Епископ Леонтий (фон Вимпфен) является спорной фигурой в истории Русской Церкви эпохи великого московского Поместного Собора 1917–1918 гг. В нем можно увидеть человека, хотя и посвященного в сан епископа, но не ставшего «своим» для православного епископата. Будучи викарным архиереем в нескольких епархиях, он не ужился с правящими архиереями. Погиб он от рук большевиков в один день с священномучеником Митрофаном (Краснопольским), примирившись с ним, до настоящего момента канонизирован не был. По решению Совещания Епископов Поместного Собора в сентябре 1918 г. епископ Леонтий был отстранен от управления викариатством[i].

В Астрахани епископ Леонтий оказался после смещения с Петровского викариатства Саратовской епархии в апреле-мае 1917 г. Указом Св. Синода местом его пребывания был определен Покрово-Болдинский монастырь. Смириться с положением простого насельника он не хотел, что подтверждается обнаруженными нами письмами его за этот период, адресованными Антону Владимировичу Карташеву, который с марта 1917 г. во Временном правительстве занимал должность товарища обер-прокурора, а позже стал обер-прокурором и затем уже министром исповеданий.

Письма обнаружены в составе дела канцелярии обер-прокурора по так называемой «частной переписке обер-прокурора» за 1917 г.[ii]. В таких делах откладывались обращения, носившие личный, а не ведомственный характер. Четыре письма написаны и отправлены в мае-сентябре 1917 г. из разных мест: Саратова; села Старая Потловка Сердобского уезда Саратовской епархии (где в ныне возрождаемом автором этой публикации храме св. Аллы иеромонах Леонтий настоятельствовал в первые годы XX в.); Покрово-Болдинского монастыря г. Астрахань; Петрограда.

Письма создают образ человека страдающего и желающего активно работать. Нам неизвестно, отвечал ли на эти письма А.В. Карташев. Но ясно, что положительная реакция последовала: в сентябре 1917 г. епископ Леонтий был назначен на Енотаевское викариатство. Нельзя исключать, что возвращение его к служению могло быть не только инициативой Астраханского преосвященного, но и министра исповеданий.

Письма публикуются в современной орфографии с сохранением стилистических особенностей подлинника. Дополнения сделаны с помощью квадратных скобок, замены – с помощью угольных.

№ 1

 31/V [1]917

Адрес: г. Саратов, Аничковская, д. № 7,
епископу Леонтию

+ Глубокопочитаемый Антоний Владимирович!

Кую вину принесли Вам на меня и за что постигла меня столь жестокая кара?

Ревизия г. Виноградова[iii] производилась в мое отсутствие. Обвинительного акта мне не представлено и объяснений от меня не затребовано. Никто из лиц, кот[орые] могли бы дать показания здесь в мою пользу, не допрошен. Евангельский Никодим и тот говорил: «Еда закон наш судит человек, аще не слышит от него прежде, и разумеет, что творит» (Ев. И. гл. 7 ст. 51).

Св. Синоду известно, что в Саратове была целая партия приспешников Е[пископа] Палладия, через которых он и вел агитацию и против своего прежнего викария Е[пископ] Дионисия[iv], и против меня. По благословению Е[пископа] Палладия ректор Семинарии архим[андрит] Борис[v] составил клеветническую брошюру о том, что я «немец» и в отдельных оттисках раздавал эту брошюру на Епарх[иальном] Съезде и рабочим, и солдатским депутатам. Такая агитация и создала известное настроение на Съезде. Но Съезд требовал удаления и Е[пископа] Палладия. Почему же ему дано, все-таки, настоятельство, а я изгнан из числа братии?

Агитируя против меня на Съезде дух[овенства], Е[пископ] Палладий вел агитацию в мое отсутствие и в монастыре, и всех лиц из братии, не желавших давать ложные показания и подписываться над клеветническим доносом, он уволил из монастыря и лишил должностей. Результатом этого и было прошение братии. Однако с моим возвращением и с вступлением в управление епархией Е[пископа] Досифе<я>[vi] – монастырская братия исповедует чистосердечно, что они клеветали по научению Е[пископа] Палладия и под гнетом обстоятельств.

Вот картина всего произошедшего здесь. Я не чувствую себя ни в чем виноватым. Из Казани я был взят обманом в Тифлис[vii]. Об этом знает Пр[еосвященный] Сергий[viii]. А далее я не мог ужиться с распутинц<ем> Питиримом[ix]; в Оренбурге с секретарем к[онсисто]рии взяточником и распущенным Говядовским[x] и наконец с ярким тоже распутинцем Палладием.

В чем же моя вина? Я страдал и в прошлом и обречен на страдание и теперь?

Я не имею никаких средств и уволен без пенсии. Между тем мне надо неотложно делать операцию, иначе мне грозит рак кишечник<а>. И в такое время лишаюсь службы и за что же?

Мой брат[xi], который совсем больной и живет на мою помощь, – остался тоже без крова и хлеба. За что же все это? После 17-ти лет службы – без суда и следствия – я изгнан. Прошения я никакого не подавал и не <считаю> се< бя> виноватым.

Прошу заступитесь и не откажите в <…> и устроении меня на службу или в назначении пенсии.

Ваш Богомолец Е[пископ] Леонт[ий]

[P. S.][xii] Оренбуржцы заполнили канцелярию обер-прокурора просьбами за меня. Прикажите подать Вам все телеграммы. Неужели и это все тщетно?

Л. 14–15 об. Рукопись. Автограф. Имеются карандашные подчеркивания. Авторское подчеркивание передано в тексте.

№ 2

+ Глубокопочитаемый Антоний Владимирович!

Я уже беспокоил Вас письмом и решаюсь еще раз просить Вас, не откажите войти в мое тяжкое положение с увольнением меня в число братии и даже без пенсии и без прогон к месту моей ссылки.

Личных средств я не имею, а жить в монастыре в числе братии без своей копейки невозможно, особенно при теперешних обстоятельствах дороговизны.

Я не получил ответа на свое первое прошение в Синод, поданное в середине мая, и потому на днях отправил второе и прошу о назначении мне пенсии и выдаче прогон, и наконец, в чем моя вина, за которую я обречен на изгнание и ссылку в число братии.

Я не знаю за собой на протяжении всей службы никакого преступления, никакой по службе моей тяжкой вины, кот[орая] могла бы караться так жестоко.

Я еще полон сил и могу работать. За что же меня ссылать?

Я терпел в прошлом за непоклонение Распутину, я умолял не посылать меня к Е[пископу] Палладию, и мои ученики по Духовному Училищу и Семинарии не думаю, что сказали [бы] обо мне что-либо худое.

Теперь страдать приходится не мне одному, а со мной лишится куска хлеба и мой неизлечимо больной брат, живший моею помощью.

Страдают и питомцы, за кот[орых] я платил и давал образование, и за что же все сие?

Усердно прошу заступитесь, назначьте пенсию или восстановите справедливость и дайте назначение.

Ваш Богомолец

и покорный слуга

Епископ Леонтий.

Л. 16–17. Рукопись. Автограф.

№ 3

 28/ VII 1918

+ Высокопочитаемый Антоний Владимирович!

Несмотря на все ничтожество моего голоса, как человека опального, устраненного от активности деятельности и сосланного в число братии захолустного монастыря, не могу отказать себе в выражении одушевляющего меня чувства радости по случаю Вашего назначения на пост Обер-Прокурора Св. Синода.

Какое счастие, что это произошло до созыва Ц. Собора и что работа предстоит с Вами!

<...> Kύριε Εϊς Πολλα <...>

Ваш покорный слуга и Богомолец,

б[ывший] Афинянин

Епископ Леонтий

Л. 59–60. Рукопись. Автограф.

№ 4

 Покрово-Болдинский монастырь, Братский корпус,
г. Астрахань

Мне стало известно, что Астраханский Владыка Митрофан сделал Св. Синоду представление о назначении меня к нему викарием.

Усердно прошу Вас, окажите Ваше влиятельное содействие к устроению меня согласно сему представлению викарием в Астрахань. Я прямо измучился от нависшей надо мной кары, которая является результатом какого-то сплошного недоразумения.

Материальное мое положение тоже ужасно, т. к. четыре месяца не получаю содержания и имею на попечениии еще больного брата.

Усердно прошу: помогите моему устроению в Астрахань.

Душевно преданный богомолец

Епископ Леонтий.

Мой телефон 5-03-62.

Л. 61–61 об. Рукопись. Автограф.