Преподобный Стефан Филейский, Вятский (в миру Куртеев Семен) родился 17 июля 1830 года в семье крестьянина в деревне Молчановской Щербининской волости Вятской губернии близ Вятки (район Северные Ворота г. Киров). В Крещении он был наречен Симеоном, в честь палестинского святого – преподобного Симеона Емесского, Христа ради юродивого (память 21 июля/3 августа). Матери пришлось воспитывать его одной, потому что отец страдал алкоголизмом. Много обид пришлось ей вынести от отца, но она терпела все без ропота. Более того, Ирина Трофимовна, будучи глубоко верующей женщиной, воспитала достойных детей, а за младшего, Семена, она молилась о том, чтобы он посвятил свою жизнь Богу. О матери своей старец вспоминал всегда впоследствии с нежностью: «Она... не была грамотна, но много знала молитв наизусть и нараспев произносила их, – за пряжей ли когда сидела, или полола в огороде... Кто при нужде не приходил к ней за пособием! Она даст и бедному соседу коровушку в долг, пособит и девушке-сиротинке выйти замуж...». «Первое счастье для детей – разумная мать», – писал впоследствии старец Стефан.

Семен был тихим и скромным ребёнком, хорошо учился. Среди сверстников Семен выделялся разве что тем, что любил рыть землянки, строить шалаши и читать там, уединившись, книги.

Старший брат Константин Петрович получил образование в Казанском университете. Затем он поступил на службу в Петербургский департамент, стал крупным чиновником. Он был старше Семена на 15 лет и ежегодно посылал матери 200 рублей, чтобы брат мог учиться. Мать отдала сына в домашнее училище – частную школу купеческой девицы Александры Алексеевны Суворовой, затем в гимназию.

 

Однажды Семен сильно повздорил с учителем, дело дошло до потасовки. Учитель, немец Бернгардт, назвал юного Куртеева «русской свиньей». Сеня возразил. Учитель, окончательно распалившись, попытался отодрать Куртеева, ученика 6 класса, за уши. В завязавшейся потасовке юноша сорвал с немца ненавистную манишку, чем и был подведен итог его учебе. Мать страшно огорчилась, но священник филейской Покровской церкви о. Стефан Лопатин ее утешил, сказал: «Он у тебя будет слугой Господа; если куда пожелает идти, ты ему не запрещай».

Семен был отчислен. Тем не менее впоследствии он продолжил образование: сперва в Казанском сельхозучилище, а затем в медико-хирургической академии в Петербурге. Но мирская жизнь не привлекала его. В 1850-м году вышла в свет книга иеросхимонаха Сергия (Веснина) «Письма святогорца о святой горе Афонской».

Книга настолько сильно поразила юношу, что у него родилось желание стать иноком. Он бросил учебу и решил оставить мир. Но, желая получить благословение матери, Семен вначале возвращается на Вятку. Получив материнское благословение, 20-летний юноша отправился странствовать по монастырям, чтобы найти обитель по сердцу.

Где родился, там и пригодился

Первым на его пути стал Соловецкий монастырь, но жизнь в северном монастыре оказалась юноше совершенно не по силам.

В Нило-Сорской обители Семен знакомится со старцем иеромонахом Нилом, который благословил молодому Куртееву «возвратиться на родину и там учить детей, ища в этом спасения». По совету старца Нила Семен возвращается в родные места. В версте от деревни, где из-под горы истекают два ручья, на берегу маленького болота, он выбрал себе место для келии. Выкопал в горе пещеру, наподобие киевских, поставил в ней сруб, в котором можно было только сидеть, стоять или лежать, но не ходить, без дверей, с одним окном, в которое он едва пролезал, и другим, под самым потолком. Позже он вспоминал: «Взял пример я с преподобного Зосимы Соловецкого, который тоже жил сначала в маленькой келии позади своего дома: так и я пожелал жить близ своего дома».

Первое время Семен удалялся в пещерку лишь на время, в основном пребывая в доме родителей. Но брат, видя, что хозяйством он почти не занимается, а все больше молится и читает книги, в раздражении выгнал Семена из дому, подав на проживание всего 17 копеек, возможно, надеясь, что тот одумается, а возможно, и в насмешку над ним. Семен покорился его воле, смиренно взял эту милостыню и удалился в землянку теперь уже на постоянное жительство. На эти деньги он купил раму для окна и масла для лампады, чтобы читать.

Семен углубился в чтение Священного Писания и творений святых отцов

Семен углубился в чтение Священного Писания и творений святых отцов, записывая их советы, как драгоценные находки для ума и сердца. Три раза днем и четыре раза ночью он становился на молитву. Клал земные поклоны, прося у Господа умножения веры. В воскресные дни отшельник приходил в Филейскую церковь. Со временем Семен наложил на себя железные вериги, ел раз в день по чуть-чуть, из горячего принимал только кипяток. Большую часть времени он проводил в келии, занимаясь выписками из Писания и творений святых отцов. Писал сидя, на ноги свои клал дощечку, она служили ему вместо стола. В землянке не было ни стула, ни стола – только печь для обогревания и несколько икон. Семен старался приучить себя к полному молчанию, которое, по наставлению Самого Господа Арсению Великому, есть корень безгрешности^[1].

Семен любил скудость и нищету, об одежде совсем не заботился.

Однажды сердобольные люди купили ему хорошее платье. Но он тут же отправился в Вятку, продал его, а деньги раздал нищим. Крестьяне говорили: «Вот дурак-то, опять промотал в городе хорошую одежду и ходит, как безумный». Но Семен от такого отношения не унывал, а радовался ниспосылаемым свыше искушениям. Сохранилось описание его внешнего облика того времени: «мужик — в простом азяме, с небольшою бородой, худой на вид, высокий».

«Во все это время ходил Симеон в плохой одежде, и если встречал бедняка, то охотно отдавал ему свою лишнюю одежду, – свидетельствовал впоследствии келейник старца М.Оленев. – Однажды был такой случай: имел он при себе дубленый полушубок и вспомнил слова пророка: Расточи, даде убогим, правда его пребывает в век века (Пс. 111, 9). Раз идет он в свою пустынную и дальнюю землянку и думает об этих словах: кто же это убогий-то? Кому раздавать? И, проходя мимо нищих, которые сидели на земле кругом и пели какие-то духовные песни, при виде этих бесприютных – хромых, слепых, поющих духовные песни, – он пришел к мысли, что это те самые, о которых говорит пророк Давид. Тотчас же вернулся он в селение, продал свой полушубок за два рубля и деньги эти раздал нищим, которые сидели при дороге и пели. После сего он пошел к своей избушке и вдруг почувствовал в своем сердце такую радость, что невозможно изъяснить языком человеческим. Эту радость он ощущал целую неделю, и ничего не мог делать, как только умильно плакал от радости». По-видимому, таких случаев было много.

Семен был всегда и всем доволен, случавшиеся искушения переносил мужественно

От такого образа жизни молодой человек очень похудел. А земляки, изумляясь образу жизни Семена, прозвали его «Сенькой-сумасшедшим». Но надо сказать, что всю свою жизнь Семен был всегда и всем доволен, при недостатках и нуждах спокоен, случавшиеся искушения и скорби переносил мужественно.

Так прожил Семен 10 лет, испытывая крайнюю материальную нужду и насмешки окружающих. Избегая соприкосновения с миром, он посещал только родителей, брата и двух своих друзей. Часто читал для матери Ирины Трофимовны акафист Покрову Божьей Матери. Со временем сердце брата Ивана смягчилось, и он решил не обращать больше внимания на странности Семена. Семен начал помогать брату по хозяйству, за что получал муку и картофель. Однажды брат попросил его помочь съездить зимой за сеном, стоявшим в лугах. Во время поездки Семен, как обычно, читал Иисусову молитву и смотрел на небо; брат его правил лошадью. Неожиданно Семен увидел, как по небу ангелы несут инока в мантии. Это так потрясло его, что с тех пор и появилось у него желание построить монастырь на Филейке. Святые отцы увещевают нас относится с осторожностью к видениям и подобным откровениям, но, конечно же, здесь речь идет об особом случае.

Неожиданно Семен увидел, как по небу ангелы несут инока в мантии

Вскоре после этого случая умерла мать, самый близкий человек, любовь которой помогала терпеть трудности. Она очень любила акафист Покрову Божией Матери, и в последние минуты жизни Ирины Трофимовны сын читал ей этот акафист. Мать во время чтения все слабела-слабела, и, как только Семен закончил читать, отошла к Богу.

Оставаться в Филейках, где, вероятно, все напоминало о горячо любимой им матери, Семен больше не мог, и, покинув землянку, в которой прожил десять лет, он вновь отправился странствовать. Около полугода он прожил в Саровской пустыни. Был на послушании в кухне и ходил на клирос, для исполнения обязанностей канонарха, так как обладал звучным, приятным тенором. Потом отправился в Киев, по пути посетил Глинскую пустынь. А от нее добрался до Святой Горы Афон. Зиму он провел в келии Сретения Господня. Впоследствии о его пребывании была напечатана заметка в Афонском «Душеполезном Собеседнике»: «В этой келии прожил целую зиму, в бытность на Афоне, известный старец иеросхимонах Стефан, ныне уже отошедший в вечность, основатель мужского монастыря по Афонскому уставу, что близ города Вятки, на Филейке». После о. Стефана в келии остались сложенная им самим печь и кое-какие другие хозяйственные поделки.

 

Отметим, что Семен ходил на Афон – пешком, через всю Великую, Малую и Новую Россию и Балканы, которые в те годы находились под властью Османской империи. Причем это было не в самое благоприятное для путешествий время – между Крымской войной 1854–56 гг. и Русско-турецкой войной 1877–78 гг.

Афон, Соловки, Саров, Глинская пустынь, Таврида… Сколько церквей, скитов, монастырей, гостиниц, приютов и ночлежек повидал Семен, скольких людей встретил на своем пути, житие не сообщает. Но в этих путешествиях вятскому подвижнику довелось познать церковную и народную жизнь во всей ее глубине и полноте. Странствия не только закалили характер Семена, но и дали редкую возможность выбора, почти небывалую для большинства его «оседлых» современников – крестьян, прихожан, священников и монахов, жизнь которых редко выплескивалась за рамки одной местности, одного рода, одной традиции. Поэтому и смысл жизни им виделся, как правило, в верности традиции, своей земле и роду. Семену все это было также не чуждо. И все же ему было дано нечто большее – странствия позволяли сравнивать, размышлять, идти не только вдаль, но и в глубь традиции, веры, самой жизни.

На перепутье

Возвращаясь с Афона, Семен направился в Таврическую губернию к своему родственнику со стороны старшего брата, по фамилии Славич. На жизнь Семен стал зарабатывать обучением детей. Ему отвели в саду отдельный маленький домик. На одно из занятий пришла девушка. Она стала ходить на уроки постоянно и вскоре прониклась к Семену чувством. Дрогнуло в ответ и его сердце, истосковавшееся по материнской ласке. Тогда-то и выяснилось, сколь глубоко владела им мечта стать иноком и посвятить себя всецелому служению Богу. В одной из своих книг о. Стефан наставляет нас: Господь Иисус Христос в Своем Евангелии указывает два пути спасения. Христианская жизнь в миру и воспитание детей в вере и благочестии – один из путей служения Богу. Господь указывает и на другой путь – более прямой, сопровождающийся большим самоотвержением и аскетизмом, большей ревностью, путь, благодаря которому истинно совершающий его приносит плод Богу во сто крат (ср. Мф. 13, 8).

Целый год Семен горько плакал и просил Бога о пощаде и помощи. Он написал на Афон своему другу Н.В. Фетисову, чтобы тот помолился на Святой Горе о том, чтобы Господь помог ему избежать брачных уз. «Но если бы, – говорил о. Стефан, – Господь не сохранил меня от юности в целомудрии, то не избавиться бы мне от бракосочетания». Но настолько была велика его любовь, что лишь тяжелая болезнь помогла молодому человеку справиться с собой. Он перебрался в горные скиты в Крымских горах и провел в них два года, страдая от непрекращающейся лихорадки. Ослабевший, в 1862-м г. он возвращается на родину, к своей землянке.

«Заслуживает особо внимания...»

Жить в землянке из-за болезни Семен теперь не мог и построил рядом избу-келью, положив ею начало будущего монастыря. Он вел прежний образ жизни, еще более укрепившись духом после странствий по святым местам. Вероятно, к этому времени, за годы странствий, он научился умной сердечной молитве. По просьбе одного знакомого он начал обучать грамоте детей, поскольку он имел образование и был очень начитанным человеком. Теперь он стал пользоваться уважением крестьян.

 

В конце 1860-х годов в летописи Филейской церкви священник напишет: «Заслуживает особенного внимания по своей просветительской деятельности и доброму влиянию на своих собратов крестьянин Симеон Петров Куртеев». Однако обучение детей и общение с мирскими людьми, отягощенными своими грехами и заботами, все же утомляли подвижника, и он с другом-единомышленником Исихием Матанцевым вырыл себе для уединения новую пещеру над речкой Курьей, в которую время от времени удалялся.

Он ходил по двору с иконой Божией Матери, и искры пролетали мимо дома

 

Однажды случилось там прогуливаться филейскому священнику. Неведомо откуда услышал он «Достойно есть...» и решил, что это поют ангелы, настолько трогательными были голоса друзей-отшельников. Подошел поближе к пещере и тогда узнал, что поет Семен Петрович. Зашел к нему в пещеру, благословил его и сказал: «Я, слушая ваше пение, сначала вообразил, что это поют ангелы, очень показалось приятно и умилительно».

К этому же времени относятся и первые случаи духовной прозорливости Семена Петровича. И.В. Матанцев рассказывал, что в ночь на 4 апреля 1866 года Куртеев провел ночь без сна, не переставая молиться: «Боже, спаси царя!» Через несколько дней пришло известие, что в тот день в императора Александра стрелял Каракозов, но промахнулся. Его толкнул в сторону оказавшийся рядом крестьянин. Так отмолили, спасли в тот раз царя русские люди.

В другой раз в селе Филейки случился страшный пожар. Сгорело много домов, и лишь тот дом, где в ту ночь находился Семен, остался нетронутым огнем. Он ходил по двору среди пламени с иконой Божией Матери, пел акафист, и искры чудесным образом пролетали мимо дома.

И снова Афон

Молва о некоем монахе, жившем в избушке в лесу недалеко от города Вятки, начала расти, дошла и до губернского города. Кроме того, около избушки Семена появляются домики и других таких же людей, искавших уединения в молитве.

 

Однажды Семена посетил известный вятский миссионер, протоиерей Стефан Кашменский. Он посоветовал ему идти в Крым, в Георгиевский скит, где у о. Стефана был знакомый настоятель. И вновь Семен отправляется в паломничество. Но, как уже и прежде водилось у Куртеева, в Георгиевском скиту он не прижился. 21 мая, в Крыму, Куртеев вспомнил, что в этот день выходит крестный ход на реку Великую. Сердце его охватила жалость, что он не увидит этого. Семен Петрович стал молиться Николаю Чудотворцу, и тут с ним произошло чудо. Позже он вспоминал, что «был внезапно как бы восхищен духом на высоту и видел там свт. Николая Чудотворца. И тогда я был в неизреченной радости, понявши, что значит умосозерцательная молитва».

 

Вернувшись из Крыма на родину, Семен обучал детей. Но по-прежнему его влекло уединение для беседы с Богом и чтения Слова Божия.

Потом были паломничества в Иерусалим и годовое житие на Афоне. Оказавшись вновь на Святой Горе, он продолжал опекать своих духовных чад, посылая им письма наставления и утешения. Так, сохранилось его письмо с Афона от 25 октября 1870 г. другу И. В., в котором Семен Петрович учил его смирению: «Делаете ли Вы какое дело, или бываете без дела, дома ли находитесь, или идете куда, сидите или лежите, – всегда и за все осуждайте себя: все люди лучше меня живут; все люди как люди, а я один живу хуже скотины. Если Вы будете постоянно сами себя осуждать, во всяком случае только укорять самого себя, то верьте Богу, что не погибнете… Будьте готовы пред всяким человеком смириться, всякому человеку в ноги пасть, или по крайней мере низко поклониться».

Как писал про о. Стефана духовный ученик, живя на Св. Горе, старец «…продолжал свои занятия духовной литературой, пользуясь советами о. Иеронима (Соломенцова) – духовника Пантелеимонова монастыря, который любил Семена Петровича за его доброту душевную и откровенность, потому и благословил ему жить в уединенной келлии Святогорца о. Серафима (Веснина, чьи письма некогда изменили его жизнь)».

 

Но долго жить на Святой Горе Семен не смог, его влекло на родину, и о. Иероним благословил его, сказав: «Такова воля Божия, чтобы ты жил на своей родине, гряди с миром Божиим», и дал ему на дорогу денег, попросив в будущем их вернуть, тем самым предсказав его широкий издательский труд. Так Семен окончательно укрепился в мысли вернуться на родину навсегда и там служить Господу^[2].

Возвращение

«Многое испытав в жизни, – писал он впоследствии, – я не нашел ничего лучшего для мира и спокойствия души моей, как умеренное принятие пищи, пребывание на одном месте и прилежное занятие Божиим словом, ибо от сего происходит отдаление от всех суетных людей, постоянное богомыслие, очищение сердца, озарение ума, который, прозревая в таинственную жизнь будущего века, успокаивает душу небесною тишиною. Как началом всего худого служит угождение чреву и забота о временном, так и исполнением добродетели и путем к блаженству – воздержание в пище и занятие ума духовным размышлением. Душа такого человека ограждается глубоким миром, ум объемлется безмолвием, и сердце покоится под кровом Божиим: неслышно от него смехотворных слов: в глазах заметны слезы, а внутри печаль по Боге, которая и ведет душу его ко спасению».

Семен вернулся на место своего подвижничества, в лесную келью. Не без скорбных искушений проходила жизнь подвижника. Однажды Семен, во время одиночества его в лесу, утомившись, лег отдохнуть и заснул. Видит во сне, что к нему прилетело множество черных птиц и начали его клевать; проснулся он от сильной боли, но не видел никого в келье. Усмотревши в своем теле множество синих пятен, подвижник понял, что это было вражеское наваждение.

Преподобный Силуан Афонский говорил, что если плодом созерцания «по возвращении» (из духовного состояния, Богосозерцания) явились гордость и безразличие к судьбам мира и человека, то, несомненно, таковое было ложным. Истинность или обман созерцания познается по плодам его. Если мы отвлекаемся от своих обязанностей, пренебрегаем интересами ближнего, то и Афон нам не поможет.

В 1874-м г. стали появляться земские школы. Семена Петровича, как опытного преподавателя, избрали учителем одной из них. В первую зиму у него было около 200 учеников. Желающих обучаться было еще больше, но мест в классе не хватало. Он обучал ребятишек грамоте по Псалтири и Евангелию, часто покупая для неимущих Новый Завет на собственные средства.

Семена начинают уважать односельчане, и в том числе он получает материальную помощь. Об этом говорит тот факт, что Семен смог издавать свои сочинения – плод многолетнего труда, выписок из Священного Писания и размышлений. Первая книга называлась «О пьянстве»^[3].

Деньги от продажи книг поступали в церковно-приходское попечительство с. Филейки. Однажды книги попали к вятскому архиерею, епископу Вятскому и Слободскому Аполлосу, и очень ему понравились.

 

Владыка пригласил Куртеева к себе и долго с ним беседовал. Очевидно, он был тронут до глубины души историей его жизни и поисками богопознания, почему и предложил принять монашество. Семен Петрович сначала отказывался, мол, жил во множестве монастырей, но не нашел там удовлетворения, и нашел свое призвание в том, чтобы пребывать в богомыслии и писать духовные сочинения для народа. Но владыка стоял на своем, понимая значение его духовного подвига.

Постриг

Семен Петрович колебался целый год и, наконец, принял предложение владыки. 23 февраля 1877 г. в Слободском Кресто-Воздвиженском монастыре Семен Куртеев был пострижен в монашество с именем Стефана в честь святителя Стефана Великопермского, просветителя вятичей. Спустя несколько дней он был рукоположен в иеродиакона, а потом, практически сразу, в иеромонаха. Однако в Слободском о. Стефан не смог служить по слабости здоровья, и через 7 месяцев его отпустили на покой от службы монастырской. Он вернулся на свою Филейку, продолжая жить в своей пустыньке в лесу. Здесь он занялся написанием новых книг. Книги быстро расходились, в том числе благодаря тому, что через Филейку в то время возвращался Великорецкий крестный ход. Многие богомольцы заходили к о. Стефану, и он продавал им за одну-две копейки свои книги, а то и вовсе дарил. Так разошлись тысячи книг. Кроме того, памятуя долг о. Иерониму, он издает свои сочинения и для Афонского Пантелеимонова монастыря.

 

К началу 1880-х годов имя Стефана Филейского знала уже вся Вятка. Душеспасительные книги его читал весь город, проникаясь мыслями старца, как сам он когда-то при чтении «Писем Святогорца».

Скит

Прожив в лесу 6 лет, в 1883-м г. о. Стефан повез свои книги в Раифскую пустынь Казанской губернии. Как раз там находился владыка Казанский Павел. Познакомившись со знаменитым автором, он предложил ему остаться в пустыни и устроить здесь скит. Однако вятский епископ Аполлос не разрешил этого. Тогда о. Стефан предложил основать скит на Филейке – свою давнюю мечту, хотя что-то вроде скита там уже имелось и до этого времени. Владыка дал согласие, сказав «Бог благословит», дал просфору и выделил немного денег. Так в 1883-м году вблизи губернского города Вятки появился новый монастырь, пока скит. Интересно, что поставлен он был на земле родителей о. Стефана (похоже, земля перешла к нему после смерти брата). Со своими помощниками и на средства благодетелей старец построил здесь же деревянную церковь, покрытую железом. Были благоустроены дороги и вся прилегающая местность; в оврагах были устроены знаменитые филейские пруды. Вокруг Стефана начали собираться ученики. Многие хотели остаться в новой обители, но батюшка принимал далеко не всех, проявляя большую осторожность, и поначалу взял в скит только шестерых человек.

Многие хотели остаться в новой обители, но батюшка принимал не всех

Всем насельникам были даны отдельные келии. О. Стефан приучал к уединению и молчанию насельников своего скита, говоря словами пророка Иеремии: Благо человеку, когда он несет иго от юности своей; сидит наедине и молчит (Плач 3, 27–28). Советовал каждому заниматься в келии Словом Божиим и выписывать из него, что найдут особенно поучительным^[4].

Давал наставления, чтобы понемногу творили Иисусову молитву, назначая правило каждому. О. Стефан наставлял братию и говорил, чтобы презирали все земные блага и богатства, а старались возлюбить одного Господа всем своим умом и сердцем. «Где бы вы ни жили, не имейте привязанности ни к чему земному, в особенности не копите деньги: чрез это будете мирны и покойны духом, и Господь вас ни в чем не оставит, – благословлял он. – Тяжело мне поэтому видеть, как многие люди не обращают внимания на повеление Господне – оставить ради Господа имение свое: они были бы покойны, и получили бы сторицею здесь, и наследовали бы жизнь вечную. Но все обратили ум и сердце к исканию видимых благ, и от этого души их умирают в печали мирской, ибо апостол говорит: Печаль мира сего смерть соделовает (2 Кор. 7, 10). Верьте, – говорил далее о. Стефан, поучая свою братию, – со слезами говорю вам, верьте всем словам Господним, апостольским и пророческим, в них все – одна истина». Часто посещал о. Стефан в келиях свою братию и преподавал духовные наставления каждому наедине. Отец Стефан насаждал традиции афонского старчества – в скиту о. Стефан установил откровение помыслов: каждый из братии должен был каждодневно исповедовать свои помыслы. Ближних своих отец Стефан старался держать в духе любви. Вот один пример того, как сам он обращался с братией. Один из его послушников решил уйти в другой монастырь. Отец Стефан его долго не благословлял: «Тебе там хуже будет». Но потом сказал словами апостола Павла: «Все испытывайте, хорошего держитесь (Фессал. 5, 21). Ну, и ты испытай, сходи. Но если придет желание возвратиться ко мне, то иди: я приму с любовью. Но если будут тебя отговаривать: не ходи к о. Стефану, – то ты не слушайся, а приходи, поживешь со мною хотя бы года четыре – и то будет на пользу». Так и вышло. Не прижился этот человек в другой обители – такая тоска на него напала, что от плача сделался больным. И через полгода, несмотря на уговоры, вернулся к о. Стефану и прожил с ним, действительно, четыре года – до смерти батюшки.

«Старайтесь иметь мир, – говорил батюшка, – и любовь со всеми; для сего, еще прошу вас, не оставляйте Слово Божие, ибо бывает велик мир Божий у тех, кто любит читать закон Божий (ср. Пс.118, 165), – говорит пророк Давид. Чтобы иметь спокойный дух, для этого не нужно выходить часто из келии, нужно удаляться от празднословия и пустословия и иметь всегда в уме и сердце молитву: ‟Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго”. Это молитва скорее всякой молитвы доходит до Бога, и душа через нее получает мир и радость о Господе». Братии о. Стефан советовал причащаться часто: «Вследствие частого приобщения Святых Таин, – говорил он, – мы освобождаемся от скверных, лукавых помыслов, и возрастает в нас плод духовный: любовь, мир, долготерпение, милосердие, кротость, воздержание (Гал. 5, 22–23). Перед Исповедью он заповедовал особенно хранить молчание, чтобы удобнее было осознать свои грехи, прежде чем пойти к духовнику и с сокрушенным сердцем исповедоваться – чистосердечно, без стыда, ибо тогда только обымет душу мир и радость».

После основания скита почитание о. Стефана еще более увеличилось. По словам современника, «народ шел к о. Стефану громадными толпами, кто за советом, кто за благословением». Еще больше народа посещало его в мае, во время возвращения Великорецкого крестного хода. Многие имели возможность пообщаться со старцем, попросить его благословения или совета. Отец Стефан раздавал богомольцам свои книжки, завоевывая ими еще большую любовь к себе. По просьбе народа с 26 мая 1884 г. о. Стефан начал служить в своей церкви молебны, увеличив еще раз число богомольцев. Пели тихо. Куртеев считал, что «громкое пение приводит человека в надмение, а тихое и внимательное приводят к умилению и молитве».

Преподобный Стефан распространял афонское влияние среди вятского общества и через почитание афонских икон. Когда в его пустыни была построена церковь и украшена иконостасом, он перенес в храм из своей кельи икону св. Пантелеимона с частицами его мощей. Этот образ он привез из г. Елизаветграда Херсонской губернии в ноябре 1883 г., от местного купца Тита Тимофеевича Якимова, которому его прислали из Афонского Пантелеимонова монастыря. Почитание образа быстро распространилось по губернии, сюда стали привозить множество больных для совершения молитв. Отец Стефан служил над ними молебны, мазал их елеем из лампадки, которая была перед образом вмч. Пантелеимона, и, по словам современников, многие по вере избавлялись от своих недугов.

Сохранилась рукопись дневника неизвестного по имени монаха Александро-Невского Филейского монастыря, в котором есть упоминание о чудотворном образе: «Сия святая икона была бережно поставлена в киот, сделанный специально для нее: с резьбой и позолотой в 150 руб., а риза с драгоценными каменьями и золотом в 384 руб. <…> Пришедши в храм <…>, был отслужен молебен святому Пантелеимону, причем народу было столько, что стояли и в храме, и на улице, вплоть до ограды церковной. После молебна святой образ был выставлен на большой аналой, и весь народ весь этот день и ночь, и еще день, и еще ночь непрерывно приходил кланятися сему славному образу. Многие из народа, равно и братия, слышали чудесное благоухание <…>Решиша пробыти сей иконе во граде Вятке до трех месяцев, а далее двинуться с ней на град Пермь». Икона сохранилась до наших дней. В 1998-м г. в ней был обнаружен тайник, внутри которого был золотой крест и записка следующего содержания: «В сем кресте св. мощи св. целителя Пантелеимона и св. новомуч. Евфимия Афонского Св. Афон 1863, 6 декабря, настоятель обители Благовещения схимонах Парфений».

«Не унывать и приходить в отчаяние, а приносить покаяние в своих грехах, и Господь спасет нас»

Как-то один иконописец писал в скитской церкви копию с чудотворного образа великомученика Пантелеимона. Жил он нецеломудренно, и в это время пришли ему на память все его грехи, и враг начал смущать его, чтобы он впал в отчаяние, и приводил ему на ум различные помыслы: «Нет тебе спасения от Бога: за твои грехи ты достоин вечного мучения». «От таких мыслей, – говорил иконописец, – я пришел в крайнее уныние и почувствовал себя на краю самой глубокой пропасти отчаяния. В это время вдруг, неожиданно, выходит из алтаря ко мне о. Стефан (а я не видел, как он зашел туда), положил на мое плечо руку и, смотря на меня ласковым взором, сказал мне: ‟А святые-то разве были безгрешны? Но они не отчаивались. Вспомни о святом Давиде: он совершил прелюбодеяние и убийство, но принес Богу чистосердечное покаяние, и Бог помиловал его, и он остался во пророках. Вспомни также первоверховного апостола Петра: он отвергся Христа, но принес покаяние и остался верховным апостолом. Поэтому не унывать и приходить в отчаяние, а приносить покаяние нам нужно в своих грехах, и Господь спасет нас”. От этих слов о. Стефана, – говорил живописец, – с меня как бы гора спала; я ободрился духом и исполнился мира и радости Божией».

О. Стефан везде старался совершать дела милосердия

Со временем, кроме выстроенного храма, было воздвигнуто до 13-ти деревянных больших и малых домов, мукомольная мельница, устроено несколько прудов. Ежедневно здесь кормилось более 50 человек. Бедные вдовы с малолетними детьми из ближайших деревень всегда пользовались хлебом, мукой и, при необходимости, денежным пособием. Многим из крестьян о. Стефан построил избы, купил лошадей, коров, за некоторых внес подати. О. Стефан везде старался совершать дела милосердия.

 

Зимой 1884 г. пустынь о. Стефана посетил местный благочинный. Все увиденное ему понравилось, и в своем полугодовом отчете о состоянии благочиния он изложил то, что видел. Для нас это тем более ценно, так как, по существу, это первое документальное описание Филейского монастыря. Благочинный писал: «Около села Филейки в лесу иеромонахом Стефаном (Куртеевым) выстроен молитвенный дом, при котором поставлено несколько келий и дом для приема богомольцев. Молитвенный дом иеромонаха Стефана (Куртеева) построен его попечением и средствами, им самим изобретенными. В этом доме (деревянном) устроен иконостас; в нем есть, между прочим, замечательная икона св. великомученика Пантелеймона, принесенная с Афонской горы; в икону вложено 6 частиц св. мощей. Молитвенный дом иеромонаха Стефана посещает ежедневно множество богомольцев. Отец Стефан в этом молитвенном доме служит для богомольцев молебны и читает акафисты…».

Всякий желающий жить во Христе Иисусе будет гоним

В 1885-м г. вятский епископ Аполлос, сделавший так много для епархии, отошел ко Господу в Слободском Кресто-Воздвиженском монастыре, где находился на покое. При разборе бумаг покойного владыки Вятская Консистория не нашла указа на устройство скита на Филейке. Его и не могло быть, поскольку владыка дал лишь устное благословение. За «самовольность» в построении молитвенного дома и устроении скита основатель монастыря на время разбирательства 9 марта 1886 г. был приговорен к заключению в Вятский Успенский монастырь «с запрещением священнослужения вплоть до раскаяния и сознания нерассудительности своих действий в отшельничестве, под особый надзор о. наместника и духовного старца». Был запрещен и прием посетителей с преподаванием им иерейского благословения. По тому же постановлению был закрыт и скит, молитвенный дом опечатан полицией, а насельники выселены.

 

Поначалу о. Стефан жил в каменной келье в Трехсвятской церкви, но из-за сырости в ней и плохого состояния здоровья его вскоре перевели в деревянную, построенную специально для него благодетелями в монастырском саду. Сюда изредка, несмотря на запрещение, к нему приходили и посетители, но батюшка не особенно жаловал их общением. Сохранилось свидетельство художника Александра Фищева, который, будучи ребенком, посетил старца вместе со своей матерью. В семье недавно умер глава семейства, оставив его в полной нужде. Мать будущего художника пришла к святому отцу за духовной поддержкой и советом. Вот как описывал это Александр Фищев: «…По обещанию, может быть, в благодарность за успех в делах, пешком пошли на Филейку к монастырю о. Стефана… Разнеслась слава о нем по всей Вятской губернии. Пошли… люди, кто ради спасения своей души, кто за разрешением житейских вопросов. Получить у затворника благословение пришли и мы. К нашему огорчению, о. Стефана здесь не оказалось. Власти духовные при помощи светских увезли его в Вятку, в Трифонов монастырь. Здесь мы удостоились видеть о. Стефана, несмотря на запрещение, он все-таки ухитрялся принимать у себя паломников. Помещался о. Стефан в доме на 2 этаже. Дом был большой, с террасой… расположен в фруктовом монастырском саду. Мы вошли на террасу, недолго пришлось ждать. Он вышел – может, лет 50, черный, худой, в подряснике. Мама бух ему в ноги, за ней и я. ‟Что ты, что ты, зачем, и что тебе надо? – тихо сказал он”. Мы встали. ‟Благослови, нас, батюшко, и научи, как жить”. И мама поведала свое горе. ‟Молись, все в руках Божьих”, – сказал о. Стефан. Он благословил нас и произнес: ‟Идите с Богом”. И мы ушли».

Заключение отца Стефана затянулось на несколько лет

Заключение отца Стефана затянулось на несколько лет. Казалось, о нем забыли. Ответа на разрешение открытия скита так и не было. Сам о. Стефан не роптал на жизнь, но предал все в руки Божии, неустанно повторяя: «Помилуй, Господи, меня в уничиженье, и милости Твоей великой удостой». Между тем ученики о. Стефана вернулись в обитель и жили только при его ободрении: «Вот, Бог даст, скоро будет скит у меня, и вы будете в нем жить». Сам он не сомневался в благополучном исходе дела: «Я не колеблюсь; как бы то ни было, а будет у меня скит или монастырь». Находясь практически в заключении, батюшка продолжал писать свои книги, а вырученные от их продажи средства направлял на содержание братьев и обустройство обители. Возможно, именно на эти средства там была построена мукомольная мельница. Кроме насельников, также кормилось по благословению старца до полусотни нуждающихся, а самые благонадежные получали и деньги на свои нужды.

Матфей – «Божий дар»

Обстоятельства знакомства Митрофана Кузьмича – будущего светильника Вятской земли преподобного Матфея Яранского – и о. Стефана не дошли до нас, но это было то время, когда Митрофан был поставлен приказчиком в лавке Столбова, а затем получил в управление и собственную лавку. Когда молодой человек впервые посетил старца, между ними произошло то проникновенное духовное общение, которое определило всю дальнейшую жизнь Митрофана. Они стали часто общаться, и вскоре Митрофан становится любимым учеником о. Стефана, а он – его духовным наставником.

Когда о. Стефана перевели в монастырь, Митрофан Кузьмич оказался ближе к своему учителю: его родной дом на Монастырской улице стоял совсем недалеко от Трифонова монастыря, где в это время находился о. Стефан. Их общение стало частым. Даже отлучаясь куда-нибудь, старец говорил: «Меня, верно, уже Митрошенька ждет». Именно в это время молодой человек принимает окончательное решение принять монашество, но этому мешало то обстоятельство, что на его руках находилась сестра. При этом духовный наставник просил не торопиться: «Научись сердечной умной молитве, рассудительности, покорности воле Божией. Не понимай свое ‟я” за призыв Божий. Молись, смиряйся, и Господь подскажет тебе, как поступить». Митрофан Кузьмич следовал советам своего наставника и старался большую часть времени проводить в молитве. Даже в лавке были везде развешаны листочки с Иисусовой молитвой, которой учил особое внимание уделять о. Стефан, чтобы, куда ни упал взгляд, всегда он мог помнить о ней. «Без смирения нет терпения, а без них нет и монаха». Люди, не знавшие близко Митрофана, считали его не от мира сего, как в свое время относились и к его учителю о. Стефану. Но воистину: если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым (1 Кор. 3, 18). Однажды, повествует житие святого, Митрофан вернулся очень поздно в свою лавку, пробыв долго у преподобного, проведя время в душеспасительных беседах. Другие служащие решили над ним подшутить и вместо мяса дали ему на ужин свеклы, чтобы проверить смирение будущего монаха, но Митрофан ничем не выдал своего возмущения или другого неудовольствия и, под общие насмешки, съел свеклу вместо мяса, твердо помня завет своего учителя — «Без смирения нет терпения, а без них нет и монаха». Насмешники не подозревали, что Митрофан повторил поступок своего духовного отца. Когда старец Стефан в молодости странствовал, то нанялся однажды косить траву за 50 копеек в день, причем хозяин пообещал в случае хорошей работы заплатить больше. Семен проработал у него шесть дней. Когда крестьянин, рассчитываясь, спросил, сколько тот хочет получить, он кротко ответил: «Сколько положишь». И хозяин вместо оговоренной суммы дал ему только 60 копеек, то есть по 10 копеек в день. Семен молча взял деньги и в сердце своем возблагодарил Господа. Жена, заметив поступок мужа, укорила его за несправедливость, на что он ответил ей: «Да видишь, он дурак; если не говорит, что мало, значит, довольно с него и этих денег. Да я и на работе замечал, что он все молчит, думается мне, что он дурак». Чтобы хоть как-то успокоить встревоженную совесть, женщина насыпала котомку сухарей и протянула молчаливому страннику, потом проводила до околицы, попросив прощения за своего мужа. Семен успокоил ее словами Божественного учения и пошел далее. Этих денег ему хватило до самого дома. Вот и Митрофан Кузьмич положил себе во всех случаях жизни поступать так же.

1889 год стал весьма значимым в земной жизни обоих будущих великих вятских святых. Митрофан Кузьмич получил в свое попечение собственную лавку, оставив управление лавками бывшего хозяина, но по-прежнему помогая ему. Из-за этого доходы их снизились. Сам же Митрофан теперь получил возможность совершенствовать себя не только как приказчик, но и как хозяин собственной лавки, как управленец. По-современному говоря, приказчик совмещал в своей работе функции менеджера по торговле и персоналу. В его ведении были не только товары, но и люди, для работы с которыми нужно было обладать навыками коммуникабельности. В будущем это очень пригодится Митрофану Кузьмичу в монашеской жизни, когда он станет благочинным монастыря.

 

А в деле отца Стефана наметились перемены к лучшему. Помог в этом его племянник Петр Иванович Куртеев, очень известный купец из с. Аджим Малмыжского уезда, который решил оставить все мирское и уйти в монашество. Он и взял на себя хлопоты об открытии нового вятского монастыря. Всеподданнейшим прошением от 27 октября 1888 г. он ходатайствовал об учреждении в память чудесного события спасения жизни Государя императора и всего его семейства при крушении царского поезда 17 октября 1888 г. мужского общежительного монастыря близ с. Филейки. Возможно, само упоминание о монастыре, освящаемом в честь Августейшей семьи, помогло делу его открытия. Дело дошло до обер-прокурора Святейшего Синода К.П.Победоносцева, который положил доклад на стол непосредственно самому Государю. В ноябре 1889 г. Святейший Синод дал разрешение на открытие при селе Филейка мужского общежительного монастыря во имя святого благоверного князя Александра Невского. В марте 1890 г. Государь император «высочайше соизволил на сие укрепление за монастырем жертвуемых Куртеевым и Рязанцевым недвижимых имуществ».

Незадолго до этого, в июле месяце, в монастыре был освящен главный храм будущего монастыря – церковь в честь Успения Божией Матери. Монастырь должен был существовать по уставу святой Афонской Горы, что было задумкой его основателя, непосредственно жившего на Афоне в свое время; еще одной причиной было то, что его настоятель и ряд насельников пришли сюда с Афона. Поскольку сам о. Стефан пребывал в Трифоновом монастыре, управляющим Филейской обители был назначен иеромонах Августин, долго время живший на Афоне, в Пантелеимоновом монастыре. Собственно, во многом благодаря прп. Стефану Филейскому были установлены тесные связи Вятки и Афона, которые охватили широкие слои вятского общества и имели развитие после смерти старца. На Вятке сложился целый слой священников и мирян, избравших в качестве образца афонский духовный опыт. Как отмечал современник тех событий, вятский историк А. С. Верещагин, еще «в 1863 г. под влиянием о. Стефана (Куртеева) стал образовываться новый пласт духовенства — «афонское», существующий и доныне, наиболее любимый сегодняшним простым народом».

Сам о. Стефан смог снова вернуться в свои родные места, к своему дорогому детищу и ученикам, только в декабре все того же 1889 года. Он деятельно включился в обустройство обители. Под его руководством и наблюдением началась постройка монастырских корпусов, заготовлялся материал для нового храма и рылись канавы для фундамента второго, контуры которого изобразил сам преподобный.

В вечность

В Великий пост 1890 г. старец Стефан сильно заболел и стал слабеть. Летом о. Стефан уехал на лечение в г. Вятку и остановился у своего большого почитателя, купца Ф.Н.Рязанцева, но болезнь оказалась слишком сильна, и старец начал готовиться к кончине, предсказывая, что она случится 15 августа. 10 июля приезжему жителю Кронштадта, отставному унтер-офицеру Василию Бакину, о. Стефан передал книгу своих сочинений для Иоанна Кронштадтского и попросил его молитв, но не о здравии, а об упокоении. 4 августа о. Стефан вернулся из Вятки от Рязанцева в свою пустынную келию. За десять дней до кончины о. Стефан, по благословению епископа Сергия, принял схиму с тем же именем, после чего до самой смерти каждый день с 6 по 14 августа приобщался Святых Христовых Таин, и сердце его было постоянно исполнено духовной радости.

За день до смерти к о. Стефану приехал проститься иерей о. Ипполит из Уржума. О. Ипполит спросил:

– Вы не боитесь смерти?

– О, да! Батюшка, даже не могу дождаться прихода ее, не знаю, куда она и девалась. Так хочется умереть!

Отец Ипполит, пощупав его пульс, сказал: «Скоро почиет смертью праведника», на что о. Стефан перекрестился и вздохнул: «Слава Богу, слава Богу, слава Богу». Потом прибавил: «До обедни доживу». Так оно и вышло. Во время литургии на следующий день – 15 августа – о. Стефан мирно отошел ко Господу на 61-м году от рождения.

 

Он хотел, чтобы похоронили его в глухом углу, за Трехсвятительской церковью Трифонова монастыря, чтобы о нем поскорее забыли. Но епископ Сергий не благословил, сказав: «Где совершал он свои подвиги, там и должен быть похоронен».

Над могилой иеросхимонаха Стефана братия поставила деревянный покров в форме крышки гроба, окрашенной черной краской, в ногах – черный же крест с двумя иконами свт. Стефана Пермского и св. Симеона, Христа ради юродивого, небесных покровителей о. Стефана при жизни.

Похоронен он был у алтаря главной монастырской церкви. Безусловно, на его похоронах, и, вероятно, в его последние часы мог присутствовать с ним любимый ученик Митрофан Швецов, пока еще мелкий вятский лавочник, но ему предстояло стать не только отражением земной жизни своего великого учителя, но и продолжить путь его духовных подвигов на земле. Продолжить – и в страшные годы гонений дать благословение новым светильникам Церкви Христовой.

 

Монастырь

Через месяц после кончины о. Стефана, 16 сентября, состоялось официальное открытие монастыря. Вот как его описывал современник: «За 3 дня до назначенного торжества началось движение богомольцев. 16 сентября погода была несколько дождливая, дорога стала грязноватою; но это не помешало усердным присутствовать на церковном торжестве. С раннего утра почти непрерывной цепью шли и ехали по дороге от города к Филейскому Вятскому монастырю. Все площади, дороги, все открытые места сплошь были заняты людьми; в лесу между деревьями плотно стояли лошади и телеги. Такое собрание людей в Вятке бывает разве только в день отправления Чудотворного Образа святителя Николая на Великую реку. Полагаю, что народу было не менее 10 тысяч. В 9 часов в Успенскую монастырскую церковь, которая была освящена еще в июле прошлого года, прибыл Преосвященный Никон, епископ Глазовский; затем встретили Преосвященного Сергия, епископа Вятского и Слободского. Литургию совершал Преосвященный Сергий, в сослужении были кафедральный протоиерей, ключарь собора, 1 протоиерей и 1 священник из членов Консистории, игумен Агафангел из братии Вятского Успенского монастыря и строитель открывшегося монастыря иеромонах Августин; пение исполнялось хором певчих.

 

По окончании литургии из церкви последовал крестный ход на место закладки нового храма. В крестном ходе следовал и Преосвященный Никон, по тесноте церкви не участвовавший в литургии. К этому времени изволил прибыть в монастырь начальник губернии, действительный статский советник Алексей Федорович Анисьин. Крестный ход шествовал широкою дорогою, проложенною между высокими елями. Новый храм сооружается на довольно широкой площади среди лесу. Вся площадь покрылась народом, густые толпы стояли в лесу со всех сторон, много крестьян видно было даже на деревьях. Началось священнодействие. Громогласное пение Архиерейского хора раздалось по лесу…».

Созданный с любовью, монастырь становился крепостью отеческой веры. Один из местных благочинных, перечисляя любимые места паломничеств своих прихожан, среди таких святынь, как Саров, Соловки, село Великорецкое, называет и Филейский монастырь. Землянка о. Стефана стала почитаться за святыню, многих привлекала афонская икона целителя Пантелеимона, что долго стояла в келье старца и с которой начинался его скит. С Афона прибыла сюда не только икона, но и приехало несколько монахов.

 

Одним из главных дел обители стало строительство Свято-Троицкого собора. Архитектор И.А. Чарушин мечтал осуществить в храме синтез византийской и древнерусской архитектуры. Но к революции его едва успели подвести под крышу. С приходом новой власти было принято решение о разрушении собора, мотивированное необходимостью использовать кирпич на нужды строительства. В отчете Губмузея в мае 1924 года отмечалось, что храм «угрожает обвалом», поэтому его предполагали взорвать, что и произошло. К 1930 году от храма не осталось и следа.

 

Что любопытно, влияние отца Стефана на души было столь велико, что пролетарский публицист Алтайский возлагал на обитель надежду создать здесь не что иное, как большой детский городок, где расцветут «науки, искусства, труд и радость». Но у катастрофы свои законы. Храм взорвали, чтобы использовать кирпич, при этом несложно предположить, что после взрыва от цельного кирпича остались лишь обломки разного размера, совершенно непригодные для использования в строительных целях. А деревянные постройки монастыря разобрали на дрова.

 

Стёртые следы обители

Не сразу удалось большевикам одолеть и Александро-Невский монастырь. Один за другим захватывали они корпуса, вытесняли иноков. 25 апреля 1924 года монастырь был официально закрыт. Однако в документах Государственного архива политической истории Кировской области сообщается, что в 1927-м году на территорию бывшего Филейского монастыря были изгнаны 180 монахинь из разоренного Преображенского монастыря. Они были верными сторонницами патриарха Тихона, и монастырь стал центром и твердыней противостояния обновленцам. За это вскоре многие из них были сосланы в ссылку, брошены в тюрьму и расстреляны.

 

 

Уже к середине прошлого века монастырь был стёрт с лица земли, но паломничество к могиле преподобного Стефана не прекращалось даже в самые буйные годы гонений. Богоборческие власти прилагали все усилия к тому, чтобы стереть память о подвижнике из людских сердец, но это им не удалось. В 1950-е гг под покровом ночи безбожники разорили могилу о. Стефана бульдозером. Наутро монахини собрали найденные косточки и похоронили их на Филейском кладбище.

Постоянно фиксируются чудеса, совершаемые по молитвам подвижника

Постоянно фиксируются чудеса, совершаемые по молитвам подвижника, в том числе многочисленные исцеления. В 1998-м году была чудесно обретена келейная икона отца Стефана – чудотворный образ святого великомученика и целителя Пантелеимона с частицей его мощей. 29 октября 2001 года Патриарх Московский и всея Руси Алексий II благословил, на основании фактов непрекращающегося народного почитания подвижника и чудотворений по его молитвам, совершить прославление преподобного Стефана в лике местночтимых святых Вятской епархии. Прославление о. Стефана состоялось 14 июля 2002 года, было составлено житие и написана икона преподобного, построена часовня. С 2002 года ежегодно к часовне его имени совершается крестный ход.

 

Главное, чему он старался научить всех, – это прославлять Творца и следовать путем спасения

Интересно, что в народе преподобный Стефан почитается как покровитель педагогов и учителей. Действительно, значительную часть жизни преподобный Стефан посвятил учительству, он учил детей грамоте, но главное, чему он старался научить всех приходящих к нему, – это прославлять своего Творца и следовать путем спасения: «Вот и малая птичка, хотя и не имеет способности говорить, однако ж пением своим прославляет своего Создателя; один только человек, и притом одаренный от Бога и словом, и разумом, может по воле своей и славить, и не славить своего Создателя, даже и не внимать, как славит его всякая тварь».

«Послушайся же меня, друг мой и брат мой! Как великой милости, я прошу у тебя, – позаботься о спасении. Покайся, друг, покайся! Помолись и обо мне, мой возлюбленный, когда будешь молиться о спасении своем». Но вот пришло время нам испрашивать молитв преподобного Стефана о спасении нас грешных: «нестяжанием обогативыйся и кротостью возвысивыйся, научи и нас подражати тебе и буди молитвенником о нас грешных, преподобне отче Стефане!»