Европейский словарь философий под руководством Барбары Кассен издает много европейских стран, в Украине это делает издательство Дух і Літера, первый том Словаря вышел в 2009-м году, второй — в 2011-м, третий — 2013 год, четвертый — в 2016-м. Сейчас издательство готовит выход пятого тома. Kyiv Daily публикует статью философа Анатолия Ахутина об этом Словаре.
«Европейский словарь философий. Лексикон непереводимостей»[1], который инициировала и которым руководит Барбара Кассен, я считаю не просто словарем, а произведением, произведением философским, уникальным произведением современной, даже еще не существующей философии. Назову ее филологической философией, чтобы напомнить древнюю взаимную филию слова и мысли.
У этого произведения нет автора, есть инициатор – Барбара Кассен – и множество соавторов, но предназначен Словарь читателю для чтения, а не для справок. У этого произведения, кажется, нет общего сюжета, это своего рода Энциклопедия, жанром напоминает знаменитую Энциклопедию Дидро и Даламбера, но конструкция Словаря совсем другая: это не пространство знаний, говорящий и заранее интеравтивный гипертекст, – произведение производящее тексты. Собраны не слова, а события. Можно назвать их событиями именования мысли: схватывание мысли понятием, изречение понятия словом и рядом другие возможные повороты того же события на других языках. Но то же ли оно, это событие, варианты ли, аспекты его или же это необратимо другое событие? Или – понятие схватывает нечто, для чего изобретают неологизм (как «философия», «энергия», «этость», «вещь в себе»…), есть ли у этого изобретения общая поэтика? А если нет, что же понимает это понятие? Перевод имеет в виду сказать то же самое на другом языке, но говорит всегда другое. Однако, что же это значит, когда дело идет о переводе философских понятий – строгих, универсальных, по замыслу обще-значимых? В словаре собраны события именующей мысли, они соседствуют, отсылают друг к другу, встречаются на общих местах, сообщаются в общем деле и… не перходят, не переводятся друг в друга.
Я хочу сказать, что именно в таком неустранимом отныне со-бытии философски значимый смысл Словаря. Об этом смысле я и хочу поговорить.
- Словарь обращает внимание читателя не к многозначности понятий-терминов, а к тому, как слова становятся понятиями, мысль находит свое слово, а то, о чем они – и мысль, и слово – впервые появляется в этом их сотрудничестве. Появляется и расходится с собой, уходит в себя, сказывается как загадка. Мы, читатели, на деле присутствуем при том, как «мысль не выражается, а совершается в слове» (Л. Выготский), как она в опытах перевода, на границах языков (а в словаре пока только их европейский минимум) возвращается в свою незавершимую работу, а мыслимое и именуемое – в свою загадочность .
Словарь, заметил я, устроен так, что становится произведением, производящим возможные философско-филологические произведения. Это произведение, по замыслу незавершаемое, растущее. По мере роста не просто умножается количеств терминов, их значения непредсказуемо разветвляются, оставаясь при этом в композиции, не сочиненной никакой авторской волей и соответственно, не имеющей единого сюжета, разве что лейтмотивы, констелляции, переклички. В конструкции словаря философское имя («сущность», «принцип», «судьба»…) остается местом разноязыкого общения по поводу понимания, соответственно, понятие – местом непереводимого столкновения именований. Этот полифонический контекст растет и сам собою становится месторождением новых смыслов.
Ничто, кажется, лучше этого Словаря не осуществляет текст-ризому Делеза-Гваттари[2]. Эта книга – Словарь, тут нет ведущего сюжета, только линии связи и ускользания, оклики, сегменты, интенсивности и размывания. Но этот Словарь – Книга, ее тема – философия. Она растет в прошлое: ничего в нем не отменяя, не «снимая», втягивает в свой состав, в общение смыслов древнейшие классические понятия философии; она распространяется в современном мире: путем переводов и включения новых статей на новых языках, сводит в общение новые смысловые миры, интеллектуальные контексты, концепты, поэтики понимания и фигуры определения терминов; текст Словаря-Книги растет и в будущее. Это сбывается там, куда вводит читателя чтение книги – в событие именования смыслов, переосмысления имен, проблесков новых смыслов в разрывах, зияниях, на границах, – словом, в мышлении, в уме читателя.
Итак Лексикон это произведение заранее всемирно-исторического общения говорящих и мыслящих существ. Мы попадаем не только в межъязыковое, но, так сказать, в меж-софийное (это «Словарь философий») пространство. Более того – это «между» входит в наш собственный ум и готовит его к такому общению.
Философия, развертываемая в мире своего или универсального языка, необходимо приобретает форму моно-лого-центрической конструкции (понять – значит обнять). Но ведь и правда, кажется, что сама идея разумного постижения пред-полагает онтологически единую архитектонику умопостижимого универсума, соответственно, единую логику универсально мыслящего человека. Строение Словаря показывает возможность – а судя по всему, неизбежность – совершенно другого – онтологически гетерогенного – устройства универсума именно в горизонте его умопостижения.
Речь идет не о разноязыкой – и всячески разно – гетерогенности человеческого мира, существующего на Земле, а о форме его понимании: о логике и архитектонике нашего понимания этой гетерогенности, о форме его разумения.
Теперь деконструировать навязчивый монологизм понимающей («обнимающей») мысли не сложно. Достаточно, например, пропустить используемые мною здесь термины («понимание», «логика», «универсум», «существо»…) сквозь расщепляющую, диференцирующую призму Словаря, чтобы увидеть неустранимую смысловую спектральность эих понятий. Причем понятий философских, основательно претендующих на одно- и обще-значимость, понятий-терминов. Вопрос отнюдь не о трудностях перевода, а о том, что выдают эти трудности: внутреннюю гетерологичность самих понятий. Непереводимость фундаментальных философских понятий подсказывает, что логика их формирования складывается как своеобразная диаферо-логика, логика необходимого расхождения с самим собой.
Но философски значимая подсказка Словаря серьезней. Словарь не просто деконструирует терминальную однозначность понятий, выдает их расхождение с собой. Статьи Словаря устроены так, что сказывается другая необходимость, не позволяющая им разойтись с собой в неопределенную всевозможность. Разноязыкие слова говорят свое на общем месте понятия-термина, развертывается событие необходимого общения возможных смыслов, разговора с самим собой, – то есть мышления (по определению Платона).
Однако, требование единства и общности понимания остается. Более того, оно усугубляется и болезненно обостряется «горячей» проблемой взаимо-понимания или неустранимого взаимо-не-понимания, понимающего общения или окончательного раз-общения. Ведь речь далеко не только о привычной многозначности слов и трудностях перевода. «Непереводимость», когда речь идет о философских понятиях, сталкивает нас с гораздо большей трудностью, – трудностью взаимо(не)понимания в фундаментальных, смыслообразующих началах бытия человека человеком в нашем общем мире.
Теперь немного подробнее...
Полный текст статьи читайте на сайте источника