Весной этого года в издательстве ББИ вышел перевод книги Ганса Урса фон Бальтазара «Владимир Соловьёв».

Ценность этой книги в том, что она даёт читателю присутствовать при диалоге двух крупнейших христианских мыслителей XIX–XX вв. Отличительной чертой и Бальтазара, и Соловьёва является стремление к всеобъемлющему синтезу всех предшествовавших им идейных течений в рамках универсальной эстетической формы. Исходя из этой формы, они строят онтологию и этику. Для Владимира Сергеевича Соловьёва такой универсальной формой стало видение мира как Бога в становлении. Мир, словно зеркало, отражает во времени вечного Бога. Этот мир есть прогрессирующее Воплощение. Интерес Бальтазара к такой эстетике послужил причиной написания им рассматриваемой книги. 

Бальтазар высоко оценивал Соловьёва, называя его вторым после Аквината систематическим христианским мыслителем. 

Папа Римский Бенедикт XVI называл Бальтазара самым культурным человеком своей эпохи. Оттого особенно значимо слышать оценку Бальтазаром системы Владимира Соловьёва как наиболее универсального синтеза христианской мысли Нового времени. В русском философе отозвалось множество веяний западной жизни: французская революция, немецкий идеализм, «гегелианская левизна» Фейербаха и Маркса, позитивизм Конта, эволюционизм Дарвина, сверхчеловечество Ницше, пессимизм Шопенгауэра. Одновременно Соловьёв ввёл в обращение богословское наследие Востока: от греческих отцов, через Византию и Древнюю Русь, вплоть до Достоевского, Толстого и Леонтьева. Можно сказать, что Владимир Соловьёв стал единственным из русских мыслителей, кто вполне преодолел национальные границы. 

И бальтазаровская теоэстетика, и философия всеединства Соловьёва хотят «оправдать мир» — увидеть в конечном и материальном основное «место» Богоявления.

Но между двумя мыслителями есть и разногласие. Оно лежит в первостепенной для Владимира Соловьёва области софиологии. По мнению Бальтазара, Соловьёв недооценивает роль творения. Видение им мира как становления Бога не позволяет провести чёткого различия между тварным и нетварным. Софиология русского философа может быть истолкована различно. Определение того, какие толкования его софиологии наиболее адекватны в перспективе христианского богословия, — задача, с которой прекрасно справляется Бальтазар.

Соловьёв предвосхищает деятельный, практический дух философии XX столетия. Вместе с тем философия Владимира Соловьёва эстетически неизмеримо богаче, чем множество узкопрактических проектов.

У Соловьёва стремление оправдать универсум как чудо и божественный гимн красоты сочетается с самой живой практикой Евангелия. Мыслитель был почти всегда без денег, каждому просящему отдавал всё содержимое своего кошелька, мог снять ботинки на улице и отдать их нищему. Зимой ему часто приходилось брать одежду у друзей. 

Философия Владимира Соловьёва стремится быть «солью земли». Ей чужд дух кабинетного теоретизирования. Философ хочет спасти и преобразовать весь мир, видя в нём всеединство божественного становления. Поэтому метафизические штудии у Соловьёва органично перетекали в экуменические старания на ниве примирения между Востоком и Западом, в проекты универсальной теократии… В поздний период своего творчества философ приходит к эстетической теургии как конечному ответу на свои стремления спасти и оправдать весь мир в его целостности. Дело Воплощения — в соловьёвском понимании этого слова — представляется ему теперь разрешением эстетического вопроса. Зачатки его разрешения уже заложены в природе и продолжены в искусстве. Но этого, по Соловьёву, недостаточно. Миру требуется универсальное, подлинно теургическое искусство, через божественную красоту осуществляющее мир как Бога. Эстетика становится для мыслителя наукой о прогрессивном Воплощении. Владимир Соловьёва приходит к тому, чтобы рассматривать космический процесс с эстетической точки зрения, а конкретные проекты и этико-онтологические схемы прорисовывать не прежде этой космобожественной эстетики, а исходя из высшей формы, которую она даёт. 

Интеллектуальные симфонии Владимира Сергеевича Соловьёва и Ганса Урса фон Бальтазара можно сравнить с музыкой Баха. И Соловьёву, и Бальтазару свойственна интуиция вселенской гармонии: их «музыка» способна вдохновить и утешить душу, живущую надеждой на всеединство. Выход на русском языке книги Бальтазара о Владимире Соловьёве — возможность присутствовать при диалоге двух крупнейших христианских мыслителей последнего времени, объединённых эстетическим видением мира как явления Славы Божьей.

Подготовил Никита Глявин