«Я есть, потому что мы есть, и так как  есть мы, существую и я».

 

Из повседневного опыта мы знаем, что человек в определённой степени формируется обществом, в котором живёт. Отношения с членами сообщества влияют на наше понимание самих себя. Кто «я» относительно других: семьи, друзей, своей культуры, работы и коллег. Мое «я», которое я беру с собой, отправляясь в магазин за продуктами, отличается в своём поведении от того «я», которое, предположим, говорит со своим научным руководителем. Даже самые личные и тайные мысли человека представляют собой переплетение голосов, мнений других людей, в том числе мнений о тебе, неважно, будь это порицание или поощрение.

 

Пожалуй, идея о неустойчивом, меняющемся и неопределённом «я» может сбить с толку любого. В нашем замешательстве отчасти повинен французский философ Рене Декарт. Он полагал, что человек по природе существо самодостаточное и автономное, рациональное, мыслящее, поэтому он должен подвергать сомнению любое явление внешнего мира, то есть относиться скептически к тому, что находится вне человеческого разума. Несмотря на то, что Декарт не был единственным философом, внесшим вклад в формирование современной теории познания, именно он определил её основные черты.

 

Декарт поставил перед собой трудную задачу: он хотел найти не связанную с божественной мудростью точку опоры, место, откуда он мог бы увидеть вечные, неизменяющиеся структуры.  Согласно Декарту, единственным, на что человек может полагаться в процессе познания, является его собственное «cogito» – способность мыслить, акт сознания. Всё остальное – непостоянно  и непредсказуемо. Значит, все процессы и явления внешнего мира (в том числе социальные отношения) не имеют ничего общего с процессом познания себя, процессом обособленным, мыслительным, созерцательным.

 

И хотя лишь небольшое число философов и психологов, строгих картезианских дуалистов, утверждало, что материя и разум никак друг с другом не связаны, идея картезианского «cogito» прочно утвердилась в науке. Куда ни посмотри – обнаруживается влияние идей Декарта. Научные эксперименты, изучающие память, часто исходят из посыла, что понятия «я» и «мир» следует разграничивать: если воспоминание живёт только в нашей голове, тогда допустимо переместить человека из его повседневного окружения и вызвать воспоминания в лабораторных условиях, используя флеш-карты и специальные экраны. Человек в этом случае рассматривается как автономное существо, безотносительное к окружению. Память – это то, что имманентно присуще человеку, а не его действие в определённых обстоятельствах.

 

Помимо философии, изучением личности занимается и психология, в частности социальная психология. Но даже в этом случае исследованию подвергается скорее коллектив картезианских субъектов, а не отдельная личность, развивающаяся и эволюционирующая во времени вместе с другими. В 1960-х гг. американские психологи Джон Дарли и Биб Латане заинтересовались обстоятельствами убийства Китти Дженовезе, молодой белой женщины. Преступление было совершено на глазах нескольких человек, по большей части ими были жители окрестных домов, но ни один из них не попытался помешать нападавшему. Учёные провели ряд экспериментов. Так, один из экспериментов заключался в симулировании состояния кризиса, как при эпилептическом припадке, другой —  имитировании пожара. В это время Дарли и Латане наблюдали за очевидцами. Результатом стало появление в психологии нового понятия – так называемого «эффекта свидетеля», или «эффекта постороннего». Он характеризуется тем, что неизбежная реакция организма на опасность возникает значительно позднее, если вас окружают другие люди. Психологи предположили, что причиной такого поведения может быть диффузия ответственности, когда чувство личной ответственности распределяется между несколькими членами группы.

 

Психолог Франсис Черрив своей книге The Stubborn Particulars of Social Psychology: Essays on the Research Process (1995) объясняла это другими причинами. По её мнению, такой подход стирает существенную контекстуальную информацию, которая может помочь понять реальные мотивы человека. Так, например, это убийство может быть рассмотрено под другим углом: насилие над женщинами в эти годы не воспринималось всерьёз, и человек отказывался вмешиваться в то, что могло быть обычным бытовым конфликтом. Кроме того, если бы была убита бедная чёрная женщина, то прессу этот случай вообще мог и не заинтересовать.

 

Но есть ли что-то, что может объединить эти две различные формы проявления собственной личности – коллективную, всеобъемлющую и автономную, внутреннюю? Русский философ ХХ века Михаил Бахтин был убеждён, что ответ лежит в диалоге: мне необходим Другой, чтобы создать согласованный, связный образ собственного Я, «утвердить моё бытие, ценностно завершить его. Без Другого меня в полном смысле слова нет». Вспомните те случаи, когда вы ловили себя на мысли, что, например, поэту удалось отразить что-то, что чувствуете именно вы, но никогда не могли выразить это словами; или когда тщетно пытаетесь собраться с мыслями, а они обретают форму только в разговоре с друзьями. Бахтин уверен, что только через общение с другим человеком ты можешь понять свой уникальный взгляд на жизнь и увидеть себя цельной сущностью.

 

    «Поскольку человек для себя никогда не является целостным и завершённым, то целостно познать его может Другой. Другой может познать меня, а я могу познать Другого».

 

Смотря на себя через души других, я воплощаю свою внешнюю выраженность. «Истина не рождается и не находится в голове отдельного человека, она рождается между людьми, совместно ищущими истину, в процессе их диалогического общения», – написал Бахтин в своей работе «Проблемы поэтики Достоевского». Ничто не существует вне матрицы взаимоотношений, где это что-то возникло. Напротив, «бытие»- это акт или событие, которое происходит в пространстве между личностью и внешним миром. Согласно этой теории, Другие – решающий фактор в нашем самосознании, что, конечно, дополняет картезианский взгляд на личность.

 

Теперь обратимся к двум различным моделям детской психологии — когнитивной и диалогической. Основная идея когнитивной теории Жана Пиаже заключается в реорганизации умственной деятельности ребёнка. Французский психолог отстаивал идею о том, что развивающийся ребёнок должен выступать в роли обособленного ученика, изобретательного учёного, изо всех сил пытающегося самостоятельно познать мир. Диалогические теории, реализованные в таких экспериментах, как исследование кукольного дома Лизы Фрейд (1990), напротив, подчёркивают необходимость взаимодействия между ребёнком и взрослым, последний в свою очередь обеспечивает ребёнка базовыми знаниями о мире, которые становятся некими указательными огоньками на пути познания мира.

 

Рассмотрим ещё один пример – тюремное заключение в одиночных камерах. Изначально такое наказание задумывалась как способ стимуляции самоанализа, побуждения заключённого к размышлению о  совершенном преступлении, как способ обратить его мысли внутрь себя. Итогом всего этого должно было стать его «очищение», признание вины, возвращение в социум. В действительности, экспериментальные данные свидетельствуют, что у людей, содержащихся в одиночном заключении, самосознание распадается. Заключённые переносят физические и психологические трудности, испытывают замешательство, потерянность, беспокойство, искажённое чувство времени, страдают бессонницей. Без внешних контактов, лишённый возможности реализовать свою внутреннюю выраженность, человек рискует потерять себя, исчезнуть в небытии.

 

Постепенно отношение научного сообщества к диалогическим моделям личности меняется, их начинают воспринимать с большей серьёзностью; тем не менее, научная психология изначально ориентирована на индивидуалистическую картезианскую теорию, которая разрывает связь, соединяющую Я одного человека с Другими. Есть зулусская фраза: «Umuntu ngumuntu ngabantu’», что означает:

 

    «Человек – только тогда человек, когда существуют другие».

 

Это точнее говорит о нас, чем декартовское:

 

    «Я мыслю, следовательно – существую».

 

Источник: Descartes was wrong: ‘a person is a person through other persons’ / Aeon.

Источник monocler.ru