Одним из наиболее длительных расколов в истории Православной Церкви в последние столетия была так называемая «греко-болгарская схизма», продлившаяся почти 73 года – с 1872 по 1945 гг. В сентябре 2022 г. исполнилось 150 лет со времени проведения в Константинополе Поместного Собора, который осудил Болгарскую Церковь и положил начало долгому церковному разделению. В очерке ректора Киевской духовной академии и семинарии архиепископа Белогородского Сильвестра (Стойчева) рассказывается об истории и канонических аспектах этого конфликта.

Православная Церковь в Болгарии: исторический путь

Для правильного понимания событий, развернувшихся в Османской империи в XIX в., необходимо помнить, что Православная Церковь в Болгарии имеет давнюю историю. Протоболгары (булгары) пришли на Балканы еще в VII в. Здесь было создано Первое Болгарское царство, и уже с тех пор на его территории начало распространяться христианство. В 865 г. князь Борис принял христианство в качестве государственной религии. В 870 г. была учреждена Болгарская архиепископия, а Константинопольский Собор 879-880 гг. признал за ней автономный статус. В первой трети Х в. (между 919 и 927 гг.) болгарский царь Симеон провозгласил создание Болгарского патриаршества, которое уже после его смерти было официально признано и Константинополем^[1].

В результате войн Болгарии с Византией, когда значительная часть Болгарского государства была завоевана греками, в 969 г. было создано так называемое Западно-Болгарское царство, столица которого со временем утвердилась в Охриде (ныне – территория Северной Македонии). Сюда была перенесена и резиденция Болгарского патриарха. Однако в 1018 г. Охрид пал под ударами императора Василия II. После этого Охридская Церковь была понижена в статусе до архиепископии. Хотя она в последующие века считалась автокефальной, все же Константинопольские патриархи старались контролировать назначение Охридских архиепископов, потому на этом престоле оказывались, как правило, этнические греки^[2].

В 1186 г. в результате восстания под предводительством братьев Петра и Асеня была возрождена болгарская государственность. С этого времени существовало Второе Болгарское царство с центром в Тырново (ныне – г. Велико-Тырново в Болгарии). На территории этого царства была восстановлена и автокефальная Болгарская Церковь во главе с Тырновским архиепископом. Однако в Константинополе поначалу не признали независимости этой архиепископии. Лишь в 1235 г. в Никее (Константинополь тогда был под властью крестоносцев) на совместном Соборе греческого и болгарского духовенства была признана независимость Болгарской Церкви, а Тырновский архиепископ Иоаким возведен в патриаршее достоинство^[3].

Таким образом, к XIV в., когда на Балканы пришли турки-османы, здесь существовало две Поместные Церкви, которые были наследницами Церкви Первого Болгарского царства – Охридская архиепископия и Тырновский патриархат.

После того, как в 1393 г. город Тырново был взят турецкими войсками, Тырновский патриархат прекратил свое существование. Последний Тырновский патриарх – Евфимий – был удален с престола, а болгарские епархии были включены в состав Константинопольского патриархата^[4].

Однако Охридская архиепископия выжила, несмотря на то что Охрид был завоеван турками в 1408 г. Дело в том, что и греки, и болгары, а затем и турки считали Охридскую архиепископию наследницей существовавшей в VI в. Архиепископии Первой Юстинианы, статус которой был закреплен в византийском законодательстве^[5]. Поскольку же в Османской империи произошла частичная рецепция византийского права, Охридская архиепископия не была упразднена после турецкого завоевания. Более того, поначалу она даже смогла несколько расширить свою территорию^[6].

Охридская архиепископия просуществовала до 1767 г. В XVIII в. в архиепископии шла постоянная борьба между епископами греческого и славянского происхождения. Греческую партию традиционно поддерживал Константинопольский патриархат, стремившийся взять Охридскую Церковь под свой полный контроль. Достичь этой цели удалось при Константинопольском патриарха Самуиле Хаджери (годы патриаршества 1763-1768, 1773-1774). Архиепископия тогда оказалась в тяжелом финансовом положении, не имея возможности выплатить свои долги. Это привело к тому, что большинство епископата Охридской Церкви обратилось к патриарху Самуилу с просьбой об упразднении независимости архиепископии и присоединении ее епархий к Константинопольской Церкви^[7]. А 15 января 1767 г. Охридский архиепископ Арсений заявил о своем отречении от престола^[8]. В результате по просьбе патриарха Самуила был издан султанский указ (хатти-шериф) об упразднении Охридской Архиепископии и присоединении входивших в ее состав епархий к Константинопольской Церкви. В хатти-шерифе говорилось о присоединении этих епархий к Константинополю «на вечные времена» и запрещалось в будущем отторгать их от Вселенского Патриархата^[9].

15 мая 1767 г. в Константинополе состоялось заседание Патриаршего Синода, который одобрил изданный султаном хатти-шериф. Важно отметить, что Синод особо подчеркнул, что как ранее византийские императоры, так теперь и султаны имеют полное право издавать распоряжения о создании или упразднении церковных структур. По логике Синодального постановления, всякая законная высшая светская власть (ранее – императоры, теперь – султаны) имеет право учреждать и упразднять епархии, возводить епископов в достоинство митрополитов или архиепископов. Само создание в древности независимой Охридской Церкви трактовалось Синодом как решение светских правителей (они названы в решении Синода «неразумными»), которое принесло Церкви много зла. И теперь это зло было устранено мудрым султанским указом^[10]. Как отмечает профессор Иван Снегаров, в этой апологии уничтожения Охридской Церкви присутствует очевидное внутреннее противоречие. Патриарх Самуил не мог не знать, что независимый статус Охридской архиепископии был закреплен хрисовулами авторитетных императоров Василия II и Михаила VIII. Странно было называть их «неразумными правителями». Потому эта апология выглядит искусственной^[11].

Вслед за уничтожением самостоятельности Охридской Церкви епархиальный центр был перенесен из Охрида в г. Драч (древний Диррахий, современный Дурес в Албании). А в 1776 г. Охрид был присоединен к Преспанской епархии. Все это должно было стереть историческую память о независимой Охридской Церкви^[12].

Таким образом, к концу XVIII в. болгары были полностью включены в состав Константинопольского патриархата.

Первая половина ХІХ в.: нарастание конфликта

Одной из важнейших предпосылок греко-болгарского церковного конфликта, разгоревшегося во второй половине XIX в., была та система государственно-церковных отношений, которая сложилась на Балканах после османского завоевания. В Османской империи Константинопольский патриарх получил кроме духовной еще и светскую власть, которой он не имел в византийский период. Константинопольский патриарх стал фактическим главой всего православного населения империи. В результате болгарское население оказалось подчиненным греческой иерархии не только по церковным делам, но и по ряду гражданских дел. И если до XVIII в. это подчинение не вызывало серьезных конфликтов, то после начала национального возрождения на Балканах антагонизм между греками и болгарами постоянно возрастал.

В османский период постепенно оформилась так называемая «великая идея ромеев» (Μεγάλη Ιδέα), предполагавшая возрождение Византийской империи под властью греческого царя. Хотя «великая идея» имела черты наднациональной идеологии, все же современные исследователи интерпретируют ее как своеобразный «цивилизационно-имперский национализм». В его основе лежала идея империи, которая должна была объединить разные народы под властью греков. К тому же в проектируемой империи должна была доминировать греческая культура^[13]. Надеясь на постепенный распад Османской империи, греческие национальные лидеры рассчитывали включить в свое будущее государство и ряд земель, населенных славянами^[14]. Эту программу греческого возрождения вполне разделяла и Константинопольская патриархия.

Ликвидация Охридской архиепископии открыла широкий простор для эллинизации церковной жизни в Болгарских землях. На епископские кафедры сюда назначались почти исключительно греки. Славяне могли добиться архиерейства лишь в исключительных случаях, да и то лишь если это были славяне эллинизированные. Из числа греков назначались и настоятели наиболее крупных монастырей. В городских храмах внедряется богослужение на греческом языке. Славянское же богослужение рассматривалось греками как неполноценное. Оно сохранялось по преимуществу в сельской местности. Известны случаи истребления славянских книг и рукописей^[15].

Усилия греческих иерархов по эллинизации болгар совпали по времени с началом болгарского национального возрождения. Его первые ростки можно видеть во второй половине XVIII в. Но особо активно возрождение развивается в Болгарских землях с 1820-х гг. под влиянием борьбы за независимость, развернувшейся в Греции и Сербии. Понятно, что греческая «великая идея» и связанные с ней попытки эллинизации болгар вступали в противоречие с программой болгарского национального возрождения. Если «великую идею ромеев» обычно относят к «имперско-цивилизационному» типу национализма, то болгарское национальное возрождение, стремившееся к свободному развитию болгарской культуры, а в будущем – к созданию болгарского национального государства, можно квалифицировать как «этнический» или «партикулярный» национализм. Вполне очевидно, что цели греческого и болгарского национальных движений едва ли можно было согласовать друг с другом^[16]. И уже само это создавало поле для будущего конфликта, который проявился в том числе и в церковной сфере.

С 1820-х гг. все чаще звучит недовольство греческими епископами, служившими в болгарских епархиях. Болгары возмущались не только попытками уничтожения славянской церковной культуры, но и денежными поборами, которые налагали на прихожан епископы-греки. Например, в 1824 г. во Врачанской епархии болгары требовали заменить греческого епископа Мефодия на этнического болгарина. В 1825 г. аналогичный конфликт случился в Скопской епархии. Тогда же высказывалось недовольство поборами со стороны Тырновского митрополита Илариона. Хотя эти протесты еще не имели признаков организованного церковно-национального движения, все же они стали важной вехой в развитии болгарского национального возрождения^[17].

В 1830-40-е гг. в Болгарии создаются национальные школы, растет интерес к национальной истории и культуре. Кроме того, формируется класс зажиточных болгар, которые, используя свои экономические и политические возможности, начинают выступать в защиту болгарских интересов перед султанским правительством^[18].

Первая программа болгарского церковного возрождения была оформлена в 1844 г. Тогда два болгарских иеромонаха Неофит Бозвели и Иларион Стоянов подготовили и подали султанскому правительству меморандум. В нем содержались требования: назначать в болгарские земли епископов из числа этнических болгар, установить для епископов фиксированное содержание (чтобы пресечь поборы с местного населения), избирать епископов с участием народа, построить в Константинополе храм для болгар и назначить для служения в нем болгарского епископа, не препятствовать изданию книг и периодических изданий на болгарском языке^[19]. Эта программа, как мы видим, не содержала требования возродить независимую Болгарскую Церковь. Речь шла лишь о своеобразной болгарской «культурно-национальной автономии» в рамках Константинопольского патриархата. Однако принятие этой программы де-факто означало бы признание существования болгарской нации и ее особых прав. Константинопольская патриархия выступила против этого проекта. Более того, без согласования с правительством патриархия выслала авторов меморандума на Афонский полуостров, где в 1848 г. Неофит Бозвели скончался^[20].

Несмотря на ссылку двух активистов, болгарское церковно-национальное движение продолжало развиваться. В 1849 г. болгарским купцам удалось добиться у султана разрешения на создание в Константинополе болгарского храма. Уже в октябре 1849 г. в столице была освящена болгарская часовня в честь святого князя Стефана. Здесь разрешалось совершать богослужение на славянском языке и произносить проповеди на болгарском. Этот храм стал одним из главных центров болгарского национального движения в Османской империи^[21].

Таким образом, к 1850-м гг. оформилось движение болгар за церковное возрождение. На этом раннем этапе движение декларировало довольно умеренную программу, ограничиваясь лишь требованием назначать на епископские кафедры этнических болгар и не препятствовать свободному культурному развитию болгарского народа. Идея выхода из состава Константинопольского патриархата тогда еще не озвучивалась. Однако Константинопольская патриархия не поддержала даже эту умеренную программу, потому в последующие годы церковный конфликт между греками и болгарами постоянно усиливался.

Трансформации 1850-60-х гг.

Ситуация существенно изменилась во второй половине 1850-х гг. После Крымской войны (1853-1855) был подписан Парижский трактат (1856), во исполнение которого султан Абдул-Меджид издал хатти-хумаюн (высочайший указ с собственноручной подписью султана), уравнивавший в правах христиан и мусульман. Издание этого указа повлекло за собой принципиальные изменения в системе церковного управления. Хатти-хумаюн, в частности, предписывал созвать в Константинополе временный Церковно-народный совет для выработки нового порядка высшего церковного управления. Этот совет был созван 1 января 1858 г. и работал до 1860 г. Он выработал новые правила управления Константинопольской Церковью, известные под названием «Общих уставов» или «Канонисмов» («Γενικοί Κανονισμοί»). Здесь определялись процедура избрания патриарха и епархиальных архиереев, устройство Священного Синода, учреждался Постоянный Народный Смешанный Совет при патриархе, определялось материальное содержание патриарха и архиереев, жалованье патриарших чиновников, расходы на монастыри и т. д.^[22]. Этот порядок церковного управления сохранялся в Константинопольской Церкви вплоть до падения Османской империи.

В составе Церковно-народного совета, собранного в 1858 г., были и четыре представителя от болгар. Они пытались, пользуясь возможностью, обсудить проблемы церковной жизни в Болгарских землях. 15 января 1860 г. представитель г. Тырново, заседавший в Совете, подал султанскому правительству и Совету прошение, содержавшее требования болгарских общин. Здесь кроме традиционных требований о назначении в болгарские епархии епископов из этнических болгар, предоставления народу права избирать своих епископов и о беспрепятственном совершении славянского богослужения, содержалось требование учредить «две автокефальные кафедры: одну в Тырново – патриархия всей Болгарии, другую в Охриде – архиепископия Первой Юстинианы и всея Болгарии». Болгары также требовали возродить древний порядок избрания епископов своими епархиями^[23].

Церковно-народный совет отказался рассматривать вопрос о возрождении автокефальных кафедр, поскольку он был уполномочен рассматривать лишь вопросы внутреннего устройства Константинопольского патриархата. Что же касается права избирать епископов, то Собор ответил болгарскому делегату, что «раз ни у одной епархии нет права избирать себе архиерея, то и у болгарских [епархий] нет права на это жаловаться». Любопытно, что греческие участники Совета увещевали болгар, что султанское правительство «вплоть до настоящего момента не знает ни греков, ни болгар, ни прочих, но один православный народ (ἔθνος ὀρθόδοξον), в котором оно и созвало на Совет православных делегатов… Для Церкви приемлем только один народ (ἔθνος). И Совет, рассматривая всех как один народ (ἔθνος), принимает во внимание общие вопросы в целом»^[24].

Однако болгарский депутат в ответ на отказ рассматривать его требования покинул Совет. Заседания Совета были закрыты 16 февраля 1860 г. Никаких решений по «болгарскому вопросу» принято не было.

В 1858 г. болгарам удалось добиться рукоположения Илариона Стоянова во епископа с титулом «Макариопольский». Он был назначен настоятелем болгарского храма в Константинополе и стал главным борцом за возрождение независимости Болгарской Церкви^[25]. После того как требования болгар, высказанные на Церковно-народном совете, были отвергнуты, константинопольские болгары пошли на радикальный шаг. 3 апреля 1860 г., в день Пасхи Христовой, епископ Иларион, совершавший богослужение в болгарском храме в Константинополе, не стал поминать имя Константинопольского патриарха (чьим викарием он являлся). Вместо имени патриарха епископ Иларион помянул «всякое православное епископство». Сам он пояснял, что сделал это по требованию народа, собравшегося в храме. После этого в храмах Болгарии значительная часть духовенства прекратила поминовение греческих иерархов и стала возносить имя епископа Илариона как священноначальника всей Болгарии^[26].

Фактически «Пасхальная акция» 1860 года положила начало церковному разрыву между болгарами и греками. Профессор И. Соколов полагал, что, отказавшись от поминания патриарха, епископ Иларион «формально <…> объявил свою независимость от патриарха и церковную автокефальность болгар в Константинополе»^[27]. Однако в 1860 г. все же еще не было провозглашено создание независимой Болгарской Церкви. Скорее, епископ Иларион лишь инициировал своеобразное «движение непоминания». Его примеру тогда последовало еще два епископа – Авксентий Диррахийский и Паисий Филлипольский.

Действия болгар породили кризис в Константинопольской патриархии. Патриарх Кирилл VII, чувствуя себя бессильным изменить ситуацию, подал прошение об отставке. Его место занял патриарх Иоаким II (годы патриаршества 1860-1863). В феврале 1861 г. он собрал в Константинополе Собор, на который были приглашены не только правящие архиереи, но и бывшие Константинопольские патриархи, находившиеся на покое. Собор однозначно осудил действия болгар и 24 февраля принял решение о лишении сана епископов Илариона, Паисия и Авксентия. В апреле 1861 г. Константинопольская патриархия добилась от султанского правительства ареста и ссылки трех осужденных епископов. Все они находились в ссылках до 1864 г.

Кроме того, Собор предложил свою программу разрешения «болгарского вопроса» (в 15 пунктах). Здесь выражалось согласие назначать в «чисто-болгарские» епархии духовных лиц болгарского происхождения. Гарантировалось беспрепятственное совершение славянского богослужения в «чисто-болгарских» митрополиях и епископиях. Делопроизводство в этих епархиях разрешалось вести параллельно на греческом и болгарском языках. Населению болгарских городов в случае вдовства кафедры разрешалось представлять патриарху своего кандидата в епископы. Предполагалось открытие школы для подготовки болгарских клириков. В Св. Синод Константинопольской Церкви отныне всегда должны были приглашаться один или два болгарских архиерея. В административные учреждения патриархии также должны были избираться представители константинопольских болгар^[28]. Вполне очевидно, что эти пункты в целом соответствовали той умеренной программе, которую еще в 1844 г. высказывал Неофит Бозвели. Однако к началу 1860-х гг. ситуация радикально изменилась. Болгары уже стали на путь возрождения независимой Церкви. Потому инициативы патриархии не могли их удовлетворить. Еще в 1870 г. Т. И. Филиппов, анализируя программу, предложенную патриархией в 1861 г., писал, что «предлагать болгарам столь незначительные уступки – значило или не понимать, или не хотеть видеть всей важности совершившихся событий»^[29].

Весьма характерно, что болгары не только отвергли предложение патриархии, но и не признали законности лишения сана трех архиереев. Несмотря на это решение Собора, в храмах на территории Болгарии продолжали возносить имя епископа Илариона как священноначальника Болгарской Церкви. Таким образом, действия Константинопольской патриархии не погасили конфликт, а усилили его.

Султанское правительство полагало, что полное отделение Болгарской Церкви от Константинопольского патриарха несет в себе опасность для Османской империи. Турецкие чиновники опасались, что это может стать первым шагом к политической независимости болгар. Потому Высокая Порта отказалась рассматривать проект полного отделения болгар от Константинопольской Церкви. По этой причине 9 июня 1861 г. избранные представители болгарских общин подали правительству новый меморандум (в восьми пунктах). Здесь уже не было требования об автокефалии. Предполагалась лишь автономия болгарских епархий в составе патриархата и паритетное представительство в Синоде. Султанское правительство неофициально передало этот документ Константинопольскому патриарху Иоакиму II, чтобы узнать его мнение. Но патриарх и Св. Синод отвергли инициативы болгар^[30].

24 апреля 1862 г. по указанию султана была создана смешанная комиссия греков и болгар (по пять человек от каждой стороны), которая должна была выработать компромиссный проект решения «болгарского вопроса». Эта комиссия работала два года, но так и не смогла прийти к соглашению^[31]. При этом конфликт набирал все большую силу. В 1865-66 гг. попытки Константинопольского патриарха Софрония назначить в епархии с преобладающим болгарским населением греческих епископов привели к тому, что эти иерархи были изгнаны со своих кафедр.

В 1866 г. болгары подали правительству еще один проект (в шести пунктах), который в целом повторял положения документа 1861 года. Но и эти предложения были отвергнуты Константинопольской патриархией, которая стремилась доказать «несообразность их с канонической и общественной точки зрения»^[32].

10 февраля 1867 г. на патриарший престол взошел Григорий VI. Он инициировал разработку нового проекта решения «болгарского вопроса», который был подан правительству в мае 1867 г. Патриарх пошел на значительные уступки. Он предлагал создать из болгарских епархий особую церковную область (греч. θέμα) во главе с Экзархом. Эта область должна была получить права внутренней автономии. При Экзархе предлагалось учредить Синод, который имел бы право избирать епископов и представлять их на утверждение патриарху. Также за патриархом сохранялось право ходатайствовать перед султаном о выдаче бератов болгарским епископам. Патриарх издавал декреты о совершении хиротоний и определял место их совершения^[33]. Очевидно, это был первый проект, предполагавший создание Болгарского экзархата как автономной структуры в составе Константинопольской Церкви.

Однако в проекте патриарха Григория не было указано, какие именно епархии войдут в проектируемый Экзархат. Также в проекте был обойден молчанием вопрос о епархиях со смешанным населением (во Фракии и Македонии). А для болгар это были вопросы принципиального характера. Потому болгарская сторона не приняла предложенного проекта^[34].

Таким образом, с конца 1850-х и до конца 1860-х гг. и греческая, и болгарская стороны продуцировали различные проекты разрешения конфликта, но никак не могли прийти к компромиссу. При этом определенные очертания возможного компромисса все же появились. И правительство, и патриархия, и болгарские общины склонялись к созданию автономной структуры в составе Константинопольской Церкви. Однако границы этой структуры и объем ее прав были предметом напряженных споров.

Путь к султанскому фирману

Новые трансформации эта ситуация претерпела в конце 1860-х гг. С этого времени султанское правительство берет инициативу в свои руки. Очевидно, уже в 1867 г. правительство определилось с общим планом дальнейших действий. Портой была позитивно оценена идея создания Болгарского экзархата. Фактически было решено взять за основу проект патриарха Григория VI, внеся в него коррективы с учетом требований болгарской стороны. В августе 1867 г. по просьбе правительства болгары подали на имя султана еще один проект, в котором появляются некоторые новые идеи. Прежде всего здесь указывается, что на протяжении многих столетий существовала независимая Охридская архиепископия, которая была уничтожена в 1767 г. благодаря антиславянской политике патриарха Самуила. Именно патриарх Самуил ввел в заблуждение султанское правительство и добился упразднения двух автокефальных Церквей – Печской патриархии (в 1766 г.) и Охридской архиепископии (в 1767 г.). Болгары полагали, что поскольку обе эти церковные структуры были упразднены распоряжением султана, то и теперь независимая Болгарская Церковь должна быть восстановлена султанским актом. Это была важная перемена в тактике болгарского церковного движения. Переговоры с патриархией были признаны бесперспективными. Вместо этого была сделана ставка на тесное сотрудничество с султанским правительством. Кроме того, в новом проекте говорилось, что в состав создаваемой Болгарской Церкви должны войти те епархии, паства которых сама выскажет такое желание. Это еще одна важная идея, которая также была воспринята Портой^[35].

В 1868 г. султанское правительство выработало и отправило на отзыв патриарху Григорию два возможных проекта решения «болгарского вопроса». По содержанию эти проекты довольно близки. Оба они предполагают создание внутри Константинопольского патриархата автономной структуры для болгар (слово «экзархат» в проектах не употребляется). В первом проекте говорилось, что в области с преобладающим болгарским населением будут назначаться митрополиты из этнических болгар. При этом внутри болгарских митрополий в местах компактного проживания греков могут создаваться епархии во главе с епископами-греками. Болгары получали право самостоятельно избирать своих архиереев и напрямую представлять их на утверждение султану. Также предполагались создание отдельного болгарского Синода и выработка Устава для автономной болгарской церковной структуры. «Первенствующий болгарский митрополит» должен был иметь резиденцию в Константинополе. Во втором проекте предлагалось оставить все существующие митрополии и епархии Константинопольского патриархата в прежнем состоянии, а для болгар учредить новые митрополичьи и епископские кафедры в тех населенных пунктах, где нет греческих архиерейских кафедр. В каждом регионе граждане могли сами определять, какому епископу они будут подчиняться – греческому или болгарскому^[36].

Как мы видим, в основу правительственных проектов был положен принцип национальной самоидентификации. Фактически на территориях со смешанным населением церковная юрисдикция должна была распределяться по национальному принципу. Особенно ярко это видно во втором из предложенных проектов. Греки и болгары, проживающие на одной территории, могли подчиняться двум разным иерархам, входящим в два разных Синода. Хотя оба Синода должны были действовать в рамках Вселенского патриархата, все же это были два самостоятельных церковно-административных органа. Кроме того, получалось, что два предстоятеля – Константинопольский патриарх и Болгарский первоиерарх (митрополит) – должны были иметь резиденции в одном городе – Константинополе. Там же должны были работать оба Синода.

Вполне очевидно, что подход, предложенный правительством, вступал в противоречие с канонической традицией. Церковные каноны устанавливают территориальный принцип распределения церковной юрисдикции. Правительство же предлагало положить в основу создания автономной болгарской структуры национальный принцип. Поэтому проекты, предложенные правительством, встретили отрицательную реакцию в Константинопольской патриархии. При этом болгары поддержали инициативы Высокой Порты.

Патриарх Григорий созвал в Константинополе очередной Собор, в работе которого приняли участие не только члены Синода, но и все епископы, временно находившиеся в столице, архимандриты и некоторые богословы. 16 ноября 1868 г. этот Собор представил правительству свои возражения на предложенные проекты. Здесь со ссылками на древние каноны доказывалась неприемлемость создания церковных структур по национальному принципу. Кроме того, была высказана новая идея, ранее не звучавшая в греко-болгарской полемике. Патриарх Григорий заявил, что видит единственный выход из сложившейся ситуации в созыве Вселенского Собора. Обращаясь к правительству, патриарх сообщал, что болгарский вопрос «может быть разрешен только Вселенским Собором всей Церкви, сама же патриархия не имеет на это права, так как вопросы чисто религиозные и догматические не только не подлежат юрисдикции светской власти, но даже и нашей частной Церкви, а подлежат единственно суду всей Церкви»^[37].

В декабре 1868 г. патриарх Григорий VI и Св. Синод Константинопольского патриархата направили послания всем Поместным Православным Церквам. В этих посланиях говорилось о болгарском церковном вопросе и высказывалась инициатива созыва Вселенского Собора. Такое послание было направлено и Святейшему Синоду в Петербург^[38].

В посланиях утверждалось, что источником проблемы является национальное самолюбие болгар. Патриарх Григорий писал, что враг рода человеческого, стремясь погубить Церковь, вселяет в христиан «идеи о народностях» и «племенные самолюбия». Фактически само национальное чувство в посланиях трактуется как дьявольская уловка, направленная против Церкви. Требование болгар, чтобы в их земли назначались епископы из числа их соплеменников, патриарх называет «безрассудным» и даже «богохульным». Болгар он обвиняет в том, что они стремятся «учредить свою особую и народную <…> иерархию и церковь, неопределенную в географическом отношении». Сделать это они якобы хотят лишь для того, чтобы доставить славу своему народу, а все «другие блага, получаемые от Церкви», они якобы «считают за ничто, как ненужные». В завершение письма патриарх писал, что предлагает созвать Вселенский Собор для принятия по «болгарскому вопросу» окончательного и авторитетного решения. Он предлагал всем Поместным Церквам высказать свое отношение как к «болгарскому вопросу» в целом, так и к идее созыва Вселенского Собора в частности.

В первой половине 1869 г. в Константинополе были получены ответы как из Петербурга, так и из других Поместных Церквей. Не было получено ответа лишь от Александрийского патриарха Никанора. Александрийская Церковь тогда переживала кризис, приведший к уходу патриарха на покой (19 марта 1869 г.)^[39]. Полученные ответы заслуживают нашего внимания.

Вполне прогнозируемо все предстоятели-греки стали на сторону Константинопольского патриархата. Так, Антиохийский патриарх Иерофей и члены его Синода полностью поддержали идею созыва Вселенского Собора и высказали готовность прислать на него своих представителей. При этом они сообщали в Константинополь, что Вселенская патриархия уже сделала болгарам слишком много уступок. Поэтому новые уступки «почтены будут положительно за оскорбление и будут причиной неисправимых волнений»^[40].

Иерусалимский патриарх Кирилл II в своем ответном послании, подписанном также всеми членами Синода Иерусалимской Церкви, писал, что попытки внести в Церковь Христову «доселе неизвестные и неслыханные племенные и народные различия и честолюбия» – это безумие, внушенное самим диаволом. Патриарх Кирилл высказал готовность либо лично, либо через своих представителей принять участие в проектируемом Вселенском Соборе. При чем цель Собора он видел «в устранении <…> из среды Церкви недавно подползшей ехидны племенных различий и народных честолюбий (τῶν φυλετικῶν διακρίσεων καὶ τῶν ἐθνολογικῶν φιλοτιμιῶν ὑφερπύσασαν ἔχιδναν)»^[41].

Священный Синод Элладской Церкви также в довольно жестких выражениях осудил поведение болгар и полностью поддержал Константинопольскую патриархию. Иерархи из Греции писали: «Ничего не может быть канонически дано или уступлено православным болгарам без решения Вселенского Собора Кафолической Православной Восточной Христовой Церкви». Св. Синод в Афинах готов был направить своих делегатов на такой Собор^[42]. Идею созыва Вселенского Собора полностью поддержал и Кипрский архиепископ Софроний^[43].

Таким образом, Древние Восточные Церкви поддержали жесткий антиболгарский настрой Константинополя.

Резко отличаются по содержанию ответы, полученные из Белграда и Петербурга. Так, Сербский митрополит Михаил (Йованович) писал, что церковное управление может видоизменяться согласно требованиям времени. Потому он полагал, что Константинопольская Церковь должна пойти навстречу болгарам и дать им возможность иметь архиереев из числа своих соплеменников. Этим никак не нарушится единство православной веры. При этом вопрос о созыве Вселенского Собора митрополит Михаил обошел молчанием^[44].

Святейший Синод в Петербурге в ответном послании в Константинополь признавал, что «болгарский вопрос» – это «частное, епархиальное дело» Вселенского патриарха. Члены Синода подчеркивали, что Константинопольский патриарх имеет полное право самостоятельно решить болгарский вопрос. При этом в Петербурге полагали, что практически все требования болгар вполне справедливы, а потому заслуживают внимания со стороны патриархии. Однако члены Святейшего Синода считали, что предоставлять болгарам полную церковную независимость нецелесообразно, поскольку Болгария не является независимым государством. Нахождение Болгарской и Константинопольской автокефальных Церквей в пределах одного государства, по мнению членов Синода, привело бы к неизбежным столкновениям между ними. Потому в Петербурге поддерживали перспективу предоставления болгарам широкой церковной автономии, но при сохранении «иерархического единения с Церковью Константинопольской». Созыв Вселенского Собора члены Святейшего Синода считали излишним. Во-первых, Константинопольский патриарх вполне мог решить этот вопрос и без созыва такого Собора. Во-вторых, приезд на Собор в Константинополь иерархов из разных государств представлялся сложным мероприятием. В-третьих, в Петербурге опасались, что такой Собор может не преодолеть конфликт, а лишь усилить его^[45].

Таким образом, позиции греческих и славянских Поместных Церквей в «болгарском вопросе» резко разошлись. Русская Церковь и Сербская Церковь (тогда она была автономной в составе Константинопольского патриархата) признавали требования болгар справедливыми и призывали пойти им навстречу. Греческие же Церкви фактически были готовы к соборному осуждению болгар.

Очевидец этих событий болгарский церковный и политический деятель Тодор Бурмов позже писал, что патриарх Григорий, выдвигая идею созыва Вселенского Собора, был полностью уверен в том, что большинство Поместных Церквей станет на его сторону. Ведь во всех Древних Патриархатах, а также в Кипрской и Элладской Церквах у власти были этнические греки. Потому патриарх Григорий не боялся оппозиции со стороны Русской Церкви, полагая, что Святейший Синод не пойдет на обострение отношений с греческими Церквами, ибо такое обострение грозило масштабным расколом. Потому сама идея созыва Вселенского Собора, по мнению Т. Бурмова, изначально была ориентирована на однозначное осуждение болгар^[46].

Кроме того, идея созыва Вселенского Собора должна была показать, что «болгарский вопрос» превратился в вероучительную проблему. В высказываниях патриарха Григория и Синода Вселенского патриархата появляется мысль о том, что болгары изобрели некое новое учение, которое не соответствует православной доктрине. Именно тогда в документах начинают употреблять слово «филетизм» для обозначения «ереси», якобы изобретенной болгарами.

Следует пояснить, что термин «филетизм» (φυλετισμός ) происходит от слова φυλή (род, племя). В документах Вселенского патриархата в 1860-70-е гг. можно видеть четкое противопоставление двух понятий «племя» (φυλή) и «народ» (ἔθνος). Второе являлось наднациональным понятием. Как мы видели, в 1860 г. делегаты Церковно-народного совета говорили, что в Церкви существует один «православный народ» (ἔθνος ὀρθόδοξον). Они указывали, что это соответствует и позиции султанского правительства, которое традиционно рассматривало всех православных христиан на территории империи как один «народ» (в терминологии османов – один «милет», «ромейский милет»^[47]), не различая внутри этого «народа» разные «племена». Потому Вселенский патриархат полагал, что болгары, отстаивая свои особые права, вносят в Церковь «племенное разделение». Именно это привнесение «племенных разделений» в единый «православный народ» и было квалифицировано как «филетизм», угрожающий единству Церкви.

Однако султанское правительство не поддержало идею созыва Вселенского Собора. Поскольку достичь компромисса с патриархией так и не удалось, было решено преодолеть конфликт путем издания султанского фирмана об учреждении автономной болгарской церковной структуры. 27 февраля 1870 г. такой фирман был подписан султаном Абдул-Азизом, а 28 февраля обнародован. Фирман провозгласил создание Болгарского экзархата. Правила управления экзархатом должны были быть подробно изложены в уставе, который болгарам предлагалось разработать и представить на утверждение султана. Фирман предписывал Болгарскому экзарху поминать Константинопольского патриарха за богослужением, обращаться к нему по недоуменным вопросам веры, получать от Патриархии святое миро, но в то же время Патриарх устранялся от какого бы то ни было вмешательства во внутренние дела экзархата. Таким образом, фирман предполагал создание автономной (а не автокефальной) Болгарской Церкви^[48].

Ожесточенные споры вызвал 10-й пункт фирмана. В нем указывалось, какие епархии должны войти в состав экзархата. Здесь были перечислены все епархии с преобладающим болгарским населением. Кроме того, фирман предполагал, что к экзархату могут быть присоединены и те территории со смешанным населением, в которых «по крайней мере две трети их жителей» выскажут свое желание войти в состав экзархата. Однако это желание должно было быть «постоянным и доказанным». Это означало, что на спорных территориях необходимо было провести плебисцит. Местное население должно было официально высказать свое мнение о том, в чьем церковном подчинении оно желает находиться.

10-й пункт фирмана создавал опасный для Вселенского патриархата прецедент. Ведь теперь епархии могли отторгаться от Константинопольской Церкви лишь по результатам опросов населения. Патриарх Григорий VI считал это недопустимым. Потому 24 марта 1870 г. он и члены руководимого им Синода подали великому визирю (главе султанского правительства) протест против издания фирмана. Здесь утверждалось, что султанское правительство превысило свои полномочия, вмешавшись в сугубо церковные дела. В протесте также говорилось, что предлагаемое в фирмане решение «болгарского вопроса» «противоречит канонам и существенно ущемляет права и привилегии» Константинопольского патриаршего престола. Патриарх Григорий вновь просил правительство санкционировать «созыв Вселенского Собора, который один уполномочен разрешить этот вопрос юридически действительным и обязательным для обеих сторон способом»^[49]. 

В мае 1870 г. состоялась встреча патриарха с делегацией болгар. Любопытно, что когда делегаты заявили, что представляют болгарский народ, патриарх Григорий жестко ответил: «Я не признаю ни болгарского народа, ни его митрополитов, ни его делегатов. Я принял вас не как делегатов, а как частных просителей». Патриарх также заявил, что однозначно отвергает султанский фирман, поскольку «правительство не может решать церковные вопросы». Он по-прежнему настаивал, что в сложившейся ситуации дело может решить только «сторонний арбитр» и что таким «арбитром» может быть лишь Вселенский Собор. Но болгары эту идею отвергли^[50].

Тем не менее патриарх Григорий и члены его Синода еще раз обратились к султанскому правительству с просьбой санкционировать созыв Вселенского Собора. В ответ великий визирь попросил представить правительству примерную программу работы предполагаемого Собора. 16 ноября 1870 г. патриарх Григорий писал визирю, что болгары требуют «чего-то, что прямо противоречит духу нашей веры и установлениям святых канонов». Потому необходим Собор, чтобы «тщательно и беспристрастно» рассмотреть болгарский вопрос. Патриарх заверял правительство, что никакими светскими вопросами Собор заниматься не будет^[51]. Однако правительство так и не дало своей санкции на созыв такого Собора и позволило болгарам начать работу по имплементации положений султанского фирмана.

Создание Болгарского экзархата и Константинопольский Собор 1872 года

В феврале 1871 г. в Константинополе был созван Первый Болгарский церковно-народный собор, который разработал и представил на утверждение правительства устав экзархата. Протесты Константинопольского патриарха не были приняты правительством во внимание. В результате 10 июня 1871 г. патриарх Григорий VI вынужден был уйти в отставку. В сентябре 1871 г. новым патриархом был избран Анфим VI. Он был склонен пойти на компромисс с болгарами. Однако он требовал, чтобы болгары отказались от 10-го пункта фирмана. Также он настаивал на том, чтобы и после создания экзархата болгары продолжали платить налог на нужды патриархии. Болгарская сторона прогнозируемо отвергла эти требования.

16 января 1872 г. Собор Константинопольского патриархата лишил сана митрополитов Илариона Ловчанского и Панарета Пловдивского, а епископа Илариона Макариопольского (который ранее уже был лишен сана) отлучил от Церкви^[52]. Эти архиереи были фактическими вождями болгарского церковного движения.

Однако эти канонические наказания опять-таки были проигнорированы болгарами. 11 февраля 1872 г. состоялись выборы первого Болгарского экзарха. Избранным оказался епископ Ловчанский Иларион. Это избрание вызвало недовольство султанского правительства. Поскольку епископ Иларион был отлучен от Церкви решением Вселенского патриархата, его избрание на должность экзарха рождало новые осложнения во взаимоотношениях с греками. Потому 16 февраля епископ Иларион отказался от должности экзарха, ссылаясь на старческую немощь. На его место был тогда же избран митрополит Видинский Анфим, который и стал реально первым Болгарским экзархом^[53]. Вскоре он прибыл из Видина в Константинополь, где был торжественно встречен столичными болгарами.

27 апреля 1872 г. патриарх Анфим VI созвал в Патриархии очередной Собор, который предписал Болгарскому экзарху Анфиму явиться на суд в Патриархию в течение 30 дней. Однако митрополит Анфим не подчинился этому требованию. Более того, 11 мая, в день памяти святых Кирилла и Мефодия, в болгарском храме в Константинополе был торжественно прочитан акт о независимости Болгарской Церкви. Этот документ заслуживает внимания. В нем заявление о провозглашении церковной независимости было предварено определенной историко-канонической апологией. Здесь говорилось, что Болгарская автономная архиепископия была учреждена Константинопольским патриархатом еще в 870 г. Впоследствии она стала независимой патриархией. В XIII в. существование Болгарского патриаршества в Тырново было одобрено всеми Восточными патриархами. Кроме того, параллельно с Тырновской патриархией существовала независимая архиепископия «Охридская и всея Болгарии», также признанная всеми Поместными Церквами. Константинопольский патриархат упразднил обе эти Церкви – и Тырновский патриархат, и Охридскую архиепископию. Однако решение об упразднении Охридской архиепископии было принято султаном «как истинным и законным царем». Присоединение болгарских епархий к Константинопольской Церкви произошло в силу решения султана. И теперь султан издал фирман, которым возродил автономный Болгарский округ – Болгарский экзархат. Болгары приняли этот фирман как законный документ, разработали устав экзархата и избрали экзарха. Однако Константинопольские патриархи Григорий и Анфим не только выступили против фирмана, но и стали налагать на болгарских архиереев незаконные канонические наказания. Болгар же они обвинили в расколе и даже в ереси. Потому дальнейшее подчинение патриархии «наносит ущерб религиозному чувству и нравственному состоянию [болгарского] народа».

Учитывая все сказанное, болгарские архиереи, «руководствуясь своей архиерейской совестью» с одобрения болгарского духовенства и народа, призывая Божию благодать, решили провозгласить самостоятельность Болгарской Православной Церкви. Далее в акте говорилось, что Болгарская Церковь принимает и соблюдает «постановления всех Вселенских и Поместных Соборов и все предания», а также отвергает «всякое иноверное учение». Этот акт было решено направить всем Поместным Церквам.

Акт был подписан всеми архиереями, вошедшими в состав Болгарского экзархата: самим экзархом Анфимом, Панаретом Пловдивским, Дорофеем Софийским, Парфением Нишавским, Геннадием Велесским, Иларионом Ловчанским и Иларионом Макариопольским^[54].

Уже 13 мая патриарх Анфим VI созвал Собор, который заявил о лишении сана Болгарского экзарха Анфима. Епископы Панарет Пловдивский и Иларион Ловчанский, которые ранее уже были лишены сана, теперь были отлучены от Церкви, а Иларион Макариопольский был «предан вечной анафеме и осужден к геенне огненной»^[55].

Патриарх Анфим решил реализовать идею своего предшественника Григория VI и созвать в Константинополе Собор с участием представителей других Поместных Церквей. Хотя этот Собор изначально задумывался как Вселенский, однако в результате он стал «всегреческим». На него не прибыли представители ни Русской, ни Сербской Церквей, ни митрополий в Валахии и Молдове, ни Церквей на территории монархии Габсбургов. В Константинополе собрались лишь представители поместных церквей, располагавшихся на территории Османской империи. Собор возглавил Константинопольский патриарх Анфим VI. На нем присутствовали патриархи Александрийский Софроний IV, Антиохийский Иерофей и Иерусалимский Кирилл II, а также Кипрский архиепископ Софроний и два Константинопольских патриарха, пребывавших на покое (Григорий VI и Иоаким II), 25 епископов и несколько архимандритов (в том числе и представлявшие Элладскую Церковь)^[56].

Указанные иерархи прибыли в Константинополь к июлю 1872 г., а проведение Собора было назначено на конец августа – начало сентября. Во время подготовки к Собору в Константинополе проходили частые демонстрации греков, требовавших жесткого осуждения болгар. Обстановка была накалена до предела. В этой ситуации Иерусалимский патриарх Кирилл II изменил свое отношение к происходящему. Как мы видели, ранее в своем послании в Константинополь он полностью поддерживал инициативы Константинопольского патриарха. Но увидев обстановку в столице, он стал склоняться к примирению с болгарами. В 1873 г. в письме к А. Н. Муравьёву патриарх Кирилл II так объяснял произошедшую в нем перемену: «Когда по приглашению Святейшего Вселенского Патриарха мы прибыли в июле месяце прошедшего года из Иерусалима в Константинополь и узнали дела поближе, мы нашли все умы в большом волнении, возмущенные воплями черни и предвзятыми мнениями, не имеющими ничего более в виду, как только одни национальные антипатии. По сей причине мы не одобрили того неправого пути, на который столь нерассудительно вступила Константинопольская Церковь»^[57].

Собор был открыт 29 августа. На первом заседании было решено создать комиссию, которой поручалось изучить «болгарский вопрос» и представить Собору свое заключение. Против этой инициативы выступил лишь Иерусалимский патриарх Кирилл. Он отказался подписать первое Соборное деяние^[58]. В последующих заседаниях Собора патриарх Кирилл II участия не принимал. Более того, еще до окончания работы Собора он покинул Константинополь и вернулся в Иерусалим. Поступок патриарха Кирилла II вызвал недовольство среди греков как в Константинополе, так и в Иерусалиме. Он был обвинен в предательстве греческих национальных интересов. В результате 7 ноября 1872 г. патриарх Кирилл был низложен с Иерусалимского престола, а через месяц даже отправлен в ссылку^[59].

Однако, несмотря на отказ Иерусалимского патриарха от дальнейшего участия в Соборе, заседания были продолжены. Участники Собора решили, что будут опираться на письмо патриарха Кирилла II и Синода Иерусалимской Церкви, направленное в Константинополь в 1869 г. В нем, как мы видели, содержалось однозначное осуждение действий болгар. Собор постановил считать именно это письмо официальным выражением точки зрения Иерусалимской Церкви^[60].

Комиссия, созданная Собором, подготовила к 12 сентября доклад, в котором излагалась история греко-болгарского спора, осуждался филетизм и давалась каноническая оценка действиям болгар^[61]. 12 сентября состоялось второе заседание Собора, на котором был рассмотрен и одобрен доклад комиссии. Наконец, третье заседание Собора состоялось 16 сентября. На нем обсуждался текст Ороса (Соборного постановления), подготовленный той же комиссией и содержавший жесткое осуждение болгар. После прений и незначительных правок Орос был принят^[62]. На этом Собор завершил свою работу. 17 сентября в патриаршем соборе св. Георгия в Константинополе был оглашен текст Ороса. Через неделю он также был зачитан во всех храмах столицы.

Обзор решений Константинопольского Собора 1872 года

Здесь следует обратить внимание на два ключевых документа: заключение комиссии, представленное Собору 12 сентября 1872 г., и Орос, принятый 16 сентября. Вполне очевидно, что первый документ послужил фундаментом для второго.

Что касается заключения комиссии^[63], то именно в нем подробно сказано о том, что такое филетизм и почему он неприемлем для Православной Церкви. Также здесь детально перечислены те канонические преступления, в которых Собор обвинял болгарских архиереев.

В этом документе филетизму дано такое определение: «Филетизм – это разделение по причине различного национального происхождения или языка, претензия [на обладание] или же пользование исключительными правами со стороны отдельно взятых лиц или же общин равных между собой людей, проживающих в одном и том же месте». Если в гражданских делах разделение административных дел по национальному принципу может иметь место, то в Церкви это недопустимо. Члены комиссии подчеркивали, что внедрение в церковное управление национального начала приведет к тому, что «в одном и том же месте образуются собственные национальные церкви (ϕυλετικῶν ἐκκλησιῶν, т. е. буквально «филетические церкви»), включающие в себя всех представителей одной национальности, но исключающие всех представителей другой».

В документе комиссии подчеркивается, что в основу церковного устройства изначально был положен территориальный принцип. И потому все Христианские Церкви всегда «были поместными (τοπικές ἐκκλησίες) и охватывали верующих определенного города или определенного местного округа, не различая при этом национальность». По этой причине Поместным Церквам всегда давалось наименование по названию города или территории, а не исходя из этнического происхождения их паствы. Потому филетизм (разделение по национальному признаку) является для Церкви «чем-то совершенно чуждым и немыслимым». Церковь строится на духовной общности, которая объединяет во Христе все народы.

Члены комиссии отмечали, что несмотря на то, что в современный им церковный обиход стали входить выражения «Греческая Церковь», «Русская Церковь», «Сербская Церковь» и т. д., такие наименования «обозначают автокефальные или полунезависимые Церкви, [находящиеся] в самоуправляемых или полунезависимых государствах, за пределами которых они не имеют никакой церковной юрисдикции». Эти Церкви учреждены не по национальному признаку, а исключительно по территориальному. Они объединяют всех православных христиан указанных государств независимо от их национальности.

Болгары, защищая свое право на создание национальной Церкви, указывали, что в документах Вселенских и древних Поместных Соборов можно встретить упоминание о епископах разных народов: «епископ готов», «епископ сарацин», «епископ скифов» и т. п. По мнению болгар, это ясно указывало на национальный, а не территориальный характер подобных епархий. Но комиссия в своем документе не согласилась с таким аргументом. Члены комиссии указывали, что такое усвоение епископам подобных титулов происходило от «неопределенного и совершенно беспорядочного политического и общинного устройства». Подобные народы (готы, скифы, сарацины) в древности «еще не проживали совместно в городах на постоянной основе». Фактически речь шла о поставлении епископов к кочевым народам, еще не перешедшим к оседлости и потом не имевшим своей четко фиксированной территории.

Члены комиссии приводят многочисленные ссылки на каноны Вселенских Соборов, в которых последовательно проведен территориальный принцип распределения церковной юрисдикции. Например, 8-е правило Первого Вселенского Собора гласит: «Да не будет двух епископов во граде», а 12-е правило Четвертого Вселенского Собора определяет: «Да не будет двух митрополитов в одной и той же самой епархии». Если же реализовать национальный принцип распределения церковной юрисдикции, то в городе (или области) должно быть столько епископов, сколько там проживает наций.

Комиссия попыталась дать и духовно-нравственную оценку этому явлению. В документе довольно жестко говорится: «Филетизм – это эгоизм» (выделено в документе). И далее поясняется: «Чем больше он будет раскрываться в каждой из филетических Церквей, тем сильнее он будет душить религиозные чувства». Филетизм, по мнению членов комиссии, ставит «мирские блага <…> превыше духовных и религиозных, когда каждая национальная Церковь ищет своего». Это разрушает единство Церкви. И потому «филетизм оказывается в противоречии и противоборстве с самим духом и учением Евангелия Христова. Такое Христова Церковь никогда не примет и не узаконит».

Виновными в попытках внедрить филетизм в церковную жизнь члены комиссии признали епископов, вошедших в состав Болгарского экзархата. В заключении комиссии неоднократно подчеркивалось, что этот экзархат создан незаконно и потому фактически является «самочинным сборищем» («парасинагогой»). Потому комиссия, приводя канонические правила, считала, что все епископы, вошедшие в состав экзархата, подлежат лишению сана (некоторые из них ранее уже были лишены сана или даже отлучены от Церкви).

Теперь перейдем к рассмотрению текста Ороса, который был выработан той же комиссией на основании ее заключения по «болгарскому вопросу»^[64].

В Оросе прежде всего утверждалось, что некоторые выходцы «из среды благочестивого болгарского народа» дерзнули внести в Церковь «некое новое представление о филетизме» и самовольно устроили некое «племенное сборище». Обсудив эту проблему, Собор пришел к выводу, что филетизм враждебен как Евангельскому учению, так и церковным канонам. Исходя из этого, Собор постановил:

1. Осудить и отвергнуть филетизм, «то есть национальные различия, распри на этнической почве, соперничества и расколы в Христовой Церкви».
2. Сторонников филетизма, создающих «новоявленные национальные самочинные сборища», провозгласить «чуждыми Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, а значит, подлинными РАСКОЛЬНИКАМИ (ΣΧΙΣΜΑΤΙΚΟΥΣ)». Виновниками в создании такого «сборища» были названы уже отлученные от Церкви архиереи Иларион Макариопольский, Панарет Филиппопольский, Иларион Ловчанский и Анфим Видинский. Кроме того, Собор признал виновными и изверг из священного сана митрополитов Дорофея Софийского, Парфения Нишавского и Геннадия Велесского. Все совершаемые ими таинства и священнодействия были объявлены безблагодатными.

Как мы видим, в документах Собора 1872 года болгары обвинены в создании «племенного сборища». Это словосочетание требует пояснений. Именно так в XIX в. обычно переводили на русский язык, употребленное в Оросе словосочетание φυλητικὴ παρασυναγωγή^[65]. Однако такой перевод («племенное сборище») не отражает всех смысловых коннотаций греческого оригинала. Термин παρασυναγωγή является традиционным для православной канонической лексики. На славянский язык его обычно переводят как «самочинное сборище». Этот термин был употреблен св. Василием Великим в его послании к св. Амфилохию, которое вошло в свод правил Православной Церкви. Члены комиссии в своем заключении ссылаются на этот памятник. Св. Василий указывает здесь три вида церковных разделений: парасинагога (самочинное сборище), схизма (раскол) и ересь. Под парасинагогой он понимал некое церковное сообщество, которое существует параллельно законной церковной организации. Хотя такое сообщество и не подчиняется законному священноначалию, но при этом оно не отступает от православной веры. Таким образом, парасинагога – это наиболее мягкий вариант церковного разделения. Раскол и ересь имеют более глубокий характер. При этом, как отмечает епископ Никодим (Милаш), провести четкую грань между парасинагогой и схизмой довольно сложно. Потому в правилах Вселенских Соборов обычно речь идет лишь о двух типах церковных разделений: расколе и ереси^[66].

Собор 1872 года, используя терминологию св. Василия Великого, вводит при этом новое понятие – φυλητικὴ παρασυναγωγή («филетическая парасинагога», «племенное сборище», «национальное самочинное сборище»). Под «филетической парасинагогой» здесь понимается церковное сообщество, созданное по национальному признаку. В основе такой церковной организации лежит «филетизм», под которым понимаются «национальные различия», т. е. национальная самоидентификация христиан. Как в заключении соборной комиссии, так и в Оросе новосозданный Болгарский экзархат квалифицируется именно как «самочинное сборище», построенное на национальном (дословно – «племенном», «филетическом») начале, т. е. как «филетическая парасинагога».

Нельзя не заметить, что в Оросе категории «парасинагога», «схизма» и «ересь» смешиваются. Авторы Ороса несколько отступили от терминологии св. Василия. Болгарские архиереи обвинены в создании «самочинного сборища» («парасинагоги»), но при этом они одновременно объявлены чуждыми Церкви «раскольниками» («схизматиками»). Сам же «филетизм» квалифицирован как учение, враждебное Евангелию, т. е. как ересь (хотя само слово «ересь» в Оросе не употреблено). Таким образом, болгары обвинены и в создании «самочинного сборища», и в «расколе», и в изобретении нового учения, противного Евангелию (т. е. ереси). Но в терминологии св. Василия «парасинагога», «схизма» и «ересь» – это разные понятия. Потому и принятые Собором 1872 года решения выглядят как непродуманные.

Болгарских епископов и всех, кто их поддерживает, Собор объявил «чуждыми Церкви», а их таинства назвал безблагодатными. При этом «ересь» филетизма в Оросе определена лишь как внесение в Церковь «национальных разделений». Исходя из такого определения, филетизм – это никак не ересь. Филетизм не содержит какого-то особого учения о Боге или о Его отношении к миру и человеку. И сами болгары, как мы видели, настаивали на том, что они содержат в целостности все православное учение, ни в чем от него не отступая. Определение, которое дано филетизму в документах Собора 1872 года, можно квалифицировать как нарушение канонического устройства Церкви, но ни как учение, противное Евангелию.

Осуждение филетизма, бесспорно, имеет под собой канонические основания. Участники Константинопольского Собора были правы в том, что создание церковных структур исключительно по национальному принципу нарушает канонический порядок и угрожает единству Церкви. Последовательное проведение в церковную жизнь национального начала должно было бы повлечь за собой появление национальных (а не поместных) Церквей, в которых христиане каждой национальности должны были бы иметь епископов только из своего народа.

Провозглашение независимой Болгарской Церкви с резиденцией ее предстоятеля в Константинополе означало, что в пределах одного государства существуют две автокефальные Церкви, юрисдикция между которыми распределяется не по территориальному, а по национальному принципу. Т. е. на одной территории могли отныне параллельно существовать церковные структуры, объединяющие представителей разных национальностей. Вполне очевидно, что это не соответствовало канонам Православной Церкви.

Однако не менее очевидно и то, что духу церковных канонов не соответствовали поспешность и жесткость, с которыми Константинопольский Собор осудил болгар. Болгарские архиереи не были приглашены на Собор, не имели возможности представить свою позицию и в результате были осуждены заочно. Болгарская сторона позже ссылалась на канонические правила, требующие приглашать на церковный суд обвиняемую сторону. В частности, 74-е правило святых апостолов предписывает трижды звать обвиняемого епископа на Собор. Причем во второй и в третий раз он должен быть позван через двух посылаемых к нему епископов. Лишь после того, как епископ трижды отказывается прибыть на Собор, его дело может быть рассмотрено без его личного присутствия^[67].

Также противники Ороса обращали внимание на то, что из его текста следовало, что отлучению от Церкви подвергается весь болгарский народ. Но такое отлучение также не соответствовало канонической традиции. В древности соборы осуждали либо конкретные доктрины (арианство, несторианство, монофизитство и т. д.), либо конкретных людей за конкретные преступления против Церкви. Осуждение целых народов в древности не допускалось. Характерно, что подобная критика в адрес текста Ороса звучала уже на самом Соборе. Так, на заседании 16 сентября 1872 г. Кипрский архиепископ Софроний предлагал добавить в текст Ороса фразу, что Собор осуждает лишь тех, кто «осознанно» вступает в общение с извергнутыми болгарскими епископами. В противном случае получалось, что в Оросе огульно осуждается весь болгарский народ. Однако Собор отклонил это предложение. Тем не менее оно породило дискуссию о различной степени виновности болгар. Бывший Константинопольский патриарх Иоаким в ходе дискуссии предлагал по умолчанию считать сознательными нарушителями канонов жителей городов, а болгар, живущих в селах, считать «согрешающими по неведению». Архиепископ Софроний еще раз обратился к Собору с просьбой не осуждать огульно весь болгарский народ, а помнить о том, что Церковь должна всегда ждать обращения грешника. Но его предложение вновь было отклонено. Например, Анкирский митрополит Хрисанф говорил, что в Писании сказано: «Не убивай» и «Не прелюбодействуй», без прибавления «в ведении» или «в неведении». В результате это положение Ороса было оставлено без изменений^[68].

Критики Ороса указывали, что в нем есть лишь жесткое осуждение болгар, но при этом отсутствует выражение пастырской заботы об осуждаемых. В этом отношении Орос отступал от самого духа Евангелия. Стремление осудить болгар полностью вытеснило поиск путей к примирению. Эту мысль довольно ярко выразил И. С. Аксаков: «Если болгары <…> в учреждении Экзархата погрешили против буквы канонов, то греки, со своей стороны, погрешили против самого духа канонического учения, т. е. против духа христианской любви и правды. Константинопольская Церковь <…> должна была, конечно, <…> в этом споре с болгарами <…> явить истинно-христианскую мудрость <…> и не давать мертвящей букве торжествовать над животворящим духом. В том, в чем обвиняет Константинопольский собор болгар (в филетизме, т. е. во внесении племенного пристрастия в идею Церкви), повинен прежде всего сам Константинопольский Патриархат»^[69].

Жесткое осуждение болгар не заставило их изменить свою позицию. Несмотря на постановления Константинопольского Собора, болгарские архиереи получили султанские бераты и заняли свои кафедры. Кроме того, в 1874 г. был проведен плебисцит, предполагавшийся 10-й статьей фирмана. В результате в Скопской епархии (территория современной Республики Северная Македония) из 8 698 христианских семей лишь 567 изъявили желание остаться под властью Константинопольского патриарха. Остальные высказались за вхождение в состав Экзархата. В Охридской епархии расклад голосов был еще более впечатляющим. За вхождение в Экзархат высказались 9 387 семей, а за пребывание в подчинении Константинопольской Церкви лишь 139^[70]. В результате обе эти епархии были включены в состав Экзархата. Всего Экзархат объединил 17 епархий. Кроме того, за пределами этих епархий также существовали общины (например, в городах Прилеп, Струмица, Воден, Костур и др.), признававшие над собой власть Болгарского экзарха. Фактически Экзархат смог объединить под своей канонической властью подавляющее большинство болгарского населения Османской империи. Тем самым Экзархат стал не только болгарским духовным центром, но и консолидирующим началом для болгарской нации.

Таким образом, Болгарский экзархат с 1872 г. существовал как автокефальная Церковь, хотя он и не был признан в таком статусе другими Поместными Церквами.

С сентября 1872 г. прекратились всяческие сношения Болгарской Церкви с Константинопольским патриархатом. После Собора 1872 года и Константинопольский патриарх, и Болгарский экзарх направили свои послания всем Поместным Православным Церквам. Однако Русская, Сербская и Румынская Церкви официально не признали актов Константинопольского Собора, хотя в то же время и не имели полного евхаристического общения с Болгарским экзархатом. Например, Святейший Синод в Петербурге не ответил ни на послание Константинопольского патриарха, ни на послание Болгарского экзарха. Тем самым Русская Церковь официально не поддержала осуждение болгар, но в то же время и не признала автокефалии Болгарской Церкви.

Святейший Синод не запрещал совместных богослужений русских и болгарских священников. Во время русско-турецкой войны 1877-78 гг. российские военные священники неоднократно совершали богослужения вместе с болгарским духовенством, против чего активно протестовала Константинопольская Церковь. Несмотря на провозглашение схизмы, болгарские студенты беспрепятственно принимались в духовные школы (семинарии и академии) в Российской империи. Причем болгарские студенты в священном сане во время обучения регулярно участвовали в богослужениях в академических и семинарских храмах в Российской империи. Например, обучавшийся в начале ХХ в. в КДА Иван Снегаров (в будущем – известный болгарский ученый, академик) вспоминал, что болгарские архимандриты, иеромонахи и иеродиаконы регулярно сослужили с киевским духовенством в храмах Киево-Братского монастыря. При этом сослужение русских и болгарских архиереев не допускалось. Во время визитов болгарских епископов на территорию Российской империи им, как правило, предоставляли возможность совершать богослужения в русских храмах, однако без участия в этих службах русских епископов и священников^[71].

Таким образом, в Русской Церкви не считали болгар еретиками. Высшее церковное руководство в Петербурге признавало, что Болгарский экзархат временно утратил каноническое общение с другими Поместными Церквами. При этом как среди российского епископата, так и в российском обществе в целом были широко распространены симпатии по отношению к болгарам.

Преодолеть греко-болгарский раскол удалось лишь в 1945 г., когда Константинопольский патриарх Вениамин издал Томос об автокефалии Болгарской Православной Церкви. Но этот сюжет заслуживает отдельного изложения.

Болгарский раскол: церковное или национально-политическое противостояние?

Вполне очевидно, что греко-болгарский церковный конфликт стал результатом национального возрождения, охватившего порабощенные народы Османской империи. Православная Церковь в XIX в. столкнулась с абсолютно новым для себя вызовом – вызовом национальных идеологий. Это был глобальный процесс, охвативший не только Османскую, но и иные империи (прежде всего Российскую и Австро-Венгерскую). У тех народов, которые не имели (или лишились) своей государственности, национальная идеология обязательно включала в себя в качестве конечной цели создание национального государства. Соответственно, национальное возрождение болгар предполагало воссоздание и своего независимого государства, и своей независимой Церкви.

Выше мы уже обращали внимание на то, что концепции греческого и болгарского национального возрождений вступали в явное противоречие между собой. Потому Константинопольский патриархат, отстаивавший общегреческие интересы, негативно реагировал на требования болгар. В ряде Синодальных постановлений, принятых в Константинополе, болгарское национальное возрождение резко осуждалось как таковое. Например, в послании к Поместным Церквам в декабре 1868 г. Константинопольский Синод само национальное чувство болгар называл дьявольским изобретением, направленным против Церкви.

Весьма показательно, что еще в 1870 г. патриарх Григорий VI прямо говорил болгарам, что не признает ни болгарского народа, ни полномочий его представителей. Это яркое свидетельство того, что в основе церковного спора лежало противостояние проектов греческого и болгарского национальных возрождений. Хотя Константинопольские патриархи, понимая сложность ситуации, пытались идти на определенные уступки болгарской стороне, но они не успевали за стремительным развитием событий. Те компромиссы, которые были приемлемы для болгар в 1840-е гг., оказывались неактуальными двадцать лет спустя. В результате Константинопольский патриархат упустил инициативу, и Болгарский экзархат был создан правительством без учета мнения греческих иерархов.

Современники описанных событий квалифицировали греко-болгарский церковный конфликт именно как национально-политическое противостояние. Например, И. С. Аксаков в уже цитированной статье писал: «И для греков, и для болгар в равной степени дело шло не о Церкви собственно, а об интересах эллинской и болгарской народности». Аксаков справедливо полагал, что создание экзархата означало для болгар признание их нации со стороны султанского правительства и признание за этой нацией определенных прав. Потому Аксаков подчеркивал, что путем провозглашения экзархата создавалась для болгарского народа «первая юридическая основа или, точнее, рамка для национального бытия, по внешности еще церковная, но в сущности политическая»^[72].

Сходные мысли высказывал и Ф. М. Достоевский. В 1877 г. в «Дневнике писателя» он отмечал: «Греко-болгарская церковная распря, под видом церковной, была, конечно, лишь национальною… Вселенский патриарх, порицая ослушание болгар и отлучая их и самовольно выбранного ими экзарха от Церкви, выставлял на вид, что в деле веры нельзя жертвовать уставами Церкви и послушанием церковным “новому и пагубному принципу национальности”. Между тем сам же он, будучи греком и произнося это отлучение болгарам, без сомнения, служил тому же самому принципу национальности, но только в пользу греков против славян»^[73].

Аналогичного мнения придерживались и российские дипломаты. Так, российский консул в Филипполе А. Н. Цертелев в 1878 г. писал: «Греко-болгарский церковный вопрос – вопрос чисто политический, борьба идет, хотя и на церковной почве, но между двумя народностями из-за сохранения самостоятельной жизни. Вопросы канонические служили только орудием; догматическая распря была настолько незначительна, что наш Св. Синод никогда не признавал болгар схизматиками»^[74].

Современные исследователи вполне согласны с тем, что создание Болгарского экзархата было в значительной мере национально-политическим шагом. Так, исследователь истории болгарского национального возрождения И. Стоянов отмечает, что Болгарский экзархат сумел объединить болгарские земли и помог утвердить культурную независимость болгар. Он также пишет, что Болгарский экзархат «стал первой международно признанной официальной болгарской институцией в Османской империи, взявшей в свои руки будущее болгарской нации»^[75].

Орос Собора 1872 года фактически отвергал «национальные различия» в Церкви. Но, как справедливо замечали критики Соборных решений, отказывая болгарам в признании их национальных прав, Собор объективно защищал национальные интересы греков. Потому осуждение филетизма всегда оценивалось двояко. В этом осуждении присутствовала каноническая логика, но реальные плоды этого осуждения нанесли Церкви очевидный вред, спровоцировав многолетний греко-болгарский раскол.

Осуждение филетизма породило напряженную дискуссию о том, каким образом может (и может ли вообще) проявляться в церковной жизни национальное начало. Мы не будем здесь погружаться в эту дискуссию. Отметим лишь, что критики решений Собора 1872 г. указывали, что Церковь никогда не отвергала национального чувства христиан. Хотя церковные структуры создавались по территориальному принципу, все же Православная Церковь всегда способствовала развитию национальных культур. В. Теплов так писал об этом: «Греки и русские, румыны и болгары и все другие народы могут содержать одну и ту же православную веру и быть едино во Христе, но в то же время каждый из этих народов может исповедовать свою веру на своем природном языке, составляющем самое первое и главное отличие всякой народности»^[76].

Идея национального государства, сформировавшаяся в XIX в., оказала решающее влияние на систему Поместных Православных Церквей. На обломках распадающейся Османской империи стали появляться автокефальные Церкви, которые связывали себя с новыми национальными государствами – Грецией, Сербией, Румынией, Болгарией. Несмотря на то, что в Томосах о даровании автокефалий, которые издавались Константинопольским патриархатом в XIX в., соблюдался территориальный принцип распределения церковной юрисдикции, все же в этих Томосах всегда речь идет о создании независимых Церквей в пределах национальных государств. Даже названия новосозданных автокефальных Церквей отражали эту важную идею. При чем сами эти Церкви осознавали себя прежде всего как Церкви национальные. Потому, несмотря на жесткое осуждение «национальных сборищ» в Оросе 1872 года, сама идея национальных Церквей закрепилась в православии. В этом отношении те идеи, которые продвигали лидеры болгарского национального движения, во многом победили, хотя и не в той крайней форме, которую осудил Собор 1872 года.

Важной составной частью греко-болгарского церковного конфликта был и вопрос о механизме создания новых автокефальных Церквей. Как тогда, так и сегодня среди Поместных Церквей нет единства в этом вопросе. В полемике на рубеже 1860-70-х гг. было высказано несколько точек зрения о возможных механизмах дарования автокефалии. Болгары тогда полагали, что новая автокефальная Церковь на территории Османской империи может быть законно учреждена распоряжением султана, даже без участия Константинопольского патриарха. Они ссылались на то, что в византийский период Церковь признавала за императорами право учреждать новые церковные области и изменять их границы. В османский период Церковь признала такое же право за султанами. В частности, в 1767 г. Константинопольский патриархат признал законным решение султана об упразднении Печской патриархии и Охридской архиепископии. Болгары настаивали, что поскольку вопрос изменения церковных границ и создания новых церковных областей не связан с вероучением и относится лишь к внешней стороне жизни Церкви, он может решаться распоряжениями светской власти.

Константинопольский патриархат высказал принципиально иную точку зрения. Во-первых, в 1868 г. патриарх Григорий VI вместе с руководимым им Синодом заявил, что вопрос создания новых автономных (или автокефальных) церковных областей – внутреннее дело Церкви, и потому светская власть не должна вмешиваться в решение таких вопросов. Во-вторых, тогда же Синод в Константинополе заявил, что вопрос о создании новой автокефальной Церкви превышает компетенцию одной Поместной Церкви и «подлежат единственно суду всей Церкви»^[77]. Потому для решения «болгарского вопроса» патриарх Григорий предлагал созвать Вселенский Собор.

Весьма характерно, что в Русской Церкви не поддержали патриарха Григория. Святейший Синод полагал, что Константинопольский патриарх сам может решить вопрос о предоставлении болгарам автономии или даже автокефалии. Ведь ранее Константинопольские патриархи самостоятельно предоставили автокефалию Элладской Церкви и автономию Сербской Церкви. Фактически Святейший Синод в Петербурге стоял на той позиции, что Константинопольский патриархат без совета с другими Поместными Церквами сам может предоставить автокефальный (или автономный) статус какой-то своей части.

Кроме того, Св. Синод полагал, что главным фактором дарования автокефалии является политическая независимость государства. На рубеже 1860-70-х гг. возможность автокефалии Болгарской Церкви в Петербурге считали нежелательной, поскольку болгары на тот момент не имели своей государственности. Такой взгляд на факторы создания Автокефальных Церквей был типичен и для российских специалистов в области канонического права. Суммируя этот взгляд, С. В. Троицкий в 1930-е гг. писал, что политическая независимость является «главным общим условием автокефалии». При этом он пояснял, что появление независимого государства еще не влечет за собой автоматического образования автокефальной Церкви, но, тем не менее, создает основу для дарования автокефалии^[78].

Современники усматривали в событиях 1860-1870-х гг. и еще одну важную тенденцию. Несмотря на то, что Константинопольские патриархи заявляли о необходимости созыва Вселенского Собора для принятия авторитетного решения по «болгарскому вопросу», фактически они боролись тогда за укрепление своих позиций в мировом православии. Созывая предстоятелей Поместных Церквей на Собор, Константинопольский патриарх фактически стремился придать своим решениям, направленным против болгар, больший авторитет. При этом в патриархии не сомневались, что все древние Православные Церкви поддержат решение, предложенное Константинополем.

Потому неудивительно, что очевидец событий, российский посол в Константинополе граф Н. П. Игнатьев усматривал в решениях Собора 1872 года желание усилить авторитет Константинопольской Церкви. В ноябре 1872 г. он писал в своей депеше министру иностранных дел князю А. М. Горчакову: «Стремление возвысить патриарший Константинопольский престол над всеми другими, придать ему первенство подобно престолу папы в западном мире, и смотреть на собственность других церквей, как на его достояние, более и более проявляется в партии фанатических греков. Эта партия надеется, сделавшись владыкой православного миpa, забрать богатства в пользу фанариотов – мирян, заправляющих Вселенской патриархией»^[79].

Тем не менее само осуждение филетизма как стремления строить Церковь по национальному принципу Поместные Церкви признали справедливым. В 2016 г. Собор Поместных Православных Церквей на о. Крит в своем Окружном послании включил Константинопольский Собор 1872 г. в число Соборов, которые имеют «вселенский авторитет». В Окружном послании указано, что Собор 1872 г. осудил «этнофилетизм как экклезиологческую ересь (τοῦ ἐθνοφυλετισμοῦ ὡς ἐκκλησιολογικῆς αἱρέσεως)»^[80]. Хотя в самом Оросе 1872 года слово «ересь» не употреблялось, но, как видим, Критский Собор этот термин употребил, квалифицировав этнофилетизм как ересь в сфере учения о Церкви.

Греко-болгарский церковный конфликт и ситуация в украинском православии

История греко-болгарской схизмы имеет особое значение для Украины. Представители неканонических церковных структур в Украине традиционно ссылались на болгарский сюжет как на определенный прецедент преодоления церковных расколов^[81].

Конечно, в поисках путей преодоления церковных конфликтов необходимо опираться на тот исторический опыт, который накоплен Церковью. Однако каждый случай возникновения и уврачевания церковного раскола имеет свою специфику. Потому едва ли можно экстраполировать один подобный сюжет на ситуацию, возникшую в другую эпоху в совершенно ином историческом контексте.

Греко-болгарский церковный конфликт в XIX в. имел ряд характерных черт, которые существенно отличают его от ситуации в Украине на рубеже ХХ-XXI вв.

Во-первых, болгары стремились не к созданию новой автокефальной Церкви, а к возрождению той Церкви, которая уже существовала в прошлом, но несправедливо была лишена независимости. Что же касается украинского автокефального движения, то оно стремилось к созданию новой автокефальной Церкви и искало пути к достижению этой цели.

Во-вторых, в XIX в. болгары в подавляющем большинстве поддерживали возрождение своей автокефальной Церкви. Потому внутри Болгарии раскола не было. Болгары массово поддержали сначала создание Экзархата, а потом и провозглашение автокефалии. В Украине же в начале 1990-х гг. все было иначе. Раскол произошел внутри самой православной паствы. Часть православных верующих поддержала автокефальное движение и примкнула к УАПЦ и к УПЦ КП. При этом подавляющее большинство православных епископов, священников и мирян в Украине не поддержали такого сценария отделения от Московского Патриархата и остались в составе УПЦ. Так начался церковный раскол, которые не преодолен и по сей день.

В-третьих, как мы специально подчеркивали, греко-болгарская схизма в значительной степени стала результатом национального конфликта между греками и болгарами. Потому церковный раскол прошел фактически по национальной линии. В Украине же как в канонической УПЦ, так и в неканонических УПЦ КП и УАПЦ подавляющее большинство паствы составляли этнические украинцы. Потому причина украинского церковного конфликта заключалась прежде всего в различном видении дальнейших путей развития Церкви в Украине, а не была обусловлена противостоянием различных национальных групп.

В-четвертых, осуждение Болгарской Церкви в 1872 г. не было поддержано несколькими Поместными Церквами: Русской, Сербской, Румынской. Как мы видели, в период схизмы у Болгарской Церкви всегда сохранялось общение (хоть и ограниченное) с этими Церквами. Что же касается осуждения украинских епископов и духовенства, ушедших в раскол в конце 1980-х – начале 1990-х гг., то оно было поддержано всеми Поместными Церквами, в том числе и Константинопольским патриархатом. Потому ни одна из Поместных Церквей не имела официального общения с УАПЦ и УПЦ КП.

Вполне очевидно, что Константинопольский Собор 1872 года стал одним из узловых моментов в развитии всей системы Поместных Православных Церквей в новое и новейшее время. Споры о месте национального начала в жизни Церкви, о механизмах дарования автокефалии, о роли светской власти в этом процессе, об объеме прав автокефальной Церкви и о месте Константинопольского патриарха в мировом православии стали прологом к тем напряженным дискуссиям, которые сотрясают Поместные Церкви сегодня.

 

^[1] Подробнее о начале христианства в Болгарии см., например: Литаврин Г. Г. Введение христианства в Болгарии (IX – начало Х в.) // Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. М., 1988. С. 30-67; Болгарская Православная Церковь // Православная энциклопедия. Том V. М., 2002. С. 621-626; Власто А. П. Запровадження християнства у слов’ян: Вступ до середньовічної історії слов’янства / Пер. з англ. Р. Ткачук та Ю. Терех. К., 2004. С. 193-229.

^[2] Подробнее см.: Снегаров И., проф. История на Охридската Архиепископия-Патриаршия. Том 1: От основането до завладенето на Балканския полуостров от турците. София, 1995. С. 3-88; Петров П., Темелски Х. Църква и църковен живот в Македония. София, 2003. С. 26-46; Литаврин Г. Г. Христианство в Болгарии в 927-1018 гг. // Христианство в странах Восточной, Юго-Восточной и Центральной Европы на пороге второго тысячелетия. М., 2002. С. 133-189.

^[3] Златарски В. История на българската държава през средните векове. Т. III. Второ българско царство. България при Асеновци (1187-1280). София, 1972. С. 150-211; Флоря Б. Н. У истоков религиозного раскола славянского мира (XIII в.) СПб., 2004. С. 54-84.

^[4] См.: Иванова К. Патриарх Евтимий. София, 1986. С. 84-101.

^[5] Подробнее см.: Снегаров И., проф. История на Охридската Архиепископия-Патриаршия. Том 1. С. 80-88; Белчовски J. Jустиниjана Прима – Охридска Архиепископиjа // Белчовски J. Собрани дела. Кн. 1. Скопjе, 2011. С. 207-217.

^[6] Снегаров И., проф. История на Охридската Архиепископия-Патриаршия. Том 2: От падането и под турците до нейното унищожение (1394-1767 г.). София, 1995. С. 1-31.

^[7] Русский перевод этого обращения см. в: Исторические и канонические основания, приводимые болгарами в пользу их церковной самостоятельности // Христианское чтение (далее – ХЧ). 1871. № 3. С. 467-468.

^[8] Русский перевод этого документа см. в: Исторические и канонические основания, приводимые болгарами в пользу их церковной самостоятельности // ХЧ. 1871. № 3. С. 463-464.

^[9] Подробнее см.: Снегаров И. Унищожението на охридската архиепископия // Годишник на Софийския Университет. Богословски факултет. Том III (1926-1927). София, 1926. С. 113-138.

^[10] Русский перевод Синодального акта (с сокращениями) см. в: Исторические и канонические основания, приводимые болгарами в пользу их церковной самостоятельности // ХЧ. 1871. № 4. С. 649-651.

^[11] Снегаров И., проф. История на Охридската Архиепископия-Патриаршия. Том 2. С. 151-152.

^[12] Снегаров И., проф. История на Охридската Архиепископия-Патриаршия. Том 2. С. 152-153.

^[13] Подробнее см.: Hovorun C. Ethnophyletism, Phyletism and the Pan-Orthodox Council // The Wheel. Issue 12 (Winter 2018). P. 63.

^[14] Герд Л. А. Константинополь и Петербург: церковная политика России на православном Востоке (1878-1898). М., 2006. С. 34-36.

^[15] История Христианской Церкви в XIX в. Том 2. Христианский Восток. СПб., 1901. С. 339-344.

^[16] Hovorun Cyril. Ethnophyletism, Phyletism, and the Pan-Orthodox Council. P. 63.

^[17] Стоянов И. История на българското възраждане. Велико Търново, 1999. С. 134-135.

^[18] Єлавiч Б. Iсторiя Балкан. XVIII i XIX столiття. К., 2003. С. 417-421.

^[19] Стоянов И. История на българското възраждане. С. 137-138.

^[20] См. о нем: Арнаудов М. Неофит Хилендарски Бозвели: Живот, дело, епоха (1785-1848). Т. 1-2. София, 1930; Смоховска-Петрова В. Неофит Бозвели и българският църковен въпрос: Нови данни из архива на А. Чарторийски. София, 1964; Атанасов Ж. Неофит Бозвели. София, 1974.

^[21] Об истории храма см.: Темелски Х. Българската светиня на Златния Рог. София, 2005.

^[22] Соколов И. И. Константинопольская Церковь в XIX веке. Опыт исторического исследования. Том I. СПб., 1904. С. 717-720, 758-782.

^[23] Русский перевод документа см. в: Филиппов Т. И. Вселенский патриарх Григорий VI и греко-болгарская распря // Журнал Министерства Народного Просвещения. Часть CXLVII. 1870. Февраль. С. 262-263.

^[24] Цит. по: Πρακτικά της Αγίας και Μεγάλης Συνόδου της εν Κωνσταντινουπόλει εν τω Πατριαρχικώ Ναώ του αγίου ενδόξου μεγαλομάρτυρος Γεωργίου του Τροπαιοφόρου περί του εκκλησιαστικού βουλγαρικού ζητήματος συγκροτηθείσης εν έτει σωτηρίω αωοβ΄ κατά μήνα Αύγουστον και Σεπτέμβριον. Κωνσταντινούπολις, [1872]. Σ. 36.

^[25] Темелски Х. Българската светиня на Златния Рог. С. 53.

^[26] Жечев Т. Българският Великден, или страстите български. София, 2000. С. 88-103.

^[27] Соколов И. И. Константинопольская Церковь в XIX веке. С. 574.

^[28] Русский перевод документа см. в: Филиппов Т. И. Вселенский патриарх Григорий VI и греко-болгарская распря // Журнал Министерства Народного Просвещения. Часть CXLVII. 1870. Февраль. С. 271-272.

^[29] Филиппов Т. И. Вселенский патриарх Григорий VI и греко-болгарская распря // Журнал Министерства Народного Просвещения. Часть CXLVII. 1870. Февраль. С. 272.

^[30] Послание Константинопольского патриарха Григория и Синода к Святейшему Правительствующему всероссийскому Синоду по греко-болгарскому вопросу // ХЧ. 1871. № 3. С. 435.

^[31] Филиппов Т. И. Вселенский патриарх Григорий VI и греко-болгарская распря // Журнал Министерства Народного Просвещения. Часть CXLVII. 1870. Февраль. С. 276.

^[32] Послание константинопольского патриарха Григория… С. 437.

^[33] Филиппов Т. И. Вселенский патриарх Григорий VI и греко-болгарская распря // Журнал Министерства Народного Просвещения. Часть CXLVII. 1870. Февраль. С. 287-289.

^[34] Подробнее см.: Бурмов Т. Ст. Българо-гръцката църковна разпря. София, 1902. С. 354-356.

^[35] Текст документа см. в: Бурмов Т. Ст. Българо-гръцката църковна разпря. С. 356-362.

^[36] Тексты обоих проектов см. в: Филиппов Т. И. Вселенский патриарх Григорий VI и греко-болгарская распря // Журнал Министерства Народного Просвещения. Часть CXLVIII. 1870. Март. С. 19-21.

^[37] Цит. по: Исторические и канонические основания, приводимые болгарами в пользу их церковной самостоятельности // ХЧ. 1871. № 4. С. 654-655.

^[38] Далее мы цитируем этот документ по русскому переводу: Послание константинопольского патриарха Григория… С. 415-445.

^[39] Подробнее см.: Петрунина О. Е., Вах К. А. Слабоумие Александрийского патриарха Никанора (1866-1869): правда или вымысел? // Каптеревские чтения: Сборник статей. Вып. 12. М., 2014. С. 82-97.

^[40] Послания Святейших первостоятелей Православной Кафолической Восточной Церкви к его Святейшеству Вселенскому патриарху Григорию и константинопольскому Синоду, по поводу греко-болгарского церковного вопроса // ХЧ. 1869. № 9. С. 361-364.

^[41] Греческий оригинал см. в: Πρακτικά της Αγίας και Μεγάλης Συνόδου της εν Κωνσταντινουπόλει εν τω Πατριαρχικώ Ναώ του αγίου ενδόξου μεγαλομάρτυρος Γεωργίου του Τροπαιοφόρου περί του εκκλησιαστικού βουλγαρικού ζητήματος συγκροτηθείσης εν έτει σωτηρίω αωοβ΄ κατά μήνα Αύγουστον και Σεπτέμβριον. Κωνσταντινούπολις, [1872]. Σ. 25-28. Русский перевод: Послания Святейших первостоятелей Православной Кафолической Восточной Церкви… С. 365-369.

^[42] Послания Святейших первостоятелей Православной Кафолической Восточной Церкви… С. 369-372.

^[43] Послания Святейших первостоятелей Православной Кафолической Восточной Церкви… С. 372-375.

^[44] Послания Святейших первостоятелей Православной Кафолической Восточной Церкви… С. 375-377.

^[45] Послания Святейших первостоятелей Православной Кафолической Восточной Церкви… С. 355-361.

^[46] Бурмов Т. Ст. Българо-гръцката църковна разпря. С. 391.

^[47] О системе милетов см.: Герд Л. А. Константинополь и Петербург: церковная политика России на православном Востоке (1878-1898). С. 20-22; Рансимэн С. Великая Церковь в пленении. История Греческой церкви от падения Константинополя в 1453 г. до 1821 г. / Пер. с англ. Л. А. Герд. СПб., 2006. С. 91-92.

^[48] Текст фирмана см. в: ХЧ. 1870. № 6. С. 1157-1161.

^[49] Текст письма см. в: The Eastern Church – The Bulgarian Question // The Methodist quarterly review. 1870. July. P. 452.

^[50] Цит по: Namee M. The Longest Schism in Modern Orthodoxy: Bulgarian Autocephaly & Ethnophyletism. 15.03.2022. [Электронный ресурс:] https://orthodoxhistory.org/2022/03/15/the-longest-schism-in-modern-orthodoxy-bulgarian-autocephaly-ethnophyletism/.

^[51] Текст письма опубликован в: The Bulgarian Church Question // The Methodist quarterly review. 1871. April. P. 320.

^[52] Бурмов Т. Ст. Българо-гръцката църковна разпря. С. 536.

^[53] Бурмов Т. Ст. Българо-гръцката църковна разпря. С. 546-547.

^[54] Цит. по: Бурмов Т. Ст. Българо-гръцката църковна разпря. С. 565-567.

^[55] Бурмов Т. Ст. Българо-гръцката църковна разпря. С. 568.

^[56] Деяния Собора см. в: Πρακτικά της Αγίας και Μεγάλης Συνόδου της εν Κωνσταντινουπόλει εν τω Πατριαρχικώ Ναώ του αγίου ενδόξου μεγαλομάρτυρος Γεωργίου του Τροπαιοφόρου περί του εκκλησιαστικού βουλγαρικού ζητήματος συγκροτηθείσης εν έτει σωτηρίω αωοβ΄ κατά μήνα Αύγουστον και Σεπτέμβριον. Κωνσταντινούπολις, [1872].

^[57] Муравьёв А. Н. Переписка с восточными иерархами по Греко-Болгарскому делу // Труды КДА. 1873. № 1. С. 143.

^[58] Πρακτικά της Αγίας και Μεγάλης Συνόδου της εν Κωνσταντινουπόλει. Σ. 3-17.

^[59] Подробнее см.: Соколов И. И. Иерусалимский Патриарх Кирилл II и его отношение к болгарской церковной схизме // Сообщения Православного Палестинского Общества. 1914. Т. 25. Вып. 1. С. 30-66; Вып. 2. С. 169-206; Вып. 3-4. С. 325-371; 1915. Т. 26. Вып. 1/2. С. 64-124; Вып. 3/4. С. 261-325; 1916. Т. 27. С. 87-155.

^[60] Πρακτικά της Αγίας και Μεγάλης Συνόδου της εν Κωνσταντινουπόλει. Σ. 18-32.

^[61] Πρακτικά της Αγίας και Μεγάλης Συνόδου της εν Κωνσταντινουπόλει. Σ. 34-58.

^[62] Πρακτικά της Αγίας και Μεγάλης Συνόδου της εν Κωνσταντινουπόλει. Σ. 67-88.

^[63] Текст заключения полностью опубликован в: Πρακτικά της Αγίας και Μεγάλης Συνόδου της εν Κωνσταντινουπόλει. Σ. 34-58.

^[64] Текст Ороса см. в: Πρακτικά της Αγίας και Μεγάλης Συνόδου της εν Κωνσταντινουπόλει. Σ. 88-93.

^[65] См., например: Теплов В. Греко-болгарский церковный вопрос по неизданным источникам. СПб., 1889. С. 119.

^[66] Правила (ΚΑΝΟΝΕΣ) Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далматинско-Истрийского. Т. 2. СПб., 1912. С. 366-376.

^[67] Правила (ΚΑΝΟΝΕΣ) Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далматинско-Истрийского. Т. 1. СПб., 1911. С. 155.

^[68] Протокол дискуссии см. в: Πρακτικά της Αγίας και Μεγάλης Συνόδου της εν Κωνσταντινουπόλει. Σ. 67-88.

^[69] Аксаков И. С. Полное собрание сочинений. Т. 1. Славянский вопрос. М., 1886. С. 516.

^[70] Стоянов И. История на българското възраждане. С. 147-148.

^[71] Подробнее см.: Снегаров И. Отношенията на българската църква и другите православни църкви след провъзгласяването на схизмата // Църковен архив. 1929. Кн. 3–5. 172, [2] с.

^[72] Аксаков И. С. Полное собрание сочинений. Т. 1. Славянский вопрос. С. 515.

^[73] Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 15 томах. Т. 14. СПб., 1995. С. 80-81.

^[74] Цит. по: Герд Л. А. Константинополь и Петербург: церковная политика России на православном Востоке (1878-1898). С. 240-241.

^[75] Стоянов И. История на българското възраждане. С. 148.

^[76] Теплов В. Греко-болгарский церковный вопрос по неизданным источникам. С. 123-125.

^[77] Цит. по: Исторические и канонические основания, приводимые болгарами в пользу их церковной самостоятельности // ХЧ. 1871. № 4. С. 654-655.

^[78] Троицки С. В. Црквено право. Београд, 2011. С. 440-442.

^[79] Цит. по: Дмитриевский А. А. Граф Н. П. Игнатьев, как церковно-политический деятель на православном Востоке. (По неизданным письмам его к начальнику Русской Духовной миссии в Иерусалиме о. архим. Антонину Капустину). СПб., 1909. С. 12-13.

^[80] ΕΓΚΥΚΛΙΟΣ τῆς Ἁγίας και Μεγάλης Συνόδου τῆς Ὀρθοδόξου Ἐκκλησίας. [Электронный ресурс:] https://www.holycouncil.org/encyclical-holy-council_el.

^[81] См., например: Неправда московських анафем / упоряд. ігумен Димитрій (Рудюк). К., 1999. 471 с.