Основополагающие, хотя и немногочисленные, достоверные сведения об апостоле Андрее содержатся в первых пяти книгах новозаветного канона – в Евангелиях и Книге Деяний. Начнем анализ данных об апостоле с Евангелия от Марка, так как оно большинством современных библеистов считается самым древним из Евангелий, и одновременно является в некоторой степени фактологическим и сюжетным остовом для двух других синоптических евангелий.

Первый раз Андрей упоминается в Мк 1:16-20, где описывается сцена призвания его самого и его брата Симона проходящим вдоль берега Галилейского озера Христом, - призыва последовать за Ним и разделить Его страннический образ жизни, с которым было связано дело проповеди и распространения Благой Вести, адресованной Израилю, о наступлении правления Бога.

Далее Андрей вместе с Симоном, Иаковом и Иоанном становится свидетелем одной из первых мессианских проповедей Господа Иисуса в синагоге, а также первых деяний силы посланного к Израилю Мессии. Евангелист Марк, кроме того, по ходу повествования о дне деятельности Христа в Капернауме сообщает нам одну малозаметную, но интересную бытовую деталь: Андрей живет в одном доме со своим братом Симоном. Видимо, они жили либо в наследственном отцовском доме, либо построили вместе большой дом для проживания в нем со своими семьями (последнее наиболее вероятно, так как родом они были из Вифсаиды, и переехали туда, вероятно, уже во взрослом возрасте, если учитывать данные из Ин 1:40-44). Едва ли Андрей был холост (на целибате настаивает относящаяся к апостолу житийная традиция, восходящая к апокрифическим «Деяниям Андрея»). Этого, конечно, совсем исключить нельзя, однако, никаких намеков в пользу такого мнения в новозаветных источниках нет, а вот косвенные аргументы, говорящие об обратном, имеются. Как известно, в текстах Нового Завета нигде не упоминается напрямую миссионерская деятельность апостола Андрея после смерти и воскресения Христова. Только в Деяниях Апостолов есть ряд свидетельств о деятельности Двенадцати: избрания семи  - неопределенной по численности группы «апостолов», которые стояли во главе иерусалимской общины христиан. Сказать точно, какой состав этой группы евангелист Лука имеет в виду, так как еще до убийства Иакова (см. Деян 12:1) и окончательного ухода Петра из Иерусалима после освобождения из тюрьмы (см. Деян 12:17), автор Деяний, начиная уже с 6-ой главы, не употребляет в отношении апостолов термина Двенадцать. Того же самого, как и следовало ожидать, он не делает и после главы 12. Поэтому создается впечатление, что не все члены группы Двенадцать подразумеваются Лукой. Таким образом, законно предположить, что не все апостолы из Двенадцати постоянно пребывали в Иерусалиме, начиная с момента избрания «семи» (6:2-4). Вместе с тем у нас нет сведений в Новом Завета о деятельности за пределами Иерусалима кого-нибудь из Двенадцати, кроме Петра и Иоанна. Но почему? Самых правдоподобных ответа два: либо кроме указанных апостолов никто не занимался миссией за пределами Иерусалима, либо занимались, но Лука умолчал об этом в виду того, что его интересовала только деятельность апостолов Петра и Павла как проповедников, вышедших на пределы иудейского мира. Впрочем, оба ответа можно вполне совместить: Луку не интересовала деятельность тех апостолов, которые после событий 6 главы занимались проповедью в Иерусалиме (и возможно шире – в Палестине), и поэтому он о них ничего не рассказывает. Но также не исключено, что у него просто не было никаких других сведений о них.

К числу указанных «неактивных» апостолов, судя по всему, относился и Андрей. Очень вероятно, что он находился постоянно в Иерусалиме. Но также вполне вероятно то, что он мог вернуться в Капернаум и там совмещать свой рыбацкий промысел с проповеднической деятельностью среди местных жителей. Очень возможно, что несмотря на свою близость ко Христу, во время Его земной жизни он не находил (до поры до времени) в себе дерзновения и не ощущал миссионерского дара, чтобы пойти странствовать с проповедью по тогдашней ойкумене. Это подтверждается и появлением нового тандема – Петр и Иоанн вместо Петр и Андрей. Также Андрея вполне могли удерживать (повторюсь, какой-то период времени) и семейные обязанности – например, несовершеннолетие детей.

Такой гипотетический расклад может служить отчасти основанием мнения, что Симон-Петр был старшим из братьев (высказанного еще в «Похвальном слове апостолу Андрею», составленном около X в.), так как он в скором времени после воскресения занялся миссией как среди иудеев, так и неиудеев, а в начале 50-х гг. путешествовал с проповедью по малоазиатским и греческим провинциям вместе с женой (см. 1 Кор 1:12 и далее; 9:1 и далее). Вести такой образ жизни они могли лишь в том случае, если их дети были уже взрослыми (или их у них просто не было). Однако та подробность, что Симон-Петр во всех списках Двенадцати (в синоптических Евангелиях и Деяниях) стоит первым, скорее указывает на его, так сказать, иерархическое положение, на его больший по сравнению с Андреем авторитет в общине, к которой принадлежал автор или к которой восходило предание о Петре, и не дает никакого подспорья для определения возрастного соотношения между братьями.

Однако возвратимся из области приблизительных мнений в область конкретных данных. Итак, Андрей становится одним из последователей Христа. Как сообщается в Мк 3:13-19, со временем вокруг Господа Иисуса выкристаллизовывается группа наиболее близких и преданных учеников, из числа которых он избирает Двенадцать. В этом последнем действии эгзегеты видят, прежде всего, пророческий акт, посредством которого Господь символически учреждал Новый эсхатологический Израиль, состоящий из людей принявших Его Весть. Двенадцать же становились ядром этого нового сообщества Бога и одной из главных функций было свидетельствовать перед Израилем о начале эры обновления народа, открывающейся служением Христовым (ср. Мф 10:5-7). Собственно из такого понимания своего призвания исходили иерусалимские апостолы, которые ограничивали себя (по крайней мере, в первые два десятилетия; за исключением Петра) проповедью среди иудеев Палестины. Как видно, это вполне может быть оцениваемо в качестве еще одного аргумента в пользу утверждения внутрипалестинской направленности служения апостола Андрея.

Андрей фигурирует также в сцене беседы Господа с учениками на Елеонской горе (Мк 13). Он участвует в этой беседе вместе с Петром и братьями Зеведеевыми. При этом интересно отметить, что Андрей помещен последним в списке четырех упомянутых учеников. Такой порядок дублирует тот, что воспроизводится евангелистом Марком в списке Двенадцати в 3-ей главе. Если сопоставить последний со списками Двенадцати в других двух синоптических евангелиях, где Андрей стоит вторым после Петра, то можно резонно допустить, что последовательность Евангелия от Марка связана с изначальным церковным преданием о том, что Петр, Иаков и Иоанн Зеведеевы пользовались большим, чем остальные (в том числе и Андрей), авторитетом как в иерусалимской и ряде палестинских, так и в сирийских общинах (может быть, более конкретно в антиохийской, членом которой предположительно был автор первого евангелия). Это же подтверждают данные книги Деяний Апостолов, где, кроме всего прочего, евангелист Лука в 1:13 (список одиннадцати апостолов) поменял и последовательность первых четырех учеников, поставив Андрея, как и Марк в обоих своих списках, на четвертое место. В тех же Деяниях, как уже отмечалось выше, в ряде повествований видна особая роль в жизни иерусалимской и палестинских общин Петра, Иакова и Иоанна.

Значительно отличающаяся картина вырисовывается в Евангелии от Иоанна. Здесь, как известно, вообще не приводится списка Двенадцати, хотя сам по себе последний термин все же используется несколько раз. Именно из этого евангелия мы узнаем о том, что Андрей был призван или поверил в Иисуса как Мессию (или поначалу как одного из великих эсхатологических пророков) одним из первых, если не самым первым (дело в том, что в Ин 1:40 упоминается еще один безымянный ученик Иоанна Крестителя, которого автор евангелия, видимо, отождествляет с «любимым учеником», личность которого остается большой загадкой для современной библеистики, хотя в церковной традиции его довольно рано отождествили с Иоанном, сыном Зеведея). Также Андрей в ряде сцен выступает посредником между народом и Христом: во время насыщения пятитысячной толпы и во время встречи Иисуса с греками-квазипрозелитами. В этом, видимо, получили отражения предания об Андрее, независимые от синоптической традиции. При этом его роль явно более значимая, чем у синоптиков, что может указывать и на большее его почитание в этих кругах.

Конечно, кроме рассмотренных случаев, присутствие или действование Андрея предполагается авторами Евангелий в сценах с участием Двенадцати ближайших учеников или участием неопределенной группы учеников, однако в этом небольшом очерке я стремился показать именно то характерное, что видели на основании имеющихся у них свидетельств в образе апостола Андрея евангелисты.

В Мураториеве каноне, письменном памятнике римской Церкви конца II века, апостол Андрей изображен как тот, кто стал едва ли не главным инициатором создания четвертого канонического евангелия. Тем самым в традиции римской общины обозначалась теснейшая связь апостола Андрея, как отчасти и в самом Евангелии от Иоанна, с теми кругами и общинами, в которых пользовалось авторитетом четвертое евангелие.

Примерно в конце II века либо в гностических, либо в энкратитских кругах появляются «Деяния Андрея», которые в последующие века сначала отвергались, а потом многократно переработанные стали основой житийных повествований об апостоле Андрее. В этом сочинении, фрагменты которого сохранились, а также в его различных поздних версиях, сложно выделить исторический материал, касающийся первозванного апостола. Единственно, на мой взгляд, что можно на их основании предположить достоверного, так это возможное миссионерские, а скорее пастырские путешествия по тем христианским общинам, которые существовали в рядя городов Понта, Вифинии, Македонии и Ахайи, будучи созданные трудами апостолов Петра, Павла, из сотрудников и учеников. У нас, конечно, есть исторические основания допускать его деятельность по основанию новых общин, однако источники для этого слишком сравнительно поздние, противоречивые и малодостоверные (как в историческом, так в особенности в богословском отношении). 

Таким образом, в результате проделанного краткого анализа можно сделать вывод, что мы располагаем не  столько сведениями о личной характеристике или некими биографическими подробностями, сколько парадигматическими моделями и отражением традиций, связанных с именем апостола Андрея. В них, по большей части, отразились тенденции внутреннего развития, формирования вероучения и кристаллизация церковного авторитета тех общин, где почитался апостол и где хранились фрагментарные предания о нем.