Апробационная статья священника Марка Мазитова, выпускника МПДА СЗО, соискателя ученой степени кандидата богословия, посвящена историческому пути Католической Церкви в Узбекистане со второй половины XIX века до 1939 года. Статья публикуется в авторской редакции. 

Современное существование и развитие Католической Церкви в Узбекистане происходит в тесной взаимосвязи с теми событиями, которые относятся к прежним историческим этапам.

История Католической Церкви на территории Узбекистана ведет свое начало с XII века, церковно-приходские структуры которой просуществовали до XIV века. Вновь римо-католики пришли сюда только во второй половине XIX века вместе с Российской империей.

Несомненный интерес и актуальность представляетсобой период со второй половины XIX века до 1939 года (появление католиков в крае, формирование церковно-приходской структуры, деятельность приходов, межконфессиональные взаимодействия, гонения и репрессии в первые годы советской власти и т.д.), изучение которого способствует пониманию современных процессов становления и развития Католической Церкви Узбекистана.

 

1. Проникновение Католической Церкви на территорию Узбекистана

Первые католические миссии на территории Туркестанского края[1] появились в XII веке, которые впоследствии были организованы в церковно-приходские структуры и которые существовали на территории Туркестанского краяна протяжении почти трех столетий (XII-XIV вв.). За это время Римская Церковь приобрела в этом краю немало мучеников и исповедников.Католическая Церковьвела здесь активную миссионерскую и дипломатическую деятельность.

В этот центральноазиатский регион Папы Римские посылали своих легатов, активно принимая таким образом деятельное участие в развитии дипломатических отношений между Западной Европой и восточными странами. В XIII и XIV веках количество католических миссий на территорию Туркестана увеличивается. Связано это было с появлением нищенствующих монашеских орденов, особенно францисканцев и доминиканцев. Являясь официальными послами Римского Первосвященника, монахи, по сути, выполняли несколько задач. Прежде всего, находившиеся на территории Туркестанского края миссионеры занимались распространением католического вероучения. Далее, это дипломатические функции. Как путешественники, они также внесли значимый вклад в развитие науки. Собранные ими материалы, наблюдения за традициями, обычаями и нравами местных народов, натуралистические и путевые записи представляли огромный интерес не только их современникам, но и нынешним исследователям[2].

Они посещали различные города, находившиеся на территории Туркестанского края: Самарканд, Термит (Термез), Орнас (Ургут, Ургенч), Армалек (Алмалык[3]) и другие[4].

Известна миссия Иоанна де ПланоКарпини, архиепископа Антиварийского, который был во главе делегации, направленной Папой Римским Иннокентием IV к монгольскому хану весной 1245 года[5]. Спустя несколько лет после возвращения ПланоКарпини (в 1253 году) на территорию Туркестанского края была отправлена миссия во главе с монахом-францисканцем ГильомомРубруком[6]. В 1249 году состоялась миссия доминиканца Андре де Лонжюмо[7], в 1279-1289 гг. - миссия во главе с францисканцем Иоанном де МонкеКарвино[8].

Исследователь Рихард Хенниг в своей книге «Неведомые земли»[9] приводит письмо испанского священника-францисканца Пасхалия, адресованное собратьям по ордену в Виттории, которое дает нам наглядное представление об активной (порой переходящей в агрессивную) деятельности католических миссионеров в Центральной Азии и об опасностях, связанных с этой деятельностью.Хенинг пишет о том, как отец Пасхалий проделал длинный путь от Авиньона до Сарая, потом в Ургенч и Армалек (Алмалык), где принял мученическую смерть. Далее тот же автор пишет, что те области, в которых он действовал, и которые только в 1270 году были завоеваны мусульманами, оказались совершенно недоступными для проповедования католического (впрочем, как и любого другого христианского) учения. Поэтому и миссия священника Пасхалия, несмотря на все его благие намерения, потерпела полное фиаско. В письме он пишет, что открыто проповедовал Христа, публично разоблачал лжеучение Корана и лжепророка Мухаммеда. Причем делал он это обычно около мечетей и в общественных местах. Долгое время мусульмане терпели поношения своей веры, обличения и вообще христианскую проповедь вследствие того, что миссионер пользовался покровительством благосклонного к христианам хана Газана. После же его смерти к власти пришел фанатично настроенный мусульманский хан Али-Султан. По его приказу был уничтожен францисканский монастырь, а местных католиков он вынуждал отречься от своей веры[10]. А в 1339 году[11] последовала неминуемая в таких случаях мученическая смерть священника Пасхалия и с ним других католиков-миссионеров: епископа АрмалекаРикарда из Бургундии[12], священников Франциска из Александрии, Раймунда из Прованса, братьев Лаврентия из Анконы (по другим сведениям из Александрии), Петра из Прованса, Иоанна из Индии, а также купца Гилотта[13]. В том же году был убит и хан Али-Султан. Это обстоятельство позволило другому католическому миссионеру – папскому легату Джованни Мариньоле в более спокойной обстановке снова создать в Армалеке (Алмалыке) небольшую христианскую общину, когда он примерно через год после смерти епископа Рикарда, священника Пасхалия и других проходил через этот город, следуя в Китай[14].

Имеются также сведения о католиках, пользовавшихся некоторым влиянием у ханов Ильчигидая и Дженкши (в 20-30-х годах XIV в.) – католические епископы жили сначала в Самарканде, потом в Армалеке (Алмалыке). Подтверждение существованию Армалекского (Алмалыкского) епископства мы находим и в воспоминаниях уже упоминавшегося нами папского легата Джованни Мариньоле.

В конце XIV – начале XV в. европейцы, пораженные неожиданной помощью монголов в их борьбе с турками, стремились установить дружественные дипломатические отношения с победоносным монгольским властелином Тамерланом (известным в Узбекистане под именем Амира Тимура), резиденция которого находилась в Самарканде. Посланники европейских правителей и Папы Римского неоднократно бывали в Самарканде, иногда по собственному желанию, иногда поневоле, как Ганс Шильтбергер, который провел там часть своей бурной жизни[15].

До нас дошло письмо короля Франции Карла VI, доставленное Тамерлану «братом Иоанном»[16]. Этим «братом Иоанном» был архиепископ Султании Иоанн Галлифонтский. Именно отца Иоанна наряду со многими другими орденскими братьями Тамерлан использовал в качестве своего посла после крупной победы, одержанной при Ангоре[17]. Архиепископ должен был убедить христианских государей Запада возобновить торговые связи с монголами. Письмо Тамерлана было написано на персидском языке, но в пути архиепископ, видимо, перевел его на латинский язык. Путь послов шел через Венецию, прежде всего в Париж, ко двору короля Карла VI, которому был вручен оригинал письма Тамерлана с переводом. 15 июня 1403 года послу вручили ответ короля Карла. Архиепископ Иоанн ещё надолго задержался в Европе, и, видимо, вел также переговоры с правителями Венеции, Генуи, герцогом Миланским, английским королем Генрихом IV и другими. Здесь мы видим дипломатическую роль католических миссионеров, которые способствовали установлению прочных связей между Западом и Востоком[18].

Известно, что на территории Туркестана было три католических епархии. По данным Грегора Приходько, ссылающегося в своих исследованиях на хроники ордена францисканцев, Армалекская (основана до 1328 года), а также Самаркандская и Ургенчская (возникшие позже) епархии входили в состав Ханбалыкской (Пекинской) архиепархии[19].

Надо отметить, что первые попытки организации католических церковно-приходских структур на территории Туркестанского края предпринял еще в 1278 году Папа Николай III. Но лишь в 1318 году Папа Иоанн XXII создал архиепископскую кафедру в Ханбалыке (Пекине) во главе с францисканцем Иоанном де Монте Корвино, в подчинении которого находилось шесть епископов. Со временем количество миссионерских епархий на Востоке дошло до тридцати одной. Стабильность положения миссий всецело зависела от позиции ханов по отношению к католикам. Находившиеся у власти лояльные правители всячески способствовали охране католических храмов и колоколен. Священники пользовались некоторыми привилегиями, в том числе и освобождающими их от всякого рода налогов. К принявшим католическую веру местным жителям ханы относились благосклонно. В том случае, если к власти приходил правитель, негативно настроенный по отношению к католикам и вообще всем христианам, начинались их преследования. В качестве примера может служить история Армалекской (Алмалыкской) епархии, которая процветала до смерти толерантного по отношению к католикам хана. Как уже упоминалось выше, один из первых его преемников Али-Султан в 1339 (1340) году уничтожает монастырь францисканцев, вынуждая при этом местных христиан отречься от своей веры.

Ольга Лисицкая в своем исследовании указывает на вероятность того, что подобная участь коснулась и других восточных епархий[20]. Также она пишет, что «позже католики Востока просили Рим послать им новых священников, но по ряду обстоятельств последующие миссии не состоялись»[21]. Здесь же она предполагает эти обстоятельства и причины: «…дальняя, сопряженная трудностями и опасностями дорога, эпидемия чумы и т.д.»[22].

Последние упоминания о католиках, несторианах, мелькитах и яковитах датируются XVI-XVII веками, хотя свою активную деятельность они прекратили еще в XIV веке.

Начиная со второй половины XIX века, на территории Туркестанского края начинается новый подъем христианства в целом и католицизма в частности. Этот период характеризуется присоединением Туркестана к России, существенно повлиявшим на особенности появления Католической Церкви в крае.

После появления первых католиков-переселенцев в Туркестанском крае начался процесс формирования католических общин. Испытывая духовную потребность в осуществлении своих Таинств и обрядов, католики из числа воинского контингента, а также гражданские лица начинают добиваться присутствия в крае капеллана. В 1875 г. верующие Ташкента подают епископу Жмудскому МацеюВолончевскому прошение о назначении священника[23]. В качестве аргумента они выдвинули тот факт, что ближайшая католическая церковь находится в Оренбурге, и католическая диаспора фактически оказалась лишенной возможности участвовать в совершаемых Таинствах и обрядах: венчания, крещения, отпевания и прочих. Прошение осталось без ответа из-за несоблюдения требуемых норм подачи ходатайств.

Несмотря на то, что все последующие ходатайства были составлены в полном соответствии с принятыми нормами, они также не были удовлетворены. К примеру, получив в 1877 г. прошение ташкентских католиков, митрополит католических приходов в России архиепископ Антоний Фиалковский обратился в Департамент духовных дел с просьбой о принятии на штатную должность капеллана для Туркестанского военного округа. Министерство внутренних дел ответило, что со своей стороны не видит препятствий, но так как принятие священника в штат связано с расходами казны, то вопрос следует согласовать с Туркестанским генерал-губернатором К. П. фон Кауфманом. Главный начальник края в свою очередь ответил отрицательно, а мотивом отказа послужила предполагающаяся отправка в запас большинства рядовых военнослужащих. По предварительным подсчетам Кауфмана, в крае должно было остаться всего 300 католиков. Естественно, для такого количества верующих не было смысла содержать католического священника на ставке. На следующий год о решении генерал-губернатора доложили митрополиту[24].

Тем не менее, в результате последующих прошений в августе 1883 г. в Туркестан был назначен постоянным военно-окружным священником ксендз Фердинанд Сенчиковский. А первым католическим священником, который посетил Туркестанский край с пастырским визитом в 1883 году, был ксендз Ян Богуш[25].

Таким образом, спустя восемь лет после подачи первого прошения туркестанским католикам удалось добиться успешного разрешения вопроса о командировании постоянного священника. Здесьзначимую роль сыграло личное ходатайство Туркестанского генерал-губернатора М.Г. Черняева, который в отличие от своего предшественника К.П. фон Кауфмана был благосклонно настроен по поводу присутствия в крае католического священника. О его лояльности по отношении к католикам свидетельствует и разрешение на временное открытие каплицы[26] в административном центре генерал-губернаторства[27]. Освящение этой часовни состоялось 8 декабря 1883 года[28].

Надо сказать, сразу же по прибытии в Туркестан Сенчиковский постарался наладить доверительные контакты с местным православным духовенством. Во время всего своего служения в крае каноник Сенчиковский занимал строгую позицию, когда дело касалось обращения представителей других вероисповеданий в католицизм. В своих воспоминаниях он пишет: «В то время, когда я исповедовал католиков, подходили к исповеди и православные с заявлением, что они, слыша многое обо мне, хотели бы хоть раз в жизни у меня исповедоваться. Но я, кажется, трем или четырем лицам отказал, а после литургии, произнеся мою проповедь народу, объяснил, что я хоть и употребляю язык русский, но я – западной обрядности и, поэтому, не могу принимать к исповеди православных, или лиц восточной обрядности»[29]. Об этом сообщили епископу Ташкентскому и Туркестанскому Неофиту, который в письме от 22 апреля 1884 года выразил благодарность Сенчиковскому[30].

Находясь в Ташкенте, о. Фердинанд по восемь месяцев в году делает объезды обширного Туркестанского военного округа, удовлетворяя духовные потребности католиков в самых отдаленных уголках края. Между тем, вскоре после открытия каплицы у каноника начались конфликты с синдиками. В январе 1884 года он пишет митрополиту Александру Гинтовту, что «так как устройство каплицы совершено на добровольные пожертвования, то во избежание недоразумений, я просил католиков избрать из среды своей 8 человек старшин, для правильного ведения денежных расходов; затем избранные лица утверждены Главным Начальником края»[31]. Причем в своих действиях он руководствовался положениями Регламента 1769 года, данного Екатериной II Санкт-Петербургскому костелу, а затем распространенного на всю империю[32]. В этом документе строго зафиксировано, что опеку над церковным имуществом должны осуществлять избираемые на три года синдики, количество которых в отдельных случаях достигало восьми человек. Из их числа уже выбирался главный старшина церковного совета.

Конфликт в римско-католической общине административного центра Туркестанского генерал-губернаторства – Ташкенте – заключался в возникших трениях между священником Ф. Сенчиковским и выбранным церковным советом, в составе которого был представитель польской интеллигенции статский советник Барановский. Барановский письменно обратился к главному начальнику края с обвинениями священника в нежелании сотрудничать с церковным советом, пренебрежительном отношении к верующим, а также в краже церковного имущества.

Трудно сказать, имели ли выдвинутые обвинения под собой какие-то обоснованные доказательства. Тем не менее, здесь следует учитывать все обстоятельства этой непростой ситуации. С одной стороны – поляки, которые, несмотря на последствия восстания 1863-1864 гг., продолжали любыми способами бороться за свою независимость, за сохранение польской культуры, языка. С другой стороны – священник, который, будучи сторонником государственной политики Российской империи, всю свою жизнь боролся за «располячивание католицизма»[33]. Поэтому приведем лишь имеющиеся в нашем распоряжении документы. Из них, в частности, следует, что вся церковная утварь была приобретена на личные средства о. Фердинанда Сенчиковского и привезена им из Санкт-Петербурга и Москвы[34], а потому находилась в его полном распоряжении. Следовательно, обвинение в краже церковного имущества было несостоятельным. Что касается обвинения в пренебрежительном отношении к верующим, то еще в самом начале своего служения (во время первой службы в каплице) священник публично заявил, что «во время церковной проповеди и дополнительного богослужения будет использовать русский язык, что, во-первых, нисколько не противоречит каноническим постановлениям Римской Церкви, и, во-вторых, будет более понятно его прихожанам»[35] - немцам, полякам, литовцам, русским по национальности. Понятно, что данное заявление католики-поляки, боровшиеся против ассимиляции, восприняли негативно. Поэтому, вполне возможно, что за «пренебрежительным отношением к верующим» стоял тот факт, что о. Фердинанд не употреблял во время службы польского языка. С другой стороны, помимо католиков-поляков, в Туркестане, в частности, в Ташкенте, жили католики и других национальностей, для которых русский являлся языком межнационального общения. Поэтому справедливым является утверждение о том, что и это обстоятельство явилось одной из главных причин употребления русского языка за проповедью и дополнительным богослужением.

Насколько было правомерным обвинение священника в нежелании сотрудничать, также сложно сказать. В то же время, из воспоминаний Сенчиковского следует, что представители некоторой части польской интеллигенции, настроенные радикально, перестали посещать службы, а на собрания церковного совета священника не считали нужным приглашать[36].

В 1885 году срок миссии священника Фердинанда Сенчиковского заканчивается, и его отзывают из Туркестанского края. Назначенный в феврале 1884 года Туркестанским генерал-губернатором Н.О. Розенбах не только не ходатайствовал о продолжении миссии, но добился того, чтобы каноник Сенчиковский поступил обратно в ведение Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД; кроме того, предложил не назначать ему преемника. В письме к военному министру свою просьбу об отзыве из округа римско-католического священника он мотивирует следующим обстоятельством. «В настоящее время уже истек срок миссии упомянутого духовного лица и, помимо этого, отсутствие каноника Сенчиковского не может вредно отозваться на интересах католического населения края, весьма немногочисленного»[37]. Министр поддержал просьбу с тем условием, что до конца 1885 года каноник (принимая во внимание его прежние заслуги) остается введении военного министерства с назначенным ему с 1883 года жалованием. С 1886 года он должен был поступить обратно в ведение МВД.

Таким образом, миссия священника Ф. Сенчиковского, просуществовав два года (с 1883 по 1885 годы), завершилась. Часовню не только закрыли, но и ликвидировали – не было средств на ее содержание. Колокол продали Ташкентской епархии Русской Православной Церкви, а само здание – Великому князю Николаю Константиновичу Романову.

С этого времени в край стали совершаться периодические приезды католических священников. В 1888 году сюда командировали инспектора кавказских приходов священника Юлиана Добкевича[38]. Впоследствии военный министр издал приказ о командировании в Туркестанский военный округ один раз в два года капеллана Кавказского военного округа. Так, в 1895 году в Туркестан для «совершения духовных треб» среди военнослужащих приезжал курат во Владикавказе и капеллан Терского военного округа КазимежВарпуцянский[39]. Он посетил Чарджоу, Самарканд, Ташкент, Новый Маргилан, Андижан, Ош, Наманган, Керки и Петро-Александровск. Затем миссию продолжили священник Тифлисского римско-католического прихода Василий Мутапов, капеллан Дагестанского военного округа Михаил Антонов, который помимо Ташкента посетил города Чарджоу, Каттакурган, Самарканд, Джизак, Ура-Тюбе, Ходжент, Коканд, Новый Маргилан, Андижан, Ош, Наманган, Керки и Петро-Александровск[40].

Столь необходимые для туркестанских католиков посещения священников имели много неудобств. Дальность расстояний, ограниченные сроки командировок и отсутствие необходимых условий для совершения богослужений, в том числе Таинств Крещения, Венчания и т.д. В силу этих причин ксендзы физически не успевали выполнять свои обязанности. Поэтому католики Туркестана все настойчивее стали добиваться назначения в край постоянного священника и строительства храма.

Еще в 1891 году генерал Жилинский от имени верующих Ташкента обратился к Туркестанскому генерал-губернатору барону А.Б. Вревскому с прошением разрешить строительство часовни или молитвенного дома св. Александра и Марии[41]. Прошение было подано в память о чудесном спасении царской семьи. 17 октября 1888 года на станции Борки Курско-Харьковской железной дороги произошла катастрофа. Августейшая семья, находившаяся в томпоезде, серьезно не пострадала. Многими воспринималось это событие как чудесное спасение царской четы, что позволило представителям различных вероисповеданий начать строительство новых молитвенных сооружений. Ташкентские католики также воспользовались этим случаем, в очередной раз перечислив в прошении все аргументы в пользу строительства часовни. Тот факт, что, учтя все обстоятельства, просьбу поддержал губернатор Сырдарьинской области генерал-лейтенант Н.И. Гродеков, никак не повлиял на ответ Министерства внутренних дел. Оттуда последовал отказ[42].

В течение нескольких последующих лет верующие повторяли свою просьбу. Так, в 1896 году было подано прошение жителей Ташкента «построить на добровольные пожертвования римско-католическую каплицу с назначением к ней постоянного священника»[43]. Государственные чиновники начали изучать этот вопрос, последовала переписка между начальником Главного штаба, Туркестанским генерал-губернатором, военным губернатором Сырдарьинской области. Был сделан запрос в Туркестанскую епархию Русской Православной Церкви. На что епископ Ташкентский и Туркестанский Никон выразил своё мнение: «К устройству в г. Ташкенте римско-католической каплицы с моей стороны препятствий не встречается. Но так как, по сообщению местного благочинного, предполагается возвести это здание на углу Воронцовского проспекта и Черняевской улицы, т.е. рядом с православной церковно-приходской школой и по близости с православным собором, православное же и католическое богослужения разнствуют между собой во многом, как по времени, так и по обрядам, то желательно бы было, во избежание некоего смущения в религиозных чувствах тех и других – православных и католиков, чтобы избрано было для католической каплицы место более или менее удаленное от храмов православных»[44]. Проведя сбор данных на месте, губернатор Сырдарьинской области генерал-лейтенант Н. Корольков дает заключение главному начальнику края, барону Вревскому. Из его рапорта следует, что главный мотив просителей о большом количестве католиков в Ташкенте не состоятелен. По данным облстаткомитета, постоянных жителей всего 601 человек. «Среди войск действительно имеется свыше 1500 человек, проживающих в Ташкенте, и скопление их является делом случая во время комплектования войск при ежегодных наборах новобранцев»[45]. Таким образом, пишет он, каплица будет молитвенным домом для 601 католика. В то же время, как он рапортует далее, православное население Ташкента, за исключением войск, составляет 15000 человек, в распоряжении которых три «гражданские» церкви. «Если допустить устройство каплицы при приведенных расчетах, то слишком рельефно выяснится не соответствие между составом прихода православного населения и католического. Поэтому мне кажется, что для сооружения католического храма в Ташкенте время еще не приспело»[46].

Окончательный ответ по этому делу затерялся в государственных инстанциях. И потому в начале 1898 года просьба «по горячим следам» была повторена. На этот раз последовал ответ, что Министерство внутренних дел признало действительную надобность в назначении к устроенной в 1883 году военной каплице постоянного римско-католического священника с расширением его обязанностей на весь Туркестан. «Что касается опасений относительно образования около римско-католической церкви, посредством постепенного поселения, нежелательного в политических видах польского центра в крае, то к устранению такого явления, если оно будет вызвано развитием промышленности, едва ли могут быть приняты какие либо иные меры, кроме не привлечения на службу в крае поляков»[47]. В связи с этим также было поставлено необходимое условие: проводить богослужения на латинскомязыке, а дополнительные богослужения – на русском. За окончательным решением просителям надлежало обратиться с ходатайством к архиепископу Могилевскому.

Таким образом, оставаясь при убеждении, что строительство новой каплицы в крае нежелательно, власти разрешили иметь при устроенной в 1883 году ташкентской часовне постоянного священника. Но военный губернатор Сырдарьинской области Н. И. Корольков отсылает Туркестанскому генерал-губернатору С.М. Духовскому рапорт (№ 4623 от 9 ноября 1898 г.), из которого следует, что «при разрешении этого дела принималось во внимание, что в Ташкенте существует будто бы с 1883 года военная каплица. Но особо устроенной каплицы не было, для этого было переоборудовано старое здание военного собрания, которое после отъезда священника было продано. А так как постройка новой каплицы признана преждевременной, то при не существовании и старой каплицы, назначение ксендза встречает затруднения»[48]. В ответ генерал-губернатор в своем письме от 24 ноября 1898 года сообщает, что «постройка новой каплицы признана преждевременной до образования в Ташкенте римско-католического прихода, т.е. до назначения постоянного священника по распоряжению Могилевского архиепископа. Следовательно, с прибытием римско-католического священника таковой и явится представителем прихода, которому может быть дано разрешение на постройку каплицы»[49].

Одновременно вопрос о постройке постоянного молитвенного дома католиков разбирался в Ташкентской городской думе, которая на заседании 25 апреля 1898 года единогласно постановила передать безвозмездно участок земли по Куйлюкскому проспекту[50]. Однако все обращения верующих к генерал-губернатору о «немедленной передаче земли для заблаговременного приготовления к постройке каплицы» закончились его резолюцией: участок земли будет передан приходу, как только приход образуется[51].

Таким образом, полученное согласие на строительство молитвенного дома требовало лишь назначения постоянного священника. В 1899 году архиепископ Могилевский Шимон (Симон) Козловский извещает администрацию Туркестана о командировании в край профессора Санкт-Петербургской римско-католической духовной академии, магистра богословия священника ИустинаБонавентуры Пранайтиса[52]. Ему предполагалось собрать сведения, необходимые для образования в Ташкенте римско-католического прихода. Тем не менее, власти не допустили его появления в крае. Причина была в том, что архиепископ Ш. Козловский не принял обязательных условий, необходимых для назначения в Туркестан постоянного католического священника – совершение богослужений на латинском языке, а проповедей на русском[53]. Лишь в 1901 году епископ КарольНедзялковский, возглавивший Могилевскую архиепархию, повлиял своим вмешательством на сложившуюся ситуацию[54]. В сентябре 1902 года на должность курата Туркестанского края был назначен священник ИустинБонавентура Пранайтис.

 

2. Католическая Церковь на территории Узбекистанав начале XX века (до 1939 года)

С появлением на территории Туркестанского края священника Иустина Б. Пранайтиса в регионе начинается новый, более качественный этап развития Католической Церкви. При его непосредственном руководстве формируется разветвленная церковно-приходская сеть, ведется строительство храмов, организуется благотворительное общество. Пранайтис – фигура неоднозначная. Уже тогда он вызывал немало споров среди сослужителей, богословов, ученых, журналистов. Его личность привлекает внимание и в наши дни, призывая к полемике исследователей в области истории, права, религиоведения и т.д. Причем, именно на туркестанский период жизни и деятельности Пранайтиса приходятся события, сделавшие его имя известным во многих странах мира.

Его первая миссия в Туркестанский край состоялась летом 1897 года и продолжалась два месяца. Он проехал 11 тысяч километров, выслушал исповедь 1235 человек, 26 крестил[55], 10 пар обвенчал, подготовил к смерти 37 больных[56]. Поэтому вполне понятно, что когда в Могилевской архиепархии возник вопрос о назначении курата в Туркестанский край, выбрали именно его кандидатуру.

Первая служба приехавшего в Туркестан о. Иустина Пранайтиса состоялась в октябре 1902 года[57]. В столице генерал-губернаторства к тому времени кроме поляков значительную группу исповедующих католичество составляли литовцы, а также в небольших количествах чехи, немцы, французы и латыши. Поэтому на службах наряду с латинским ксендз пользовался польским, литовским, немецким и французским языками.

Получив средства на ежегодный объезд гарнизонов, в которых служили католики, Пранайтис начал свою деятельность, исследуя результаты которой можно сделать вывод о его усердии и активности. Туркестанский приход охватывал пять млн. кв. км. В фондах Российского государственного исторического архива хранятся документы, дающие представление о диапазоне визитаций, проводившихся Пранайтисом в разные годы. Так, к примеру, их маршрут в 1902 году насчитывал 14 пунктов (в том числе Каттакурган, Самарканд, Новый Маргилан, Андижан, Черняево, Ташкент и т.д.).Это составило 4974 версты[58], причем, 4108 – по железной дороге и 766 – водным путем. На дорогу потребовалось 25 дней, 95 дней – на пребывание среди верующих[59].

Как пишет Ольга Лисицкая, со временем, по распоряжению местной администрации, Пранайтис получил от железной дороги передвижную часовню, состоящую из двух вагонов на 100 человек. Пункты наиболее массового проживания, расположенные вдоль железнодорожного полотна, ему, иногда, удавалось посещать по два раза в год. В отдаленных селениях в промежутках между нечастыми приездами курата организационные вопросы (сбор пожертвований, поддержание порядка в костелах и других церковно-приходских строениях, а также уведомление прихожан о приезде ксендза) решали созданные им костельные комитеты[60].

Одной из главных забот Пранайтиса в должности курата было строительство храмов и других церковно-приходских зданий и сооружений. Но, как было указано ранее, для этого необходимо было формирование прихода. Католическая община в Туркестане в связи с началом прокладки дороги Оренбург-Ташкент все более разрасталась. Тем не менее, по непонятным причинам проблема регистрации в Ташкенте самостоятельного прихода с причислением к нему всего Туркестанского края долгое время оставалась нерешенной. Лишь в 1914 году Пранайтис обратился к митрополиту Могилевскому Иоанну Цепляку с рапортом о юридическом учреждении по сути уже созданной, но не связанной с архиепархией, структуры[61]. В ответ на просьбу митрополита Департамент духовных дел иностранных исповеданий МВД отложил «рассмотрение означенного вопроса впредь до окончания войны»[62]. Окончательно приход и Туркестанский деканат оформились только в 1918 году. Основанием послужил декрет Могилевского архиепископа Эдуарда Роппа, который отметил также незаурядные способности и значительные достижения Пранайтиса[63].

Поэтому неопределенное положение прихода, а также священника создавало немало препятствий. Но все же неимоверными усилиями курата вопрос постройки храмов был сдвинут с мертвой точки и начал воплощаться в жизнь. Таким образом, с 1902 по 1917 гг. были построены небольшие костелы, молитвенные дома и часовни в таких городах Туркестанского края, как Новый Маргилан (ныне – Фергана), Ашхабад, Кызыл-Арват, Верный (ныне – Алматы), Джаркент, Копал, Красноводск, Коканд, Термез, Чарджоу, Мерв, а также главный костел в городе Ташкенте, который так и не был закончен[64].

Помимо строительства, католическая миссия в этот период довольно успешно развивалась. Кроме того, Католическая Церковь вела здесь благотворительную деятельность. В частности, по инициативе ксендза И.Б. Пранайтиса было создано Туркестанское римско-католическое благотворительное общество, которое под его руководством и при его активном деятельном участии оказывало помощь нуждающимся вне зависимости от вероисповедания.

Свой отсчет история этого общества условно ведет с 12 июля 1906 года, когда после кратковременной переписки Пранайтис получил разрешение Могилевского архиепископа Стефана Денисевича на создание в крае благотворительной организации. Спустя шесть месяцев, 20 января 1907 года, Туркестанский генерал-губернатор Н. И. Гродеков утвердил разработанный куратом Устав общества, дав тем самым официальное разрешение на его существование[65]. Через несколько дней Пранайтис рапортует в Могилевскую архиепархию о начале деятельности Туркестанского римско-католического благотворительного общества. В 1908 году отделение этого общества открылось в Самарканде[66], а в 1916 году – в Андижане[67].

Разрабатывая Устав Туркестанского римско-католического благотворительного общества, Пранайтис в качестве цели обозначил оказание помощи детям-сиротам, неимущим, обездоленным старикам, беженцам. Кроме того, согласно параграфу 2 Устава, оно оказывало «содействие к приисканию нуждающимся занятий или службы, в приобретении для работы материалов и инструментов и к выгодному сбыту изделий бедных тружеников»[68]. Как видно из документов[69], уже в 1909 году в Ташкенте на территории, где располагался «временный» костел, функционировали приюты для мальчиков и девочек, обучавшихся здесь грамоте и ремеслу. Содержались они за счет благотворительного общества.

С началом первой мировой войны в край стало пребывать большое количество беженцев, среди которых было немало лиц католического вероисповедания. К концу 1915 года в Туркестане было размещено около 70 тыс. беженцев из Польши, прибалтийских и других стран. В связи с этим в конце 1915 года военный губернатор Сырдарьинской области генерал-лейтенант А. Галкин обратился к о. Иустину Пранайтису с предложением устроить при костеле приют для беженцев. Со стороны курата последовало незамедлительное согласие, и в 1916 году приют уже был готов к работе. Согласно документам, в том же 1916 году в общежитии при костеле нашли пристанище 63 человека, которые обеспечивались питанием, необходимой одеждой и т.д[70]. Девушки здесь получали навыки шитья и вышивания, для чего приглашались опытные мастерицы. Мужчины, получившие кров, участвовали в работах по строительству костела, осваивая профессии плотника, каменщика и т.д[71].

В 1910 году после временного отъезда о. Иустина в край приезжали командированные священники – о. Йозеф (Иосиф) Стаковский и БрониславРутенис. В этом же году курат Пранайтис возвращается в Туркестан.

В феврале 1917 года после тяжелой болезни умирает священник Иустин Б. Пранайтис, после смерти которого назначается временный администратор прихода – священник Ян Довнар, которого последовательно сменяют отцы Марианн Токаржевский и Витольд Шикшнель. В середине 1917 года куратом назначается священник БрониславРутенис[72]. Ему суждено было исполнить последнюю волю о. И. Б. Пранайтиса – в июле 1917 года тело ксендза торжественно перезахоронили под строящимся костелом[73].

С 1918 года священник БрониславРутенис становится во главе Ташкентского деканата, хотя на фоне политических событий в бывшей Российской империи давно ожидаемое официальное утверждение деканата имело, по сути, лишь символическое значение.

В 1921 году Ташкентский деканат и ташкентский костел возглавил священник Леон Тучко, умершего от брюшного тифа в 1922 году. В своем рапорте о. Леон в конце 1921 года проинформировал Могилевскую архиепархию о ситуации на католических приходах. В этот период, согласно рапорту ксендза, в Ташкенте насчитывалось 1000 католиков, в Самарканде – около 30, в Скобелеве – около 20, в Андижане – около 50, в Коканде – около 50[74]. Однако вследствие репатриации поляков и литовцев на родину весной 1922 года число католиков в Узбекистане значительно сократилось.

Весной 1922 года после смерти о. Леона Тучко в Туркестан вновь возвращается о. Б. Рутенис. Ему пришлось продолжить дело первого курата Туркестанского края по строительству католического храма в Ташкенте. Однако ксендзу так и не удалось воплотить задуманное. О. Лисицкая пишет, что многочисленные конфликты внутри прихода и давление со стороны представителей советской власти вынудили Рутениса не только отойти от руководства деканатом, но и сложить с себя обязанности священника, отказавшись от священного сана[75]. Не выдержав прессинга со стороны большевистских идеологов, Рутенис публично отказался от своей веры[76]. Трудно сказать, что в действительности побудило его дать подобное заявление, и насколько оно было искренним. Анализируя ситуацию, можно предположить, что Рутенис сделал сознательный шаг, предвидя последствия своей пастырской деятельности в период тотального атеизма. О. Лисицкая в своем исследовании предполагает другую версию, кажущуюся ей более реальной, – что на него было оказано давление со стороны советских властей. Известно, что в 30-е годы в проводимой антирелигиозной кампании было допущено немало ярко выраженных перекосов, насильственных методов атеистической пропаганды[77].

О дальнейшей судьбе бывшего католического священника, принявшего таким образом советскую власть, неизвестно. Однако документальные источники свидетельствуют о судьбах его «бывших товарищей», не последовавших призыву Рутениса «уйти из лагеря противников советской власти»: они подверглись жестоким репрессиям со стороны советской власти. Репрессии и расстрелы «врагов народа», среди которых были и представители духовенства Католической Церкви, обрели в 30-е гг. XX века тотальный характер. Многие священники были сосланы в Казахстан.

А католические храмы, действовавшие на территории Узбекистана, были национализированы, в том числе и недостроенный костел в Ташкенте[78].

В 2000-е годы Службой национальной безопасности (СНБ) Узбекистана были открыты несколько отделов своего архива, данные из которых раскрывают новые, не известные ранее сведения о некоторых духовных лицах и ревностных мирянах, которые пострадали в годы советской власти.

Так, 10 мая 2003 года ординарию Римско-Католической Церкви в Узбекистане священнику К. Кукулке были переданы биографические сведения о трех духовных лицах и одном прихожанине-католике, хранящихся в архиве СНБ Республики Узбекистан. В частности, в них даны сведения и о последнем католическом священнике, который служил здесь в годы советской власти – об о. Юзефе (Иосифе) Со(а)виньском. Согласно этим документам, о. Юзеф в 1934 году связался с католическим приходом города Ташкента и прибыл в столицу Узбекистана в качестве настоятеля костела. 27 июля 1937 года он был арестован республиканским НКВД по обвинению в контрреволюционной пропаганде и агитации, а также в участии в контрреволюционных преступлениях. На одном из допросов священник Ю. Со(а)виньский «признался», что действительно состоял членом контрреволюционной организации «Польска организация Войскова». Постановлением Комитета НКВД и Прокуратуры СССР от 19 октября 1937 года Ю. Со(а)виньский был приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 24 ноября 1937 года[79].

По некоторым сведениям, ташкентский костел продолжал действовать вплоть до середины 1939 года[80].

 

3. Межрелигиозные и межхристианские отношения Католической Церкви на территории Узбекистанаво второй половине XIX века – начале XX века

С появлением в Туркестанском крае Российского государства, начавшимися миграционными процессами в устоявшуюся систему взаимоотношений «ислам – иудаизм – индуизм» вошли христианские конфессии. Относясь с настороженностью к христианскому миру, мусульманство вступило с ним в диалог. В этих условиях мусульманам предстояло приспосабливаться к новым межрелигиозным отношениям. Многие проблемы решались в основном без конфликтов. К примеру, проблема религиозных праздников различных вероисповеданий разрешилась следующим образом. Специально созданная христианско-мусульманская комиссия постановила, что хозяева-мусульмане будут предоставлять выходные своим работникам-христианам в дни христианских праздников. Теми же правами пользовались мусульмане у работодателей-христиан в дни своих религиозных праздников[81].

В большинстве своем мусульмане отнеслись к христианам терпимо и дружелюбно. Испытывая любопытство и любознательность, представители мусульманского населения Туркестана посещали службы в христианских храмах, знакомились с христианской литературой, принимали участие в строительстве церковных сооружений христиан. Это свидетельствовало о том, что мусульмане не испытывали неприязни к христианству, стремясь понять веру тех народов, с которыми им предстояло вступать во взаимодействия на бытовом уровне.

Вместе с тем, некоторая (непросвещенная) часть мусульманского духовенства видела в христианстве, а точнее в Православии, как ведущего вероисповедания Российской империи, потенциальную опасность, а потому приняла его не совсем доброжелательно. В крае не рекомендовалось заниматься миссионерством, и Православная Церковь прислушивалась к этим рекомендациям, окормляя и проводя работу, в основном, с русскоязычными переселенцами. Поэтому все страхи и недопонимания некоторой части мусульманского духовенства были не совсем оправданными. Межконфессиональное общение, в частности, на мероприятиях, организуемых туркестанской администрацией, носило сугубо официальный характер. К представителям же неправославных христианских конфессий мусульманское духовенство отнеслось иначе (не видя в них потенциальную для себя угрозу). К примеру, назначенному в 1902 году в Туркестанский край куратом о. ИустинуБонавентуре Пранайтису оно оказало теплый прием, предоставив ему бесплатную квартиру в «туземной» части Ташкента[82]. Как пишет О. Лисицкая, «благосклонным отношение к Пранайтису было и в последующие годы»[83].

Политика правительства России не предусматривала христианизации в отношении мусульманского населения Туркестанского края, чего так опасалось мусульманское духовенство. Правительство империи настойчиво не рекомендовало заниматься миссионерством и прозелитизмом, направленных на обращение мусульман. Важно отметить, что и со стороны мусульманского духовенства не было никакой открытой пропаганды. Тем не менее, имелось немало фактов перехода в ислам, что было присуще практически всем христианским конфессиям. Основной причиной перехода, согласно источникам, было желание поправить материальное положение – ренегаты в мусульманском сообществе наделялись землей, инвентарем, скотом и т.д. В фондах ЦГА Республики Узбекистан содержатся дела, посвященные разбирательству подобных переходов. В некоторых из них излагаются причины, побудившие христиан принять ислам. В частности, в 1909 году жители Самаркандской области – переселенческие семьи Маликовых и Панкратьевых «перешли в магометанство ввиду очень тяжелых материальных затруднений»[84].

Официальная рекомендация не заниматься миссионерской деятельностью распространялся и на прозелитизм между христианскими конфессиями. Поэтому католические общины в изучаемый период, в основном, формировались из числа католиков-мигрантов. Согласно источникам, в Туркестанском крае было зафиксировано лишь несколько случаев перехода в католицизм. Обнаруженные документы подтверждают, что все случаи были связаны со вступлением в брак с католиками. Причем все случаи относились только к представителям христианских конфессий. Не было выявлено ни одного случая перехода в католицизм исповедующих ислам, иудаизм, буддизм и другие религии. В свою очередь случаи перехода католиков в другую религию также связаны с фактами регистрации брака. Однако, располагая данными об энтузиазме, энергичности курата Пранайтиса, можно предположить, что миссионерская работа им все-таки проводилась. Тем не менее, как будет рассмотрено далее, обвинения Пранайтиса в массовом «совращении в католичество» после разбирательства местных и центральных органов власти оказались документально опровергнутыми.

Межрелигиозные и межхристианские отношения Католической Церкви на территории современного Узбекистана можно назвать специфическими, что объясняется многими факторами – вероучительными, этническими, экономическими и политическими. Нам же, прежде всего, интересен анализ взаимоотношений представителей Католической и Православной Церквей в условиях Туркестанского края. Они не всегда были ровными, что зависело от личности возглавлявших здесь Католическую Церковь священников. К примеру, в 80-х годах XIX столетия священник Фердинанд Сенчиковский, будучи человеком лояльным, свои отношения с представителями иных конфессий, в частности Православной Церкви, строил на основе добрососедства. Представители местного православного духовенства – протоиереи Андрей Малов и Покровский – официально присутствовали на открытии каплицы[85]. Сенчиковский со своей стороны не поощрял переходы в католицизм не только православных, но и представителей других религий. Как уже упоминалось выше, его миссия не несла с собой прозелитизма: единственная пропаганда, которой он занимался, заключалась в пропаганде добра, нравственности, справедливости, взаимного согласия и любви к ближнему[86]. Как пишет католический исследователь Ольга Лисицкая, «либеральные католики посещали православные храмы»[87].

В последующем, с появлением в крае священника Иустина Б. Пранайтиса, православно-католические отношения ухудшились, что обосновано личностью курата, которого небезосновательно обвиняли в антиправославных настроениях. Личность о. ИустинаБонавентуры Пранайтиса, на всем протяжении его деятельности привлекала к себе повышенное внимание. В некоторых случаях дело доходило до того, что отдельные факты перехода верующих в католицизм приобретали большой общественный резонанс с обвинениями ксендза в прозелитизме. Хотя, как показывают источники, за весь рассматриваемый период случаи присоединения к Католической Церкви и обратные процессы, когда католики принимали другую религию, носили единичный характер. В основном это касалось лиц, вступивших в брак с католиками, либо женщин католического вероисповедания, мужьями которых становились представители других вероисповеданий. К примеру, в 1875 году на весь Туркестанский край было всего три случая присоединения католиков к Православию по вышеназванной причине[88]. Такой же низкий процент перехода отмечался и в последующие годы. Так, в 1910 году в Ташкенте зафиксировано два случая, когда католики приняли православную веру[89]. Статистика перехода в католицизм также показывает лишь несколько случаев, причем это были представители Православной Церкви.

Все вышесказанное позволяет сделать вывод, что, упоминаемые процессы имели две особенности. Во-первых, они носили непостоянный характер, были единичными. Во-вторых, происходили между христианскими конфессиями, не выходя за их пределы. Об этом, кстати, писал и о. Иустин Пранайтис, отмечая, что «местные жители – магометане, а магометане не обращаются»[90]. Это еще раз доказывает отсутствие прозелитизма со стороны духовенства.

Тем не менее, со стороны властей империи наблюдался перекос в противоположную сторону. Как мы уже упоминали, среди других директив в области религиозной политики в 1906 был принят закон, по которому "Сырдарьинскую, Ферганскую и Самаркандскую области разрешалось заселять только лицами коренного русского происхождения и православного вероисповедания". Спустя три года Управление землеустройства и земледелия Туркестанского края выступило с перспективным на их взгляд проектом. В частности, предлагалось открыть Туркестанский край для заселения представителям неправославного вероисповедания. Но при одном условии. Они будут наделяться землей в переселенческих поселках в том случае, если примут Православие[91]. Свою оценку этому проекту в письме обер-прокурору Святейшего Синода от 30 сентября 1909 года дал епископ Ташкентский и Туркестанский Димитрий (Абашидзе)[92]. Назвав его недопустимым как с точки зрения церковной, так и с точки зрения государственной, этот видный православный иерарх привел веские доводы в его несостоятельности.

В частности, он отмечал, что «всякая вера усваивается человеком с детского возраста от своих родителей, предков и от своего народа – нации. А потому отказываться человеку от своей веры в сознательном возрасте в высшей степени трудно, да и едва ли возможно. Если это и бывает, то при условии каких-либо тяжелых обстоятельств или выгод. <...> Переход католиков в Православие при условии надела их землею, со стороны их есть только желание получить хороший надел, а в душе остаться тем же католиком и при счастливых условиях, по примеру православных западной Руси, снова возвратиться в свою Церковь. <...> Люди, переменившие свою религию под влиянием тяжелых обстоятельств или каких-нибудь выгод, не могут представлять прочного элемента для государства»[93]. Поэтому его вывод был однозначным: заселение Туркестанского края лицами, переменяющими свои религиозные убеждения под влиянием земельных выгод, есть дело антигосударственное[94].

К заключению епископа Димитрия присоединился Святейший Синод, о чем поставили в известность Главного управляющего землеустройством и земледелием. Таким образом, проекту не суждено было осуществиться.

Останавливаясь на случаях перехода из одной христианской конфессии в другую, которые все же имели место в Туркестане, нужно отметить, что они были скорее исключением из правил, чем какой-то закономерностью. Рассмотрим более подробно те из них, которые касались католицизма.

В 1907 году в православной печати появилась информация о «совращении в католицизм». Как сообщалось в журнале «Туркестанские епархиальные ведомости», «один из бригадных священников, служащий в военных частях, расположенных на афганской границе, просит епархиальное начальство обратить внимание на то, что курат Туркестанского края ксендз Пранайтис, объезжая военные посты, занимается пропагандой католицизма, и было уже две жертвы этого совращения»[95]. Трудно сказать, поступали ли подобные сообщения ранее, поскольку подтверждающих документов обнаружить не удалось. Но можно предположить, что к деятельности Пранайтиса в Туркестане Православная Церковь относилась настороженно. Этим объясняется и наличие тех дел, которые возбуждались в отношении курата.

Одно из таких дел возникло в 1910 году. Суть его такова. В конце 1909 года настоятель храма св. блгв. вел.кн. Александра Невского Аму-Дарьинской бригады отдельного корпуса пограничной стражи сообщил епископу Ташкентскому и Туркестанскому Димитрию о «подрывной» деятельности курата Пранайтиса. Находившийся в то время на бухарско-афганской границе ксендз наряду с «совершением духовных треб у чинов католического исповедания» занимается «совращением» православных в католицизм. Как следует из донесения, из двух случаев перехода в католицизм один имел место в урочище Термез, другой на пограничном посту Нижне-Пянджском[96]. Причем оба они касались православных, вступивших в брак с католиками. Запрошенный через канцелярию Туркестанского генерал-губернатора курат Пранайтис дал исчерпывающий ответ, приведенный в письме обер-прокурора Святейшего Синода С. Лукьянова военному министру от 19 мая 1910 года за № 4574. «Я не совращал, а принимал в католичество православных, заявивших на письме за подписью двух свидетелей, что присоединяются к Римско-Католической Церкви добровольно, не будучи никем принуждаемы, ни увещаемы, на основании Высочайшего указа 17 апреля 1905 года о свободе совести, объявленного мне митрополитом всех в Российской Империи римско-католических церквей в приказе от 2 мая того же года за № 2831. Другого приказа об отмене того Высочайшего указа не получал. <...> Что касается причин, побудивших православных перейти в католичество, то это дело совести, не подлежащее никакому контролю»[97].

Естественно, подобный самоуверенный ответ не оставил равнодушными православных иерархов, что вполне объяснимо. Поэтому и последовал в марте 1910 года рапорт епископа Ташкентского и Туркестанского Димитрия в канцелярию обер-прокурора Святейшего Синода. Оттуда рапорт попадает к военному министру. По сути, столь непримечательный факт, как переход в католицизм по объективным причинам двух человек, в другое время остался бы без внимания. Но поскольку дело попало в поле зрения высоких инстанций, оно требовало разбирательства. В связи с этим начальник Главного штаба в письме от 9 июня 1910 года за грифом «секретно» просит Туркестанского генерал-губернатора провести расследование, а затем дать заключение по этому вопросу. Более того, необходимо было выявить другие факты, «которые свидетельствовали бы о стремлении Пранайтиса к пропаганде католичества между православными в Туркестанском крае»[98].

Проведя тщательное расследование, Туркестанский генерал-губернатор Самсонов рапортовал в Главный штаб о тех немногочисленных случаях перехода в католицизм, которые имели место в крае за прошедшие несколько лет. В частности, выяснилось, что в Термезе было три случая – в 1906 и 1908 годах. Один случай в городе Самарканде в 1909 году. И в том же году два факта перехода зафиксировано в Скобелеве (ныне – Фергана). Что касается Сырдарьинской области, то, согласно сведениям военного губернатора Сырдарьинской области, подобных случаев установлено не было[99]. Резюмируя приведенные факты, Самсонов делает вывод, что «изложенные данные являются, по моему мнению, недостаточными для установления вредной деятельности курата Римско-Католической Церкви Пранайтиса, т.к. большинство случаев перехода православных женщин в католичество вызваны желанием их вступить в брак с католиками, причем непосредственного влияния со стороныназванногокурата не обнаружено»[100]. Об этом было доложено дальше по инстанциям и дело, таким образом, посчитали закрытым.

Но как уже нами упоминалось, личность о. Иустина Б. Пранайтиса вызывала неоднозначные оценки, а его порой слишком активная и энергичная деятельность давала лишний повод желающим выступить с порой необоснованными обвинениями. В 1912 году в Департамент полиции поступили анонимные письма, где говорилось не только о «совращении» ксендзом Пранайтисом православных в католицизм, но и будто бы его агитации среди местного населения[101]. Здесь можно с уверенностью утверждать, что обвинения ксендза в прозелитизме среди мусульман были беспочвенными, поскольку он сам говорил об этом ранее, заметив, что «местные жители – магометане, а магометане не обращаются». Будучи последовательным в своих действиях, он вряд ли в дальнейшем изменил точку зрения по этому поводу, оставшись при своем мнении.

Что касается перехода в католицизм православных, то среди имеющихся в наличие документов нами обнаружены интересные факты. Отвечая на запрос Департамента полиции от 16 декабря 1912 года за № 110110 Департамент духовных дел иностранных исповеданий МВД в рапорте от 28 декабря того же года сообщил о том, что «в марте 1908 года, по распоряжению министерства ксендзу Пранайтису был сделан управляющим Могилевской римско-католической архиепархией строгий выговор за присоединение из православия к католичеству <...> служившего в качестве десятника у военного инженерав урочище Термез Маркова и проживавшего на пограничном Нижне-Пянджском посту мещанина Смирнова»[102]. Но, как оговаривалось в сообщении, выговор был сделан не за сам факт перехода, а за несоблюдение требований циркуляра МВД от 18 августа 1905 года за № 4628[103]. Речь, видимо, идет о циркуляре, согласно которому, желание верующего исповедовать другую религию должно было быть зафиксировано в письменном виде и закреплено подписями двух свидетелей. В заявлении необходимо было указать о том, что присоединение к Римско-Католической Церкви проходит добровольно, без принуждения.

В связи с вышесказанным мы пришли к выводу, что авторы анонимного письма, не располагая новыми фактами, обратили внимание департаментов на уже прошедшие события. Исследуя их более подробно, можно сделать предположение, что, видимо, из тех случаев, заключение по которым в 1909 году давал Туркестанский генерал-губернатор Самсонов, по двум были обнаружены нарушения. Курат Пранайтис получил выговор со стороны епархиального начальства. Тем не менее, этот случай подтверждает выводы о том, что принятие католицизма не носило массового характера, это были единичные случаи, фиксируемые в соответствующих органах. Каждый случай перехода рассматривался индивидуально и при оформлении требовал соблюдения всех необходимых требований. Нарушения влекли за собой, как это видно выше, разбирательство в высших инстанциях вплоть до принятия каких-то радикальных мер.

Таким образом, характер межрелигиозных и межхристианских отношений Католической Церкви на территории современного Узбекистана зависел от многих факторов и в первую очередь от политической и религиозной ситуации в Российской империи в рассматриваемый период и от личностей возглавлявших местные католические общины священников.

 

В заключении хотелось бы еще раз отметить, что существование Католической Церкви на территории Узбекистана имеет давние исторические корни. Начиная с XII века католики активно проникают на территорию Центральной Азии, формируя свои структуры, но временно сходят с исторической арены (как впрочем и другие христианские конфессии) уже в XIV веке.Ана вторую половину XIX века и до 1939 года приходится новый, очень важный этап исторического бытия Католической Церкви Узбекистана, изучение которого представляет собой особый интерес для многих исследователей.