Книга Исайи – самая большая из пророческих книг, в ней шестьдесят шесть глав. В древней Церкви эта книга была самой изучаемой и самой «христианизированной» ветхозаветной книгой. Согласно Евангелию от Матфея, вся жизнь Иисуса, от рождения до смерти и воскресения, пророчески предсказана в книге Исайи.

Экзегеты XIX и XX веков, используя историко-критический метод, обнаружили, что внутри книги имеются существенные стилистические, исторические и богословские различия и разделили книгу натрое: Исайя (главы 1-39), Второ-Исайя (главы 40-55) и Трито-Исайя (главы 56-66).

В первой книге нас окружает политическая обстановка Ассирийской империи, во второй мы оказываемся на несколько столетий позже, в политической обстановке Вавилонской и Персидской держав. Имя основателя Персидской империи и первого ее царя Кира появляется в 44:28: «[Господь] говорит о Кире: пастырь Мой, и он исполнит всю волю Мою…»; в 45:1: «Так говорит Господь помазаннику Своему Киру: Я держу тебя за правую руку…». Без упоминания имени о Кире говорится в 41:2: «Кто воздвиг от востока мужа правды, призвал его следовать за собою, предал ему народы и покорил царей?» Назвать языческого царя «пастырем» и «помазанником» до вавилонского плена, когда в Иерусалиме господствовало «царское богословие» династии Давида, было бы соблазном. Перво-Исайя, как увидим, был включен в это царское иерусалимское богословие. Тогда как после плена, когда у Израиля не было царей, это богословие уже не было актуальным. Народом руководили священники, Закон Моисея и храм с его жертвоприношениями.

Исторический, культурный и религиозный контекст Второ-Исайи относится ко времени вавилонского плена, на полтора столетия позже исторического Исайи VIII века. Когда мы читаем в 48:20: «Выходите из Вавилона, бегите от халдеев, со гласом радости возвещайте и проповедуйте это, распространяйте эту весть до пределов земли…», или в 52:11: «Идите, идите, выходите оттуда, не касайтесь нечистого…», или в 55:12: «Итак, вы выйдете с веселием и будете провожаемы с миром…», мы можем понять эти тексты только в контексте плена и в перспективе ближайшего политического освобождения. Как мы уже сказали, такой исторический и богословский контекст – не считая лексического – был бы невозможен для Исайи VIII века: такой реальности в то время просто не существовало.

О языке Второ-Исайи следует сказать, что его риторика и пророчества переполнены гимнами и славословиями, разделяющими пророческие речи. В богословии выделяется единобожие YHWH. Бог – не только Бог Израиля, но Бог-Творец всех народов. В Перво-Исайе Бог – трисвятой Бог Израиля, а во Второ-Исайе, при всем том, что Он – Святой Израилев (41:14,16,20; 43:14; 45:11), Он представлен всегда в универсальном контексте. 40:28: «Разве ты не знаешь? разве ты не слышал, что вечный Господь Бог, сотворивший концы земли, не утомляется и не изнемогает?» Если у Перво-Исайи возвышается тема мессианизма династии Давида, то у Второ-Исайи эта тема исчезает. Происходит переход от царской теократии давидидов к некоей теократической «демократии». Автор с жаром утверждает в 43:18: «Но вы не вспоминаете прежнего и о древнем не помышляете». О каких событиях говорится? Это могут быть лишь славные события прошлого, связанные с Авраамом, Моисеем и Давидом. В богословии Второ-Исайи доминируют обетования, данные не Давиду, а всему народу, избранному Богом (43:20-21; 44:2).

Трито-Исайя (главы 56-66) по литературному стилю, по историческому и богословскому фону принадлежит автору, отличному от Второ-Исайи, хотя и принадлежащему «школе Исайи». Рассказчик находится уже в Иерусалиме, центральная тема – реставрация Сиона и его будущая слава. Говорится о «новом народе Божьем», составленном из иудеев и язычников (56:4-8), о новом посте (58:1-12), о новом отношении к субботе (58:13-14), о новом богослужении (66:1-6), о собирании на Сионе всех рассеянных среди народов (66:18b-24).

Итак, книга Исайи состоит из трех очень разных частей. Помимо этого, более пристальное рассмотрение первой части (главы 1-39) позволяет обнаружить в ней тексты, литературно трудно вписывающиеся в Перво-Исайю. Например, «большой апокалипсис» (гл. 24-27), «малый апокалипсис» (гл. 34-35), а также другие отрывки, как, например, текст об окончательном примирении всех народов с Израилем (2:1-5: «И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы… ибо от Сиона выйдет закон, и слово Господне – из Иерусалима…»).

Книга Исайи, и прежде всего Перво-Исайя – собрание собраний текстов. Для примера обратим внимание на 1-ю главу.

1:1. Первый стих служит введением. «Видение Исайи, сына Амосова, которое он видел об Иудее и Иерусалиме во дни Озии, Иоафама, Ахаза, Езекии – царей Иудейских». «Видение», упомянутое здесь, состоится только в 6-й главе, где рассказывается о призвании Исайи в иерусалимском Храме.

1:2-3. В этих стихах говорится о неблагодарности Израиля («…а Израиль не знает, народ Мой не разумеет»). Имеется в виду царство Иуды со столицей в Иерусалиме или царство Израиля со столицей в Самарии?

1:4-9. Эти стихи провозвещают национальную катастрофу (1:8: «И осталась дщерь Сиона как шатер в винограднике, как шалаш в огороде, как осажденный город»). Вероятно, говорится о нашествии ассирийцев в 701 г. до н.э.

1:10-17. Звучат обвинения в формальном ритуализме и суевериях «князей Содомских» и «народа Гоморрского» (1:10). Содомом и Гоморрой здесь в насмешку называется царство Иуды.

1:18-20. Народ призывается к обращению для получения прощения от YHWH.

1:21-27. Эти стихи – скорбный плач об Иерусалиме и об Израиле.

1:27-31. После объявления «Сион спасется правосудием и возвратившиеся[1] [из плена] – правдою» (1:27), что напрямую связано с вавилонским пленом, следует язвительная критика в адрес отступников, практикующих языческие культы (1:28-31).

На этом примере нетрудно увидеть, что Перво-Исайя – это своего рода «лоскутное одеяло» из многих пророчеств.

2-я глава ярко иллюстрирует то же самое. В 2:1-5 монотеистическая вера Исайи завоевывает весь мир и формирует некое новое человечество, однако сразу вслед за этим, в 2:6-22, Бог предстает наказывающим в смутной эсхатологической перспективе Свой народ – «дом Иакова» (2:6: «Ты отринул народ Твой, дом Иакова, потому что они многое переняли от востока: и чародеи у них, как у филистимлян, и с чужестранцами[2] они в общении»).

Эта вторая часть главы – смесь исторического пророчества против религиозного синкретизма «дома Иакова» и пророчества апокалиптического (2:12-22). Повествование переплетается с пророчеством и говорит о прошлом, о настоящем и о будущем сразу. Как известно, всё в библейской истории являет события exeventu – события, порождающие историческую надежду. «В противоположность античному миру, евреи верят, что история – это богоявление по преимуществу, что трансцендентное в нее врывается и становится совершенно имманентным. Все последующие события должны интерпретироваться в каждый момент истории во свете этой веры, ибо так проявляется воля Божия в отношении актуальных вызовов и проблем индивидуумов и общин»[3].

Поль Бошан пишет, что «пророчества в поэтической форме собирались в книгу Исайи на протяжении многих веков»[4]. Мы находим множество ясно определяемых исторических и богословских линий у исторического Исайи, креативного и живого, который оставил после себя целую школу. Под сенью этого исторического Исайи эта школа собрала тексты Второ- и Трито-Исайи, а также множество пророчеств Перво-Исайи в единую великую пророческую книгу.

Эта книга, действительно, едина и множественна. «Школа Исайи» просуществовала долгое время, но ее исторические и доктринальные параметры установить невозможно. Уже в Перво-Исайе говорится об учениках: «Завяжи свидетельство и запечатай откровение при учениках Моих» (8:16). Об этом пассаже вспоминается в Евангелии: «Многими притчами проповедовал им слово, сколько они могли слышать. Без притчи же не говорил им, а ученикам наедине изъяснял всё» (Мк 4:33-34).

Действительно, исторический Исайя проложил новые пути интерпретации истории в свете монотеистической веры, по которым пошли следующие поколения. Насколько я понимаю, царское богословие, связанное с династией Давида и с Иерусалимом, достигает своей кульминации именно у Перво-Исайи, после которого, уже после плена, богословие истории полностью пересматривается. Книгу Исайи в том виде, в котором она дошла до нас, можно рассматривать как совокупность разных историографий. Нельзя также забывать, что в Перво-Исайе пророк дважды получает повеление записать некоторые данные: «И сказал мне Господь: возьми себе большой свиток и начертай на нем читаемым[5] письмом…» (Ис 1:8); «Теперь пойди, начертай это на доске у них и впиши это в книгу, чтобы осталось на будущее время, навсегда, навеки» (30:8). Устная традиция становится письменной, чтобы стать в небесной литургии словом жизни и спасения (Откр 22:18-19).

Некоторые авторы, прежде всего американские, опираясь на письменный канон, защищают книгу Исайи как одну книгу, которая, согласно этим авторам, должна читаться и интерпретироваться как единый текст. На наш взгляд, каноническая система как инструмент защиты единства книги несет в себе риск упустить из виду драматическую динамику самой этой книги. Вызов экзегетов, которые привержены канонической системе и опираются на великих литературоведов, таких как Умберто Эко, Поль Рикёр или Бланшар, открывает новую брешь в библейских исследованиях. Нет сомнений, основным критерием рецепции канонических книг является тот факт, что библейские книги дошли до нас, читателей, как церковный corpus . Однако, в случае Исайи, необходимо изучать три составляющие книгу части по отдельности, дабы понять весь присутствующий в них драматический pathos*.

Перевод с португальского:

игумен Арсений (Соколов),

Бейрут.