Хотя вопрос о начале русской философии остаётся открытым и, как отмечает В. В. Варава, «философствование как бытийное присутствие коренится в человеке <…> в этом плане возраст философии как философствования равен возрасту человека, поскольку человек, чтобы существовать, не может не философствовать»[1], тем не менее русская философская мысль 20–40-х гг. XIX в. была столь ярким явлением в истории русской культуры, что нельзя не согласиться с той оценкой этого времени, которую можно обнаружить в сочинениях Г. В. Флоровского: именно «философское пробуждение» словно бы случилось в России в первой половине XIX в.
Наиболее самобытным и оригинальным мыслителем, с которым связано становление киевской духовно-академической философской традиции и, вместе с тем, чья философская система может быть названа «белым пятном» на карте истории русской философской культуры, является философ и богослов П. С. Авсенев (в монашестве о. Феофан). О нём в работе «Пути русского богословия» Г. В. Флоровский писал: «В ряду киевских философов всего ярче образ П. С. Авсенева, затем архимандрита Феофана (1810–1852), принявшего пострижение уже в профессорском звании, по внутренней склонности и влечению. <…> Его звали в Киеве “смиренным философом”. “Его имя долгое время во всех округах Духовного ведомства, после имени Ф. А. Голубинского, было синонимом Философа” (из современного некролога)»[2].
П. С. Авсенев окончил Воронежское духовное училище и Воронежскую духовную семинарию, где, как отмечал автор биографической заметки к опубликованному в 1869 г. в Киеве сочинению П. С. Авсенева «Из записок по психологии», «в то время ещё довольно живо и сильно было впечатление»[3], оказанное профессором философии И. Я. Зацепиным. Возможно, именно его влияние и повлияло на увлечение П. С. Авсенева философией шеллингианства, в полной мере проявившееся уже в Киевской духовной академии, которую он окончил в 1833 г. со степенью магистра богословия и был сперва назначен бакалавром по классу немецкого языка, а с 1836 г. бакалавром философских наук. В 1839 г. назначен экстраординарным, а в 1845 г. ординарным профессором, в 1846 г. — инспектором Киевской духовной академии.
Г. В. Флоровский писал о службе о. Феофана (Авсенева) в Киевской духовной академии: «В Академии он преподавал психологию, преимущественно по Шуберту, и вообще был очень близок к мистическому шеллингианству и к Баадеру, совмещая этот романтико-теософический мистицизм с отеческой аскетикой (особенно любил Макария и Исаака Сирина), также и с Плотином и с Платоном. Читал он смело и вдохновенно, много говорил о “ночной жизни” души, о загадочных и магических душевных явлениях, о сне и лунатизме, о болезнях души, “о бесновании, магии и волшебстве”»[4].
В «Биографическом словаре профессоров и преподавателей Императорского университета св. Владимира (1834–1884), составленном и изданном под редакцией ордин. проф. В. С. Иконникова» есть такие строки: «П. С. Авсенев был одним из учёнейших людей России. Он отлично знал языки еврейский, греческий, латинский, немецкий, французский и итальянский; науки богословские, философские, исторические и естественные составляли любимый круг его занятий. В университете П. С. Авсенев читал логику, историю души, историю новейшей философии, нравственную философию в соединении с естественным правом и философию истории»[5].
Кроме того, с 1838 г. П. С. Авсенев состоял адъюнктом по кафедре философии в Университете св. Владимира, а в 1842 г. был избран секретарём 1-го отд. философского факультета.
11 октября 1844 г. (по ст. ст.) П. С. Авсенев пострижен в монахи митрополитом Киевским и Галицким Филаретом (Амфитеатровым) с именем Феофан, а уже 16 июля 1846 г. (по ст. ст.) был возведён в сан архимандрита. Как писал об этом событии в жизни своего бывшего учителя о. Антонин (Капустин): «Решиться на это ему не стоило большого труда, потому что образ жизни его давно уже был истинно монашеский. Постриженный с именем Феофана (11 октября 1844 г.), он понял и принял монашество самым строгим образом, точно так, как оно давно представлялось ему в идее и как изображено в поразительном священнодействии пострижения»[6].
В 1844 г. был уволен от службы в университете, а в марте 1850 г. — по болезни и от академической службы. В конце жизни был определён настоятелем посольской церкви в Риме, где умер 31 марта 1852 г. (по ст. ст.). «Прибыв летом 1851 г. в Рим, на данное ему настоятельское место при нашей посольской церкви, он в следующем году, ко дню Пасхи, почувствовал близость смерти и готовился к ней, как истинный христианин, хотя впрочем он уже давно был приготовлен к ней. Он скончался в глубоком размышлении: и можно бы дерзнуть подумать, что начатый здесь ряд его мыслей, продолжался неизменно там, доколе блаженное видение того, что он здесь уловлял только тусклыми идеями не вызвало боголюбивого философа от размышления к вечному созерцанию»[7], — писал о. Антонин (Капустин).
Отмечаемое Г. В. Флоровским влияние платонизма на философию о. Феофана (Авсенева) особенно заметно при рассмотрении его философской антропологии. Философская система о. Феофана (Авсенева) выстраивается вокруг вопрошания человека о самом себе, поскольку, как отмечал философ, «встречаясь внутри себя с собою, он спрашивает самого себя: что я есмь?»[8]. В человеке, согласно мысли о. Феофана (Авсенева), «восходящее влечение твари и нисходящая любовь Творца встречаются между собою»[9], поскольку душа человека испытывает «глубочайшую потребность соединения с Единым верховным добром»[10], но вместе с тем, «потребно некоторое снисшествие Творца к духу в ответе его восходящему влечению, дабы он мог не только искать Бога, но и находить Его»[11]. Но, поскольку «Бог необъятен, неощутим и недостижим в существе своём»[12], человеку открываются Его совершенства через мир: как истина, составляющая познание существа Бога из мира, красота, являющаяся отражением совершенств Бога в мире, добро, через которое осуществляются цели Бога в мире.
Е. И. Мирошниченко в работе «Очерки по истории раннего платонизма в России» отмечает, что «влияние Платона на Авсенева было гораздо более мощным, чем может показаться на первый взгляд. Имплицитно платонизм содержится во многих его высказываниях»[13]. Так, особенно примечателен, например, образ разума, укрощающего, как царь и возница, «мятежные порывы бурного пламени»[14], явно отсылающий читателя к текстам Платона[15].
Человек, согласно мысли о. Феофана (Авсенева), многосоставен и «совмещает в себе многоразличные природы»[16]. Соответственно иерархически выстроенному, венчаемому духом составу человека мыслитель отмечет присутствие и в самом бытии некоторой многосоставности, описывает несколько степеней бытия, наивысшей из которых является сам человек, и потому вещественный состав у него общий у него со всем неорганическим царством, растительные отправления человека с органическим, растительным царством, земные склонности и способности души с животным царством, сущностью же человека является его дух, неизменно устремлённый к Богу. «Разум стремится познавать Бога, сердце ищет исполняться ощущением Его в себе, воля хочет более и более достигать Его»[17], — писал философ. При этом, соответственно указанным степеням бытия мыслитель обосновал и оригинальную историософию, согласно которой как «возвышение бытия вещественного состоит в постоянном приближении к духу человеческому <…> Стремление же духа человеческого есть — приближаться, сколько возможно, к совершенству Духа бесконечного, и степени сего приближения суть различные эпохи истории: жизнь патриархальная, подзаконная, христианская и блаженная»[18].
По мнению Е. И. Мирошниченко, учение о. Феофана (Авсенева) о душе как о начале жизни, зиждущем и сохраняющем тело, «вполне оригинально и является одним из первых опытов дискурсивного отношения к платонической мысли»[19]. Согласно о. Феофану (Авсеневу), причину смертности невозможно объяснить без её поиска в духовном бытии человека. Поскольку, по мнению философа, в душе человека сосуществуют две противоположные силы: первая, обращённая на духовное образование и потому открытая сознанию, и вторая, погружённая в бессознательное состояние, занятая работой по материальному образованию и сохранением тела сила, то, соответственно, если в душе человека начинают превалировать различные душевные пожелания, то силы души от сохранения тела направляются на эти пожелания. Как отмечает А. Ф. Замалеев, «следовательно, вопрос о продлении жизни связан в первую очередь с духовным самоутверждением, изменяющим и телесно-природное существование человека. Позднее эта позиция закрепляется в теории ортобиоза И. И. Мечникова»[20].
Тем не менее, согласно мысли о. Феофана (Авсенева), возникает вопрос: каким же образом изнуряющая желательная сила получила такое неестественное и разрушительное превосходство над животворной силой разума? Поскольку такое губительное влияние желательной силы человек приносит с собою в жизнь уже при рождении, то и причины его нужно искать в прародителях. На страницах сочинения о. Феофана (Авсенева) «Из записок по психологии» особенное место занимает изложение им оригинального учения о переведении душ, согласно которому все человеческие души, первоначально содержавшиеся в праотце человеческого рода Адаме, преемственно переводятся от родителей к их детям, при этом душа «по отношению к родителям, есть их рождение, а не творение»[21]. В соответствии с мыслью философа, «душа человеческая происходит от родителей, действием усвоенной их естеству творческой силы, по предопределению Божиего промысла»[22].
При этом вопрос о смерти поставлен о. Феофаном (Авсеневым) как проблема нравственной философии. Он писал: «Как ни естественна человеку смерть при настоящем устройстве природы; однако он может с достоверностию гадать, что она есть некоторое чуждое истинному существу вещей, пришлое зло, — что человек и должен быть и был некогда бессмертен, не только по душе, но и по телу <…> По крайней мере человек, как существо, по самому понятию своему соединённое с Богом, как причастник жизни Божией, должен быть изъят из закона смерти»[23]. А избавление человека от уз смертности означало бы вместе с тем преображение всего бытия, «изгнание всякого злонравия и тления и из царства неразумной твари»[24]. Философия смерти о. Феофана (Авсенева), таким образом, может быть рассмотрена в контексте исканий сотериологической линии русской нравственной философии, наилучшим образом получившим выражение в словах В. С. Соловьёва о том, что «весь наш мир нераздельно <…> требует спасения»[25]. Как отмечала С. Г. Семенова: «В христианском представлении человек через грехопадение ниспадает в природный порядок бытия, где как закон существования царит пожирание, половой раскол, вытеснение и смерть. В ценностном плане для христианского сознания этот порядок бытия не есть Божий, он избран человеком свободно в противлении Его воле, а “имущий державу Смерти” со всем её мрачным кортежем похоти, лжи и убийства, как известно, носит имя главного антагониста Бога. Райское состояние становится потерянным идеалом бессмертной, блаженной, божественной жизни <…> Восстановление такого состояния христианская душа чает обрести и в будущем, в Царствии Небесном»[26]. Смертность человека, таким образом, является симптомом болезни бытия, отклонения человека от изначального замысла о нём.
Нравственное вопрошание о смерти в русской философской культуре неизбежно обнаруживает и проблему пола. В «Свете невечернем» С. Н. Булгаков, отмечая эту связь, писал, что «жизнь пола в фактическом её состоянии, как бы она ни протекала, имеет печать трагической безысходности и антиномической боли <…> Духовно-телесное соединение двух в одну плоть, как оно дано в норме творения и как оно хотя бы слабо, но всё же предощущается в браке в меру духовного возраста супругов, связано в то же время и с чувством разъединения, убийства, тоски по утрате чего-то дорогого и чистого»[27]. В философской антропологии о. Феофана (Авсенева) проблема пола рассматривается в контексте его учения об утрате человеком изначального состояния его бытия, и потому мужчина и женщина, в равной мере чувствуя изъян своего бытия, стремятся к взаимному соединению, поскольку «полы суть противоположности одного человеческого существа»[28], то «только в супружеском союзе человек естественный становится полным, истинным человеком»[29]. Безусловно, истоки этой мысли можно обнаружить уже у Платона в его учении об Эроте как о желании человека обрести изначальную целостность. Нужно согласиться с Г. В. Флоровским, пожалуй, первым отметившим сильное влияние на о. Феофана (Авсенева) философии платонизма[30]. Тем не менее платонизм в философии о. Феофана (Авсенева) получил скорее его авторское изложение, послужив основанием вполне оригинальной и самобытной философской системы.
В «Биографическом словаре профессоров и преподавателей Императорского университета св. Владимира (1834–1884), составленном и изданном под редакцией ордин. проф. В. С. Иконникова» можно найти такую характеристику о. Феофана (Авсенева): «Это была симпатичная личность: скромный, ко всему доброжелательный, непрестанно трудившийся над саморазвитием, в собеседовании об учёных предметах всегда ровный и спокойный, в душе глубоко религиозный и, по складу своего характера, более склонный к монашеской жизни и кабинетной деятельности, чем к жизни светской и семейной»[31]. Многие его бывшие ученики пронесли на протяжении своей жизни отпечаток тех мыслей, которые изложил им во время их обучения о. Феофан (Авсенев). Так, в письмах святителя Феофана Затворника (Говорова), слушавшего лекции о. Феофана (Авсенева), можно обнаружить прямую отсылку к ним: «Основа мира вещественного — атомы <…> Сами, однако ж, они ни движения, ни соединения взаимного иметь не имеют. Всё производят действующие в них силы… Я допускаю лествицу невещественных сил душевного свойства… Субстракт всех сих сил — душа мира <…> Когда Бог говорил: да изведёт земля <…> то Ему внимала душа мира и исполняла повеленное <…> Когда надлежало сотворить человека, то не земле даётся повеление: да изведёт, а в тайне Пресвятой Троицы произносится: “Сотворим!” <…> Тело особо творится из персти. Это было не мёртвое тело, а живое с душою животною. В сию душу вдунут дух — Божий дух, предназначенный Бога знать, Бога чтить, Бога искать и вкушать, и в Нём всё своё довольство иметь, и ни в чём кроме Его <…> Души, низшие духа и человека, погружаются в душу мира. А душа человека не может туда погрузиться, но духом увлекается горе — это по смерти. Помню, на это нам в академии уроки читал Авсенев — сначала Пётр Семёнович, а потом архим. Феофан»[32]. Как отмечал А. И. Введенский, именно о. Феофану (Авсеневу) «студенты Киевской академии после Скворцова больше всех были обязаны своим философским развитием»[33]. Оказав значительное влияние на многих своих учеников, в числе которых были святитель Феофан Затворник (Говоров), философ С. С. Гогоцкий, историк и богослов о. Антонин (Капустин), философ П. Д. Юркевич и многие другие, о. Феофан (Авсенев) повлиял на становление русской духовно-академической философской традиции, во многом стояв у истоков русского религиозно-философского Ренессанса. О самой русской философской мысли он пророчески писал, что «философия у нас будет иметь характер преимущественно религиозный, ибо религия глубоко укоренилась в нашем духе и вошла в самое существо его»[34].
Возможно, воспоминания о. Антонина (Капустина) о жизни своего учителя могут помочь лучше понять, каким был киевский «смиренный философ»: «Надобно сказать, что его добрая и чистая душа, его всегда дружеский и ласковый тон, его сердечный голос, держали его всегда в некоторой особенной связи со слушателями, влекли к нему и внимание и сердце <…> Эта гармония мысли и веры, встречаемой у него там, где иной не мог бы и думать о ней, была поистине поразительна, и слово мудрого наставника делала совершенною драгоценностью. Молва о нём росла с каждым годом. Для посетителей Киева видеть смиренного философа считалось почти так же важным, как и видеть знаменитого проповедника киевского (ректора академии, а потом еп. Иннокентия). <…> Не любил он никогда ни славы, ни денег, ни роскоши, ни забав, ни особенных удобств домашней жизни. <…> В домашней жизни он был прост, открыт, ласков, общителен, тих и невзыскателен, щедр и благотворителен до самоотвержения; не прилагал сердца ни к чему, что имел, кроме книг, но и на книги не смотрел, как на мёртвый капитал; любил давать их всякому читать и сам набивался на это. <…> Любил музыку, но не столько за её приятность, сколько за её математическое и психологическое значение. Проводя всюду параллель между духовным и чувственным бытием, на все изящные искусства смотрел он только с точки их высшего, философского значения. Так смотрел он и на все окружающие его предметы, и на все события истории и своей собственной жизни: от того весь характер его жизни был несколько идеальный»[35].
Рассмотрение философской системы о. Феофана (Авсенева), выявление её оснований и обозначение влияния на оригинальную русскую религиозно-философскую мысль второй половины XIX — первой половины XX вв. являются важными проблемами в вопросе выстраивания «большого контекста» русской философской мысли, с решением которого напрямую связана сама перспектива русской философии. В сочинениях о. Феофана (Авсенева) можно обнаружить постановку вопросов, которые получат развитие уже в философии второй половины XIX–XX вв. Особенно важной и перспективной проблемой в этом смысле является вопрос изучения философии о. Феофана (Авсенева) как основания наиболее значимого и оригинального направления русской этической мысли — русской нравственной сотериологии, получившей глубокое выражение в его философской системе. Актуальным является рассмотрение философии о. Феофана (Авсенева), влияние на которую Платона было отмечено Г. В. Флоровским, как важнейшей составляющей оригинального направления русского платонизма.
Библиография
Авсенев П. С. Из записок по психологии. СПб.: Тропа Троянова, 2008.
Булгаков С. Н. Свет Невечерний. Созерцания и умозрения. М.: Республика, 1994.
Варава В. В. Неведомый Бог философии. М.: Летний сад, 2013.
Введенский А. И. Философские очерки. СПб.: В. С. Балашев и Ко, 1901.
Д. П. Биографическая заметка // Феофан (Авсенев), архим. Из записок по психологии. Киев: Киевское Губернское Управление, 1869. С. I–XVI.
Замалеев А. Ф. «Его имя было синонимом философа» (Пётр Семёнович Авсенев) // Авсенев П. С. Из записок по психологии. СПб.: Тропа Троянова, 2008. С. 3–14.
Мирошниченко Е. И. Очерки по истории раннего платонизма в России. СПб.: Алетейя, 2013.
Новицкий О. М. Новицкий, Орест Маркович // Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского университета св. Владимира (1834–1884) / ред. В. С. Иконников. Киев: Императорский ун-т св. Владимира, 1884. С. 489–528.
Платон. Федр // Платон. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. М.: Мысль, 1993. С. 135–191.
Семёнова С. Г. Тайны Царствия Небесного. М.: Школа-Пресс, 1994.
Соловьёв В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьёв В. С. Сочинения. В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1988. С. 47–578.
Терновский Ф. А. Авсенев, Петр Семенович // Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского университета св. Владимира (1834–1884) / ред. В. С. Иконников. Киев: Императорский ун-т св. Владимира, 1884. С. 6–11.
Феофан (Авсенев), архим. Из записок по психологии. Киев: Киевское Губернское Управление, 1869.
Феофан (Говоров), еп. Собрание писем. Вып. 2. М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1898.
Флоровский Г. В. Пути русского богословия. VI. Философское пробуждение // О России и русской философской культуре / отв. ред. Е. М. Чехарин. М.: Наука, 1990. С. 272–378.
[1] Варава В. В. Неведомый Бог философии. М., 2013. С. 142.
[2] Флоровский Г. В. Пути русского богословия. VI. Философское пробуждение // О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 280.
[3] Д. П. Биографическая заметка // Феофан (Авсенев), архим. Из записок по психологии. Киев, 1869. С. VIII.
[4] Флоровский Г. В. Пути русского богословия. VI. Философское пробуждение // О России и русской философской культуре. С. 280.
[5] Терновский Ф. А. Авсенев, Пётр Семёнович // Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского университета св. Владимира (1834–1884). Киев, 1884. С. 9.
[6] Там же. С. 8.
[7] Там же. С. 8–9.
[8] Авсенев П. С. Из записок по психологии. СПб., 2008. С. 19.
[9] Там же. С. 65.
[10] Там же. С. 21.
[11] Там же. С. 65.
[12] Там же. С. 65.
[13] Мирошниченко Е. И. Очерки по истории раннего платонизма в России. СПб., 2013. С. 91.
[14] Авсенев П. С. Из записок по психологии. С. 303.
[15] Так в диалоге «Федр» Платон описывает разум как возницу, управляющего парой крылатых коней: «Один из них прекрасных статей, стройный на вид, шея у него высокая, храп с горбинкой, масть белая, он черноокий, любит почёт, но при этом рассудителен и совестлив; он друг истинного мнения, его не надо погонять бичом, можно направлять его одним лишь приказанием и словом. А другой – горбатый, тучный, дурно сложен, шея у него мощная, да короткая, он курносый, чёрной масти, а глаза светлые, полнокровный, друг наглости и похвальбы, от косм вокруг ушей он глухой и еле повинуется бичу и стрекалам» (Plato. Phaedrus 253d–e. Рус. пер.: Платон. Собрание сочинений. Т. 2. М., 1993. С. 162).
[16] Авсенев П. С. Из записок по психологии. С. 67.
[17] Там же.
[18] Там же. С. 74.
[19] Мирошниченко Е. И. Очерки по истории раннего платонизма в России. С. 93.
[20] Замалеев А. Ф. «Его имя было синонимом философа» (Пётр Семенович Авсенев) // Авсенев П. С. Из записок по психологии. СПб., 2008. С. 13.
[21] Авсенев П. С. Из записок по психологии. С. 286.
[22] Феофан (Авсенев), архим. Из записок по психологии. Киев, 1869. С. 219.
[23] Там же. С. 221–222.
[24] Авсенев П. С. Из записок по психологии. СПб., 2008. С. 298.
[25] Соловьёв В. С. Оправдание добра // Соловьев В. С. Сочинения. Т. 1. М., 1988. С. 67.
[26] Семёнова С. Г. Тайны Царствия Небесного. М., 1994. С. 6.
[27] Булгаков С. Н. Свет Невечерний. М., 1994. С. 258.
[28] Авсенев П. С. Из записок по психологии. С. 206.
[29] Там же.
[30] Флоровский Г. В. Пути русского богословия. VI. Философское пробуждение // О России и русской философской культуре. С. 280.
[31] Новицкий О. М. Новицкий, Орест Маркович // Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского университета св. Владимира (1834–1884). Киев, 1884. С. 516–517.
[32] Феофан (Говоров), еп. Собрание писем. Вып. 2. М., 1898. С. 107–109.
[33] Введенский А. И. Философские очерки. СПб., 1901. С. 21.
[34] Авсенев П. С. Из записок по психологии. С. 196.
[35] Терновский Ф. А. Авсенев, Пётр Семёнович // Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского университета св. Владимира (1834–1884). Киев, 1884. С. 7–8.
Источник: Ряполов С. В. «Его звали в Киеве “смиренным философом”». Влияние о. Феофана (Авсенева) на становление русской духовно-академической философской традиции: в интерпретации и оценке протоиерея Георгия Флоровского // Вопросы богословия. 2020. № 1 (3). С. 170–182.