Экзегеза VI века.
По сравнению с толкованиями предшествующих столетий, о толковании Библии в VI веке следовало бы сказать относительно сжато, если бы наряду с отдельными произведениями не стояли толкования «catenarum silva periculis et probris diffamata" (J. Pitra). Однако, именно VI век увидел начало основных произведений этой флорилегистической[2] экзегезы, наряду с тем, как в этом же столетии особой популярностью стали пользоваться догматические флорилегии. Греческие названия катен[3] очень разнообразны, например, εξηγητικα, εκλογαι, συλλογη εξηγησεων и т.д., в то время как наименование σειρα относится к более поздней дате.
Мы понимаем под толкующими текст флорилегистическими катенами — как бы нанизанные, очень по-разному расположенные текущие толкования (схолии[4]) к представленному полностью или обозначенному только в нескольких словах непрерывному тексту отдельных библейских книг. Схолии могут быть заимствованы у одного или нескольких авторов. Часто их формирование происходит таким образом, что встречаются одна, две или три катены, которые постепенно увеличиваются до множества катен, чтобы потом снова образовать собой одну катену. Катены нередко отличаются догматической беспристрастностью, которая в то же время чужда богословию. Исследование катен ни в коем случае ещё не закончено, так как трудности, которые оно встречает, огромны. Не нужно во всех случаях доверять завершённым исследованиям катен; первоначальные произведения отцов, у которых взяты схолии, зачастую содержат их немного; часто редакционную работу не следует отличать от чистого переписывания, так что с осторожностью необходимо принимать появляющиеся при случае авторские имена.
Вероятно, первый труд составления катен высокого стиля принадлежит Прокопию Газскому, жившему с 475 по 528 год. Вся его жизнь проходит в палестинской Газе, где он родился и умер. Прокопий — это глава той газской школы христианских софистов, к которой принадлежат также Хорикий и Эней Газские. Прокопий написал большую катену к Восьмикнижию[5] и остальным историческим книгам Ветхого Завета. Своё произведение он назвал Εκλογαι εξηγητικαι. Еще Фотий нашёл это произведение, теперь потерянное. Это можно узнать в т. н. Catena Lipsiensis Nikephoros. Правильным будет считать, если только вообще можно вести речь об их родстве, что эта катена многое получила от катен Прокопия.
E. Lindl считал, что катена Прокопия была открыта в так называемом первом типе катен на Восьмикнижие. Однако и эта идентификация не выдерживает критики. Во всяком случае, вместе с самостоятельным типом Прокопия и Quaestiones Феодорита в основе имеется три типа [катен]. Все типы, очевидно, принадлежат VI столетию, во всяком случае, в VI веке они имеются уже в готовом виде. Последний процитированный в них авторитет — это Север из Антиохии.
Сам Прокопий сделал выписку из его катены на Восьмикнижие (Επιτομη εκλογον), которая содержится в греческих фрагментах и латинском переводе. Однако в этом извлечении отсутствуют заглавия.
Далее от Прокопия мы имеем одну катену на пророка Исаию, которая, однако, дошла [до нас] не полностью. Преимущественно она используется Кириллом Александрийским, Евсевием и Феодором Ираклийским. Далее мы имеем катену на Песнь песней. Однако, её нужно отличать от напечатанной также под его именем катены на Песнь песней, которая есть не что иное, как катена трёх (вышеупомянутых) отцов на Песнь песней. Прокопий в настоящей катене на Песнь песней снова использует краткую форму, как он употреблял её во второй обработке катены на Восьмикнижие, что без этого не имело бы оснований, и потому для этой катены невозможно было бы постулировать первое издание. Катена к пословицам, которая напечатана под именем Прокопия, ему не принадлежит; настоящая прокопиевская катена полностью не издана. Кажется, будто бы в этом случае мы имеем подлинную катену (Großform) и εκλογων επιτομη, то есть краткую катену (Kurzkatene). Последняя, из которой изданы только фрагменты, носит, по крайней мере, в нескольких рукописях имя Прокопия, а также соответствует его манере. Но бесспорно, что она изъята из типа A катены-пословицы (Sprichwörterkatene), так как многое говорит в пользу того, что как раз этот тип А, изданный примерно наполовину, представляет прокопиевскую катену. «Проповедник катен» (Predigerkatene — Lingvo) Прокопия, также неизданный, указывает на тесную связь с соответствующей катеной Олимпиодора. Вероятно, Прокопий или один из его учеников участвует также в выписке большой по составу катены (Massenkatene) к псалмам.
Длительное время предполагали, что Прокопий является также и автором письма-спора против неоплатоновской философии Прокла — части христианской апологетики в диалектическом методе. Николай из Мефоны (VI век), под именем которого напечатана эта апология, совершил бы плагиат по отношению к Прокопию. Сегодня на этот момент едва ли следует обращать внимание, ибо достоверно известно, что автор — Николай.
Таким образом, из произведений Прокопия, которые следовало бы назвать в связи с этой историей [экзегетической] литературы, остаются лишь его 163 письма, что имеет значение для его биографии.
Современником Прокопия, объединённым с ним в его рукописной традиции, является александрийский диакон Олимпиодор. Так называемый Kohelet-комментарий, не противоречащий глубоким заглавиям, есть не что иное, как катена. Тесная связь рукописной традиции Kohelet-катены с Прокопием даёт возможность предполагать, что Олимпиодор, вероятно, только хотел расширить более ранние катены, принадлежащие Прокопию.
В большой катене на Иеремию Олимпиодор представлен более чем 800 схолиями. Возможно, вся эта масса схолий на примечание Олимпиодора к этому пророку следует позже. То же считается и относительно катен к Варуху и книге Плача, где Олимпиодор также представляет львиную долю схолий.
В катене на Иова, напечатанной под именем Никиты из Гераклеи, основная часть также принадлежит Олимпиодору, потому всю катену хотели приписать ему. В Ватиканской рукописи находится комментарий на Иова, разделённый Олимпиодором. По праву ли — ещё не решено.
Анастасий Синаит пишет о письме Олимпиодора против Севера Антиохийского, однако, в этой цитате от него [письма] ничего не сохранилось.
В его толковании Kohelet упомянут сам комментарий Олимпиодора на книгу Ездры, однако, от этого мы ничего не имеем. Схолии к поговоркам под именем Олимпиодора ещё нуждаются в исследовании. Он не составлял комментарий на Песнь песней.
В связи с этим, строго говоря, к христианской топографии принадлежит и Косьма Индикоплевст, желавший в действительности осуществить не что иное, как Ερμηνεια εις την οκτατευχον (Толкование на восьмикнижие). Косьма был купец из Александрии, который в своих поездках путешествовал до Индии и Цейлона; нет оснований говорить, что позднее он стал монахом. Его топография могла возникнуть в середине VI века в Александрии. Она предлагает наивное, построенное чисто на библейском буквальном смысле изображение мировой системы, которая ведёт борьбу с птолемеевским взглядом, однако по поводу её авторов нет достоверного свидетельства. Ценность этой топографии состоит не в толкователе, но в самой топографической области. Самые важные авторитеты: Косьма и Диодор Тарсийский, Феодор Мопсуэстийский и Севериан Габальский.
Косьма упоминает в своей топографии также составленное им толкование на Песнь песней, которое, однако, не сохранилось. Отдельные небольшие сочинения, например, пролог к псалмам, предисловие к евангелиям и живые портреты евангелистов не составляют самостоятельной работы, но представляют собой части 5-й книги топографии, которая охватывает собой начальные библейские вопросы.
В длинной спорной истории греческой экзегезы есть имя Экумения, упомянутого ранее простого епископа из Триккии в Фессалии. Этот сан епископа, очевидно, основывается на фантазии переписчика и не имеет ничего общего с действительностью. Наш Экумений принадлежит VI столетию. Вероятно, он идентичен с тем комесом Экумением, который направлял к Северу Антиохийскому 2 письма и разделял монофизитское направление патриарха.
Его толкование на Апокалипсис, ранее лишь упоминавшееся, но позже обнаруженное, существовало в сирийском переводе уже в VII веке.
От этого толкования, вероятно, следует отличать собрание схолий на Апокалипсис, которое J. A. Cramer подписал именем Экумения, однако, в действительности это есть не что иное, как дословные выдержки из толкования на Апокалипсис Андрея Кесарийского. Утверждать, что эта работа второго Экумения, совершенно излишне.
Donatus Veronensis считает принадлежащими нашему Экумению три следующих толкования, а именно: на Деяния апостолов, на послания Павла и на Соборные послания. Это распределение ничем не обосновано. В толковании к Деяниям апостолов имя Экумения — это чистая фантазия издателя; толкование к посланиям Павла содержит схолии Экумения, которые издатель Staab идентифицирует с толкователем Апокалипсиса. Однако, общее толкование, в том числе и на Деяния апостолов — это работа конца VIII века. Из схолий Экумения следует, что Экумений написал краткие комментарии к гомилиям Хризостома на ап. Павла.
К толкователям Апокалипсиса этого времени принадлежит также архиепископ Андрей Кесарийский. Его толкование хотя и не имеет большого успеха, однако очень важно. Оно связано не только с основой передачи текста Апокалипсиса, но также оказало сильное влияние на истолкование Апокалипсиса позднего византийского времени. Арефа не мыслим без него. Толкование было также переведено на грузинский (X век), армянский (XI век) и церковно-славянский языки. В XVI веке также Максим Пелопонесский делает упрощённый греческий перевод.
Время епископства Андрея приходится на 563 и 614 годы. Не следует считать, что Андрей при составлении толкования уже был епископом. Толкование возникло по просьбе его друга Макария и представляет, вероятно, определенную оппозицию Экумению, который был известен как последователь Севера. Толкование на Даниила, которое приписывается ему, позднее не известно.
Лишь в нескольких фрагментах дошло нравственно-богословское произведение Андрея под заглавием: «Θεραπευτικη».
Здесь следует также остановиться на упомянутом имени Анастасия Никейского. От него дошло 275 комментариев на псалмы с надписью: απο φωνης Αναστασιου μητροπολιτου Νικαιας. Если мы знаем митрополитов из Никеи, то можем сказать, что речь идет либо об Анастасии — участнике Собора 536 года, либо об Анастасии конца VII, начала VIII века. L. Maries высказал мнение, что в данном труде содержится потерянное толкование на псалмы Диодора Тарсийского, которое Анастасий дополнил чем-то вроде катен. Относительно неизвестного Анастасия была так же попытка заменить его имя на более известное. Одно время G. Mercati приписывал авторство Феодору Мопсуестийскому. М. Jugie считал автором Анастасия, патриарха Антиохийского; во всяком случае, кроме Jugie, на послехалкидонского автора указывает догматическая точность.
Наряду с этими именами экзегетов и катенистов VI века есть также большое количество анонимных выдающихся авторов катен. О катенах к историческим книгам Ветхого Завета говорится уже при Прокопии.
Составление катен к толкованиям на псалмы началось ещё до Прокопия. Масштабы здесь очень неясны. Karo-Lietzmann различает не менее 26 различных родов, нужно думать, конечно, не без прямых связей. Кажется, они начались с катен Исихия и Афанасия, к чему позднее добавил Феодорит, до тех пор, пока, наконец, из больших комментариев отцов не получилось множество катен. Это множество катен переписывалось уже в VI веке, вероятно, под влиянием Прокопия или одного из его учеников, и это переписывание далее в течение времени сокращалось.
При помощи других катен делалось присоединение к катенам на псалмы, также снабжались катенами и так называемые библейские гимны.
В катенах на Иова различают 3 типа. Напечатанные катены принадлежат все к одному и тому же типу, одни хотят относить их Никите Гераклейскому, другие — Олимпиодору Александрийскому. Во всяком случае, Олимпиодор представляет основную массу схолий, так что подобные катены могут возникнуть не ранее, чем в VI веке. В толковании на Иова основание перед Олимпиодором мог заложить Иоанн Златоуст, а Олимпиодор позднее украсил и увеличил его обширными схолиями.
Из ватиканских рукописей, которые издал М. Faulhaber, установлен тип катен на Малых пророков. Он также мог возникнуть примерно в VI веке. Компилятор этого рода [катен], который всецело основывается на Исихии и Феодорите, возможно некий, впоследствии неизвестный Филофей. Рядом с этим ватиканским типом есть еще второй рукописный тип.
Катены к великим пророкам приобрели свой полный вид в начале VII века. VI столетию принадлежат уже упомянутые катены Прокопия на Исаию. О катенах к Иеремии, Варуху и книге Плача говорится уже при Олимпиодоре. До тех пор пока труды Виктора Антиохийского не датированы, время составления катен Олимпиодором неизвестно.
Также VI столетию принадлежит пятый тип катен к Песне песней: он происходит, как уже упоминалось, от Прокопия. В некоторых рукописях был диакон Полихроний, который несколько изменил эти катены. Неопределённая датировка этого Полихрония остаётся временным определением обширного типа катен на Песнь песней, который некогда J. Meursius ошибочно дал под именем Евсевия Кесарийского. Он является близким к Прокопию и черпается из тех же источников. Возможно, к вышеупомянутому Полихронию снова восходят те выписки-катены к пословицам, которые получаются из большого типа (der Großtyp) катен при помощи извлечения. То же самое происходит из укорочения катен Прокопия на Екклесиаста.
VI век вносит значительный вклад в катены к Новому Завету. Тогда возникла основная форма катен на Матфея, упоминаемая обычно: Ερμηνεια του Χρυσοστομου συντομος, выписка из схолий Златоуста на Матфея, расширенная несколькими схолиями других отцов. Эта первая катена, в отличие от подобных ей, не издана в греческом тексте, однако обнаруживается из крамеровской катены; возможно, есть напечатанный с неё латинский перевод. Расширения и сокращения этой основной формы относятся едва ли большей частью к VI столетию. Такое же развитие претерпела катена на Иоанна. Вначале снова стоит Ερμηνεια συντομος из Златоуста, вероятно, того же редактора, как в катене на Матфея. Также здесь производятся расширения и сокращения.
К Евангелию от Марка, по-видимому, не представлено катен в строгом смысле слова. Вместо них присутствуют две рецензии. Рукописи упоминают самые различные имена авторов, например, Ориген, Кирилл, Леонтий; однако, зачастую упоминается Виктор Антиохийский, далее ничего неизвестно. Его не следует отождествлять со схолиастом Виктором, который неоднократно появляется в другой катене. Вероятно, переписчик заимствует комментированную катену из третьей части Златоуста, используя прототип матфеевской катены, таким образом, самые ранние работы принадлежат VI веку.
Наконец, что касается, катены к Евангелию от Луки, то этот комментарий принадлежит VI веку, заимствованный из более ранней катены одним или двумя веками позднее. Это толковательное произведение упоминается под именем Тита из Бостры (IV столетие); однако, речь здесь идет о псевдоэпиграфе. Тит также представлен схолиями из своих гомилий на Луку, но лишь в качестве одного среди других [авторов], особенно Златоуста и Кирилла Александрийского, а также Псевдо-Дионисия Ареопагита.
Он встречается преимущественно без авторского имени, однако с X столетия также под именем "аббата Нонно", под которым понимали, вероятно, Панополитана; в Tzetzes записано Максим — это так называемые пояснения Ιστοριαι, к мифологическим и светским указаниям в речах Григория Назианзина. Авторство ничем не связано ни с Нонном Панополитаном, ни с его сторонником Максимом. Комментарии возникли примерно в начале VI столетия, а именно — на основании стилистики — в Сирии или Палестине.
№2 Экзегеза в эпоху монофизитских и монофелитских споров. 467-472 стр.
Если бы кто задумал судить об экзегезе VII века только по произведениям, содержащим библейские комментарии, которые мы назовём в дальнейшем, то мы бы не назвали очень много произведений. Но не нужно забывать, что комментарии — это не единственная форма работы византийцев. Точно такое же значение для их искусства понимать и истолковывать Библию имели духовные сотницы, как например, преподобного Максима Исповедника и Аввы Фалассия, и вопросоответы преподобного Анастасия Синаита. А вот из собственно комментирующих произведений, если не упоминать что-нибудь типа гексамерона-комментария Синаита, можно мало что назвать.
Обычно Григория Акрагасского (Акрагантийского?) датируют второй половиной VI века. Он родился вблизи Агригента, совершил паломничество в Святую Землю и был посвящён во диакона. На обратном пути он посетил Антиохию, Константинополь, Рим, где поселился в монастыре святого Саввы. Там, наконец, он был поставлен во епископа Агригента. Из-за тяжёлых обвинений, которые были подняты против него, он, как епископ, должен был держать ответ перед папой. Причём, возможно, он показал себя невиновным. При этом нужно указать на письмо папы Григория Великого, датируемое 592-593 годами, и идентифицировать названного в этом письме Григория, епископа Агригента, с нашим Григорием. Против этого Lancia di Brolo указывает на более позднее время. A. P. Christophilopulos заново исследовал даты биографии и пришёл к выводу, что временем жизни Григория была вторая половина VII века.
Жития святых римского монаха Леонтия, насельника монастыря Св. Саввы, знают о многочисленных проповедях святого, которые были также записаны, однако, кажется, из них ничего не дошло. Точно так же Леонтий говорит о других душеполезных книгах. Под его именем дошли только комментарии в десяти книгах на Екклесиаста, которые выдаёт здравое чувство буквального смысла.
Составитель чисто грамматического объяснения псалмов с прибавлением од, Георгий Хойробоскос, диакон, хартофилакс и вселенский дидаскал Константинополя. Датирование Хойробоскоса хромает; B. A. Müller доказывал, что он принадлежал к VI веку, однако его основания кажутся мне недостаточными, потому что заглавие в этой связи, относится, кажется, к раннему VII веку. Комментарии составлены его учениками.
Особую проблему экзегезы VII века составляет имя Петра Лаодикийского. До недавнего времени в нём видели составителя комментария на Евангелие от Матфея, а также от Марка, Луки и Иоанна. На самом деле, в отношении Евангелия от Матфея речь идёт о катене на это Евангелие, а именно об основной форме типа B (Reuß), у которого отсутствовали заглавия. Далее выделение этой основной формы производится неизвестным Петром Лаодикийским, она, в известной мере, встречается один раз в рукописи XI века и позднее дополняется. В противном случае, ему были приписаны лишь некоторые заглавия, по причине чего, например, B. M. Rauer постулирует комментарий на Матфея Петру (Лаодикийскому). По этой основной форме Псевдо-Петра в VII-VIII веках выстраивается катена, которая весьма зависит от Оригена. Так называемая катена Петра на Марка могла быть идентична катене Виктора Антиохийского, в то время как катена на Луку, есть собрание из Севера Антиохийского и, в первую очередь, Кирилла Александрийского, смешанное с некоторыми схолиями Петра Лаодикийского. Аналогично и так называемые комментарии Петра на Иоанна есть не что иное, как катена (Typ B: Reuß), в которой только один текст снабжён надписанием Петра — тип, по которому в VIII веке выстраиваются другие катены на Иоанна.
Отдельно из этих комментариев дошло толкование на «Отче наш», на «Величит...», на «Благословен...» и на «Ныне отпущаеши»; C. Heinrici публикует ещё два канонических текста о степени родства, которые, однако, не принадлежат составителю этой катены.
Нужно также упомянуть, что имя Петра Лаодикийского можно прочитать в одной рукописи XI века, изначально упоминавшейся под именем Фёдора Гераклейского, как составителя некоего комментария на псалмы. Эта рукопись содержит также три речи Петра Лаодикийского.
Ещё отдельно с этим именем связаны большие комментарии, которые, однако, ему приписывались без достаточного основания.
Также то, что связано с неким пресвитером Андреем, ещё не совсем объяснено. Есть катена на пророка Исаию, которая в своей основе есть не что иное, как копия катены Иоанна Друнгариоса, и, следовательно, может быть отнесена ко времени не ранее VII века. Здесь он называет себя «смиренный пресвитер Андрей», который имел отношение к этой катене, при этом, возможно, остаётся необъяснённым, то ли он был её редактором, то ли просто копировщиком.
Faulhaber хотел бы отождествить его с Андреем Амартолосом, автором гомилии на Вербное воскресенье, правда такого смиренного прозвища для идентификации недостаточно.
В соответствии с рукописной пометкой, пресвитер Андрей выступает как составитель катены на Деяния апостольские и на Соборные послания. Катена на апостольские Деяния, согласно рукописному названию, напечатана под именем: Oikumenios, что основано на фантастических рассуждениях издателя. Последующая печать катен на Деяния зависит от катены Андрея, которая выступает рядом с Севером, а также с Максимом Исповедником, так что и здесь VII век также твёрдо датируется как самый ранний. Подобную структуру показывает катена и на Соборные послания. Здесь также наиболее сильно представлен Север. Составитель хотя мог и не быть монофизитом, однако он стоял за Севером, как экзегетом, который кажется ему не менее православным, чем Кирилл. В основе лежит анонимный исходный комментарий, в который позднее были добавлены последующие тексты, причём участие составителя катен постепенно ослабело. Так же здесь самым ранним является Максим Исповедник. Идентифицировать нашего Андрея с Андреем Критским, как хотел Soden, немыслимо уже исходя из догматико-исторических оснований. Кроме того, можно принять, что имя Андрея в катене добавлено только впоследствии и было внесено ошибочно.
Также как имя Петра Лаодикийского и Андрея Пресвитера, неясно имя Иоанна Друнгариоса или Иоанна ο της Δρουγγαριας, однако очевидно, что это имя составителя. С некоторой уверенностью можно сказать, что от него происходит большая катена на пророка Исаию. Об этом Иоанне больше ничего неизвестно, но некоторые указания относят его ко второй половине VII века. Основание этой катены составляют Василий, Кирилл и Евсевий. Автор извиняется, что он добавляет к ним Оригена и Феодорита. Не всё, что написали еретики, должно уже сразу рассматриваться как еретическое. Поэтому значительное место в этой катене также занимает Север. Но возможно, Иоанн Друнгариос снабдил разъяснениями не только Исаию, но и многих других пророков, включая Варуха и Плачи. Для Иезекииля он не нашёл никакой православной схолии, поэтому сразу приступил к еретикам (Феодориту, Полихронию и Оригену). Возможно, что уже до Иоанна имелась какая-то изначальная катена, зависящая от комментария Полихрония, на который Иоанн опирался. Также и здесь Север является самым ранним автором. Эта непредубеждённость в отношении еретических авторов оказалась весьма полезной для переписчика катены на Даниила, которая изначально, возможно, состояла из схолий на полях комментария Феодорита.
Вместе с этими катенами, с которыми связаны имена, идёт ли здесь речь только о псевдоэпиграфе или именно о составителе, в VII веке стоят также и другие катены без имён составителей.
Возможно, сюда относятся катены трёх отцов к Песни песней, основанные на Ниле, Григории Нисском и Максиме Исповеднике; точно так же, как катены трёх отцов к Екклесиасту состоят из Григория Назианзина, Григория Нисского и Максима Исповедника.
Должно быть, где-то к концу века возник так называемый Corderius-Typ катены на Евангелие от Иоанна. Север здесь последний схолиаст. Основная масса экзегезы составлена из Златоуста, Аммония и Кирилла. Также катена на Луку, которая основывается на Псевдо-Тите из Бостры, могла возникнуть в это время или в VIII веке.
К VII веку также принадлежит большая катена на послание к Римлянам и на первое и второе послания к Коринфянам, содержащаяся в Ватиканском кодексе, а также другие рукописи („Vatikanischer Typ": Staab) — это работа, которая отличается особой достоверностью. Большинство текстов снабжены надписанием автора; составитель добавил своё имя. Судя по библейскому тексту, который используется, нужно искать автора в Антиохии или в Константинополе. «Парижский тип» („Pariser Typ") катены на послания Павла начинается там, где заканчивается «Ватиканский» („Vatikanische") (от послания к Галатам, до послания к Евреям). Здесь, в сущности, речь идёт об извлечении из бесед Златоуста, расширенных через другие толкования. Катены носят очень личностную печать, но при этом мы не имеем никакого исходного пункта для поиска автора. Этот автор также, возможно, должен принадлежать VII веку. Его определяет то, что он держался строго православных догматических взглядов при выборе своих толкований.
Самым суровым образом катенисты обращались с Апокалипсисом, поскольку эта книга, даже в Восточной Церкви, едва ли смогла преодолеть те трудности, которыми она обязана хилиастскому спору. Стала известна также основная катена («Torso-Katene») Оригена, как главного герменевта. Кроме того, сохранились лишь две катены, которые представляют лоскутное произведение из Экумения и Андрея Кесарийского, следовательно, они возникли не ранее VII столетия. Являлся ли составителем второй катены тот монах Марк, который жил при императоре Михаиле VIII и взял эту катену в свой аскетический цветник, сейчас уже невозможно доказать.
№3. Эпоха споров об иконах. 514-515 стр.
В то время как большая часть катен приходится на VI и VII века, как кажется на первый взгляд, труд по составлению катен не прекращается также в VIII и начале IX века.
Где-то к началу VIII века (датировка очень приблизительная) нужно отнести возникновение типа А (Reuss) катены на Матфея и возникновение собственно самой катены на Матфея. Среди надписаний, как и раньше, на первом месте стоит Златоуст, однако катены сильно расширены за счёт Оригена, а также Кирилла и других. Самый ранний экзегет, который здесь представлен — это Фалассий (ок. 650 г.) Самая древняя рукопись принадлежит X веку. Также возникновение первоначальной формы катены А (Reuss) на Евангелие от Иоанна происходит не позднее начала VIII века. Здесь самый ранний экзегет — Анастасий Антиохийский. Способ построения весьма похож на ту катену на Матфея типа А.
Также с VIII веком связан тот тип катены на послание Павла, который известен как тип Экумения (,,Oikumenios-Typ"). Пожалуй, его можно приписать где-то к концу VIII века. Он содержит схолии Экумения, но как целое, с этим Экумением никак не связан.
Комментарий Экумения на Деяния апостолов принадлежит фантазии Morels. Катена, которую он назвал комментарием, возможно и принадлежит этому времени, как и упомянутая катена на Павла. То же самое справедливо и в отношении комментария Экумения на Соборные послания.
Наконец, рядом с катенами следует напомнить и о больших комментариях. Одна рукопись X века содержит девять слов на Евангелие от Иоанна, которые позднее были приписаны Григорию Нисскому и обозначены как Θεογνωσια, в то время как в действительности автор этого труда, который знает об иконоборческом споре, пишет в Херсоне и случайно в собственном произведении указывает надпись Θεογνωσια. Поэтому была сделана попытка идентифицировать составителя с епископом Георгием Милетским, который жил в ссылке в Херсоне, будучи сослан туда императором. Однако таких ссыльных и беглецов было очень много и нет оснований указывать именно на этого Георгия.
Комментарий, возможно, принадлежит к первой половине IX века и отражает мойхианский (μοιχος — развратный, прелюбодейный) спор, а именно относительно студийской оппозиции. В этом комментарии речь идёт не столько об экзегезе, сколько об опровержении ошибок и ересей. Он не разбирает ни в целом Евангелия от Иоанна, ни посвящён исключительно Иоанну.
№4. Время от Фотия до Керуллария. 591-598 стр.
В Арефе Кесарийском продолжается тот род энциклопедического и весьма ориентированного на филологию богословия, которое обычно приписывают Фотию, обозначая его как учителя Арефы, хотя доказательств этому нет. С Фотием Арефа разделяет большой интерес на патристические источники и Библейский текст. Как мы обязаны патриарху выдержками из потерянных отцов, так же мы обязаны Арефе, Кесарийскому прототроносу, доникейскими греко-язычными апологетами. Этим он, как и Фотий, оказал бессмертную услугу богословию.
Арефа происходит из пелопонесского города Патры и родился немногим позднее 850 года. Вскоре он пришёл в Константинополь, вначале как мирянин, потом, возможно при патриархе Стефане (886-893), вступил в клир и уже в 895 году упоминается в сане диакона. Около 902 года он был поставлен на первую митрополию патриархата — Кесарию Каппадокийскую. В неразберихе многочисленных браков императора Льва VI он поссорился со своим другом, патриархом Николаем I, и принял сторону его преемника Евфимия. Но и без того, если не касаться всех этих споров, его занимали во время епископства не столько вопросы философии и филологии, сколько, прежде всего, церковно-правовые темы и чисто богословские проблемы. Арефа стал весьма старым, так что его уход был сильно заметен. Многое говорит в пользу того, что он умер не ранее 944 года.
Хотя имя Арефы для истории филологии и христианской апологетики было, так скажем, заново открыто в XIX веке, но всё же, он никогда не был забыт. Этим он обязан своему комментарию на Апокалипсис Иоанна, который возник во время его епископата, вероятно не ранее 913 года, и пользовался большой популярностью. При этом данное произведение самостоятельно не во всех отношениях, но представляет собой в большей степени, как говорит сам составитель в названии (Εκ των Ανδρεα τω μακαριωτατω... εις την Αποκαλυψιν πεπονημενων θεαρεστως συνοψις σχολικη παρατεθεισα υπο Αρεθα αναξιου επισκοπου Καισαρειας Καππαδοκιας), своего рода новое издание комментария Андрея. Если он местами дословно цитирует Андрея, то всё же нередки места, где он его подправляет, привлекает новые источники и тщательно характеризует источники Андрея, присовокупляя новые лексические, этимологические и богословские интерпретации.
Кажется, что этот способ опираться на уже существующий комментарий Арефа сохраняет также и в его похожих на глоссы (примечания на полях) словах и толкованиях на послания апостола Павла. Глоссы и Вопросоответы нашего автора как на Соборные послания, так и на книги Ветхого Завета, которые мы встречаем в катенах, не дают права утверждать, что существовали какие-либо другие комментарии или новые издания комментариев (не в виде катен), которые ему принадлежат.
В форме гомилий — подразумеваются гомилии, которые были предназначены для Церкви в Кесарии или едва доступные пониманию — он занимался также и экзегезой псалмов, причём то, что имеется в нашем распоряжении, позволяет предположить, что он хотел дополнить Василия, своего великого предшественника в Каппадокии. Первая из гомилий продолжает своё объяснение первого псалма там, где Василий остановился, а вторая гомилия имеет своим предметом 38 псалом, который Василий пропустил.
В заключение, к экзегетической литературе митрополита также может быть причислена его схолиастская деятельность на тексты различных отцов Церкви — Климента Александрийского, Иустина, Евсевия, Афинагора, Татиана, Феодора Абу Курры, Фотия и т. д.
Наконец, в этом отношении нужно вспомнить ещё о комментирующей статье Арефы на неодобряемое им место свт. Григория Нисского в его Энкомионе (хвалебном гимне) на Григория Чудотворца.
Наряду с экзегетическими схолиастскими работами, полемические и апологетические писания Арефы до сих пор относительно мало находили внимания. В основном они отражают интересы и озабоченность современного богословия, однако также содержат и некоторые оттенки, которые восходят к филологическим интересам митрополита. Мы знаем один догматический трактат, который представляет собой ответ на письменный запрос армян, один против иконоборцев и один Dialexis против иудеев. В одном своём сочинении он выступает против поношения Евангелия императором Юлианом, и два сочинения направлены против учения Лукиана о зависти богов. Наконец, здесь может быть также упомянуто одно исповедание веры, которое далеко отклоняется от схемы таких исповеданий, составляемых епископами при их посвящении. Особое значение с историко-языковой точки зрения имеет одно письмо к эмиру Дамаска, написанное по поручению императора Романа, в котором Арефа вносит свою лепту в антиисламскую полемику; ещё не издано письмо, направленное против пережитков иконоборчества.
Время епископства нашего автора было наполнено спором о браках императора Льва. Целый ряд писем и трактатов к различным персонам посвящен этой проблеме, в ходе которой Арефа не всегда оставался при одном и том же мнении. Так, он писал оправдательное письмо на «полигамию» против патриарха Николая I, в котором он исследует целый ряд святоотеческих свидетельств, далее писал некий Антирретикос и Эленхос к Николаю I, целую череду писем по этой теме к Никите Схоластику, а также к самому императору. Лев получил от Арефы юридическое исследование по вопросу о праве убежища в Церкви. Этот же самый вопрос занимал Арефу ещё раз, после смерти императора, в его письме к Косьме Магистру. Следующей юридической темой, которая лежала у него на сердце, было часто практиковавшееся перемещение епископов с одного места на другое. Мы знаем два сочинения, в которых он занимал очень энергичную позицию против этого.
Среди литургических речей следует назвать две: Энкомион на эдесских исповедников Гурия, Самона и Авива и речь на погребение патриарха Евфимия (917 г.), которая, вероятно, была сказана после заключения мира николаитов с евфимианами. Для церковно-политической деятельности и для канонических и богословских взглядов митрополита важен также целый ряд писем, причём нужно заметить, что многие ранее упоминавшиеся сочинения так же хорошо могут быть поставлены в один ряд с этими письмами. Следующие письма касаются спора о тетрагамии, мест из Павла, ересей и так далее. Они не изданы.
Недавно была опубликована речь по поводу переноса мощей св. Лазаря, осуществлённого императором Львом VI, которая была сказана Арефой ещё в сане диакона и была ранее произнесена им по отношению к императору. Сюда принадлежит также маленький Экфресис, сказанный год спустя при освящении церкви названного святого. Не напечатана речь, которую Арефа держал при посвящении патриарха Николая. Другие речи никак не связаны с богословием.
Некий A. Ehrhard среди экзегетов времени Льва VI (886-911) называет также Льва Магистра, Антипата и Патрикия. Этот Лев Хойроспакт является известной личностью. Император использовал его для различных путешествий с посланиями, но также отправил и в ссылку, где он, возможно, был вовлечён в заговор, связанный с государственной изменой. Его богословская писательская деятельность возбудила недовольство Арефы Кесарийского, который видел в Льве эллина. Возможно, что это было χιλιοστικος θεολογια, обширный набросок богословия в стихотворной форме, который, действительно, давал основание для этого недовольства. На самом деле, здравому филологу, каковым был Арефа, мало могла понравиться эта выразительная череда оксюморонов, которую представляет собой это богословие. Это произведение ещё не напечатано (Vat. gr. 1257).
Что же касается теперь экзегетической деятельности Льва, то перед лицом современного исследования катен она минимальна. Речь идёт о том, как например, показывает исследование его работы на Евангелие от Матфея, что он укоротил основную форму А большой катены на Матфея, происходящей с VI века. То же самое справедливо относительно его работы на Иоанна (основная форма А), и потому можно признать, что в отношении остальных библейских книг, которым он посвятил свою деятельность, это едва ли выглядело как-то по-другому. Итак, речь идёт не о самостоятельной экзегетической работе, но о работе компилятора. Его имя всплывает в рукописях в связи с историческими книгами Ветхого Завета, а так же в связи с Евангелием от Луки, Деяниями и Соборными посланиями.
Как церковный поэт, Лев Магистр может быть идентифицирован с Львом Хойроспактом; в литургических книгах под этим именем можно найти ряд идиомел и Доксастикон. Недавно издан Контакион. Подлежит серьёзному изучению то, что из литургических гимнов Льва принадлежит ему, а что императору. Арефа упоминает в своём паскивле против Хойроспакта также εγκωμια οσιν ανδρων. Они, возможно, были потеряны. О его светских произведениях здесь говорить неуместно.
Относительно экзегезы библейских книг в это время после Арефы мало кто может быть назван. Остаётся ещё только Василий, архиепископ Неопатрский, который принадлежит якобы тоже X веку. Он писал комментарий на пророков, в котором стремился доказать мессианство Иисуса перед иудеями. Далее от него осталось 96 вопросоответов на трудные места Священного Писания (Patm. 31). Изданы только некоторые фрагменты комментария на пророков, а также предисловие к нему, принадлежащее некоему анониму.
Кодекс Афонской Лавры 184 (С. 10) содержит Деяния апостолов, Павловы и Соборные послания. Они снабжены многочисленными схолиями и критическими знаками, восходящими к рукописи, которая была изготовлена в Кесарии Евсевием и Памфилом с привлечением произведений Оригена. На самом же деле, вряд ли возможно сказать, является ли названный в Лаврской рукописи монах Ефрем только переписчиком или он сам работал над этой экзегетической традицией.
Рукопись XI века содержит Деяния апостолов, Павловы послания и послания Соборные. К отдельным Павловым посланиям примыкают краткие объяснения на отдельные слова Павла, которые велел прибавить Николай, архиепископ Реггио в Калабрии. Но, однако, они не являются его интеллектуальной собственностью, а, скорее, все почерпнуты из объяснений Иоанна Златоуста.
Ватиканский кодекс Vatic. gr. 2210 (конец X века) содержит два коротких объяснения на Апок. 11, 3-7 и 17, 12 некоего Никомеда, далее не известного. При этом совсем необязательно, что речь здесь идёт о части потерянного комментария. Возможно, это просто выдержки из богословских вопросоответов или из некоего хронологического трактата.
Кодекс Barberinus gr. III 59 (X век) содержит также принадлежащую неизвестным Никите Антипату, Патрикию и Магистру υποθεσις εις τους ψαλμους (тему на псалмы), а также список псалмов, причём с помощью знаков сокращения над их номерами намёками охарактеризовано содержание этих псалмов.
В это время также возникали и самостоятельные катены. Так J. Reuß относит тип G катены на Иоанна к IX или X веку. Эта катена представлена, например, рукописями Reg. 9, Marc. 27 и Ватиканским кодексом Vatic. 758. Она ещё не издана. Особенно сильно здесь представлен Златоуст, а также Кирилл, Аполинарий и Ориген.
От катены на Павла есть анонимный так называемый «Münchner Typ», представленный рукописями Monac. gr. 412 и 110 и Barber. 546 этого времени, ближайшего к X веку. Здесь как схолиаст уже выступает Фотий. Сюда, возможно, относится усовершенствованный тип так называемой катены Экумения на послание к Римлянам.
К IX или, самое позднее, к Χ веку отсылает рукописное описание типа D катены на Иоанна, который представлен в Vattic. E 40 в виде 200 схолий. Самым ранним среди приведённых схолиастов является Иоанн Дамаскин. Эта катена не издана, а её компилятор неизвестен.
Самой поздней в это время возникает катена на Луку из так называемого «Тита Бострского», в которой также переработан «Пётр Лаодикийский». Она возникла где-то между 950 и 1150 годами и представлена в Palat. gr. 20.
Наряду с библейской экзегезой в Византии следует упомянуть также схолиастическую экзегезу сочинений отцов Церкви. Для времени между Фотием и Керулларием уже в другом контексте были названы различные авторы таких схолий, например сам Фотий на Иоанна Лествичника, Иоанн Геометр Кириот на Григория Назианзина и другие. Самым важным схолиастом Назианзина является Василий II Кесарийский, который перед лицом своего великого предшественника Василия с IV века охотно называет себя Элахистос (Василий Малый). Он происходит из Селевкии и принадлежит ко времени императора Константина Порфирогенита. Твёрдо установленными датами его епископата являются 945 и 956 годы. Кажется, он играл важную роль при дворе. Он является составителем εξηγησεις και υπομνηματισμοι (толкований и записей) на трудные места всех речей Григория Назианзина, причём нужно иметь в виду, что на месте речей 12, 35 и 37 он обнаружил и прокомментировал письма 101, 102 и 243. Эти толкования посвящены императору Константину Порфирогениту. Работа архиепископа представляет собой настоящий комментарий на Григория, где автор хотя и использует полностью предшественников, но также работает и самостоятельно.
То, что Василий идентичен с поэтом Василием Пегориотом, является недоказанным предположением.
Вперемешку с толкованиями Василия в рукописях также находятся схолии некоего Георгия Мокена и Феофила. От первого сохранились в собственном виде толкования на речи 1, 19, 39 и 45 Назианзина, в то время как схолии Феофила сохранились, по-видимому, только на речь 38 в сочетании с толкованиями Василия. Время жизни обоих схолиастов неизвестно.
Судя по времени написания рукописи, здесь среди комментаторов Назианзина следовало бы назвать анонимного архиепископа Болгарского, который упоминается в Caesenat. XXVIII 5. Ehrhard был введён в заблуждение неким J. M. Muccioli, составителем каталога der Caesenatenses (I, Cesena 1780, 103). Запись принадлежит руке XIV века; рукопись же, напротив, содержит комментарии Василия Элахистоса и Георгия.
Только весьма относительно к этому времени следует отнести также Лексикон на речи Григория Назианзина.
№5. Экзегеза в эпоху Комнинов и Ангелов. 649-655 стр.
Поздний XI век знакомит нас с ещё двумя экзегетами, чья деятельность представляет собой некую известную вершину библейского толкования, хотя лишь пространного.
Феофилакт, архиепископ Болгарский, с резиденцией в Охриде, происходит с острова Эвбойя и родился в первой половине века. Придя в Византию, он стал восторженным учеником Михаила Пселла, поступил на службу Церкви и стал диаконом в храме святой Софии и учителем риторики. Император Михаил VII Дука (1071-1078) приставил его воспитателем к своему сыну Константину. Около 1090 года он стал архиепископом и развил широкую социальную деятельность, несмотря на малое удовлетворение, которое ему давало пребывание в Охриде. Умер он, вероятно, в 1108 году.
Его экзегетическая деятельность охватывала как Ветхий, так и Новый Завет. Мы знаем неизданные комментарии на псалмы, далее фрагментарно напечатанные комментарии на малых пророков Осию, Аввакума, Иону, Наума и Михея. Он писал их для императрицы Марии, супруги императора Михаила VII, как обзор из ранних комментариев, опираясь главным образом на Феодорита.
Также названная императрица побудила его на комментирование Евангелия от Матфея и на комментирование трёх Евангелий. Здесь речь идёт собственно о комментариях, которые, однако, имеют очень сильный характер катен. За основу взяты извлечения из толкования Иоанна Златоуста, и именно из той формы, основная часть которой представляет собой так называемый тип А большой катены на Матфея. Второй авторитет (для его комментария) — так называемый Псевдо-Пётр Лаодикийский. Комментарий на Марка является компиляцией из комментария Виктора Антиохийского, в то время как комментарий на Иоанна снова восходит к основной форме катены А.
Комментарий на послания Павла, обозначенный в рукописях большей частью как απο φωνης-комментарий, начиная с Фотия является первой попыткой самостоятельной обработки дошедшего материала. Однако самостоятельность автора в течение работы становилась всё менее и менее заметной. Следует заметить, что комментарий на Матфея, как и комментарий на послания Павла, случайно приписывался митрополиту Никите Сапанопулосу из Навпакта (XIII- XIV века).
Так называемые комментарии на Соборные послания есть не что иное, как сокращение комментария Экумения с пропуском надписаний. То же самое справедливо в отношении комментария на Деяния апостольские, который, в любом случае, представляет собой катену.
Феофилакт принадлежит к богословам, которые посвятили себя греко-латинскому противостоянию, но и без того его можно назвать полемистом. Поскольку он относится к латинянам очень свысока, и, прежде всего, не считает, что их язык обладает особыми догматическими оттенками, он обращается с латинским учением снисходительно, прощая до тех пор, пока это учение не находит себе официального применения в литургии. Сочинение направлено к диакону и кастринсию Николаю и составляет для позднейших попыток унии желаемый источник для защиты латинской позиции. По своей сути это письмо, возможно, является сильным ударом против ухищрений византийских богословов. Оно происходит с того времени, когда при папе Урбане II (1088-1099) снова возобновились разговоры об унии.
Из гомилетической деятельности Феофилакта нам известна речь о почитании Креста, об Иоанне Крестителе и на Введение во храм Богородицы. Комментарии Феофилакта на Евангелие образуют также важный источник для гомилий так называемого Феофана Керамеуса, в которых эти комментарии были дословно выписаны, точно так же, как и так называемые 11 гомилий Феофилакта на Воскресение представляют собой не что иное, как выдержки из комментариев. К агиографии принадлежат: похвальное слово на мучеников Тибериопольских и житие Климента Болгарского, авторство которого сегодня не вызывает сомнений.
Письма архиепископа важны не только для просопографии XI-XII веков, но также являются хорошим источником для церковно-социальных отношений империи на рубеже веков. Гомилии, которые ему хотел приписать Евстратиад, ему не принадлежат. Не издано сочинение против иудеев.
Никита, митрополит Гераклитский, который также имеет обозначение ο του Σερρων — что объясняет его как племянника епископа из Серрая, — был сначала диаконом, скевофелаксом и дидаскалом в Великой Церкви, и приближённым к патриаршей школе. Он родился примерно в 1030, а умер в 1100 году. Большинство своих произведений он написал как дидаскал. Если не говорить о грамматико-лексических работах, то большая часть библейской экзегезы принадлежит и Григорию Назианзину. В его библейской работе он последний великий катенист, преемником которого можно назвать только Макария Хризокефалоса в XIV-ом веке. Сколько именно катен он составил, с уверенностью сказать нельзя. Катены на Иова, которые неоднократно ему приписывались, не могут быть его духовной собственностью, но возможно, что таковой являются катены на псалмы, из которых, правда, издан только пролог. Некий поэтический источник указывает на него как составителя катены на трёх великих пророков. В действительности речь здесь идёт о катене Иоанна Друнгариоса, которой занимался какой-то Никита, который не имеет ничего общего с нашим Никитой. Важны его катены на Матфея, Луку и Иоанна. Катена на Матфея представляет собой самостоятельный тип (С); она составлена ещё до 1080 года. Она весьма точно обработана. Её основные источники — Златоуст и Кирилл. Катена на Луку самая большая и продуктивная из катен на этого евангелиста, и она оказала влияние не только на Макария Хризокефалоса, но также весьма повлияла и на золотую катену (Catena aurea) Фомы Аквинского. Она появляется в 1080 году. Перед ней Никита составил ещё катену на Иоанна, которая опять же большей частью скомпилирована из Златоуста и Кирилла. Его катена на послания Павла представляет собой огромное произведение, которое даёт нам достаточно хороший обзор предшествующих комментариев.
Наряду с Библией Никита занимался толкованием сочинений Григория Назианзина. Он обильно прокомментировал 16 речей богослова. Комментарии на четверостишия Григория, которые ему иногда приписывают, спутаны с Иоанном Зонарой и Никитой Давидом.
Возможно, ему также принадлежат канонические сочинения, а именно ряд из 13-ти юридических вопросоответов, направленных епископу Константину Памфилскому, викарному епископу Гираклеи, вероятно, относящемуся ко времени епископства Никиты. Существует также укороченная версия этих ответов с 6-ю ответами и обработкой Матфея Властаря. M. Gedeon опубликовал три вопроса, из которых, по крайней мере, два приписываются также Никите Маронейскому.
Что касается гимнографической деятельности Никиты, то она до сих пор не очень ясна. Он якобы составил каноны Богородице, Ангелу Хранителю и святому Христофору, равно как и толкование на литургический канон Иоанна Дамаскина.
Из переписки с Никитой Стефатом изданы два письма.
Возможно, что Никита Гераклейский вместе с Николаем Музалоном не единственный катенист времени Комнинов. Париж рукопись 194, которую Reuss обозначил как тип D, доносит до нас катену на Матфея, которая могла возникнуть только при Алексии I Комнине.
Сюда относится также последнее развитие катены трёх отцов: Григория Нисского, Нила и Максима на Песнь песней, которая теперь распространена через схолии Михаила Пселла и Феодорита — это катена, которая издана только частично.
В правление императора Алексия I писал иудей Товия бен Елиезер, который жил в македонской Кастории. Он написал комментарий на Пятикнижие для иудеев, которые пользовались греческим языком. При этом он использовал общедоступное письмо, и его переводы, в которые вставлен комментарий, представляют собой первую попытку общедоступного издания Библии.
Возможно, в XI, самое позднее в XII веке распространилась апокрифическая литература вокруг «Апокалипсиса Воскресения», которая затем в XIV веке также была переведена на славянский. Экзегеты XII века могут быть названы только в малом числе. Деятельность Феофилакта Охридского находит известное продолжение в уже названном Паноплисте Евфимия Зигабена. Никита Гераклейский довёл составление катен до определённого завершения. Таким образом, кажется, что догматический интерес почти вытеснил экзегетический.
Нужно также назвать епископа Присдрианы по имени Иоанн, который принадлежит к первой половине XII века. Он является составителем маленького комментария на шестопсалмие, то есть к шести псалмам, которые составляют начало Утрени.
Самый оригинальный и живой экзегет этого времени, без сомнения, Михаил Глюк по прозвищу Сикидит. Он известен как составитель популярной всемирной хроники, в которой ему удалось прекрасно совместить богословие и курьёзы. Его время жизни падает на период правления императора Мануила I Комнина; он занимал пост императорского секретаря. В 1159 году он был вовлечён в некий процесс и был ослеплён в лёгкой форме, так что ещё мог заниматься литературным трудом. Несомненно, он ещё дожил до времени Ангелов.
Впрочем, вместе с его хроникой и политическими стихами здесь следует назвать большое собрание Εις τας αποριας της θειας γραφης κεφαλαια. Это собрание можно было бы с успехом отнести как к богословию, так и к экзегезе. Частично здесь речь шла о научных трактатах, которые очень сухие, но это сухое повествование всегда оживляется за счёт естественнонаучных и летописных интересов автора, равно как оживляется и здоровым скепсисом в отношении всевозможных предрассудочных мнений византийского общества. Сообщения этой хроники весьма многочисленны. Их число 95, они направлены частью к клирикам, частью к высокопоставленным политическим лицам. В некоторых рукописях эти сообщения несправедливо приписаны Иоанну Зонаре, так как, очевидно, Глюк попал в конфликт с Церковью и Государством. В первую очередь, это касается его учения о евхаристии, которое не нашло себе официального одобрения.
В одном сообщении он представляет своеобразное видение неразрушимости евхаристических форм после причастия. Никита Хониат называет в своём тезаурусе некие осуждённые Συγραμμα περι των θειον μυστεριων (PG 139, 492), возможно, это была апология, написанная для монаха Иоанникия. Противоположное сочинение составил епископ Вакх из Пафоса. Синод 1199-1200 годов не захотел решать этот вопрос и предоставил партиям сражаться самим.
В процессе 1159 года основанием осуждения была магия. Если принять во внимание, что Глюк в одном из своих сочинений нападает на императора Мануила из-за его приверженности к астрологии и остро критикует одно писание императора, упрекая его, прежде всего, в употреблении подложной цитаты из отцов, то кажется вероятным, что Глюк именно поэтому был ослеплён и попал в тюрьму. Таким образом, ему оказались в ущерб поиски подлинных мест из святых отцов. Что же касается того времени, когда он уже сидел в тюрьме, то против него искали и другие пункты обвинения, как например, учение о евхаристии, и в этом нет ничего удивительного.
Известным именем в отеческой экзегезе времени Комнинов является имя митрополита Илии Критского, которого нужно отличать от аскета Илии Экдика. Митрополит Илия жил примерно между 1120 и 1130 годами. Он известен как учёнейший схолиаст Григория Назианзина. Его схолии охватывают 27 слов и два послания Григория. В греческом оригинале из этого сохранилась только небольшая часть. Не менее объёмным является его большой комментарий на Лествицу Иоанна Схоластика с Синайской горы, из которого постоянно делались выписки и в которых он связан с традицией схолий Фотия на Лествицу, весьма повлиявших на него.
И наконец, Илия трудился и на каноническо-литургическом поле. Мы знаем канонические ответы на семь вопросов некоего Дионисия. Изданы также разъяснения на литургию Преждеосвященных Даров. По видимому, рукописи, принадлежащие его перу, знают ещё большие разъяснения на литургические вопросы.
№6. Экзегеза в период от падения империи (1204) до начала паламизма. 711-712 стр.
Не позднее XIV века рукописно засвидетельствован митрополит Никита из Наупакта. Если учитывать ситуацию в Наупакте, который в начале XIV века был без митрополита — или, возможно, с 1285 года, — то этот Никита, скорее, может быть отнесён к XIII веку. Во всяком случае, крайним временем, после которого это могло быть, является время Феофилакта Охридского.
В рукописях содержится его Συνταγμα на Евангелие от Матфея, которая, главным образом, состоит из экзегезы Иоанна Златоуста, а также других отцов. Прооймион совпадает с комментарием на Матфея Никиты Гераклейского, но совпадает не сам текст; Феофилакт предполагает, что, скорее всего, текст был написан с использованием его. Необходимо также ещё исследовать, принадлежат ли Никите комментарии на Марка, Луку, Иоанна, а также на Деяния в Reg. 6.
Мануил Филес, чьи стихотворные излияния в основной своей массе относятся к первой половине XIV века, перечисляет в одной из своих поэм авторов, которых протостратор Михаил Глабас Дука Тарханейот обработал в своей библейской катене и сделал некий «Ковчег завета, полный золота» (Филес). В остальном, кажется, что катена, о характере которой мы ничего не знаем, утеряна.
[1] Энциклопедия под редакцией Патриарха Кирилла.
[2] Florilegium (флорилегий) — латинское название, эквивалентное греческому "антология" и церковно-славянскому "цветник": так назывались средневековые сборники цитат из авторитетных авторов, которые составлялись, чаще всего, для нужд богословской полемики. Григорий (Лурье Василий), иером. Существовали догматические и аскетические флорилегии. Асмус Валентин, прот. Патрология. Курс лекций.
[3] Катены (лат. catenae patrum — цепь, или вереница отцов) — это сборники, содержащие библ. толкования святоотеч. периода. А. Мень. Библиологический словарь. Катены (букв. "цепи") представляют собой последовательности комментариев или схолий, выбранных из произведений древних церковных авторов. Б. Мецгер. Текстология Нового Завета. Html.
[4] Схолии — это краткие изъяснения отдельных, прежде всего трудных мест Св. Писания. Асмус Валентин, прот. Патрология. Курс лекций. С.48. Схолии — это критические или объяснительные значения на полях рукописей. Васильев В. История Византийской империи.
[5] Восьмикнижие — это совокупность книг, в которую входит Пятикнижие, а также книги: Иисуса Навина, Судей и Руфь.