В работе представлен перевод с латыни фрагментов толкования Феодора Мопсуестийского на книгу Бытия, цитируемых в деяниях Константинопольского собора 553 г. при его осуждении, а также с греческого — фрагментов из Catena Lipsiensis, изданной в 1772-1773 гг. иером. Никифором Феотоки. Поскольку толкование на книгу Бытия, как и другие работы Феодора, дошли до нас в неполном виде из-за уничтожения его сочинений, настоящий перевод чрезвычайно важен для изучения наследия этого автора как важнейшего представителя раннехристианской экзегетической традиции и ведущего богослова Антиохийской школы. Перевод был осуществлен на пожертвования подписчиков религиоведческого сообщества «Сакральные тексты» в рамках проекта «#СТ_перевод» и публикуется на портале по договоренности с администрацией в качестве первого шага на пути развития сотрудничества между двумя проектами.

Из [деяний] Константинопольского собора 553 года, деяние IV, главы LVII-LX, LXII.

Толкования о творении того же Федора из пятой книги, в которых он говорит, что и добро, и зло созданы Богом

Следовательно, Он внес в людей смерть не без Своей собственной воли и Своего приговора, равно как и не без пользы дал прийти греху: ведь это не могло произойти против Его желания. Однако, поскольку Бог знал, что нам, более же всего всем одаренным разумом [творениям], полезно, чтобы сначала пришло дурное и худшее, после же, когда оно изгладится, пришло бы лучшее, то Он и разделил тварь на два состояния: настоящее и будущее. Во втором состоянии Он намерен привести всё к бессмертию и неизменяемости, в настоящем же состоянии твари Он всё же попустил в нас смертность и изменяемость. Ведь если бы Он сразу, от начала, сотворил нас бессмертными и неизменяемыми, то мы ничем бы не отличались от неразумной твари, которая не знает собственного блага. Не ведая изменяемости, мы не ведали бы блага неизменяемости; не зная смерти, не знали бы богатства бессмертия; без знания тления не хвалили бы нетления; не ведая тяжести страстей, не удивлялись бы бесстрастию. Говоря короче, чтобы не удлинять речь, без опыта зла мы не смогли бы удостоиться познания добра.

Его же из тех же книг, где он говорит о том, что и ангелы, и люди, и демоны одинаково дурны

Всем одарённым разумом (подразумеваю и невидимые творения, и нас самих, имеющих смертное тело и бессмертную душу, подобную разумным и бессмертным сущностям) необходимо в настоящем претерпевать изменяемость, чтобы наилучшим образом познать учение благочестия и привестись [Богом] к благоволению.

Его же губительное суждение, что всё [творение] создано изменяемым и смертным, и что оно, напротив, станет неизменным и бессмертным после воскресения, по подобию Христа

Богу было угодно разделить тварь на два состояния, одно — настоящее, в котором Он создал всё изменяемым, другое же — будущее, в котором Он, обновив всё [творение], приведет его к неизменяемости. Начало этого Он явил нам в домостроительстве Господа Христа, Которого, происходившего от нас, Он воскресил из мёртвых и сделал [Его] бессмертным телом и неизменным душой, показав нам будущее всего творения.

Его же [толкование] из четвертой книги о творении

Несомненно, Он устроил так, чтобы, как у нас после воскресения будет и нетленное тело, и неизменяемая душа, так же неизменяемости удостоятся и бессмертные разумные сущности, которые ныне живут в превратном состоянии (как это являют многие тысячи демонов), тогда же вместе с нами будут неизменными.

Его же [толкование] из пятой книги, о том, что Бог, зная, что грех принесет людям пользу, устроил так, чтобы грех был совершён

Поскольку Он знал, что [люди], будут грешить в любом случае, Он попустил этому произойти, зная, что это принесет им пользу. Ибо Бог, Который сотворил их из ничего, показал их властелинами столь великого множества [творений], дал им для наслаждения столько благ, не мог не воспрепятствовать приходу греха, если бы Он знал, что это будет им полезно. Однако мы могли познать грех, тягость страстей, [все] худшее и свою немощь, которая становится видна из-за них, а благодаря этому увидеть и величие той неизменности, которую Он намеревался впоследствии даровать нам, только если Богом изначально было все это назначено для нас, чтобы мы через сравнение и опыт могли познать величие бесконечных благ. Затем-то Он и попустил греху войти в нас, поскольку грех должен был принести нам пользу, и тем самым обрел немалое подспорье в Своей борьбе.

Того же Феодора, злословящего по поводу слов о пламенном оружии и херувиме

О пламенном оружии говорят, чтобы показать, что [оно] есть сверкающий и страшный огонь, вытянутый наподобие меча, чтобы внушать видящим [его] двойной ужас: и природой, и формой. О том, что оно обращалось, сказано для того, чтобы постоянное сверкающее движение производило в видящем больший и сильный страх. Херувимом же названо животное некоей ужасной формы, которое может устрашить видящего. Как мы порою ставим у дверей неких животных, так и Бог поставил пламенное оружие и херувима, чтобы через него, ужасного обликом, страхом запретить Адаму входить в рай и заслуженно наказать. Херувимом здесь названы не какие-либо невидимые силы, как некоторые полагают, ибо от невидимой природы нет никакой пользы там, где должен быть зримый вид, для наказания Адама. Таким образом, и пламенное оружие не имело природы огня, но лишь такой вид, и херувим не был животным, но просто имел такой вид.

Другие фрагменты [толкования] на книгу Бытия

Из катены Никифора монаха. Лейпциг, 1772 (in folio)[1].

Стих 14. Феодора. Сказал: «Да будут светила на небе», не закрепляя [их], но как бы для того, чтобы они по нему совершали свой путь. Равно как и об Адаме сказано: «Поместил его в раю» (Быт. 2:8, — прим. пер.). Поместил не прикованным крепко к земле, но ходящим по ней. Таким же образом Он повелел и светилам быть на тверди небесной. Верно присоединил и слова: «Чтобы светить на землю», чтобы они как бы служили земле. Потому они и расположены на небе.

Глава 2

Стих 2. «И совершил Бог в шестой день дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый и т. д. Этими словами говорится, что Бог совершил всё в шестой день и более не добавлял ничего нового, потому что счел, что больше [сотворенное] ни в чем не нуждается. На седьмой же день Он перестал делать. Этот день, не заполненный никаким делом и свободный от всякого творения, Он добавил для того, чтобы показать полное совершенство всего [сотворённого]. Ибо в первый, второй, третий, четвёртый, пятый, шестой день возникало то новое, чего недоставало творению, а в седьмой день Бог воздержался от всякого дела, чтобы тем, что Он почил, показать завершение творения. И потому Он в семи днях описал весь круг дней [недели], хотя мог бы его ограничить и шестью, в которые привел к совершенству творение. [Он сделал это], чтобы шесть были указанием на все то, что сотворено, а седьмой — что все завершено и не имеет ни в чем недостатка.

Очевидно, что после шести дней уже не создано ничего нового, хотя и ежедневно рождаются растения, семена и животные. Ведь они всякий день растут не как новые [творения], а по образу уже созданных в начале, и по тому же самому закону — возвещённому Богом благословению.

Стих 7. Животные получили жизнь, когда их одушевило вдыхание духа, разлитого в воздухе; а человек получил жизнь от самой бессмертной и превосходящей [все иное Жизни]. «И вдунул Бог в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою». Одним [Он] повелевает служить и подчиняться, другому — господствовать и царствовать.

Он не сказал «стала плоть душою живою», но «стал человек душою живою», воспользовавшись именованием «человек», которое является общим для обоих составных частей [и души, и тела]. Таким наименованием он обозначил обе составные части через целое. Отдельностью же сотворения он разделил природы.

Стих 8. Похоже, что «Эдемом, лежащим на востоке», называется совсем не маленькая часть земли, [а достаточно большая]. О больших размерах рая говорит то, что его орошала река, разделявшаяся на четыре реки, которые несли свои воды вовне.

И немного после: [Слово] Эдем обозначает не только рай, но и внешнюю немалую область, часть которой была собственно Эдемом, а рай — прилегал [к нему]. Отсюда и о Каине сказано: «Вышел Каин от лица Господня и поселился в земле Нод, напротив Эдема» (Быт. 4:16)[2]. Очевидно, сначала они жили в Эдеме, где Бог являлся им. Когда же после он вышел из тех мест, изгнанный далеко от Бога за свою злобу, то поселился в другом месте, называемом Нод, находившимся напротив Эдема — места, где он жил прежде. Подобным образом и об Адаме говорится, что он был выслан из рая и разместился напротив рая. Итак, из всей земли Бог избрал на востоке некую обширную землю, называемую Эдем, устроил в ней сад (рай), и в нем постановил жить сотворенному человеку, желая почтить его.

Стих 19. Это не значит, что Бог [только] после этого сотворил из земли других живых существ, но говорится это [Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных] в качестве воспоминания, потому что так было сделано раньше. А то, что сказано «Потом Господь Бог образовал из земли…»[3], — это сказано по обыкновению еврейского языка.

Глава 3

Стих 7. Некоторым неразумно кажется исполнившимся слово диавола женщине: «Откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло», потому что далее, после рассказа о вкушении [запретной] пищи, пророк прибавляет: «И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что были наги». Однако первое весьма многим отличается от второго. Ибо диавол сказал, что их глаза откроются в том смысле, что их ум в будущем станет острее, и появится способность отличать добро от зла, словно [они] Боги. Пророк не сказал ничего иного кроме того, что они почувствовали, что наги. Ведь прежде им ничего от этого не было, они ничуть не стыдились, а позже, осознав свою наготу, стали стыдиться от одного только созерцания обнаженного тела. Известно, что в душе есть способность мыслить, которая бывает направлена на одно или на другое, в зависимости от того, что созерцается. Не стыдно от своей наготы ни младенцам, ни посетителям бань, и не потому, что они не видят её, а потому, что она не возбуждает в них никаких дурных мыслей. Адам и его супруга, недавно рождённые, ещё не осквернённые грехом, не подозревающие ни о каком зле, не считали непристойной ни форму своего тела, ни его наготу. После же того, как они согрешили и поступили противоположно законам Божьим, по Его повелению получили чувство стыда, чтобы оно отвращало их от греха и преграждало бы путь любым дурным прилогам. Сначала они устыдились детородных органов, чтобы этот стыд далеко отражал всякую невоздержанность.

Стих 8. Когда они, после того как сделали себе опоясания из листьев, услышали голос Бога, ходящего [в раю], то скрылись под деревом, не под каким-то другим, а под тем, с которого они срывали листья. Ведь это было то же самое [дерево], о котором они получили заповедь, по свидетельству пророка [Моисея]: «Скрылись, — говорит, — между деревьями рая». С него же они, вкусив плод, собрали листья, стесняясь своей наготы. Это были смоковные листья, следовательно, смоковница и была тем деревом, о котором они получили заповедь. Некоторые по глупости отрицают это, удивляясь (если не ошибаюсь), что [дерево познания добра и зла] было [лишь] смоковницей. Они не думают о том, что тяжесть греха не зависит ни от качества дерева, ни от новизны пищи, но от положения закона, нарушение которого влечёт за собою равную вину, и неважно, каким образом его нарушили.

Стих 17. Слышал я, как некоторые говорили: «Если Бог знал, что Адам нарушит закон, то по какой причине Он подал ему возможность преступления, дав закон?» На это я отвечу, что Он сделал так, зная, что смертность принесёт людям пользу. Ведь те, кто бессмертен, в вечности слабеют. Наше же отличие в том, что, когда прекращается тело смерти, одновременно прекращается и тело греха. Бог же не создал нас сразу в лучшем состоянии (то есть в состоянии смертности) для того, чтобы Его нельзя было обвинить в том, что Он дал бессмертие не в начале. А в начале Он дал закон, зная, что им пренебрегут в будущем. Так Он испытал людей, которые, даже при том, что послушным было обещано бессмертие, противящимся же — смерть, настолько усомнились в своём создателе и благодетеле, что надеялись через непослушание не только обрести бессмертие, но и наследовать достоинство Его божественности. Ведь если бы их плоть стала бы бессмертной, то насколько более они поверили бы в то, что они — боги, и в то, что они стали ими через непослушание! Те, кого не смогла заставить соблюсти заповедь [угроза] смерти, утвержденные даром бессмертия, ещё беспечнее впали бы в вечную погибель. Сначала Бог через учреждение закона и это непослушание Адама показал пользу смертности, затем сделал нас смертными, одновременно и противодействуя нашим упрекам, и заботясь о нашем удобстве. Когда повелел нам стать смертными, показал отличие между мужчиной и женщиной и то, что способность деторождения дана изначально. Итак, люди были созданы для смертной жизни, а закон заповеди дал нам детей, возможность постоянно заниматься делами и возвестил, насколько нам полезна смертность.

Стих 22. Ты спросил, из чего были сделаны те кожаные одежды. Если из шкур закланных животных, то из этого видно, что род этих животных пресекся. Поскольку Бог только что создал мужской и женский пол [и еще никаких детенышей не родилось], и не было еще дано предписания, которое позволило бы предположить, будто Бог повелел, чтобы животные были убиты, при том что вкушение мяса еще не было разрешено людям. Абсурдно полагать, что Бог создал эти одежды из ничего, Он, сотворением человека положивший предел творению из ничего, поскольку в нём Он завершил совершенство всех [сотворённых] вещей. Отсюда ясно, что одежды кожаные не были сделаны из ничего. Однако кажется, что те, кто об этом спрашивают, упустили из виду, что многие имеют обыкновение называть кожей не только шкуры, снятые с животных, но кору деревьев. Итак, Адаму было удобно изготовить одежды из коры, когда Бог научил его, зачем ему нужно было это сделать.

Стих 24. Этим херувимом назывался не ангел из невидимых сил: ведь его видели многие. Зачем [Бог] станет поручать это невидимой сущности, когда Адам должен был научиться из видимого зрелища? Равно как и пламенный меч не имел природы огня, но лишь казался им, и херувим не был животным, но только казался им[4]. Ибо и Иезекииль видел четырех животных с четырьмя лицами, однако их природа не была невидимой. Херувимом называют также все, что отличается силой, например: «Он восседает на Херувимах» (Пс. 98:1), это как бы говорит, что Он — могущественный Царь; «Воссел на Херувимов и полетел» (Пс. 17:11), то есть явился со многою славой. И «поставил Херувимов» говорит о том же: о могущественном и ужасном виде и образе, таком, как у животных, которых [Бог] поставил у врат рая, откуда выслал Адама.

О пламенном оружии говорят, чтобы показать, что [оно] есть сверкающий и страшный огонь, вытянутый наподобие меча, чтобы внушать видящим [его] двойной ужас: и природой, и формой. О том, что оно обращалось, сказано для того, чтобы постоянное сверкающее движение производило в видящем больший и сильный страх. Херувимом же названо животное некоей ужасной формы, которое может устрашить видящего. Как мы порою ставим у дверей неких животных, так и Бог поставил пламенное оружие и херувима, чтобы через него, ужасного обликом, страхом запретить Адаму входить в рай и заслуженно наказать. Херувимом здесь названы не какие-либо невидимые силы, как некоторые полагают, ибо от невидимой природы нет никакой пользы там, где должен быть зримый вид, для наказания Адама. Таким образом, и пламенное оружие не имело природы огня, но лишь такой вид, и херувим не был животным, но просто имел такой вид.

Глава 19

Стих 3. Они не имели природы людей, но лишь казались ими; не ели, как люди, но смотрящим на них лишь казалось, что они едят, уничтожая то, что лежало перед ними в качестве еды посредством божественного могущества.

Стих 31. Они вовсе не склонились к движениям похоти, а просто старались сохранить свой род. Поэтому они достойны извинения.

Стих 34. Они смешались с отцом обманом, потому что стыдились его целомудрия, которое было ему присуще, пока он был трезв.

Глава 20

Стих 5. Не по невоздержанию, говорит, я захотел соединиться с нею, но полагал, что стану великим, если сочетаюсь браком с праведной женой — праведной святой сестрой праведного святого мужа.

Глава 27

Стих 1. Это есть дело божественной благодати, чтобы стараниями Ревекки благословение получил Иаков.

Глава 28

Стих 18. Иаков возлил елей на вершину камня и назвал место Дом Божий. Это — образ Моисеевой скинии, на которую возлили елей после того, как изготовили.

Глава 30

Стих 39. В то время как в Месопотамии стараются приобретать беловатых овец и чёрных коз, в Палестине преобладает скот противоположной окраски, который предпочитают патриархи.

Глава 32

Стих 1. Иакова, освободившегося от Лавана, встретили ангелы, несомненно, посланные от Михаила, предводителя израильтян, как сказал Гавриил Даниилу: Михаил, князь ваш (Дан. 12:1). Иакова, боявшегося Лавана и Исава, присутствие отряда ангелов учило не бояться отрядов, бывших при его брате.

Стих 24. Когда все перешли Иордан, остался только Иаков и боролся с Тем, кто явился ему. Это, несомненно, был не кто иной, как Тот, кого Иаков видел на лестнице в Вефиле. Ангелы же, восходившие и нисходившие по ней, были тем самым отрядом и не отличались от тех, что встретились ему.

Стих 25. «И увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра, и оцепенел». Иаков увидел, что не побеждает ангела, ангел же коснулся его бедра.

Стих 26. Ангел сказал: «Отпусти Меня» ни по какой иной причине, как для того, чтобы побудить Иакова сказать: «Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня».

Стих 27. Он же спросил: «Как тебе имя?». Он ответил: «Иаков». «И сказал [ему]: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь». Говорит: достаточно тебе борьбы с Богом как благословения. Более же всех знамений тебе новое имя — Израиль, что означает «человек, видящий Бога». Ведь действительно, если бы явившийся был по природе ангелом, то Иаков был бы назван Израилем неверно, ибо не видел Бога. Следовательно, Он был одновременно и Богом, и человеком, и ангелом, во всём истинным, но человеком по воплощению, ангелом по служению, Богом же по природе.

Глава 44

Стих 5. Чаша означает не что иное, как питьё. Гадает на ней — означает, что она княжеская, а питьё в ней используют на торжествах. Эта вещь (чаша) была знаком зависти.

Глава 49

Стих 4. Поскольку природа воды такова, что рядом с огнём она начинает бушевать, а при удалении огня перестаёт, потому и говорит, что не погибнешь и не исчезнешь со смертью. Этим ведь [Иаков] говорит [Рувиму] о том, что он не будет кипеть, как вода. Хотя грехом твоим ты заслужил изгнание, ты не примешь подобия ни воды, ни жара, угашающего воду, но будешь лишён всякого потомства.

Стих 10. Говоря об ослице или ослёнке, на которого воссел Господь перед Своими страданиями, сейчас он упоминает те же самые страдания. «Моет в вине одежду свою» и т. д. Обычно Писание называет вином казнь и смерть: «Ибо чаша в руке Господа, вино кипит в ней, полное смешения» (Пс. 74:9), как бы говоря: [наказание] в руках Божиих, и Он поражает, кого хочет.

Когда же назвал эти страдания и смерть вином, то справедливо прибавил: «И в крови гроздов одеяние свое», поскольку кровью называет страдание. Одеждой же называет зрак раба. Достаточно показано, что одежды нельзя отчистить от вина, вернее, вино тотчас так пятнает одежду, что эти пятна нельзя удалить иначе, чем с огромным трудом. Для людей смерть — это отложение жизни, а для Господа — не отложение жизни, а переход к другой, лучшей жизни, которую Он воспринял, когда воскрес из мёртвых. Поэтому и сказал [Иаков]: «Моет в вине одежду свою» и т. д. Он говорит, что смерть Христа дана Ему не в наказание, как остальным, но чтобы яснее показать, что [после воскресения] Он стал бессмертным и нетленным.

Стих 12. «Благосклонны очи его от вина, и белы зубы его, как молоко». (Синодальный перевод: «Блестящи очи [его] от вина, и белы зубы [его] от молока» — прим. пер.). Глаза пьяниц кажутся красноватыми. Это означает, что Христос после страдания и смерти получил новый вид. Лучшее, которое Он приобрёл, обозначается белизной молока. Слова о зубах как о части [тела] обозначают всё тело. В особенности [это сравнение употреблено] потому, что, как зубы скрыты за губами и видны, когда открывается рот, так и сияние Христа на время было скрыто смертью, а потом явилось всем после воскресения.