миру, в частных домах, но такая практика не получила развития как альтернатива женским монашеским общежитиям. К эпохе Средневековья понятия «дева» и «монахиня» будут уже тождественными.

В статье доктора богословия, профессора литургического богословия Свято-Сергиевского православного богословского института священника Андрея Лосского раскрывается и обосновывается прямая связь между таинствами и оглашением. Автор рассматривает свидетельства из Священного Писания, святоотеческих и литургических источников, на примерах которых показывает, что Крещению, Миропомазанию и участию в Евхаристии предшествует принятие человеком Слова Божьего. Об этом говорится в Деяниях апостолов, «Дидахе», «Апологиях» св. Иустина Философа, гомилиях Оригена и др. Автор подробно сравнивает два описания крещальной и воскресной литургии в «Первой апологии» св. Иустина Философа (II в.), из которых видно, что оглашение, предваряющее Крещение, служит той же цели, что и библейские чтения на Литургии слова перед Евхаристией. В раннехристианских источниках отмечается комплементарность восприятия Слова Божьего и евхаристических веществ, невозможность считать их самодостаточными и независимыми друг от друга. Ориген и свт. Иоанн Златоуст рассматривали сознательное восприятие христианского учения и приобщение Евхаристических Тайн как двойную и неразрывную форму богообщения. В огласительных катехизисах свт. Иоанна Златоуста и свт. Кирилла Иерусалимского (IV в.) подчеркивается, что проповедь должна иметь соответствующий отклик в жизни оглашаемых, а не просто содержать набор теоретических сведений.

В статье игумена Антония (Каменчука) обозначаются ключевые особенности христианского понимания Промысла в сравнении с философскими течениями Античности с I по III в. (до неоплатонизма). Автор выделяет три парадигмы понимания Божественного Промысла в античной языческой философии указанного периода — атеистическую, пантеистическую и деистическую — и в этом контексте определяет христианскую парадигму как диалогический панентеизм. По мнению автора, христианство в самой своей основе предлагает нехарактерное для язычества мировоззрение, согласно которому космос сосредоточен на осуществлении диалога человека с Богом и достижении экзистенциальной близости Творца и творения. Также отмечается, что христианство, в отличие от античной мысли, ставит акцент на том, что фундаментальным свойством высшего Божества является Его разомкнутость по отношению к Иному, а не просто самосозерцающее или самодовлеющее спокойствие. Это, в свою очередь, определяет два других аспекта в христианском учении о Промысле: всепронизывающее участие Бога в жизни мира и Его попечение об индивидуальном и несовершенном. Также указывается на то, что православное понимание Промысла представляет собой гармоническую середину между крайностями пантеизма и деизма.

В статье аспирантки Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета Софьи Владимировны Фомичевой анализируется малоизученная сторона проповеднической деятельности сирийского поэта-богослова прп. Ефрема Сирина (ум. 373) — острая критика его собственной христианской общины. Показывается, что внутренняя критика у прп. Ефрема зачастую сочетается с антииудейской полемикой. Ярким примером подобной стратегии является его мемра (сир. «речь, (метрическая) проповедь») «О Ниневии и Ионе». Выявленные интертекстуальные связи между этим произведением и другими мемрами, принадлежащими прп. Ефрему, — первой мемрой «Об Увещевании», мемрами «О Никомидии» — позволяют сделать вывод о том, что мемра «О Ниневии и Ионе» является частью цикла произведений, в которых анализируются причины катастрофы, постигшей родной город прп. Ефрема Нисибин, — нападение персидского царя Шапура II. Главную причину богослов видит в нечестивом поведении христианских жителей Нисибина. Поэтому он обрушивается на них с острой критикой, в том числе выстраивая аналогию между жителями Нисибина и ветхозаветными иудеями. Таким образом, мы доказываем, что для прп. Ефрема, особенно в произведениях жанра «мемра», иудеи были не только реальными современными оппонентами, но и символизировали парадигму негативного поведения.