Умберто Эко родился 5 января[1] 1932 года в итальянском городке Алессандрия, который находится недалеко от Турина[2]. Его отец, Джулио Эко, был бухгалтером. Прошел три войны. Джулио происходил из многодетной семьи, в которой было 13 детей. Дед Эко был подкидышем. По обычаю того времени, младенцу дали фамилию-аббревиатуру Eco, что расшифровывается как «Ех Caelis Oblatus», то есть «дарованный небесами»[3].У матери Умберто, Джованны, девичьей фамилией была Бизио[4].

Во время Второй мировой войны Эко видел боевые действия между сторонниками Франсиско Франко и партизанами. В романе «Маятник Фуко» мы найдем эпизоды, описывающие то, что отпечаталось в памяти Умберто в этот период его жизни.

В одном интервью Эко спросили, не обусловлен ли его интерес к секретам и ложному знанию какой-либо семейной тайной? Эко ответил, что он родился в семье, в которой никогда никаких тайн не было. Единственной мистификацией он считает рассказы родителей про Деда Мороза, однако ещё в 6 лет он выяснил истинное положение вещей, и тайн не осталось[5].

Мать много читала маленькому сыну. Достигнув преклонного возраста, он отчетливо помнил текст, который Джованна ему читала, когда ему было 4 года. О своем детстве романист вспоминает: «В 12 лет я писал сказки и сочинял рассказы. Затем, будучи слишком самокритичным, решил, что эта работа не для меня. В то время я смотрел на жизнь в духе Платона и считал поэтов и романистов людьми странными, второго сорта. Но это пристрастие на самом деле никогда меня не покидало»[6]. В семье Эко очень любили книги. Когда его дед вышел на пенсию, он начал зарабатывать переплетением книг. «Старинные, прекрасно иллюстрированные издания Готье и Дюма лежали у него дома повсюду, — вспоминал Умберто. — Это были первые книги, которые я увидел. Когда он умер, в 1938-м, многие владельцы книг не стали забирать свои заказы, и книги просто сложили в огромный ящик, который вскоре оказался в родительском подвале. Время от времени меня посылали туда — за углем или за вином, — а я только и ждал этого»[7].

В юности, как и многие, будущий романист писал стихи. Став уже признанным писателем, он говорил, что поэзия сродни юношеским прыщам. Хороший поэт, по его словам, отличается от плохого тем, что уничтожает свои ранние произведения, а плохой – дает в печать.

Итальянский мыслитель сохранил яркое впечатление от лекции о Фоме Аквинском, которая была прочитана его преподавателем по философии Джакомо Марино[8]. Учителю удалось заинтересовать Эко трудами этого средневекового богослова, что в будущем принесло свои плоды.

Отец будущего писателя хотел, чтобы Умберто стал адвокатом, поэтому Эко начал изучать юриспруденцию в Туринском университете. Однако через некоторое время Умберто поменял направление своего образования и приступил к изучению средневековой философии. В этот период молодой Эко был активистом движения Католическая Молодежь. Он путешествовал во Францию, где посетил аббатство, которое усилило его интерес к наследию Фомы Аквината и наполнило его ум образами, которые позднее этот медиевист использовал в описании обители в романе «Имя розы»[9]. Однако в возрасте 22 лет Эко разочаровался в католицизме. В переписке с кардиналом Мартини позднее он назовет это событие «падением»[10], однако в лоно Римско-Католической Церкви так и не вернется.

В 1954 году он окончил университет, защитив докторскую диссертацию по философии  на тему эстетики Фомы Аквинского[11].

После этого он устроился на работу в Милане на итальянском телевидении RAI, где занимал должность редактора программ, освещавших сферу культуры. Так он начал заниматься журналистикой. «Благодаря своей работе в СМИ, Эко получает возможность ознакомиться с тем, как создается массовая культура, этот опыт послужит основанием не для одной из будущих работ»[12].

С 1956 года он преподает в Туринском университете. Тогда же была опубликована его первая книга «Эстетика Фомы Аквинского». Эко принял участие в деятельности «группы 63», куда входили культурные деятели авангардистского направления. Хотя он любил телевидение и считал, что любому современному интеллектуалу нравится смотреть телевизор, в 1959 он уходит с этой работы. Однако другой источник освещает этот период жизни Эко несколько под другим углом: «За свою долгую карьеру ученого и литератора он лишь два раза выступал по телевидению, исключив эту форму коммуникации из своей жизни. Возможно, сыграло роль то, что отношения Эко с телевидением сложились не слишком удачно — в 1959 он был уволен из RAI»[13].

С 1958 по 1959 год Эко проходил воинскую службу в вооруженных силах Италии[14].

В 1959 году он становится старшим редактором в издательстве «Bompiani» в Милане, где он отвечал за раздел документальной литературы. Там он работал до 1975 года. Одновременно в журнале «Il Verri» писатель вел ежемесячную колонку. «Прочитав книгу французского семиотика Р.Барта (1915–1980) Мифологии (1957), Эко обнаружил, что его подача материала во многом схожа с бартовской, и потому сменил манеру. Теперь он выступает со своеобразными пародиями, иронически осмысляя те же идеи, которые серьезно рассматривались на страницах журнала. Статьи, опубликованные в «Il Verri», составили сборник Diario minimo (1963), озаглавленный соответственно рубрике, которую вел Эко, а спустя почти три десятилетия вышел в свет сборник Второй Diario minimo (1992)»[15].

В 1962 году он женился на немке Ренате Рамге. Жена Эко имеет специальность искусствоведа и занималась курированием выставок. Она прожила с мужем до самой его кончины, родила ему сына и дочь. Эко вспоминал, что однажды они с женой жгли костер из сухих листьев. Рената укоряла мужа за то, что он не следит за искрами. Когда позднее она прочитала описание пожара в романе «Имя розы», она сказала мужу: «Ты тогда на искры смотрел!» Умберто ответил: «Нет, но я знаю, как на них мог смотреть средневековый монах»[16]. После свадьбы чета Эко много путешествовала по Италии.

Он был обозревателем в журнале «L`Espresso», писал для изданий «Il giorno», «La stampa», «Corriere della Sera», «La Repubblica» и «Il Manifecto». Началась активная научная и преподавательская деятельность Эко. Он преподавал эстетику в Туринском университете и Миланском политехническом институте.

Сеньор Эко стал известен как семиотик также в 1962 году, после выхода в свет его книги «Открытое произведение» («Opera aperta»). Рассматривая существующие проблемы культуры, в частности существующие визуальные сообщения, Эко в качестве опытного образца брал видеорепортажи. Здесь он критикует основные тезисы классического структурализма. Главная мысль ученого, которую он стремится донести в этой книге, выражена в следующем высказывании: «Произведение искусства — это принципиально неоднозначное сообщение, множественность означаемых, которые сосуществуют в одном означающем». Он использует понятие «открытое произведение», когда допускается возможность множества его толкований, и термин «закрытое произведение», подразумевающее только одно правильное прочтение[17].

В 1965 ученый получает во Флоренции звание профессора. В следующем году он становится профессором семиотики в Милане. Тогда же в 1966 году увидела свет его работа «Поэтика Джойса». Носачев пишет, что в это время Эко отходит от неотомизма в своей философской деятельности и начинает писать, исходя из идей модернизма[18]. В Милане профессор создавал свою теорию семиотики, которую он изложил в книге «Отсутствующая структура». Эти взгляды Эко повлияли на всю последующую его научную  деятельность. В 1971 году он стал профессором самого старого европейского Университета – в Болонье – и преподавал там на факультете литературы и философии, затем возглавил кафедру семиотики.  В этом же году он основал журнал «Versus», посвященный вопросам этой дисциплины, а в 1974 году  впервые в истории провел международный конгресс Интернациональной ассоциации изучения семиотики. В ходе упомянутого мероприятия Умберто Эко охарактеризовал эту сферу знания как «научный критический метод изучения объектов других наук»[19].

Всемирно известным, однако, Умберто Эко стал не как учёный, а как романист, что для многих было полной неожиданностью. В 1980 году была опубликована его книга «Имя розы». Весь тираж 30 тысяч экземпляров был полностью распродан, и вскоре роман был переведен на многие языки. Было напечатано около 9 миллионов копий. Писатель так объяснял причину его обращения к литературе вымысла: «в моей жизни произошел поворот, который соответствует рисунку линий на моей ладони. Посмотрите (показывает руку): моя линия жизни останавливается и продолжается дальше, как будто после разрыва. До 50 лет я был теоретиком. Затем я стал романистом. Почему произошел этот разрыв? Потому что я был слишком доволен тем, что у меня было! Я получил кафедру в университете; мои книги по семиотике были переведены на десяток языков... Мне хотелось попробовать что-то другое. (…) В «Имя розы» я включил то, что касалось моей души и о чем я никогда не говорил. Я рассказал о вещах, которые меня тронули, приписывая их моим персонажам; разумеется, когда мы начинаем рассказывать историю, мы пользуемся своей собственной памятью, своими страстями. Это уже не теория»[20].

Эко изначально хотел написать детектив, действие которого происходит в современности. Но потом понял, что, как медиевисту, ему гораздо удобнее перенести сюжет в Средние века, а именно в XIV век, в обитель ученых монахов. Действующие лица – Вильгельм Баскервильский и Хорхе Бургосский отражают противостояние двух культурных направлений: Вильгельм олицетворяет свободу интеллектуального познания, в то время как Хорхе выступает за ограничение свободы разума, его компетенции, за цензуру, доходя до фанатизма. «Ключевые символы романа библиотека, рукопись, лабиринт — отсылают к творчеству аргентинского писателя Х.Л.Борхеса (1899–1984), чья фигура является не только одной из центральных для литературы 20 в., но и особо почитается Эко»[21].

«В 1986-м году французский режиссер Жан Жак Анно снимает фильм по книге «Имя розы» с Шоном Конерри в главной роли. Позже Эко так отозвался об этом фильме: «Это работа Жан Жака, не моя». После того, как фильм вышел в прокат, Эко дал поручение своим секретарям отвергать все предложения об экранизации его романов. И лишь спустя много лет он узнал, что Стенли Кубрик хотел экранизировать «Маятник Фуко», но ему, как и многим другим, было отказано, Эко говорит, что жалеет об этом до сих пор»[22].

Следующий роман «Маятник Фуко» был написан в 1988 году. К этому времени взгляд философа на мир несколько изменился, возникли новые мысли. Перо сеньора Умберто направлял интерес, смог бы он сочинить новую притчу. Проблема, которая в ней поднимается, выражена в вопросе: существует ли окончательный, истинный смысл знака или ему можно приписывать какой угодно смысл до бесконечности? Однажды журналист спросил Эко: «Откуда ваш интерес к оккультизму, который ясно проступает в вашем втором романе “Маятник Фуко”?» Ученый ответил так: « Я начал интересоваться заговорами только в 50 лет, примерно в 1982 году. Не раньше. Меня привлекают оккультные науки, как все ложные теории. Первая глава моей теории семиотики гласит: «Мы опознаем знак как нечто, позволяющее нам лгать». Таким образом, семиотика – это теория лжи. Если бы это была теория истины, она бы не заинтересовала меня до такой степени. Ложные теории намного более захватывающие, чем истинные, такие как дарвинизм, который меня вовсе не привлекает. Как из ложной теории может родиться правда? Вот вопрос, который продолжает меня интересовать, так же как и наша уникальная способность ко лжи. В моей коллекции книг нет трудов Галилея, потому что он сказал правду. Зато я включил в нее Птолемея, потому что в своих астрологических теориях он ошибся»[23].

После выхода в свет «Маятника Фуко» Эко заявлял, что больше романов писать он не будет[24]. Однако через несколько лет в 1994 году было напечатано его произведение «Остров накануне». А потом в 2000 году – роман «Баудолино». Через 4 года публикуется роман «Таинственное пламя королевы Лоаны».  В 2010 году в книжных магазинах появилась его книга «Пражское кладбище». Писатель опять уверил, что новых романов из под его пера не выйдет[25], но в 2015 году вышел последний его роман «Нулевой номер».

19 февраля 2016 года на 85-ом году жизни Умберто Эко после двух лет борьбы с онкологическим заболеванием окончил свой земной путь.

Если подвести итог деятельности этого мыслителя, то можно разделить историю его жизни на три этапа: медиевистский (1956-1980), семиотический (1962-1980)  и постмодернистский (после 1980 года), как предлагает П.Г. Носачев, либо на два, как это сделал сам сеньор Умберто: до 50 лет и после. До 50 лет Эко занимался исключительно научной деятельностью, а после занялся и художественной.

Похороны Умберто были светскими. Никакого церковного отпевания не было. Это было вполне предсказуемо. Елена Костюкович, переводчик произведений этого писателя, замечает: «…похороны будут не религиозными, что для Италии редчайшая вещь. Похороны будут в замке Сфорца во вторник, это Милан, придет весь город, я это совершенно твердо знаю, плюс приедет президент Италии и всякая прочая номенклатура. Эко прожил колоссальные изменения в этом смысле. Человек в 20 лет был членом Союза католической молодежи, а в 84 пишет завещание, что он не хочет, чтобы его в церкви хоронили»[26].

Вспоминаются размышления его героя в романе «Маятник Фуко» о человеке, игравшем с буквами Священного Писания и умершем от рака: «Мы согрешили против Слова, сотворившего и удерживающего мир. Ты терпишь наказание за это, так же как и я… Шутки недопустимы с Торой.

— Но мы шутили над историей, над тем, что написано другими.

— Есть ли писание, сплачивающее мир, вне Писания? (…) Перепутать буквы Книги – перепутать мир (…) Слово Торы открывается лишь тому, кто любит её. А мы пытались говорить о книгах без любви и с осмеянием (…) Я переживаю внутри собственного тела то, что мы попробовали в шутку сделать в Плане… Что совершили мои клетки? Изобрели себе План и двинулись наобум… Мои клетки начинают богохульствовать, анаграммируя Книгу и все книги на свете. И то же они научились проделывать с моим телом. (…) Должен существовать один смысл правильный, остальные ошибочные, если же нет, — смерть»[27]. Об этом же пишет Апостол Павел: «Непотребного пустословия удаляйся… слово их, как рак, будет распространяться» (2Тим. 2: 16-17). Не попал ли Умберто в ту же ловушку, что и этот его персонаж? Это сложный вопрос, ответ на который давать не нам.

Кардинал Джанфранко Равази, президент Папского совета по культуре, довольно сдержанно и тактично отозвался о покойном:

«Это была личность, способная двигаться по чрезвычайно обширному горизонту. Будучи компетентным в довольно специфических областях, Эко никогда не был тем, кто замкнут лишь внутри периметра своей специализации. Это был человек действительно больших горизонтов, и в этом смысле – что мы часто обсуждали, – если между нами было сходство, несмотря на большое расстояние, — то оно заключалось в эклектичности, в многообразии интересов (…) Его интерес к священному проявлялся в двух областях, что я постоянно констатировал в помещениях Амвросианской библиотеки. Эта библиотека не могла не быть для него неким подобием ´сада чудес´. С одной стороны – любовь к Библии, к священным текстам. Известно его заявление в поддержку возвращения Библии в школьную программу, независимо от конфессиональных вопросов: почему наши дети обязаны знать все о героях Гомера и ничего не знают о Моисее? Почему ´Божественная комедия´, а не ´Песнь Песней´ или Библия, которые являются ее палимпсестом? Вторая область – это средневековая культура: например, дипломная работа Эко об эстетике Фомы Аквинского. В этом же направлении у него был и большой интерес к блаженному Раймондо Лульо, каталанскому философу, жившему на рубеже XIII и XIV веков, который практиковал диалог к исламом, знал арабский язык и обладал обширными интересами – от логики до кавалерии и богословия, а также написал диалог ´Язычника с тремя мудрецами´… Эта личность была примером любознательного интереса к священному»[28].

Эко не вернулся в лоно Римско-Католической Церкви, он не принял и Святого Православия. В переписке с кардиналом Мартини он пишет: «я испытывал на себе сильное влияние католичества до (обозначим точный момент моего падения) двадцати двух лет. Неверие для меня — не пассивно усвоенное наследство, а, скорее, плод долгого, медленного, болезненного процесса. До сих пор я не могу сказать в точности, не связаны ли некоторые мои убеждения с религиозным образованием, оказавшим на меня такое влияние в юности»[29]. Как видим, сам Эко называет это именно падением. Может быть, и с иронией, но любая ирония горька. Если в сборнике «Сотвори себе врага» он высказывает философское предположение, что Абсолюта, возможно, не существует, а в труде «Роль читателя» то же самое он говорит о Боге, то в интервью журналу Psychologies он прямо называл себя атеистом[30].

Какова же была главная идея Эко, которая определяет ценность его вклада в мировую культуру? Умберто Эко – это человек, которого людям, интересующимся культурной жизнью, не надо представлять. Вспоминается его переписка с кардиналом Мартини. Философ начал её такими словами: «Уважаемый Карло Мария Мартини!Надеюсь, Вы не сочтете признаком неуважения то, что я обращаюсь к Вам по имени, безотносительно к Вашему кардинальскому одеянию. Считайте это актом почтения и благоразумия. Есть люди, чей интеллектуальный капитал заключен в самом имени, коим они подписывают свои мысли. Именно так французы обращаются к человеку, чье имя и есть его главный титул: просто «Жак Маритен» или «Клод Леви-Стросс». Называя собеседника по имени, они признают за ним авторитет, которым он обладал бы, и не будучи послом или членом Французской Академии»[31]. Это рассуждение справедливо применить и к самому итальянскому писателю. Это просто Умберто Эко.

О философии он отзывался так: « Фома мне нравится опрятностью аргументации, способностью видеть все стороны вопроса, также и противоречивые, и потом пытаться синтезировать. Что-то должно было остаться от этого урока, потому что я терпеть не могу философов, которые невесть что говорят»[32], — сказал он как-то в одном интервью. Основная тема рассуждений Умберто Эко выражена в следующей реплике: «Возможно в этой моей постоянной феноменологии лжи есть непрерывный поиск критериев для распознания чего-то в качестве истинного – что и является к тому же преимущественно философской проблемой. Отличие от святого Фомы — то, что он был убежден в том, что обладал своей истиной, а я благоразумнее и смиреннее. Если бы я был напыщенно высокомерным, как он, меня нужно было бы сделать святым».

Однажды Эко сказал: «Мне очень нравится фраза моего друга и коллеги: “В момент смерти все станет ясно”. Я жду этого момента с некоторым нетерпением, чтобы наконец понять, какой была основная идея моей жизни»[33].

Его труды постоянно пробуждают и подстегивают мысль, они учат думать. В его романах всегда выражается высшая степень заботы и сочувствия к человеку, снисхождение к его слабостям. Он был небезразличен к судьбе культуры. Он всегда призывал внимательно и придирчиво, даже чересчур, относиться к информации, которую мы получаем. Это очень важно сейчас. По-своему это была его борьба с дьяволом. Он говорил: «распространение ложных сведений – оружие дестабилизации. Это и есть дьявол»[34].

Он учил ощущать вкус культуры, без чего невозможно её любить.

Эко не оставил нам оснований называть его христианином. Если образно описать жизненный путь Умберто Эко, то можно сказать, что он шел стопами Фомы, но не стал апостолом.