Появившаяся в начале текущего года на прилавках книжных магазинов книга петербургского историка Павла Геннадьевича Рогозного посвящена очень важной теме в рамках истории Русской Церкви. 1917-й год — хотя и короткий промежуток тысячелетней истории Церкви в Отечестве нашем, но предельно насыщенный событиями, буквально бурлящий ими. Это рубеж двух периодов в нашей церковной истории: синодального и второго патриаршего (наименование «новейший период», на мой взгляд, крайне неудачен).

Думать, что после появления активно дискутировавшихся работ М.А. Бабкина тема «Церковь и 1917 год» закрыта, ошибочно. Напротив, сочинения упомянутого исследователя, выдержанные в русле распространенного в советской историографии методологического подхода, который сводился к подбору фактических данных из источников под заранее заготовленную концепцию, увели дискуссию в область бесплодных прений о «священстве» и «царстве»[i], о «роли» духовенства в свержении монархии и т.п. В рамках этой темы можно еще сказать много важного и принципиального, опираясь как на уже введенные в научный оборот, так и на вновь открываемые для историографии источники. Книгу П.Г. Рогозного как раз можно считать попыткой сказать что-то новое по данной проблеме.

Монография представляет собой переработанную кандидатскую диссертацию, защищенную автором в 2005 г. Говоря о книге в целом, следует, прежде всего, отметить высокий профессионализм историка, проявляющийся и в прекрасном знании историографии (в том числе зарубежной) и грамотном оперировании ею, и в глубоком и тщательном анализе источников, и в отсутствии стремления навязать конкретному историческому материалу и описываемой эпохе не свойственные ей проблемы и реалии.

Основная часть рецензируемой работы представлена тремя главами, которые предваряет постановка проблемы и анализ источнико-историографической базы исследования. Для автора характерно весьма критичное отношение к своим предшественникам по изучению темы, в особенности же к М.А. Бабкину (но не к нему одному). При этом нельзя не отметить умение П.Г. Рогозного найти в их работах ошибки и аргументировано их исправлять. Упомянем и о том, что среди источников, использованных в книге, важное место занимают материалы Российского государственного исторического архива (но это еще «старые» наработки — когда архив находился на Сенатской площади Петербурга; информация, извлеченная из архива с момента возобновления его работы на Заневском проспекте, в опубликованные работы еще почти не успела просочиться). Используются П.Г. Рогозным и фонды других архивов, например (что редкость в отечественных работах по церковной истории), украинских.

В первой главе автор разбирает реакцию высшего духовенства на произошедшую в конце февраля — начале марта 1917 г. революцию. Для П.Г. Рогозного — пытливого исследователя — характерно стремление найти историческую мотивировку действий иерархов революционного периода, понять многообразие довлевших обстоятельств, а не просто, по-большевистски, обвинить весь епископат в «измене» монархии.

Вторая глава — центральная в книге. Посвящена она взаимоотношениям сторон: «Синод — обер-прокурор — епископы на местах - новая гражданская власть — приходское духовенство». Борьба за власть во многих епархиях обусловила сложность этих взаимоотношений в 1917 г. Поочередно автор рассматривает события в тех регионах, для которых была характерна наибольшая активность, то есть где собственно и происходила «церковная революция»: аресты и удаления с кафедр старых архиереев, создание общественных органов «прогрессивного» духовенство, «братание» некоторых представителей духовенства с новыми органами власти. В главе слишком много описательности, которая, пожалуй, нужнее умозрительности, характерной для оппонента П.Г. Рогозного — М.А. Бабкина, но все-таки несколько «перегружает» текст и не дает ему быть академически стройным. Лишь один характерный штрих: свои собственные данные, касающиеся числа и именного перечня уволенных архиереев в период между двумя революциями 1917 г., исследователь привел лишь в конце главы (С. 139), хотя этот список логичнее всего было бы разместить в самом начале, перед тем, как о большинстве из них пойдет речь.

Итог работы, помещенной во второй главе, точнее всего подведен в заключении книги. Процитируем ключевые мысли П.Г. Рогозного: «... роль собственно религиозных споров в церковной среде была невелика или отсутствовала совсем. Основной спор шел не о вере, а о власти в Церкви (выделено автором монографии. — А.М.). Поэтому процессы, происходившие в церковном обществе после государственного переворота, невозможно именовать ‘религиозной революцией'. Термин ‘церковная революция' наиболее адекватен и отражает весь спектр проблем и настроений, переживаемых Церковью» (С. 212).

Третья глава книги посвящена выборам архиереев, но ее содержание полностью продолжает изложение, начатое во второй главе (по тем же епархиям), поэтому у читателя создается впечатление искусственности деления книги на главы. Чтобы избежать этого, видимо, нужно было для разбивки материала воспользоваться неким иным принципом, классифицируя епархии или по географии (и в этом случае не ставить рядом Екатеринославль с Красноярском), или по активности епархиальной оппозиции архиерею или как-то иначе.

Хотя во введении автор и отмечает, что «работа посвящена преимущественно деятельности высшего духовенства» (С. 16), на самом деле очень значительный материал касается духовенства приходского, его настроений и наиболее активных его элементов, таким, как, например, священник Сергий[ii] Аракин из Орловской епархии (см. С. 112 и далее). Говоря об этом, нужно отметить как серьезный недостаток книги отсутствие каких-либо попутно сообщаемых биографических сведений о лицах, действующих на страницах работы. Например, яркой фигурой является «некий» протоиерей Кречетович (которого автор ни разу не называет по имени или имени-отчеству). Между тем, это очень яркая персоналия в нашей церковной истории — Иосиф Павлович Кречетович, автор исторических и богословских работ, служивший в начале XX в. в Оренбургской и Саратовской епархиях, впоследствии ставший обновленческим «митрополитом» Крымским. Чтобы о нем и ряде других персоналий, упоминающихся в книге, найти минимальные данные, столь нужные читателю для лучшего понимания мотиваций этих людей, достаточно их имена набрать в любой поисковой системе в Интернете...

Через книгу совершенно отчетливо проходит стремление П.Г. Рогозного «реабилитировать» обер-прокурора В.Н. Львова, показать его неоднозначную роль в событиях весны — лета 1917 г. Делается также попытка трезво оценить с исторической точки зрения некоторых из будущих обновленческих деятелей в событиях именно 1917 г. Правильным при этом следует признать стремление автора отрешиться от влияния на эту оценку фактов из более поздних этапов биографий этих лиц (хотя, заметим попутно, всё же ситуативное поведение в 1917 и 1922 многих обновленческих вождей вполне взаимосвязано, а в ряде случаев идентично по своей направленности).

Не вполне логичным кажется предложенное автором деление его книги на главы и параграфы. Если выделение Тверской, Орловской, Енисейской епархий во второй главе хоть как-то обосновано автором (как самых бурных, хотя критерий не вполне ясен), то в третьей главе можно проследить отсутствие элементарной логики: поскольку разные параграфы озаглавлены «Выборы в провинции» и «Выборы в Рязанской епархии», то задаешься вопросом: почему Рязанщина-то не является для П.Г. Рогозного провинцией?

Нельзя не отметить серьезные некоторые недостатки книги, относящиеся не к содержанию, а к ее формальному воплощению. Во-первых, на многих страницах у читателя создается впечатление, что корректор (указанная на последней странице книги Р.Н. Ишбулатова-Елизаветинская) либо не работала совсем, либо работала с отрицательным результатом. Особенно это относится к пунктуации: в некоторых местах запятые отсутствуют там, где они, согласно нормам русского языка, нужны, и наоборот, присутствуют, там где их совсем не ждешь. Во-вторых, в книге нет именного указателя, который, на мой взгляд, необходим ныне во всякой научно-исторической работе, тем более если мы хотим еще на какое-то время продлить жизнь печатной книги (в электронных книгах нужда в именных указателях, как правило, снимается). Наконец, как недостаток и содержательный, и оформленческий, нужно отметить отсутствие таблиц. Значительное число однотипных количественных данных, сообщаемых автором в тексте (проценты голосовавших «за» и «против», количество присутствовавших делегатов и проч.), при оформлении в таблицы и графики не просто получают наглядность, но и могут дать как исследователю, так и читателю дополнительный материал для размышлений. При всем том укажем на то, что обложка книги выполнена со вкусом и хорошо запоминается, несмотря на свою простоту.

Заключая, отметим, что книгу Павла Геннадьевича Рогозного нужно всячески приветствовать. Она показывает, что в исследовании отечественной церковной истории 1917 г. есть множество проблемных полей, в которые историки могут углубляться и получать новые, важные для понимания прошлого Русской Церкви результаты. Будем надеяться, что в обозримом будущем тема будет активно изучаться, в том числе и автором разобранной в настоящей заметке книги.

[i] Процитируем справедливые слова П.Г. Рогозного по этому вопросу: «При чтении работ Бабкина складывается впечатление, что духовенство Православной Церкви только и волновал вопрос о взаимоотношении священства и царства. Все сложнейшие вопросы церковной истории начала XX века автор рассматривает через призму этой идеи, значение которой... многократно преувеличивает... Теократические идеи сидели в голове у нескольких епархиальных архиереев и нескольких наиболее активных священников. Громадное же большинство духовенства волновали куда более прозаические проблемы (С. 58).

[ii] П.Г. Рогозный часто именует лиц священного сана не славянской формой имени (Сергий, Алексий), а русской, хотя многими работами современной историографии закреплено обратное, т.е. славянское, употребление имен собственных. Также, в стилистико-графических традициях советской историографии, автор предпочитает в большинстве случаев не привязывать сан архиерея к его имени (отсюда в тексте книги тут и там читается: просто Павел, просто Серафим, просто Макарий и т.п.). Представляется, что подобной небрежности, характерной для научной стилистики советской эпохи, современным серьезным авторам следует все-таки избегать.