"Давно назрела необходимость не только изучения отдельных церковных биографий, но и разработки биографического метода в приложении к церковно-исторической сфере, повышения проблемного уровня таких исследований, обострения чувствительности и углубления рефлексии авторов, работающих в этой сфере гуманитарного знания "-эти слова автора лейтмотивом проходят через всю статью. Хочется надеяться, что рост подобных публикаций неизбежно приведёт к качественным изменениям в церковно-исторической науке.

Изучение истории Церкви — это во многом реконструкция биографий ее служителей, среди которых первое и важнейшее место, бесспорно, принадлежит архиереям. Исследуя деятельность любого архиерея, мы неизбежно рассматриваем ключевые вопросы епархиального управления, церковно-государственных отношений, общественной миссии Церкви, то есть обращаемся к тем проблемам, которые и представляют для исследователя церковной истории наибольший интерес. «Владычные» жизнеописания позволяют вскрыть и сформулировать новые вопросы церковной истории, наметить пути к их решению. В этом убеждает проведенное автором этих строк тщательное исследование жизненного пути одного из наиболее видных архиереев начала XX в., священномученика Гермогена (Долганова). Результаты этого исследования отражены в изданной не так давно монографии [6].

Рассмотрение материалов даже одной епархии периода заката синодальной эпохи дает достаточно богатый материал. Дело в том, что в ту эпоху архиереи очень часто перемещались с кафедры на кафедру, поэтому рассмотрение биографии даже одного из них выводит нас на вопрос о межепархиальных связях, об общих явлениях для разных епархий Русской Церкви. Появляется возможность установить различия в подходах к управлению церковно-административными единицами, а впоследствии и классифицировать таковые подходы. Особенно отчетливо эти различия просматриваются в периоды смены руководства епархий, когда один архиерей переходил в другую епархию, умирал или отправлялся на «покой», а другой становился его «сменщиком». Подобным и весьма характерным периодом для Саратовской епархии, крупнейшей церковно-административной единицы в Среднем и Нижнем Поволжье в начале XX в., стал 1912 г., когда уже упомянутый епископ Гермоген (Долганов), переведенный в результате громкого «дела» в Жировицкий монастырь на «покой», был заменен епископом Алексием (Дородницыным). Для последнего саратовская кафедра стала первой самостоятельной, на которой он приобрел навыки полноценного епархиального «менеджмента».

Давно назрела необходимость не только изучения отдельных церковных биографий, но и разработки биографического метода в приложении к церковно-исторической сфере, повышения проблемного уровня таких исследований, обострения чувствительности и углубления рефлексии авторов, работающих в этой сфере гуманитарного знания. И здесь добросовестный исследователь не может обращаться только к рассмотрению тех фигур в церковной истории, которые, при всех возможных недостатках, в целом честно, неотступно, без крупных нареканий служили своему делу, то есть Богу, Церкви, христианскому народу, но и тех, кто становился участником и даже инициатором вредных для церковного единства течений. К числу последних можно отнести как раз и архиепископа Алексия (Дородницына). Впрочем, до 1917 г. это был достаточно типичный представитель архиерейского корпуса синодального периода.

Биография архиепископа Алексия остается плохо изученной. Единственная специальная работа, которая посвящена ему — это принадлежащая перу протоиерея В. Цыпина статья в «Православной энциклопедии» [9]. Естественно, что справочный и предельно краткий ее характер позволил автору лишь сообщить основные биографические сведения об Алексии.

По своему первоначальному карьерному пути Алексий (в миру Анемподист Яковлевич Дородницын) — это представитель «ученого монашества». Правда, вряд ли можно сказать, что он типичный «ученый монах» — карьерист. Будущий архиерей родился в 1859 г. в семье дьячка, получил семинарское, а потом и академическое образование. Но впоследствии он не ограничился кандидатской степенью по богословию, а защитил магистерскую диссертацию, еще позже получил докторскую степень. Алексий, таким образом, был настоящим церковным ученым.

Действительно, его перу принадлежат серьезные труды по сектантству («Шалопутская община», «Письма о штундистах», «Опыт противоштундистского катехизиса», «Религиозно-рационалистическое движение на юге России во второй половине XIX столетия»), церковной истории («Христианская мистика в ее главных представителях IV - XIV вв.», «Попытки протестантов к соединению с греко-восточной церковью в XVI веке»), богословию христианства («Крест Христов», «Две морали», «Аскетическое богословие», «Христианство и коммунизм») и вероучению других религий («Мораль Талмуда», «Современное движение в среде русских мусульман»). Научные работы, написанные до 1913 г. собраны в первом томе «Собрания сочинений» Алексия, изданном в Саратове [1]. Кроме того, он был и духовным композитором. Исследований о его музыкальных сочинениях нет, поэтому не ясно, на основании чего протоиерей В. Цыпин оценивает их как работы «дилетантского характера» [9. С. 666].

Что касается карьерной стороны учености Алексия, то сказанные им слова на первой встрече с корпорацией владимирской семинарии 4 сентября 1914 г. о своем служебном пути, о том, что он «прошел все должности, возможные на духовно-учебном поприще» [2. 1914. № 37 неофиц. С. 739], вряд ли следует считать хвастовством или даже преувеличением.

До посвящения в сан епископа Алексий прошел достаточно серьезную подготовку. Трудился он преимущественно на миссионерском и просветительском поприщах. Своими учителями он называл в речи при посвящении в архиерейский сан архиепископов Одесских и Херсонских Димитрия (Муретова) и Никанора (Бровковича) и Литовского Ювеналия (Половцева) [1. Т. 2. С. 4]. Любопытно заметить, что и предместник Алексия на саратовской кафедре, епископ Гермоген, считал своим наставником архиепископа Никанора. Известно также, что первоначально Анемподист Яковлевич Дородницын был женат, потом, видимо, овдовел, а в 1902 г. принял монашество с именем Алексия [7. 1912. 19 января].

Будучи сам малороссом по происхождению, Алексий и служил после окончания академии миссионером в малороссийских епархиях, Херсонской и Екатеринославской, а затем по духовно-учебному ведомству — в Ставропольской и Литовской (Виленской) духовных семинариях. В Харькове 30 мая 1904 г. состоялась епископская хиротония Алексия, он стал викарием Харьковской викарии. Его кафедральным городом стали Сумы. При этом, видимо, он пребывал в Харькове, так как регулярно произносил там проповеди в кафедральном соборе и других городских храмах [1. Т. 2. С. 6 - 32]. Год спустя он стал елисаветградским викарием Херсонской епархии [9. С. 665]. Наконец, в 1905 г. он, не меняя свой статус викария, был перемещен на чистопольскую кафедру Казанской епархии и назначен ректором духовной академии. Кратковременное пребывание на первых двух из его викарных кафедр прекрасно иллюстрирует, насколько скоротечно порой было служение архиереев синодальной эпохи. В дальнейшем изучении биографии епископа Алексия, конечно же, необходимо проанализировать материалы Харьковской и Херсонской епархий за те годы (точнее — месяцы), когда в них служил будущий епископ саратовский и архиепископ владимирский.

Несмотря на некоторый появившийся в современной историографии интерес к статусу и роли в епархиальном управлении викарных епископов (А.И. Конюченко, А.И. Мраморнов), этот вопрос остается мало изученным. В Казанской епархии Алексий стал первым викарием (вторым был епископ Чебоксарский Митрофан [Симашкевич]). В 1906 г. было официально установлено разделение обязанностей между викариями. Подобные инструкции всегда принимались в это время в тех епархиях, где существовали викарные кафедры. Инструкция преосвященному Алексию состояла всего из 15 пунктов. Для сравнения: инструкция второму викарию, Митрофану, включала 25 пунктов, а инструкция предместнику героя данной статьи по саратовской кафедре, Гермогену, при назначении его епископом вольским, состояла из 34 пунктов, причем 10 — 12 из них предоставляли викарию возможность влиять на дела епархиального управления [6. С. 109]. Что же касается Алексия, то его функции в Казанской епархии можно поделить на две категории: 1) относящиеся к учебным заведениям (управление академией, миссионерскими курсами, наблюдение за училищами, школами и преподаванием Закона Божьего); 2) к монастырям (настоятельство в Спасском монастыре и наблюдение за тремя другими монастырями, «особенно в экономическом отношении»). Кроме этого, Алексий председательствовал в совете Братства св. Гурия, наблюдал за внебогослужебными беседами и составление исповедных ведомостей, назначал катехизаторов в приходы епархии [5. 1906. № 9 офиц. С. 254]. Таким образом, права влияния на ключевую составляющую епархиального управления — приходскую жизнь (назначение духовенства и прочие вопросы), епископ Алексий в Казанской епархии не имел. Назначение катехизаторов — единственная его чисто административная (а не контрольная) функция, если не учитывать обязанности владыки в учебных заведениях и монастырях. Представляется возможным высказать предположение, что по своему фактическому статусу в системе епархиального управления многие викарии и в частности — герой данной статьи — не стояли выше, чем заслуженные протоиереи кафедрального города, настоятельствовавшие в соборе и других крупных храмах, заседавшие в консистории. Количество их обязанностей было ничуть не меньше, чем у викария. И оба они подчинялись епархиальному архиерею. Отличало викария от маститых протоиереев епархии только наличие святительского сана и каноническое право рукополагать (правда, те же рукоположения осуществлялись лишь с разрешения епархиального владыки).

В Казани Алексий действительно более всего занимался делами академии. Его ректорство там, безусловно, ждет еще своего исследователя. Казалось бы, что Алексий закрепился в академии надолго, в ее стенах в 1911 г. он торжественно отпраздновал 25-летие своей «служебной деятельности». В своей юбилейной речи епископ подчеркивал, что академия дала ему больше, чем он ей. Владыка подчеркивал преимущества пребывания в обществе «высоко просвещенных представителей высшей православной богословской науки», большие возможности «богатого книгохранилища академии», честь получения им докторской степени именно в Казани. Благодаря этому он смог много раз пережить «состояние чисто юношеской научной любознательности и увлечения хорошей книгой». В свою очередь, ректор затруднялся сказать, что он дал академии, подчеркивая что все в его «академической деятельности было так обычно, так просто, так незначительно» [1. Т. 2. С. 139].

В начале 1912 г. для Алексия все изменилось, и он стал самостоятельным архиереем в Саратове. На церемонии прощания с корпорацией академии он вновь подчеркнул, что дал высшей духовной школе в Казани мало, а взял у нее много. Слова эти отдавали чревычайной искренностью, а не только обычной в таких случаях скромностью [1. Т. 2. С. 156 - 157].

Несмотря на все сказанное о его преимущественной занятости академическими делами, он получил в Казани определенный опыт и в области епархиального управления. Например, архиепископ Димитрий (Самбикин), под началом которого служил первые годы в Казани Алексий вводит практику служения в великопостные дни пассий, эту традицию потом внедряет и Алексий в Саратове. Потрудился Алексий в Казани и на общественном поприще. Владыка оказывал помощь местному «Обществу русских женщин», которое боролось с нищенством, создавая приюты для беспризорных детей и приучая их к труду. Алексий посодействовал обществу в покупке собственного здания, в организации сбора пожертвований на нужды приюта и лично единовременно пожертвовал 1000 рублей и, кроме того, читал в пользу общества лекции, сам общался с принятыми в приют детьми, привозил им гостинцы [7. 1912. 29 января].

Алексий приезжает в Саратовскую епархию в тяжелое для нее время (владыка выехал, даже не дожидаясь, по рекомендации обер-прокурора В.К. Саблера, получения синодального указа о своем перемещении). Скандально из епархии был удален предшествующий владыка, Гермоген, чье «дело» прогремело тогда на всю Россию. Финансы епархии, ее делопроизводство оказались запущенными. Нужно было примирять споры, раздавать долги, устранять нарушения и бороться со злоупотреблениями. Этим и занимался епископ в течение двух с половиной лет своего пребывания в Саратове. Этот, казалось бы, недолгий срок оказался для него, как и Казань, отличной школой — школой епархиального управления.

Алексий ведет в Саратове первоначально достаточно открытую «политику». На заседания различных организаций, комитетов с его участием допускаются газетные репортеры, подробно их описывающие в прессе. Ему удалось преодолеть сопротивление «узко-партийной» группировки, так называемых «братчиков» — членов созданной некогда его предшественником по кафедре политической организации, которые первоначально даже не хотели признавать решение Синода о замене прежнего архиерея новым. Через некоторое время, владыка стал ограничивать открытость ведения дел и, как можно уловить по источникам, к концу своего служения в Саратове несколько снижает свою управленческую активность.

Служа в Саратове, епископ регулярно посещал городские приходы, совершал и поездки по епархии. Довольно часто он бывал в школах, на занятиях и экзаменах (в церковных — по разным предметам, в остальных — по Закону Божьему). В мае 1912 г. по предложению владыки в Саратове была учреждена постоянная комиссия, призванная заниматься вопросами, связанными с преподаванием Закона Божьего [7. 1912. 19 мая]. Неоднократно епископ становился инициатором строительства новых школ и храмов, например при психиатрической больнице г. Саратова. Он в целом активно действовал на просветительском поприще. Алексий выступил с инициативой историко-археологического и статистического описания епархии [7. 1912. 22 апреля). По его благословению в 1913 г. было учреждено Церковное историко-археологическое общество Саратовской епархии, целью которого было поставлено «изучение церковно-религиозной жизни в пределах Саратовской епархии в ее прошлом и настоящем, обследование, охранение и собирание памятников местной церковной древности и истории» [8. С. 3].

Алексию пришлось в конце 1912 г. выступить с посланием к почитателям отрекшегося в те дни от Церкви иеромонаха Илиодора, к его бывшей царицынской пастве. Лейтмотивом этого, а также и других, более ранних посланий к пастве Алексия стал призыв к миру, к преодолению узкой партийности и всеобщей разобщенности. В практическом плане для этого создавались повсеместно кружки ревнителей православия, общества трезвости, организован епархиальный проповеднический кружок.

В 1914 г. Алексий получает назначение во Владимир после кончины Николая (Налимова), прежде также служившего саратовским архиереем. Перемещение на более древнюю и, видимо, более «престижную» кафедру означало служебное повышение, к тому же владыка получает сан архиепископа. Во Владимире Алексий, насколько можно увидеть из анализа «епархиальных ведомостей» за эти годы, чрезвычайно активен. Он сразу по прибытии в свою новую епархию, которое совпало с началом Первой мировой войны, лично принимает участие в устройстве лазарета, постоянно проводит заседания как официальных епархиальных органов, так и комитетов и обществ. Регулярно проходили пастырские собрания под председательством Алексия.

В начавшуюся революционную эпоху Алексий на удержался на своей кафедре, как и многие другие архиереи. Епархиальный съезд обвинил его в деспотизме по отношению к духовенству, а также в связях с Распутиным (последнее основывалось только на автографе Алексия на его книге, подаренной «старцу»). В начале 1918 г. Алексий оказался в Киеве, возглавил украинских церковных автокефалистов, хотя, прежде, как справедливо подчеркивает прот. В. Цыпин, выступал за целостность Русской Церкви и империи [9.С. 666]. Утвердившись в Киево-Печерской лавре, Алексий настроил против митрополита Владимира (Богоявленского) многих насельников и стал, таким образом, косвенным виновником его гибели. Позднее Алексий, запрещенный за свои деяния в служении, оказался на территориях, занятых Добровольческой армией и скончался в г. Новороссийске в 1919 г. При ныне введенных в оборот источниках, касающихся последнего, украинского, этапа его жизни, мотивация его поступков совершенно не ясна. Хочется надеяться, что дальнейшее исследование вопроса по архивным документам и периодике соответствующего региона (главным образом, киевского) позволит прояснить многие неясные ныне моменты.

У нас есть данные о том, как Алексий выглядел в последние 5 — 7 лет своей жизни. Сохранились его фотографии. Он носил очки и бороду средней длины. Он был тучен и по-настоящему страдал от полноты, что отмечали современники. Митрополит Евлогий (Георгиевский) писал об Алексии: «Внешне он был безобразен: тучность его была столь непомерна, что он не мог дослужить Литургии, не переменив облачения перед "Херувимской", так он изнемогал от жары. Аппетит его всех поражал, а когда его мучила жажда, он мог выпить чуть ли не ведро воды» [4. С. 283]. Жительница Саратова, Е.А. Иванова, в одном из писем 1910-х гг. писала о владыке следующим образом: «Алексей, как видно, внимательный и все разъезжает по всем церквам. Редко служит в соборе. Утомляется от толщины, говорят больной. Народ любит службу архиерейскую, было много народу» [3. Ф. 407. Оп. 2. Д. 680. Л. 46 об.]. Кроме этого известно, что владыка имел прекрасный голос и любил петь.

События последних лет жизни наложили темное пятно на биографию архиепископа Алексия, но это не снижает, а напротив повышает важность изучения его биографии. Ведь она представляет собой один вариантов поведения высших иерархов в условиях кризиса государственности (и не побоимся написать — кризиса нравственности), эпохи революций и гражданской войны. Выбрать путь верный, честный, безгрешный было особенно сложно людям, обличенным полномочиями, и не всем удавалось при этом не совершить ошибку. Как некогда резонно говорил сам преосвященный Алексий, «если бы [все] люди в своей жизни следовали... божественным законам, то тогда на земле было бы царство святых» [1. Т. 2. С. 48]. Дальнейшее изучение его деятельности, безусловно, позволит сформулировать роль и значение в истории Русской Церкви этого архиерея, но имеющиеся данные, на взгляд автора статьи, позволяет, учитывая известия о раскаянии Алексия в украинском сепаратизме, оценить эту роль скорее с положительно, чем отрицательно.

 

 

Библиография

1. Алексий (Дородницын), еп. Полное собрание сочинений. Саратов, 1914.
2. Владимирские епархиальные ведомости.
3. Государственный архив Саратовской области.
4. Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни. Воспоминания. М., 1994.
5. Известия по Казанской епархии.
6. Мраморнов А.И. Церковная и общественно-политическая деятельность епископа Гермогена (Долганова, 1858 - 1918). Саратов, 2006.
7. Саратовский листок.
8. Устав церковного историко-археологического общества Саратовской епархии. Саратов, 1913.
9. Цыпин В.А., прот. Алексий (Дородницын Анемподист Яковлевич) // Православная энциклопедия. М., 2000. Т. 1. С. 665 - 666.