Путь к нему открыт был после победоносного завершения Великой Отечественной войны. Заметные перемены к лучшему в положении Православной Церкви, имевшие место начиная с 1943 года, когда после встречи трех митрополитов в Кремле с Иосифом Сталиным на Архиерейском Соборе был избран Святейший Патриарх Сергий, преодоление внутренних расколов способствовали росту авторитета Русской Церкви в православном мире. Московская Патриархия тогда предприняла шаги к консолидации вселенского Православия, к преодолению осложнений во взаимоотношениях между Поместными Церквами. В этой связи достаточно упомянуть хотя бы наше успешное посредничество в нормализации статуса Болгарской Церкви, которая три четверти века находилась под отлучением со стороны Константинопольской Патриархии.
Впервые на Ближний Восток
В этом контексте особое значение имела поездка делегации Русской Церкви во главе со Святейшим Патриархом Алексием I по странам Ближнего Востока: 22 мая 1945 года впервые за всю историю России Патриарх Московский отправился в паломничество на Святую Землю. Среди лиц, сопровождавших Патриарха в этой поездке, были митрополит Крутицкий Николай (Ярушевич), архиепископ Тульский Виталий (Введенский), протопресвитер Николай Колчицкий. Патриарх Алексий поклонился святыням Иерусалима и его окрестностей, побывал на Масличной горе в Гефсимании. Из Палестины русская церковная делегация направилась на Кипр, где состоялась первая встреча Святейшего Патриарха Алексия с Патриархом Александрийским Христофором. Во время поездки по Ближнему Востоку Патриарх Алексий посетил Александрию, Бейрут и Дамаск, побеседовал с Патриархом Антиохийским Александром III, выпускником Киевской духовной академии, прекрасно знавшим русский язык. После поездки Алексия I и возглавляемой им паломнической делегации на Ближний Восток у Русской Православной Церкви установились особенно теплые и братские отношения с Антиохийским Патриархатом. Из Сирии Патриарх Алексий I возвратился в Москву, а сопровождавший его митрополит Николай вместе с протопресвитером Николаем Колчицким отправились в Англию.
В ноябре 1947 года в Москву приезжал архипастырь Антиохийского Патриархата митрополит Гор Ливанских Илия (Карам). Это был давний и преданный друг Русской Церкви, молившийся за многострадальную Россию в пору гонений на Церковь и в тяжелые годы Великой Отечественной войны. В слове, произнесенном в Патриаршем Богоявленском соборе при стечении многочисленной паствы, он сказал: «Я много знал о великом русском народе и его Церкви и теперь лично убедился, что Русская Православная Церковь является величайшей Церковью Православия. Господь Бог благословляет русский народ так же, как когда-то благословил Авраама. Русский народ является как бы народом Святой земли, и землю Русскую можно сравнить со святой Палестинскою землею» («Журнал Московской Патриархии». 1948. № 1. С. 5).
Надежды и утопии
Рост влияния Русской Церкви на тот момент соответствовал внешнеполитическим интересам политического руководства советского государства. В послевоенные годы СССР оказался в ситуации холодной войны, которую вели против него вчерашние союзники по антигитлеровской коалиции, попытавшиеся пересмотреть договоренности, заключенные в Ялте и Потсдаме относительно раздела сфер влияния между державами-победителями. Поэтому инициативы Московской Патриархии, направленные на консолидацию вселенского Православия, доминирующее положение в котором занимала Русская Церковь, несмотря на свое скромное пятое место в диптихе, встречали поддержку со стороны государственных инстанций. В два предвоенных десятилетия, когда Православная Церковь в советской стране подвергалась гонениям, Московская Патриархия была лишена возможности оказывать адекватное ее масштабам влияние на жизнь вселенского Православия, соизмеримое с тем, которым она обладала в дореволюционную эпоху, притом что ее паства и в эпоху гонений составляла более двух третей всего православного мира. Прекращение откровенно репрессивной политики по отношению к Церкви со стороны государственных инстанций, относительно терпимый modus vivendi, в котором она оказалась после 1943 года, открывали для нее совсем иные перспективы на церковно-дипломатическом поприще, чем это было до войны.
Правда, недооценка советским руководством всей меры зависимости Константинопольского Патриархата и других грекоязычных Церквей, чья каноническая территория находились в странах, которые находились в зоне военного и политического контроля со стороны США и Великобритании, от внешнеполитических интересов этих государств, а также весьма приблизительное представление советских государственных деятелей и чиновников о канонических и иных исторически сложившихся нормах взаимоотношений между Поместными Православными Церквами породили у них завышенные ожидания относительно возможностей Московской Патриархии. Так что в контактах Патриархии с представителями государственной власти, которые осуществлялись через Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете министров, проговаривались и такие выражения, как «Вселенский Собор в Москве» или «православный Ватикан», тоже, конечно, в Москве. Впрочем, эта идея увлекала и церковных деятелей из братских Поместных Церквей. Так, серб Радован Казимирович в октябре 1946 года предлагал Патриарху Алексию I учредить в Москве Синод, который бы имел властные полномочия по отношению к Поместным Церквам, подобно Римской курии.
Святейший Патриарх Алексий I, его ближайший помощник по делам церковной дипломатии председатель Отдела внешних церковных связей митрополит Коломенский Николай осознавали утопичность подобных надежд, о чем они в деликатной форме заранее информировали руководство страны. Хотя митрополит Крутицкий Николай в составленной им записке приветствовал саму идею созвать Собор в Москве, однако, заранее зная о препятствиях, с которыми неизбежно столкнется эта инициатива, он предлагал не торопиться с его открытием, но тщательно, а значит, и долго готовиться к нему. Он надеялся, что в перспективе такого события советское руководство заранее даст санкцию на проведение ряда мер, направленных на укрепление научного потенциала Русской Церкви, который был подорван довоенными репрессиями. Он писал даже о целесообразности амнистии архиереев, репрессированных до 1941 года, и предоставлении им кафедр, с тем чтобы впоследствии они приняли участие в Соборе. При этом он предлагал, прежде чем созывать Собор, путь к которому был неопределенно долгим, провести Предсоборное совещание.
14 января 1947 года состоялась встреча Святейшего Патриарха Алексия с председателем Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карповым, на которой была согласована предварительная программа Предсоборного совещания. В последующее время Священноначалие Русской Церкви достигло договоренности с Предстоятелями Православных Церквей тех стран, которые, согласно Ялтинским и Потсдамским соглашениям, находились не под американским или британским, а под советским контролем, о проведении в Москве в дни празднования 500-летия церковной автокефалии Совещания глав и представителей автокефальных Православных Церквей, которое уже не называлось, как это предполагалось ранее, «предсоборным». Это было связано с тем, что противодействие Константинопольской Патриархии и епископата других грекоязычных Церквей самой идее созыва Собора в Москве, вне эллинского мира, было непреодолимым, а без их согласия ставить вопрос о Соборе было делом бесперспективным.
Десять дней в июле
На юбилейные торжества в Москву прибыли представители десяти автокефальных Церквей, в том числе и тех, Священноначалие которых отказалось принимать участие в совещании. Праздничные богослужения начались 8 июля. Официальные мероприятия, связанные с юбилеем, продолжались до 18 июля. В последний день юбилейных торжеств высокие гости совершили паломничество в Троице-Сергиеву лавру, после чего иностранные делегации направились в Ленинград, Киев, Тбилиси. Участие православных русских людей в богослужениях, которые возглавлялись Патриархами и другими главами Поместных Церквей, укрепляло в их сознании мысль о вселенскости православной веры, о том, что у Русской Церкви и ее чад есть единоверцы на Балканах, на Ближнем Востоке и в разных концах света, то есть везде, где присутствует православная диаспора. Сердечное переживание соборности и вселенскости Православия чадами недавно еще жестоко гонимой Церкви укрепляло их дух, их готовность к исповедническому стоянию за веру.
Центральным событием юбилейных торжеств стало Совещание глав и представителей Поместных Православных Церквей. В нем участвовали Патриархи: Московский Алексий, Грузинский Каллистрат, Сербский Гавриил, Румынский Юстиниан, Экзарх Болгарии митрополит Стефан, представитель Антиохийского Патриарха митрополит Александр, епископ Корчинский Паисий от Албанской и архиепископ Белостокский Тимофей от Польской Церкви, а также богословы, церковные историки и канонисты, известные в православном мире. Представители Константинопольского Патриархата и Элладской Церкви, присутствовавшие на юбилейных торжествах, не приняли участия в совещании, о чем они заранее проинформировали Московскую Патриархию.
Юбилейный доклад на совещании сделал доцент Московской духовной академии Н.И. Муравьев. Были также зачитаны и другие доклады: о взаимоотношениях Православной Церкви с Католической Церковью, об экуменическом движении, по вопросам о действительности англиканской иерархии, о церковном календаре.
Среди докладчиков были митрополиты Пловдивский Кирилл, Сливенский Никодим, протоиерей Григорий Разумовский, профессоры Г.П. Георгиевский, В.С. Вертоградов. Совещание вынесло резолюции по докладам, осудив Римскую курию за ее подрывные действия по отношению к Православию и упорное стремление к насаждению унии. Ватикан в резолюции, возможно, в излишне резких выражениях, обвинялся в разжигании братоубийственных войн, в борьбе с демократией и защите фашизма, под которой подразумевалось укрывательство нацистских преступников. Совещание высказалось против участия представителей Православия во Всемирном совете Церквей, в котором решительно преобладали протестантские течения. В соответствующей резолюции сказано: «Снижение требований к условию единения до одного лишь признания Иисуса Христа нашим Господом умаляет христианское вероучение до той лишь веры, которая, по слову апостола, доступна "бесам"» («Журнал Московской Патриархии». 1948. Специальный номер. С. 26-27).
В резолюции по календарному вопросу было сказано, что разница в календарных стилях не должна служить основанием для разделения. В то же время совещание подтвердило необходимость для Православных Церквей, живущих по двум календарям, совершать праздник Святой Пасхи одновременно, по Александрийской пасхалии. Решение вопроса о признании действительности англиканского священства, вызвавшего разногласия, по постановлению совещания, должно было зависеть от достижения вероисповедного единства Англиканской Церкви с Православной. Участники совещания приняли также «Обращение к христианам всего мира», в котором ответственность за опасность развязывания новой войны возлагалась на «агрессивный империалистический западный мир», которому противопоставлен был в этом «Обращении» «миролюбивый православный Восток». Материалы совещания были напечатаны в двух томах на русском и французском, служивших на совещании рабочими языками.
В своих решениях Московское совещание проявило неукоснительную верность преданию, здоровый традиционализм и трезвость в оценке западной церковной жизни. Московское совещание 1948 года стало значительным шагом в восстановлении межправославного сотрудничества, нарушенного двумя мировыми войнами, революциями и другими политическими событиями. Хотя серьезные проблемы во взаимоотношениях Московского и Константинопольского Патриархатов остались неразрешенными, зато Совещание глав и представителей Поместных Православных Церквей сделало значительный шаг в консолидации славянских Православных Церквей Восточной Европы, а также Церквей Антиохийской, Румынской и Албанской. Это был первый после перерыва опыт совместной разработки представителями Поместных Православных Церквей богословских, канонических, церковно-исторических и литургических вопросов.
В ходе встреч глав и представителей Православных Церквей, участвовавших в юбилейных торжествах, были достигнуты договоренности об открытии подворий Антиохийского Патриархата в храме Архистратига Божия Гавриила и соседней с ним церкви Святого Феодора Стратилата, Болгарской Православной Церкви — в церкви Успения Божией Матери в Гончарах и Сербской Православной Церкви — в храме первоверховных апостолов Петра и Павла. Правда, Патриарх Сербский Гавриил не смог из-за конфликта между Сталиным и югославским лидером Иосипом Броз Тито направить в Москву настоятеля своего подворья. В свою очередь, Русская Православная Церковь учредила свои подворья и представительства в Александрии, Дамаске, Бейруте, Белграде, Софии и Каире.
Ухудшение, но ненадолго
В церковно-исторических публикациях нередко встречается утверждение, что советское руководство было не удовлетворено результатами совещания и что ухудшение положения Церкви, которое пришлось на конец 1948 года, стало следствием этого недовольства. Положение Церкви и в самом деле тогда осложнилось. С октября 1948 года до 1954 года Церкви не был передан ни один храм из тех, которых она лишилась ранее, во время их массового закрытия. Властные органы стали отказывать в регистрации священнослужителям, имевшим судимость. Более серьезным и чувствительным ударом по Церкви явилась волна арестов духовных лиц, которая прокатилась в 1948 году, хотя массовый характер, сопоставимый с тем, что происходило в 1920-е и 1930-е годы, эта волна не приобрела: арестованы были архиепископ Оренбургский Мануил (Лемешевский), митрополит Нестор (Анисимов), инспектор Московской духовной академии Вениамин (Милов). В Московской духовной академии аресты коснулись и студентов — жертвами репрессий стали Дмитрий Дудко и Петр Бахтин, впоследствии известные священники.
Но едва ли эти аресты имели хотя бы косвенное отношение к результатам совещания 1948 года. Эти меры были лишь фрагментом общего ужесточения репрессивной политики, главной внешнеполитической причиной которого была холодная война. Логикой этой войны было продиктовано поставление на Константинопольский Патриарший престол в ноябре 1948 года, под откровенным давлением американского госдепартамента, Афинагора (Спиру), занимавшего до этого кафедру архиепископа в США. При этом он не имел турецкого гражданства, что, в соответствии с законодательством Турции, являлось непременным условием для лиц, возглавляющих религиозные общины в этом государстве. В своих взаимоотношениях с Русской Церковью Патриарх Афинагор учитывал интересы США на Ближнем Востоке, которым, как они формулировались американской администрацией, противоречил рост влияния Русской Церкви в этом регионе.
И все же первые признаки осложнения ситуации для Церкви появились не после Совещания глав и представителей Поместных Православных Церквей, но за год до него. Дело в том, что в 1947 году секретарем ЦК ВКП(б), ответственным за идеологическую работу, стал М.А. Суслов, которому Сталин при назначении посоветовал «не забывать об атеистической пропаганде среди народа», добавив, впрочем, что в настоящее время этот вопрос не самый главный (см.: Алексеев В. «Штурм небес» отменяется: Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. М., 1992. С. 210). В 1947 году газета «Комсомольская правда» напомнила о том, что членство в комсомоле несовместимо с верой в Бога. Конечно, это подразумевалось и раньше, но в течение нескольких лет об этом не вспоминали официально. В этом же году учреждено было и Общество распространения политических и научных знаний, принявшее эстафету упраздненного ранее Союза воинствующих безбожников.
Под руководством Суслова было подготовлено и в сентябре 1948 года принято постановление «О мерах по усилению антирелигиозной пропаганды». В этом постановлении говорилось, что «некоторые члены партии из факта победы социализма и господства социалистической идеологии в нашей стране сделали ошибочный вывод, что теперь можно не вести антирелигиозную пропаганду и что религия будет отмирать сама собой... Нельзя успешно решать задачу коммунистического воспитания трудящихся, не ведя борьбы против религиозной идеологии. Задача преодоления религиозных предрассудков и суеверий имеет в период перехода от социализма к коммунизму важное значение» (Алексеев В. Цит. изд. С. 200).
Особенно подчеркивалась необходимость оградить молодое поколение от влияния церковников. В то же время, опасаясь нарушить остававшееся в силе указание Сталина о том, что «нельзя отпугивать Церковь от государства», Суслов включил в постановление предостережение «против какого бы то ни было администрирования по отношению к церкви. Партийные организации не должны вмешиваться во внутренние дела религиозных общин, становиться на путь их закрытия, примитивными формами антирелигиозной пропаганды оскорблять чувства верующих» (Там же. С. 206). Постановление было секретным, огласке не предавалось и не печаталось в газетах, в местные партийные органы были разосланы указания, составленные на его основе.
Но уже в 1949 году Сталин рекомендовал Суслову не форсировать кампанию атеистической пропаганды. В том же году митрополит Николай (Ярушевич) вошел в состав постоянного комитета учрежденного тогда Всемирного совета мира, деятельность которого одобрялась советским руководством. И Русская Православная Церковь, представители которой участвовали в конгрессах Всемирного совета мира, на рубеже 1940-х и 1950-х годов существовала в несравненно более благоприятных условиях, чем в последовавший десятилетие спустя период хрущевских гонений.
Протоиерей Владислав Цыпин
ЖМП, № 7, 2018