– Державин был церковным человеком. Например, известный литературовед XIX века и выдающийся знаток творчества Державина Яков Карлович Грот, подготовивший академическое издание его сочинений, до сих пор остающееся самым полным, видел в Державине «замечательного коренного русского по воспитанию, быту, уму и нраву», отмечал, что «во всех сочинениях Державина явственно проглядывает… его давнее слияние с Церковью, его совершенное знание славянской Библии и богослужебных песен».
– В чем именно выражалось «давнее слияние с Церковью» Державина?
– Начнем с того, что Державин не был масоном, что было очень нетипично для литераторов и высокопоставленных чиновников его времени. В конце XVIII – начале XIX века членство в масонской ложе для человека, причастного к сфере культуры и образования, – норма жизни. Проще назвать писателей, которые не были тогда масонами.
– Принадлежность к масонской ложе и церковность исключают друг друга?
– В XVIII веке они не исключали друг друга. Были даже духовные лица, являвшиеся членами масонских лож. Но дело не в этом, а в том, что Державин не только не был масоном, но и относился к этому отрицательно, выражал свое отрицательное отношение к масонству в своих поэтических произведениях.
– В каких?
– Во многих, начиная с той оды, которая принесла ему славу – с оды «Фелица». Хотя антимасонские мотивы поэзии Державина объясняются не только сознательным отторжением этой специфической религиозности, характерной для того времени, но еще и его лояльностью к Екатерине Второй, которая относилась к масонству отрицательно и в начале 1790-х годов учинила его разгром.
Он сделал веру и религию темами своей поэзии
Однако, конечно, если бы Державин просто отрицательно относился к масонству, этого было бы недостаточно для того, чтобы охарактеризовать его как человека православного. Но он был верующим человеком, не раз заявлял о своей приверженности Православной Церкви, а кроме того, сделал веру и религию темами своей поэзии.
Причем время, в которое он жил, уже требовало от светского человека конфессионального самоопределения. В XVII–XVIII веках, параллельно процессам секуляризации, в европейской культуре происходили процессы конфессионализации (это сравнительно недавний термин), и Россия в XVIII веке тоже оказалась в поле этих процессов. До этого простому человеку не нужно было размышлять о различиях разных вероисповеданий – для этого были священники и духовенство. Но вот русское образованное сословие оказалось в поле европейской образованности и культуры, и нужно было как-то определять к этому свое отношение.
Державин же, который не был духовным лицом, всегда стоял на четких духовных позициях. Например, у него нет никаких проблесков интереса к католицизму и протестантизму, как и к масонству. Впрочем, в его сочинениях прослеживается интерес к разного рода религиозной литературе своего времени, в том числе к западной. Но в целом он был глубоко религиозный поэт.
И истину царям с улыбкой говорить
Г.Р. Державин в молодости– Державин вообще исключение в русской литературе. «Един есть Бог, един Державин». Это строки самого Державина. Он исключение в том смысле, что именно Державин совершает огромные преобразования в русской лирике и русской поэзии. Например, именно с ним связано открытие в русской поэзии такого понятия, как «творческий гений». Именно поэзия Державина, а не чья-либо другая, является первой в русской литературе поэзией подлинно автобиографической, причем насыщенной множеством бытовых и исторических подробностей. «Все его сочинения, – заявлял Державин о себе в третьем лице, – ничто как картина века Екатерины Великой». Вяземский говорил, что если бы до нас от времен Екатерины Второй ничего бы не дошло, кроме стихов Державина, мы бы все равно могли бы по ним восстановить ту эпоху. И действительно: какие были люди и характеры, каковы были нравы, служебные отношения и быт, что ели и как проводили досуг – все это у Державина становится предметом высокой поэзии. Он первый, по его собственным словам, в 1779-м году «избрал свой особый путь» в поэзии.
Он первым в русской поэзии нарушает принцип соответствия стиля и жанра
Но что это значит – особый державинский путь? Он первым в русской поэзии нарушает риторический принцип соответствия стиля и жанра. Раньше полагалось о серьезных вещах говорить серьезно, серьезным слогом и без шуточек, а о смешных вещах говорить слогом комическим. У Державина все оказывается перемешано, и именно в этом он видит свою заслугу:
Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о Боге
И истину царям с улыбкой говорить.
Но кто-нибудь спросит: если ты истину говоришь, чего ты, собственно, ухмыляешься?
– Это психологически, кажется, понятно. Нотка бесстрашия и в то же время некоей растерянности…
– Нет-нет. Это улыбка, смягчающая горькую пилюлю, которую он хочет предложить царям. Державин первый вырабатывает свой индивидуальный поэтический стиль, т.е. про него можно сказать, что он пишет по-державински.
– Он в этом подражал кому-то?
– Нет. Аналогичные процессы происходили в других литературах, но Державин совершенно уникален. Трудно говорить о зависимости Державина от европейской литературной традиции, хотя бы уже потому, что Державин в игровой форме сделал поэтической темой свою «неграмотность», «невежество», «необученность», что он якобы пишет, «как Бог на душу положит»:
Кто вел его на Геликон
И управлял его шаги?
Не школ витийственных содом, –
Природа, нужда и враги.
Державин также сделал поэтической темой татарское происхождение своего рода. Он действительно происходил от татарского мурзы Багрима (XV в.). В принципе наличие татарских корней не редкость для русских дворянских родов (назовем хоть Карамзиных), но именно Державин делает из этого поэтическую тему. А зачем она ему нужна? Потому что это оправдывает его оригинальность: мол, ему, татарину, закон не писан – как хочет, так и пишет. И это касается не только эстетических норм и правил, но даже норм литературного языка, который, впрочем, во времена Державина еще находился в процессе становления.
Из мемуаров известно, что он с вниманием прислушивался к мнению своих младших собратьев по перу вроде Ивана Ивановича Дмитриева, и когда те указывали ему на какие-то грамматические ошибки и погрешности, Державин иногда соглашался и исправлял, но иногда упирался и говорил: «Что ж вы хотите, чтобы я по-вашему всю свою жизнь переживал?» То есть он говорит и пишет так, как может только он, Державин, и больше никто. Конечно, это определенное преувеличение, но это и творческая позиция, основанная на сознании собственной уникальности как поэта. И самое интересное, что это было признано его современниками и потомками. Для Пушкина и его поколения писателей Державин был образцом гения, которому можно все. Ему прощалось то, что не могло прощаться никому другому. Например, экстравагантность его поведения.
– Какая экстравагантность?
– Он обладал вспыльчивым характером, был неуживчивым по службе.
– Но он же сделал очень успешную карьеру.
– А вот, одно другому не мешало. Другому бы помешало, а ему нет.
– Чем характеризуются религиозные мотивы его творчества?
– Державин свои произведения на религиозную тему признавал важнейшими в своем творчестве. У него есть автобиографические записки, надиктованные им в конце его жизни, незадолго до Отечественной войны 1812 года. О себе он говорит в третьем лице. В самом начале рассказывается, что когда Державину был год, т.е. в 1744-м году, над Землей проходила комета Галлея, и младенец Державин, указуя перстом на стоящую в небе комету, произнес первое в своей жизни слово – «Бог!» «Сие означало, – продолжает Державин, – что он напишет оду “Бог”». Видно, этой одой он гордился, как едва ли не главным свершением своей жизни.
У Державина трудно указать стихотворения, которые были бы свободны от религиозной тематики
Вообще, у Державина очень большой корпус сугубо религиозных текстов. Ода «Бог», в конце его жизненного пути – ода «Христос», которая по объему раза в четыре или пять больше оды «Бог». Еще переложения псалмов, отрывков «Песни песней» и так далее. Собственно, у Державина трудно указать стихотворения, которые были бы совершенно свободны от религиозной тематики (или, как раньше говорили, религиозно-нравственной).
– Интересно, насколько ортодоксален был Державин в своих произведениях, не допускал ли он какого-то излишнего вольномыслия?
– Это все-таки поэзия, и при желании можно придраться к каким-то богословским взглядам, тем более что «Бог» и «Христос» – не только духовные оды, но и произведения философского и богословского характера. В оде «Бог» последовательно рассматриваются доказательства бытия Божия, и каждое признается недостаточным. А в оде «Христос» Державин богословствует о том, как могло человеческое соединиться с Божественным, о соединении двух природ во Христе. Свои стихи он сопровождает ссылками на Священное Писание и святых отцов. На 38 строф там 82 авторские сноски. Это не только поэтический текст, но и текст, претендующий на то, чтобы быть богословским рассуждением. И здесь как раз можно было придраться – и придрались. В частности, духовной цензурой чинились препятствия публикации оды в 1814-м году, несмотря на славу Державина и его положение пусть и отставного, но все-таки вельможи.
– Из-за чего?
– На самом деле это были не богословские погрешности, а просто выражения, которые можно было по-разному интерпретировать. Одних они смущали, других – нет. Например, это совершенно не смутило святителя Филарета (Дроздова). Он был тогда еще ректором Санкт-Петербургской духовной академии и поспособствовал публикации державинской оды, защитил от цензорских придирок.
Поздняя поэзия Державина, к которой относится и ода «Христос», вообще долгое время была недооцененной. Считалось, что на старости лет он стал писать что-то скучное, даже впал в маразм. Но на самом деле Державин и в XIX веке (он скончался в 1816-м году) был поэтом-новатором, опережающим свое время, что тогда далеко не все умели ценить. И потому многие совершенно великолепные произведения Державина оставались в стороне, причем для него самого первостепенно важные – как ода «Христос» или «Гимн лироэпический на прогнание французов из Отечества». Это самое длинное его стихотворное сочинение, где описывается весь ход Отечественной войны 1812 года.
«Старик Державин»
«Старик Державин нас заметил. И, в гроб сходя, благословил» (А.С. Пушкин). Экзамен в Императорском лицее на картине И.Е. Репина– А как начинался поэтический путь Державина?
– Многие помнят хрестоматийные строки Пушкина «Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил». Пушкин на экзамене в Царскосельском лицее в 1815 г. первый раз увидел живого Державина, читал перед ним свои стихи «Воспоминания о Царском Селе», и для него это было важнейшее событие – благословение от лучшего русского поэта.
Пушкину на тот момент было 16 лет, а Державину 72. Стоит, кстати, заметить, что он изначально был «стариком Державиным». Я уже упоминал, что он в 1779-м году избрал «свой совсем особый путь» в литературе, тогда и начинается настоящая поэзия Державина. До этого были лишь отдельные литературные опыты, из которых кое-что даже было напечатано, но многое до нас не дошло. Однако собственно как поэт Державин по-настоящему начинается с 1779 года.
Так вот, ему на тот момент было уже 37 лет. Пушкина в этом возрасте убили! А Державин только начинается как стихотворец. Он вступает в литературу, принадлежа по возрасту к тому же поколению писателей, что и Д.И. Фонвизин, Н.И. Новиков, И.Ф. Богданович и другие. Но его литературное окружение – это люди лет на 20 его моложе: Николай Львов, Василий Капнист и другие.
– Почему Державин так поздно вступил на профессиональную литературную стезю? Это было своего рода исключение из правил?
– Конечно, исключение. Так уж сложилось в его жизни.
– Чем он занимался раньше?
– Державин был родом из мелкопоместных дворян из-под Казани. Отец его рано умер. Он окончил Казанскую гимназию при Московском университете, которая была основана одновременно с Московским университетом. Там он, между прочим, по его словам, продемонстрировал выдающиеся успехи, «особенно в предметах, касающихся до воображения» (имелось в виду черчение). Он составлял план города Чебоксары, участвовал в раскопках древней Булгарии под руководством директора гимназии, литератора и переводчика Корана Михаила Веревкина. Далее как выдающийся ученик он должен был продолжить свое обучение в университете. Но тут умерла Елизавета Петровна, Петр III отменил все отпуска, Державин числился в Преображенском полку, и вместо того, чтобы поступить в университет, он отправился в Петербург служить рядовым в Преображенском полку. И из-за своего неуживчивого характера он десять лет служил в нижних чинах – с 1761-го по 1771-й год. В 1771-м году он получает первый офицерский чин – прапорщика. До этого он – рядовой, унтер-офицер. Его окружение – обыкновенные солдаты, хоть и гвардейцы. Он помогает им писать домой письма, ведь в полку грамотность не в чести. Главное – это рост, выправка, подготовка и т.д.
Итак, в 1771-м году его производят в первый офицерский чин, но в Москве происходит целая история, в результате которой он на целый год пропадает со службы, потому что пристает к компании карточных шулеров. Так получилось, что он, получив первое офицерское звание, поехал к матери в Казань, а на обратном пути должен был заехать в Москву и оформить покупку какого-то маленького именьица, но проиграл в карты данные для покупки деньги. Их нужно было как-то возвращать. А в той компании шулеров, которая обирала приезжих провинциалов, был его родственник. И Державин пристал к этой компании, и почти целый год занимался тем, что вместе с этими шулерами обирал других приезжих провинциалов.
Может быть, мы об этом так ничего и не узнали, но сам Державин в своих «Записках» рассказывает об этом довольно подробно. Называются они «Записки из известных всем происшествий и дел, заключающих в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина». Сами по себе являются шедевром мемуарной прозы своего времени.
– И Державин не стыдится в этом признаться?
– Стыдиться должен тот, кто не исправился. В 1771-м году всю эту компанию повязали, всех посадили, но Державину каким-то образом удалось избежать наказания. Державин рассказывает свою историю в поучение молодежи.
Итак, в 1771-м году, когда всю эту шулерскую компанию, кроме Державина, повязали, в Москве началась эпидемия чумы, вызвавшая народные волнения и бесчинства. Во время бунта даже убили архиепископа московского Амвросия (Зертис-Каменского) – прямо перед воротами Донского монастыря.
– За что?
– Потому что он велел убрать одну чудотворную икону, во избежание скопления людей около нее. Он прятался в Донском монастыре, но туда ворвалась толпа и разорвала его на части. Державин тогда должен был ехать к месту службы, но тут эпидемия чумы, всех его приятелей арестовали, сам он едва избежал ареста. Державин немедленно запирается, пишет стихотворение «Раскаяние» (оно сохранилось) и отправляется в Петербург. У него с собой был целый сундук уже написанных сочинений – рукописей его разных стихотворений.
– До этого он не печатался?
– Нет, до 1771-го года абсолютно.
– То есть он стихи себе «в сундук» писал?
– Да, в сундук, но кое-что до нас все же дошло. Так вот, на выезде из Москвы были карантины, поскольку чума, никаких вещей было вывезти нельзя. Надо было раздеться и отдать все имущество, которое тут же сжигалось. И сундук Державина с рукописями был сожжен на этом карантине. Так для нас оказалась утрачено его раннее творчество.
Державин спешил к месту службы, где должен был находиться уже полгода с лишним. Но тут ему повезло: там был какой-то канцелярист в полку, к нему благоволивший, который везде писал, что Державин не в самовольной отлучке находится, а в законом отпуске, поэтому ему ничего не было. Но он, между прочим, дает себе слово после всей этой истории, что впредь не будет играть в карты на деньги. И это слово он держит на протяжении всей своей последующей жизни, если не считать так называемые коммерческие игры, в которые, как сказано в одном его стихотворении, играли «по грошу в долг и без отдачи».
– Что такое «коммерческие игры»?
– Коммерческие и азартные игры различаются. Азартные игры – это где все решает случай, например, «тройка, семерка, туз». А коммерческие – это где расчет, вроде преферанса. В преферанс еще надо уметь играть, а в азартную игру не надо – пришел, поставил деньги и просто говоришь, какая карта выпадет – тройка, семерка или туз.
В общем, дальше Державин действительно своими шулерскими навыками не пользовался – за одним исключением. Спустя несколько лет после Пугачевского бунта, когда он был уже достаточно высокопоставленным чиновником, выяснилось, что он неведомо кому задолжал много денег. Дело в том, что еще в злополучном 1771-м году он поручился за своего родственника, который ранее и вовлек его в компанию мошенников. Тот занял какую-то крупную сумму, и Державин выступил поручителем. Родственника осудили, отправили на каторгу, но он с каторги бежал – в Америку из Сибири. При исчезновении должника долг ложился на поручителя. И вот спустя 10 лет, когда на занятую сумму наросли еще и проценты, Державин вдруг должен был все это уплатить. Этих денег у него не было. Он пошел, выиграл эту сумму и расплатился. И больше своего обещания не нарушал.
Но вообще Державин был человек удивительно честный.
– Гм… Год был шулером, но при этом «удивительно честный»?!
– Чтобы не создалось ложного впечатления, что Державин – человек аморальный, я хочу подчеркнуть, что он был человек с принципами.
– Как же он мог тогда шулерством заниматься?
– Во-первых, это случилось во время его молодости. Во-вторых, это был отдельный эпизод его жизни, и отношение к нему у Державина вполне определенное. И то он часто спасал заезжих провинциалов от этих шулеров. Он просто должен был вернуть огромные тогда для него деньги матери. Державин, надо сказать, хотя он справедливо говорил о себе в стихах: «А я правитель был народный», ничего за всю свою служебную деятельность не нажил.
Богов певец не будет никогда подлец
Г.Р. Державин (Гравюра Ф.П. Бореля)– Да не нужно акцентировать на этом внимание! Это просто эпизод, показывающий сложность жизни. Чтобы не слишком все это переоценивать, нужно учесть, что Державин сам о нем рассказал в своих «Записках», причем во всех подробностях и деталях.
– Если бы не он, это осталось бы неизвестным?
– Скорее всего. Разве что, может быть, докопались бы до каких-то деталей позднейшие историки-биографы, но Державин всего этого не скрывал и при жизни.
– Допустим, но, так или иначе, как такое может быть, что великий поэт одновременно может быть видным политиком и государственным деятелем, несколько лет занимать пост министра юстиции? Кем он вообще больше был – поэтом или государственным деятелем?
– Он был прежде всего поэт. Это было для него главное. Но, с другой стороны, он свои занятия особенно не разделял. «Богов певец не будет никогда подлец», – писал Державин. Он и в поэзии чуждается лжи, осуждает поэтическую лесть, хотя умеет говорить истину с улыбкой, прикровенно, но не прет на рожон.
Чтоб было понятнее, быстренько пробегусь по последующей жизни Державина, по ключевым ее эпизодам. Так вот, в 1771-м году Державин возвращается в Петербург, а еще через год начинается Пугачевское восстание. Россия тогда находилась в войне с Турцией. Только поэтому пугачевщина так легко распространялась: не было войск для усмирения бунта. Румянцев, Суворов, другие полководцы – все они были на Дунае, и некому было противостоять Пугачеву, кроме небольшого отряда Михельсона, менее 1000 человек.
Была назначена комиссия по расследованию причин этого мятежа, под руководством генерала Бибикова, у которой было два главных задания. Во-первых, они должны были выяснить причины восстания, что так озлобило людей и почему дошло до такого. А второе задание – они должны были поймать лично Пугачева. И когда эта комиссия только формировалась, Державин сам пришел к генералу Бибикову и напросился в комиссию, как уроженец тех мест, где пугачевщина разворачивалась. В течение нескольких лет он деятельно участвовал в усмирении Пугачевского бунта. У него под командованием был небольшой отряд. Правда, Пугачева он не поймал. Но он производил следствие о причинах возмущения, посещал освобожденные селения, а где надо, и усмирял восставших. Несколько десятков страниц в своих «Записках» Державин посвящает рассказу о своей деятельности во время Пугачевского бунта, и это очень подробно освещенная сторона его биографии. Пушкин пользовался «Записками» Державина, когда писал «Историю Пугачевского бунта».
В общем, когда все закончилось, Державин был награжден за участие в усмирении Пугачевского бунта имением в Белоруссии, 600 душ. После этого Державин на военной службе уже не оставался. Через некоторое время он перешел на службу гражданскую.
– То есть он был крепостник? 600 душ, имение...
– Да. И противник отмены крепостного права в царствование Александра I. В начале XIX века, уже как министр юстиции, он протестовал против либеральных преобразований нового императора и замыслов Негласного комитета, но не потому, что был сторонником угнетения крестьян, а из каких-то практических государственных соображений. Специально по вопросу крепостного права Державин развернуто не высказывался. Он вообще протестовал против либеральных преобразований Александра I.
Екатерина Яковлевна Бастидон– Сейчас до этого дойдем. Вернемся к годам после подавления Пугачевского бунта. Итак, Державин переходит на гражданскую службу, служит в Сенате, женится. Его жена – Екатерина Яковлевна Бастидон, молочная сестра будущего императора Павла Первого. Державин поселяется в Петербурге, здесь и начинается его литературная деятельность.
В Сенате он заведует отделом под началом генерал-прокурора князя Вяземского, которого Екатерина II называла «брюзга». В 1782-м году он пишет оду «Фелица» – произведение совершенно нового типа, в котором на равных ведется разговор с царствующей особой. Там он прославляет человеческие качества Фелицы (Екатерины II) и не обличает пороки, а вышучивает слабости ее вельмож. Слабости, от которых и себя не считает свободным.
Таков, Фелица, я развратен!
Но на меня весь свет похож.
Кто сколько мудростью ни знатен,
Но всякий человек есть ложь.
Не ходим света мы путями,
Бежим разврата за мечтами.
Между лентяем и брюзгой…
Лентяем Екатерина называла графа Потемкина, брюзгой – Вяземского.
Между тщеславьем и пороком
Нашел кто разве ненароком
Путь добродетели прямой.
Нашел, — но льзя ль не заблуждаться
Нам, слабым смертным, в сем пути,
Где сам рассудок спотыкаться
И должен вслед страстям идти;
Где нам ученые невежды,
Как мгла у путников, тмят вежды? И т.д.
Речь идет о человечности Фелицы и слабостях ее вельмож
Причем это не Державин обращается к Екатерине Второй, а татарский мурза – к киргиз-кайсацкой царевне. То есть ода включена в игровой, шуточный контекст. Как бы имитируется стиль восточного низкопоклонства: «Прошу великого пророка, Да праха ног твоих коснусь…»,. Тем не менее речь идет о ее человеческих добродетелях: не о божественности, а о человечности Фелицы и слабостях ее вельмож. Между прочим, в этой оде был задет непосредственный начальник Державина – генерал-прокурор князь Вяземский, глава Сената. Ничего особенного, просто высмеивались его домашние привычки: он был брюзга, домосед. Потемкин и Вяземский как бы противопоставляются. Потемкин – великолепный человек, который и пирует с размахом, и замыслы его велики, а Вяземский – скупердяй, домосед, который
Иль, сидя дома, я прокажу,
Играя в дураки с женой,
То с ней на голубятню лажу,
То в жмурки ре́звимся порой;
То в свайку с нею веселюся,
То ею в голове ищуся;
То в книгах рыться я люблю,
Мой ум и сердце просвещаю,
Полкана и Бову читаю;
За Библией, зевая, сплю.
Вяземский в итоге обиделся и начал выживать Державина с должности, но тот уже был замечен Екатериной II. Незадолго была проведена губернская реформа, и императрица назначила его губернатором Олонецкой губернии в город Петрозаводск. Но тогда, кроме губернаторов, были еще генерал-губернаторы, и законодательно полномочия губернаторов и генерал-губернаторов были разграничены плохо, т.е. было непонятно, кто за что отвечает. Державин немедленно начал конфликтовать со своим генерал-губернатором Тутолминым и через два года был отправлен в отставку.
Но Екатерина его не забыла, и Державина отправляют губернатором в Тамбов, где генерал-губернатором над ним был уже Гудович. Там Державин задержался почти на 4 года, но его возмущала тотальная коррупция, которая практически была нормой жизни для екатерининских вельмож. Императрица смотрела на это сквозь пальцы. Конфликтовал в Тамбове Державин тоже много, но уже началась очередная русско-турецкая война. Закончилось все тем, что Державина не просто отправили в отставку в 1788-м году, но и отдали под суд.
– За что?
– Гудович и Державин обвиняли друг друга в коррупции.
От волнения он хватал пожилую императрицу за коленки
Екатерина II– Конечно, Гудович, что доказали следствие и суд. Державину во время следствия было запрещено являться в Петербург, ко двору. Он должен был сидеть в Москве и ожидать решения сенатского суда. В это время он написал одну из самых своих замечательных од «На Счастье», всем рекомендую её прочесть. Как крутится колесо Фортуны, и как Державин к этому относится – с презрением и равнодушием.
В жизни Державина 1788 год был самым сложным. Однако в итоге его полностью оправдывают, но нового назначения ему Екатерина не дает, сказав: «В трех местах не умел ужиться – надобно искать причину в самом себе». Однако императрица оказалась в этом смысле непоследовательной и вскоре сама взяла Державина уже непосредственно к себе в качестве одного из кабинет-секретарей. Державин теперь обязан следить за законностью решений Сената. Впрочем, наш великий поэт и с Екатериной вступил в конфликт, но в течение нескольких лет (с 1791 по 1794 годы) императрица его терпела. Державин был недоволен, что Екатерина смотрит сквозь пальцы на повсеместные злоупотребления и коррупцию.
– То есть он был все-таки вздорный человек?
– Обязанность у него была такая – следить за законностью решений Сената. Докладывал он императрице с жаром, поэтому, когда Державин был у нее на приеме, она ставила между ним и собой столик, а то он хватал ее за коленки.
– Императрицу?! Зачем?
– От волнения, причем пожилую уже императрицу… Иногда Екатерина даже вызывала охрану: «Постойте здесь, а то этот господин сейчас меня бить начнет!» Но вообще она довольно долго терпела державинскую вспыльчивость и неуживчивость. Сам Державин объяснял это так: «Она ждала, что Державин напишет еще оду вроде “Фелицы”». Но Державин, – пишет Державин, – видя близ себя подлинник со столь многими слабостями, уже не мог так воспламенить своего духа». И ничего ей не написал за все эти годы. Но это не значит, что он к ней плохо относился, просто он «не мог так воспламенить своего духа».
В итоге и у Екатерины Второй терпение лопнуло, она назначает его Президентом Коммерц-коллегии, сенатором, но от себя отстраняет. Державин, как Президент Коммерц-коллегии, вновь бросается бороться на таможне со взятками, которые иностранные купцы дают таможенникам. Иностранным купцам это не нравится. Тут уже вопросы международной политики. Екатерина передает Державину указание, чтобы он оставался Президентом Коммерц-коллегии, «ни во что не мешаясь», и чтобы просто сидел дома. Державин последние два года царствования Екатерины как бы находится в неофициальной опале. Он Президент Коммерц-коллегии, сенатор, но ему запрещено вмешиваться в государственные дела.
Затем Павел Первый возвышает всех, кто попал в опалу при Екатерине, в том числе и Державина. Но в первый же день у них происходит личный конфликт. Павел дает новые назначения в Сенате Державину. Державин задает вопросы новому императору, Павел отвечает, слово за слово, и Державин вдруг кричит «Ждите! Будет толк от этого…» – и дальше в записках Державина стоит многоточие. Какое там было слово? Видимо, всего-навсего «царя». Павел в тот же день издает специальный указ, что Державин за неприличный ответ, «им пред Нами учиненный», вновь отстраняется от всех должностей и остается только сенатором.
Но еще через год они примирились. Павел давал ему важнейшие поручения. В частности, Державину удалось предотвратить голод в Белоруссии в 1800-м году. Державин оказался одним из немногих высокопоставленных чиновников, кто не участвовал в заговоре против Павла. После убийства императора он даже несколько раз ездил во дворец, с тем чтобы потребовать хотя бы формального расследования обстоятельств смерти императора, но, по его словам, «не был допущен к новому царю». Официально было объявлено, что Павел скончался «от апоплексического удара». Державина снова отправили в отставку.
Но через несколько месяцев уже Александр Первый призывает его на службу и при образовании министерств назначает министром юстиции. Державин становится первым в нашей истории министром юстиции. Он занимает эту должность до 1803 года, когда император Александр отправляет его в отставку со словами: «Ты слишком ревностно служишь».
– Что тут имелось в виду? Почему слишком ревностно?
– В смысле – лезешь, куда не надо, и т.д. И Державина отправили в отставку. Он тут же пишет стихотворение «Свобода». «Честь тогда моя высока, коль я чести не ищу». И все, дальше он живет так: зиму проводит в доме на Фонтанной набережной в Петербурге, где сейчас его дом-музей, а лето на Званке, в имении второй жены.
Державин почитал царей по той причине, что так велел Бог
Владимир Леонидович Коровин– Никто на Державина особо не рассердился, просто у него было много неприятелей и врагов при дворе. Дело было в 1795-м году, Державин уже не кабинет-секретарь Екатерины, а Президент Коммерц-коллегии, и ему было велено сидеть, ни во что не вмешиваясь. Хотя человек он был очень деятельный, без дела сидеть не мог. Он тогда подготовил первый сборник своих стихотворений, посвященных Екатерине. Рукопись была представлена императрице для одобрения, требовалось ее согласие на печатание. А Екатерине кто-то из «доброжелателей» Державина указал на это стихотворение: посмотрите, мол, что он тут пишет. И правда, можно было увидеть некий вызов в таких строках:
Цари! – Я мнил, вы боги властны,
Никто над вами не судья, –
Но вы, как я, подобно страстны
И так же смертны, как и я.
И вы подобно так падете,
Как с древ увядший лист падет!
И вы подобно так умрете,
Как ваш последний раб умрет!
«Доброжелатели» Державина указали Екатерине, что это стихотворение напоминает о событиях Французской революции. Ведь и правда, только что тогда срубили головы французскому королю и королеве.
– Так, может, у Державина все же был революционный умысел?
– Нет, конечно. Во-первых, это переложение 81-го псалма Давида, и написано стихотворение было почти за 10 лет до Французской революции, в 1780-м году. Причем было уже опубликовано, правда, в другой редакции.
Он был безупречный монархист по своим взглядам
Так что Державин мог привести два пункта в свое оправдание. Во-первых, он написал стихотворение задолго до революции, и это только третий вариант того же самого переложения. А во-вторых, как он сказал в ответ на обвинения, царь Давид не был якобинцем. И, в общем, претензии к Державину были сняты. Да их и не могло быть, потому что Екатерина лично знала Державина и его политические убеждения. Он был безупречный монархист по своим взглядам. Кстати, из религиозных убеждений, а не потому, что он был сторонником определенной политической теории. Допустим, как Карамзин – сторонник политической теории Монтескье, как сама Екатерина. Тем не менее издание собрания стихотворений Державина было остановлено. При жизни Екатерины оно не вышло. Появилось оно на свет уже при Павле Первом, в 1798-м году, но со множеством опечаток, и Державин был очень недоволен. И продолжать это издание не стал.
Вообще, в сознании и поэзии Державина существовала очень четкая иерархия: Бог, царь, народ. И царь должен знать свое место. Фелицу Державин хвалил как раз за то, что она знает своё место.
Ты… как волк овец людей не давишь,
Ты знаешь прямо цену их,
Царей они подвластны воле,
Но Богу правосудну боле,
Живущему в законах их.
Это звучало полемично, например, по отношению к практике петровского времени. Тогда вопрос, кого больше бояться – царя земного или Царя Небесного, звучал крамольно и кощунственно сам по себе. У Державина, впрочем, нет политической крамолы, он просто все расставляет по своим местам. Царей он почитает царей только по той причине, что так велел Бог. А других причин у него нет: «Твоей лишь воле в угожденье /В лице царя я Бога чтил».
И еще – в заключение – хочется процитировать слова Гоголя о месте Державина в русской поэзии, в ее истории. Их не стоит понимать слишком буквально, но они очень заслуживают внимания. Вот эти слова: «Последние звуки Державина умолкнули, как умолкают последние звуки церковного органа, и поэзия наша, по выходе из церкви, очутилась вдруг на бале».