Отличительной особенностью этих работ были обвинения Зарубежной Церкви в поддержке гитлеровской Германии. Особенно доставалось в этих сочинениях митрополиту Анастасию (Грибановскому), возглавлявшему Русскую Зарубежную Церковь в годы Второй мировой войны^[1]. Подобные обвинения звучали и со стороны Московского Патриархата. Так, в июне 1945 г., в процессе подготовки всеправославного осуждения Зарубежной Церкви, Московская Патриархия подготовила предварительный меморандум, подписанный Александрийским, Антиохийским, Московским и Иерусалимским Патриархами. Среди обвинений в адрес РПЦЗ содержался такой пункт: «измена общехристианскому делу борьбы с фашизмом»^[2]. Есть основания считать, что сам Патриарх Алексий I не хотел этого осуждения, а действовал под давлением государства^[3]. Запланированное осуждение не состоялось. Во-первых, идею не поддержал Константинополь, во-вторых, для осуждения был необходим Всеправославный Собор, на котором могли быть подняты крайне неудобные для советского руководства вопросы. Но мнение о РПЦЗ, как об организации, поддержавшей Гитлера, до сих пор имеет место даже в церковной среде. При этом о несерьезности подхода к вопросу говорят, среди прочего, частые отсылки к архимандриту Иоанну (Шаховскому) и его статье «Близок час»^[4]. Дело в том, что архимандрит Иоанн пребывал в ведении русского Западноевропейского экзархата Константинопольской Церкви и к РПЦЗ отношения не имел.

 

 

Какую же позицию занимала Русская Зарубежная Церковь на самом деле?

На первый взгляд может показаться, что основания для поддержки Германии у нее действительно были. На территории рейха РПЦЗ имела епархию, причем положение ее было более благоприятным по сравнению с епархиями в других странах, в том числе и в Югославии. В начале 1930-х гг. Зарубежный Синод не исключал возможности переезда в Германию^[5]. С марта 1936 г. правительство Пруссии вынесло постановление о присвоении православной Берлинской и Германской епархии РПЦЗ статуса корпорации публичного права. Это постановление было распространено и на другие земли страны^[6]. Таким образом, епархия РПЦЗ стала единственной законной православной структурой в Германии. В 1938 г. здесь поменялся и архиерей. Им стал этнический немец, епископ (впоследствии митрополит) Серафим (Ляде). В том же году с германской помощью в центре Берлина был достроен кафедральный Воскресенский собор.

Не только значительная часть немцев, но и немалая часть русской эмиграции увидели в Гитлере вождя, который избавил страну от унизительных последствий Первой мировой войныи готов выступить против мирового коммунистического лагеря. А потому на определенном этапе поддержка фюрера могла быть искренней. В Берлинской епархии РПЦЗ было введено поминовение государственного руководства. 8 июня 1936 г. Архиерейский Синод предписал следующую формулу поминовения фюрера. На великой ектении в храмах РПЦЗ в Германии нужно было возглашать: «О христолюбивом Вожде народа Германского, правительстве и воинстве его, Господу помолимся». На сугубой ектении: «Еще молимся о христолюбивом Вожде народа германского, о державе, победе, пребывании, мире, здравии, спасении их и Господу Богу нашему наипаче поспешити и пособити им во всех и покорити под нози их всякаго врага и супостата»^[7].

 

Другое событие, связывающее РПЦЗ с германским правительством, – известный благодарственный адрес митрополита Анастасия (Грибановского) (июнь 1938 г.), зачитанный на освящении кафедрального собора в Берлине. В своем послании митрополит не только благодарил фюрера за помощь в строительстве храма, но и благословлял его на борьбу с силами, «желающими гибели и нашего народа», то есть с коммунистами. «Этот храм, – говорилось в документе, – укрепляет нашу надежду на то, что и для нашей многострадальной родины еще не наступил конец истории, и что Повелевающий историей пошлет и нам Вождя, и этот Вождь воскресит нашу Родину, подобно тому, как Он послал Вас германскому народу». После этого за вождя и государственного канцлера была произнесена молитва^[8].

Два этих факта (поминовение Гитлера в Берлинской епархии и благодарственный адрес митрополита Анастасия) до сих пор остаются предметами нареканий в адрес митрополита Анастасия. При этом не учитывается, что формула поминовения и благодарственное послание составлялись еще до «хрустальной ночи» (ноябрь 1938 г.), после которой сущность гитлеровского режима стала очевидна, и более чем за год до начала Второй мировой войны. Поскольку Гитлера преступником еще никто не считал, неудивительно, что никаких нареканий в адрес митрополита Анастасия в те годы не последовало ни от одной из Поместных Церквей. На освящении Воскресенского собора присутствовали представители Сербской и Болгарской Церквей. А Антиохийский Патриарх Александр III, и глава Элладской Церкви архиепископ Хризостом в своих грамотах митрополиту Анастасию выразили свою радость по поводу помощи «великого германского правительства»^[9].

 

Архимандрит (впоследствии архиепископ) Антоний (Синькевич), оправдывая впоследствии митрополита Анастасия, писал: если московская церковная власть считала германскую власть столь преступной, то почему она не осудила свое правительство за союз с Гитлером в 1939 году?^[10] Такую же мысль высказал в 1946 г. и архиепископ Леонтий (Туркевич), будущий глава Североамериканской митрополии: «Что же касается письма Вл[адыки] М[итрополита] Анастасия, благодарственного за постройку храма в Берлине, то если ему ставить это в вину, то почему не ставить в вину Иосифу Виссарионовичу за его сношения с наци в те же самые годы? Должно быть одинаковое суждение. И кроме того, все это было ПЕРЕД ВОЙНОЮ»^[11].

 

Параллельно с этим во второй половине 1930-х гг. наблюдается и растущее недоверие руководства РПЦЗ к нацистскому режиму. В 1936 г. на Свято-Владимирском торжестве в Белграде митрополит Анастасий сказал, что фашизм не может быть русским идеалом, так как подавляет свободу человека, без которой немыслимо православное государство^[12]. Недовольство идеологией национал-социализма сквозило и в выступлениях делегатов Второго Всезарубежного Собора в 1938 г.^[13] В Русской Зарубежной Церкви освобождение России от коммунистического режима в тот период связывали с другими идеями, и прежде всего с идеей монархической.

"Освобождение России от коммунистического режима связывали с идеей монархической"

Второй Всезарубежный Собор отметил, что несчастья России произошли от того, что она отступила от своей христианской миссии и отвергла царя. Народ променял свою миссию на обещание чечевичной похлебки земного рая и в результате оказался в страшном богоборческом рабстве. Условием спасения России Собор назвал восстановление православной монархии. Пред лицом наступающих потрясений Собор призвал эмиграцию сплотиться вокруг Православной Церкви и конкретно вокруг главы РПЦЗ митрополита Анастасия^[14].

 

Через год Русская Зарубежная Церковь скорректировала свою позицию, что было связано с предчувствием скорой войны между Германией и Советским Союзом. Война казалась неминуемой. В эмигрантской прессе публиковались и соответствующие пророчества. Например, Патриарху Тихону приписывали слова, что он переживет Ленина, а советская власть падет через 15 лет после его, Святейшего, кончины. Указывали и на слова преподобного Нектария Оптинского, что русскому народу после цареубийства (1918 г.) отпущено 22 года на покаяние. «Православная Русь» опубликовала слова преподобного Серафима Саровского о страшном кровопролитии, которое будет послано России для очищения. Были популярны в конце 1930-х гг. и другие пророчества^[15].

12 сентября 1939 г., то есть в самом начале Второй мировой войны, в Югославии состоялся Архиерейский Собор РПЦЗ. В первый же день Собора было единогласно принято послание великому князю Владимиру Кирилловичу Романову, в котором он фактически признавался лидером русского народа. «Собор усердно молит Божественного Мироправителя, да дарует Вам мудрость уразуметь знамения времен и да облечет Вас крепостью и мужеством, дабы в подобающее время вступить в великое дело освобождения порабощенной безбожной властью Родной Земли, объединив вокруг себя весь Русский народ», – говорилось в послании^[16]. Тот же Собор 14 сентября заявил, что теперь эмиграция должна объединиться вокруг Владимира Кирилловича, и нет необходимости в существовании второго центра в лице Архиерейского Синода. Можно сказать, что руководство будущей свободной от большевиков России уже было благословлено Русской Зарубежной Церковью^[17].

Нападение Германии на Советский Союз произошло как раз на этом фоне. С одной стороны, этот фон представлял собой ожидание освобождения России от коммунистической диктатуры, с другой стороны – недоверие к Гитлеру.

 

Эта двойственность отразилась в передовой статье журнала «Православная Русь», (июнь 1941 г.). Автор статьи, архимандрит Серафим (Иванов), не приветствовал нападение, но высказывался о нем, как о начале восстановления Руси. Архимандрит приводил пророчество преподобного Аристоклия (Амвросиева): «По повелению Божию немцы войдут в Россию и спасут ее, но в России не останутся и уйдут в свою страну»^[18]. В связи с этим автор статьи вспоминал императора Александра I, который освободил Европу от Наполеона, но не стал захватывать Германию и Францию. Но можно ли возлагать подобные надежды на Гитлера? Автор статьи таковых не питал. Наоборот, он предостерегал, что нет оснований надеяться на благородство Гитлера, а вместо воссоздания России может произойти ее полное расчленение. Основой его станут искусственно созданные большевиками национальные республики^[19].

В дальнейшем представители РПЦЗ смотрели на эту войну по-своему, единого отношения к ней не было. Не было и официальных распоряжений об отношении Зарубежной Церкви к этой войне.

Для понимания такого положения надо вспомнить, что ни одно из государств (в том числе и Германия) не могло влиять на Зарубежную Церковь в целом – ее епархии находились в разных странах, на разных континентах. Подчинить себе все епархии РПЦЗ нацистский режим не мог. Кроме того, Зарубежный Синод в годы войны был фактически отрезан от большинства своих епархий и не имел возможности рассылать циркуляры. Понятно, что антигитлеровские выступления германского клирика не остались бы без наказания. Однако священник в соседних Великобритании или Швейцарии мог смело выступать против гитлеризма. А прогерманские выступления клирика РПЦЗ в Америке после ее вступления в войну могли закончиться для незадачливого проповедника и уголовным преследованием.

"Высказывания о Гитлере иерархов РПЦЗ в годы войны были различными"

А потому неудивительно, что высказывания о Гитлере иерархов РПЦЗ в годы войны были различными.

Одни архиереи, как, например, архиепископы Серафим (Лукьянов) и Гермоген (Максимов), считали Гитлера спасителем Европы^[20]. Архиепископу Серафиму (Лукьянову), управлявшему Западноевропейской епархией РПЦЗ и оказавшемуся в оккупированной Франции, принадлежит воззвание «К верным сынам России», где говорилось о крестовом походе Гитлера против мирового безбожия. «Да погибнет дьявольская шайка злодеев, распявшая Россию, – писал архиепископ. – Да исчезнут с лица земли масонская звезда, серп и молот. Да воссияет на родной Земле и во всей Вселенной Крест Христов <…> Да здравствует Великая Национальная Россия». Разобраться в степени искренности этого иерарха – задача не из легких, ведь по окончании войны он с не меньшим энтузиазмом стал воспевать и советский строй.

 

Западноевропейскому архиепископу вторил глава Германской епархии архиепископ Серафим (Ляде). В своем пастырском послании 22 июня 1941 г. он заявил, что война начата не против русского народа, а только против советского правительства с его «дьявольской антирелигиозной и коммунистической пропагандой»^[21]. Впоследствии митрополит Серафим (Ляде) в посланиях поддерживал германское правительство.

 

Не сочувствовали Советскому Союзу и некоторые другие иерархи. Один из наиболее авторитетных русских архиереев в США, архиепископ Виталий (Максименко), обратился с посланием к американскому президенту Ф. Рузвельту с просьбой не оказывать помощь коммунистическому государству. В послании указывалось, что власть в России нелегитимна, что она захвачена группой заговорщиков – Коминтерном, цель которого состоит в ниспровержении законных мировых правительств. Помощь советскому государству невозможна по причине того, что оно ведет работу против США, финансируя местных коммунистов и поощряя классовую ненависть. Наконец, власть в Советском Союзе остается антирусской и продолжает террор против Церкви^[22].

Резкую антисоветскую позицию занял архиерей РПЦЗ в Южной Америке архиепископ Феодосий (Самойлович). Он писал, что молиться за советское правительство – «служение сатане»^[23].

Но было и противоположное отношение к войне. Управлявший русскими приходами в Болгарии святитель Серафим (Соболев) никогда не служил молебнов о победе Германии, а духовные чада архипастыря, архимандрит (впоследствии епископ) Парфений (Стаматов) и архимандрит Мефодий (Жерев), поддерживали связь с антифашистским подпольем в Болгарии^[24].

Глава Североамериканской митрополии РПЦЗ митрополит Феофил (Пашковский), а также некоторые другие североамериканские иерархи в годы войны молились о победе Советского Союза^[25].

 

Некоторые архипастыри в течение войны меняли свою позицию. Святитель Иоанн (Максимович), епископ Шанхайский, в первые годы войны молился за победу Германии и изменил свою позицию лишь в начале 1943 года. С этого времени он начал совершать молебны о победе Красной армии^[26]. Есть сведения, что святитель совершал денежные сборы на ее нужды^[27]. В 1945 г. архипастырь совершил благодарственный молебен в связи с победой стран антигитлеровской коалиции.

Позиция главы РПЦЗ митрополита Анастасия заслуживает особого рассмотрения. Находиться под влиянием гитлеровской администрации он не хотел и в 1941 г. даже предпринял попытку перебраться из Югославии в Швейцарию^[28]. Переезд не состоялся, митрополит Анастасий остался в Белграде.

 

Уже в первые месяцы после нападения Германии на Советский Союз стало ясно, что Русской Зарубежной Церкви с национал-социалистами не по пути. Гитлер, стремившийся к расчленению России, старался не допустить и единой Православной Церкви на ее территории.

16 августа шеф полиции безопасности и СД Р. Гейдрих подписал оперативный приказ № 10, основанный на директивах фюрера. В приказе прямо говорилось, что не может быть и речи о поддержке Православия и воссоздании Патриаршей Русской Церкви. Наоборот, расщепление и дробление церковных групп поощрялось^[29]. Против Православия, как объединяющей русской силы, выступал и рейхсминистр восточных территорий А. Розенберг. В его секретной инструкции от 13 мая 1942 г. говорилось, что на оккупированных территориях всякое религиозное сообщество должно ограничиваться пределами одной области, а Русская Церковь не должна допускаться к духовному руководству в Белоруссии и Украине.

"Представителей Русской Зарубежной Церкви на оккупированные территории немцы не пускали"

В соответствии с указаниями Гитлера, 6 августа 1941 г. появился приказ за подписью главнокомандующего вооруженными силами Германии В. Кейтеля, запрещавший привлекать к деятельности на «восточных территориях» духовенство из-за границы. Подобный запрет, касавшийся в первую очередь Русской Зарубежной Церкви, повторялся и в других распоряжениях германских ведомств^[30]. По причине недоверия к РПЦЗ на оккупированных территориях действовали разные юрисдикции – Константинопольский Патриархат, Румынская Церковь, Белорусская и Украинская автономные Церкви, откровенно раскольничья «Украинская автокефальная церковь», приходы Московской Патриархии, обновленцы. Представителей Русской Зарубежной Церкви на оккупированные территории немцы не пускали – ее патриотические, монархические и великорусские идеи в немецкие планы совершенно не вписывались. При организации церковных структур на оккупированных территориях нацисты оговаривали условие – не вступать в контакты с Зарубежной Церковью^[31]. Попытки последней направлять своих клириков в захваченные Германией российские регионы заканчивались неудачей.

В сентябре 1942 г. духовенство Смоленской и Орловской областей, не пожелавшее подчиняться новообразованной Белорусской Церкви, обратилось к митрополиту Германскому Серафиму (Ляде). Духовенство заявило, что желает подчиняться РПЦЗ, и просило прислать в Орел епископа. 19 ноября Архиерейский Синод предложил митрополиту Серафиму принять меры к отправке в Смоленск и Орел епископов и организации там церковной жизни^[32]. Однако решение это так и осталось на бумаге – митрополит Серафим (Ляде) не мог прислать в Смоленск и Орел не только епископа, но и диакона. Более того, Русской Зарубежной Церкви было фактически запрещено даже окормление некоторых германских территорий. Речь идет о Белостокско-Гродненской епархии, включенной Германией в состав Восточной Пруссии. Хотя этой епархией должен был управлять Берлинско-Германский архиерей, на деле епархия управлялась Белорусской Церковью в качестве некоего «зарубежного белорусского экзархата»^[33].

Подобная ситуация была и на Украине. В 1942 г. инициативная группа Украинской автономной Церкви, в составе епископов Пантелеимона (Рудыка), Вениамина (Новицкого) и Димитрия (Магана), обратилась к митрополиту Серафиму (Ляде) с просьбой принять Украинскую Церковь. Митрополит Серафим посоветовал иерархам обратиться к рейхскомиссару Украины^[34]. В результате РПЦЗ на территорию Украины допущена не была, и просьба украинских иерархов осталась без последствий.

 

С.В. Троицкий, ссылаясь на письма митрополита Серафима (Ляде), говорил о материальной помощи Германского правительства Зарубежной Церкви^[35]. Однако исследования, проведенные в архивах нацистских ведомств, позволяют сделать вывод, что об оказании РПЦЗ материальной поддержки в годы войны не было и речи, причем Германская епархия оставалась одной из самых бедных в Зарубежной Церкви^[36].

На оккупированные территории из клириков РПЦЗ попадали только крайне немногочисленные священники, находившиеся при русских антисоветских формированиях.

В Европе деятельность РПЦЗ в годы войны также была серьезно ограничена. Соборы Русской Зарубежной Церкви гитлеровское руководство созывать не разрешало, несмотря на постоянные попытки митрополита Анастасия добиться их созыва. Единственный случай – разрешение на проведение Венского Совещания в октябре 1943 г., выступившего против избрания в Москве Патриарха Сергия. Но в данном случае можно уверенно сказать, что это выступление Венского Совещания не было результатом давления гитлеровского государства. Во-первых, митрополит Анастасий еще до Венского Совещания высказался об избрании Патриарха Сергия как об антиканоническом акте и сравнил поставление Патриарха Сергия с назначением патриарха Игнатия при Лжедмитрии I – оба были поставлены по воле диктаторов, хотя и с последующей санкцией Архиерейских Соборов^[37]. Во-вторых, участники совещания подвергли критике позицию Германии в отношении Церкви и православного населения.

Последнее решение было закономерным. В течение всего периода Второй мировой войны РПЦЗ испытывала притеснения со стороны германского правительства. После оккупации Югославии гитлеровской Германией гестапо устроило обыск в квартире митрополита Анастасия на Крунской улице, 20. Было изъято также и делопроизводство Архиерейского Синода^[38]. Одно время под угрозой закрытия находились храмы в Лейпциге и Дрездене. Закрытие не состоялось лишь из опасения, что такая акция ухудшит отношения с германскими союзниками – Румынией и Болгарией^[39].

Встречала препятствия и просветительская деятельность Зарубежной Церкви. До середины 1942 г. существовал запрет на ввоз издаваемой монастырем святого Иова в Ладомирово литературы на территорию Рейха, Богемии и Моравии, Бельгии, Голландии и Сербии. В последующие годы войны в этих областях было разрешено распространять литературу только в храмах или по подписке^[40]. Со стороны священнослужителей Русской Зарубежной Церкви предпринимались неоднократные попытки оказать пастырскую помощь военнопленным, а также рабочим, вывезенным на работу в Германию. Однако германское руководство препятствовало и здесь. С огромным трудом митрополиту Серафиму (Ляде) удалось получить разрешение на назначение 15 разъездных священников, которые посещали лагеря. Но на практике деятельность этих пастырей зависела от местного начальства, которое по своему усмотрению решало вопрос о допуске священнослужителей на территорию лагерей^[41].

"Препятствия нормальной деятельности Синода были частью германской политики"

Положение РПЦЗ в годы войны усложнялось невозможностью общения между Архиерейским Синодом и епархиями. Митрополит Анастасий считал, что препятствия нормальной деятельности Синода были частью германской политики. Более того, ситуация не изменилась даже в период агонии гитлеровского режима^[42].

Отношение митрополита Анастасия к нацистской власти проявилось и в том, что он так и не согласился с требованием издать обращение к русскому народу с призывом воевать на стороне Германии. Митрополит Анастасий обосновал свой отказ тем, что подлинные цели Германии в отношении России ему неизвестны^[43]. В годы войны со стороны Синода не было указаний молиться о победе Германии, наоборот, такие молитвы даже запрещались^[44]. Хотя в пасхальном послании митрополита Анастасия 1942 г. и содержались слова о «мужественном германском мече»^[45], это было далеко не то, чего ожидала от иерарха Германия. Ни посланий с поддержкой Гитлера, ни синодальных определений со стороны РПЦЗ нацисты так и не дождались.

Что действительно можно поставить в вину митрополиту Анастасию, так это благословение, данное русской охранной группе, преобразованной в 1943 г. в Русский охранный корпус, а также Русской освободительной армии А.А. Власова. Однако оставим этот факт на совести самого митрополита Анастасия – ни на соборном, ни на синодальном уровне это решение не обсуждалось и обсуждаться не могло. Иные архипастыри и клирики Русской Зарубежной Церкви довольно спокойно выражали и противоположную точку зрения на власовское движение. Например, святитель Серафим (Соболев) запрещал русским эмигрантам вступать в русские антисоветские формирования, настаивая, что воевать против своей родины – грех^[46].

Заслуживает внимания, что к поведению митрополита Анастасия в годы войны отнеслась с пониманием Сербская Церковь, более остальных Поместных Церквей пострадавшая от гитлеровской Германии. Патриарх Сербский Гавриил впоследствии обратился к общественности со словами в защиту митрополита Анастасия: «Митрополит Анастасий с великой мудростью и тактом держался при немцах, был всегда лояльным к сербам, несколько раз подвергался обыскам и не пользовался доверием немцев»^[47].

О том, что митрополит Анастасий не был связан с режимом национал-социалистов, писал и глава Североамериканской митрополии РПЦЗ митрополит Феофил (Пашковский). В 1946 г. он поддержал митрополита Анастасия, который в тот момент сумел перебраться в Швейцарию и занялся возрождением Русской Зарубежной Церкви. Местные коммунисты пытались добиться изгнания митрополита Анастасия из страны. Письмо митрополита Феофила президенту Швейцарии в тот момент помогло митрополиту Анастасию. Глава Североамериканской митрополии писал: «Митрополит Анастасий управляет нашей Церковью вне России самым лучшим образом и является человеком высших церковных принципов и доброй жизни, не вмешиваясь в политику. Нынешняя кампания коммунистической прессы против него в высшей степени печальна и нежелательна и должна игнорироваться. Поэтому я почтительнейше прошу Ваше Превосходительство разрешить ему оставаться в Швейцарии для пользы Русской Церкви и народа в Европе»^[48]. Благодаря этому письму нападки в адрес митрополита постепенно угасли^[49].

Таким образом, можно сказать, что обвинения Русской Зарубежной Церкви в поддержке гитлеровской Германии не имеют под собой оснований. Высказывания отдельных иерархов в поддержку Германии являются их частным мнением и остаются на их совести. Тем более что в Русской Зарубежной Церкви были и прямо противоположные примеры, когда архипастыри Зарубежной Церкви не скрывали своего отрицательного отношения к нацизму и к войне на его стороне. Гитлеровский режим не получил и благословения Русской Зарубежной Церкви на войну против отечества. Принципы существования РПЦЗ, основанные на идее великой, единой, монархической России, так и не позволили Зарубежной Церкви поддержать Германию в этой войне.