Степень разработанности вопросов источниковедения епархиальной истории Русской Церкви начала XX в. пока очень слабая. К сожалению, зачастую довольно шаткой оказывается сама научно-историческая база исследований по истории отдельных или совокупности епархии. Исключения единичны. [1]

Исследователями активно используются материалы одного из крупнейших хранилищ документов по истории Церкви (как высшего церковного управления, так и ее епархий) — Российского государственного исторического архива (РГИА), хотя и окончательно закрытого для вынужденного переезда в другое здание с 5 апреля 2005 г. Однако источниковеды в указанной области еще не успели потрудиться. Этот факт, на наш взгляд, является достаточным поводом для изучения и уже введенных в научный оборот документов, но также и тех, доступ к которым был получен до нынешнего закрытия РГИА, но хранятся лишь в копиях и выписках у исследователей.

Дальше, но не намного ушло вперед и изучение ряда вопросов высшего церковного управления, например, в области управления духовными учебными заведениями. Плохо и довольно фрагментарно (чаще всего не специально, а «по случаю») исследована как в целом история духовного образования России второй половины XIX — начала XX вв., так и в частности история деятельности Учебного комитета Св. Синода.[2] Тем не менее, в последние годы появились исследования, основанные на изучении материалов ревизий из фонда 802 РГИА (Учебный комитет Св. Синода). Так, в работе Н.К. Гуркиной рассмотрены материалы ревизий духовных учебных заведений Олонецкой епархии, производимых в начале XX века. Работа содержит ряд очень ценных замечаний и обобщений как источниковедческого, так и конкретно-исторического характера.[3] Сравнительно-исторических исследований на материалах разных епархий пока не проводилось.

В свою очередь, нам удалось проработать архивное дело из фонда Учебного комитета Св. Синода «По отчетам статского советника Савваитского о ревизии им в 1904 — 1905 учебном году учебных заведений Саратовской епархии».[4] Дело сложное по составу, но четко разделено на две части: в первой объединены отчеты ревизора М.И. Савваитского и документы об их представлении в Учебный комитет, во второй — сведения о воспитанниках, в том числе и об организовавших в 1904 г. ноябрьские волнения в Саратовской духовной семинарии и уволенных из нее по окончании ревизии («первая категория»), их списки, а также делопроизводство о представлении в комитет документов о волнениях. Подобный состав является отличительной особенностью изучаемого дела (включение данных о воспитанниках обычно не предусматривалось в материалах ревизий). Хронология документов в деле: с 8 января по 22 июля 1905 г.

Прежде всего стоит сказать пару слов о самом ревизоре. Михаил Иванович Савваитский (1861 — ок. 1932), будучи сыном провинциального диакона Владимирской епархии, сделал потрясающую карьеру по линии духовного ведомства. Окончив Владимирскую семинарию и Санкт-Петербургскую духовную академию, он не принял священного сана, а стал служить на духовно-учебном поприще: преподавателем Холмской семинарии; инспектором, а затем ректором Могилевской семинарии. С 1901 г. Савваитский вошел в состав Учебного комитета Св. Синода, а чуть позже стал правителем дел в этом учреждении. Имел ученую степень магистра богословия, был автором ряда богословских трудов. После революции работал как библиограф и библиотекарь.[5] Итак, мы видим, что ревизовать Саратовскую семинарию в 1904 г. приехал весьма компетентный человек, ученый-богослов, педагог-практик, чиновник в ранге статского советника.

Наиболее ценными и важными в деле о ревизии 1904 — 1905 гг. нам представляются: а) тексты отчетов, б) характеристики воспитанников. Ревизия производилось Савваитским, главным образом, в ноябре 1904 г. Синодальный чиновник успел довольно хорошо ознакомиться со всеми сторонами функционирования Саратовской духовной семинарии, Саратовского, Камышинского, Петровского, Балаковского и Вольского мужских духовных училищ, а также с Саратовским Иоанникиевским и 2-м Саратовским в г. Вольске женскими епархиальными училищами.

Отчеты составлялись по единой схеме, хотя для ревизора Учебного комитета не существовало официально утвержденной инструкции по проведению проверки учебных заведений (обычно руководствовались сложившейся традицией, конкретными обстоятельствами, которыми была вызвана сама ревизия, а также устными указаниями обер-прокурора).

Нам удалось выявить следующие обязательные пункты в этой схеме (порядок их в разных отчетах меняется, но тенденция сохраняется): 

• Сведения о количестве учащихся: по классам, по содержанию (казенное, полуказенное, своекоштное), по месту проживания (общежитие, у родителей или на съемных квартирах), по сословному составу и принадлежности к епархии (отдельно отмечалась категория «иноепархиальных»);
• Данные о руководстве духовного учебного заведения (с случае с училищами — о смотрителе и его помощниках, в случае с семинарией — о ректоре и инспекторе);
• Информация о преподавательском составе с подробными характеристиками и оценками успешности деятельности педагогов (самая объемная часть каждого из отчетов, включающая впечатления ревизора от личного присутствия на уроках);
• Сведения о духовнике, враче, преподавателе гимнастики и других лицах, которые занимали должности в училищах или семинарии, но не относились к «преподавательской корпорации»;
• Оценка технической оснащенности и состояния учебных, жилых и подсобных помещений училищ или семинарии;
• Данные о произведенных проверках училищного или семинарского делопроизводства и о пропуске учениками занятий;
• Информация о письменных заданиях и проведении экзаменов; сведения о библиотеках («фундаментальной», учебной и др.);
• Отдельные данные о воспитательной части (о бытовых условиях проживающих в общежитиях, о распределении функций по надзору за воспитанниками между помощниками инспектора, о нравственном облике учащихся);
• Сведения о семинарском домовом храме, утренних и вечерних молитвах воспитанников и воскресных и праздничных богослужениях;
• Данные о питании, одежде учеников, уборке помещений общежитий;
• Данные о внутриепархиальных ревизиях духовных учебных заведений.

Н.К. Гуркина считает, что отчеты по ревизиям духовных учебных заведений носили характер «пристальный и придирчивый (и в то же время достаточно доброжелательный)», а у их автора взгляд был «свежий, ничем не зашоренный, никем не связанный».[6] Отчасти это справедливо, однако следует, на наш взгляд, при подробном анализе источника обращать внимание на то, что конкретно в ревизии может быть оценено как «пристальный взгляд», а что - как «доброжелательность». Во-первых, очевидно, что особое отношение у ревизора было к правящему архиерею той епархии, в которую он был послан Синодом для проверки учебных заведений. Стоит помнить, что для проверки всей епархии существовали другие ревизоры, с другими задачами и инструкциями. Такого рода проверка была осуществлена в Саратовской епархии в 1912 г. обер-секретарем Св. Синода статс-секретарем П. Любомудровым после скандального увольнения с ее кафедры епископа Гермогена. При ревизии же духовно-учебных заведений на критику действий архиерея накладывалось негласное табу: нигде на страницах отчетов Савваитского нет осуждения действий епископа, в то время как педантичного, действительно «придирчивого» разбора действий и должностных недоработок прочих лиц (например, ректора семинарии) — предостаточно. Во-вторых, характеристика ревизорского взгляда как доброжелательного может быть принята с большой натяжкой. Его позиция была скорее вежливой, что естественно. А вот излишняя доброжелательность могла помешать главной задаче чиновника: выявить максимальное количество существующих нарушений. В целом исследуемый источник можно охарактеризовать как исторический памятник высокой степени достоверности, в особенности по сравнению с официальными отчетами, которые ежегодно пересылались в Св. Синод от имени правящего архиерея.

История любого учебного учреждения может плодотворно изучаться в виде совокупности биографий учивших и учившихся в нём. С этой точки зрения, исследуемый нами источник представляет огромную ценность. Биографического материала на страницах ревизии Савваитского очень много. Так, например, сведения о преподавательском составе дополняют довольно скупой, официальный материал послужных списков, обнаруживаемых в семинарском фонде Государственного архива Саратовской области, и данные о преподавателях, публиковавшихся в «Саратовских епархиальных ведомостях». В отчетах, как правило, нет данных о возрасте, образовании, ученой степени преподавателя, зато почти всегда даются живые характеристики человеческих, педагогических качеств того, о ком идет речь, приводится информация о дисциплине на его уроках, о ведении им классного журнала и выставлении отметок, подчеркиваются недостатки. Для иллюстрации сказанного приведем примеры позитивной и негативной оценки педагогической деятельности наставников из отчёта о ревизии Саратовской духовной семинарии.

«Основное, догматическое и нравственное богословие преподает кандидат Казанской духовной академии Зубарев, в июне сего года перемещенный из Олонецкой семинарии... Этот наставник с любовию относится к изучению своих предметов и на уроках старается восполнять сухие учебники сведениями из лучших богословских трудов, имеющихся на русском языке; говорит просто и с убеждением; к сожалению, голос у него очень слабый, и потому он, чтобы всем ученикам было слышно, при объяснении уроков садится за одну из парт. Сам с любовию и интересом занимаясь изучением богословской литературы, он знакомит с нею и воспитанников; письменные упражнения учеников читает внимательно и, отмечая все выдающиеся недостатки, делает и даже письменно излагает общую характеристику этих упражнений, которую и прочитывает в классе при разборе упражнений. Вообще этот преподаватель полезен для семинарии, как имеющий нравственное влияние на учеников».[7]

«Прот[оиерей] Махровский (преподавателя библейской и церковной истории. — А.М.) ... в прежнее время пользовался авторитетом в глазах учеников, как наставник серьезный, прямой, искренний и правдивый; но в последнее время авторитет его поколебался вследствие того, что, будучи человеком по характеру подозрительным и раздражительным, он ... стал особенно резок в обращении с учениками, допуская иногда даже грубые и обидные ругательства (называя учеников подлецами и мерзавцами), в состоянии раздражения стуча кулаком по кафедре или по парте и иногда силою — руками поднимая ученика, чтобы заставить его переменить место или совсем выйти из класса».[8] «На уроках Белова (преподавателя латинского языка. — А.М.) был обнаружен мною даже такой, можно сказать, архаический недостаток: за отсутствием достаточного количества книг некоторые ученики по распоряжению преподавателя переписывали из книги латинский текст переводимых статей в тетради и по этим тетрадям следили за переводом. Иные ученики, не имея пред собою латинского текста, однако с голоса записывали перевод, чтобы потом механически заучивать его».[9] На примере приведенных отрывков мы видим, кроме всего прочего, и ценность отчётов как источника для описания учебного процесса и особенностей педагогической деятельности в семинарии.

Также необходимо подчеркнуть уникальность второй части исследуемого архивного дела. Ноябрьские волнения 1904 г. в саратовской семинарии вынудили и начальство учебного заведения, и находившегося в нём с ревизией М.И. Савваитского принять решительные меры. Воспитанники были поделены на 3 группы. Отнесенные к первой из них подлежали увольнению из семинарии с отрицательными характеристиками, что создавало для них препятствия к поступлению на какую-либо службу, то есть становилось суровым наказанием и довольно часто способствовало радикализации бывших семинаристов. Те, кого относили ко 2-й категории, отнюдь не выигрывали от этого, ведь характеристика ревизора и семинарского начальства с формулировкой «не внушает доверия» сама по себе была наказанием, ставила воспитанника в дальнейшем под подозрение как потенциального агитатора и бунтовщика.

В характеристиках воспитанников всех трёх групп приводятся сведения о происхождении (сын псаломщика, диакона, священника или иносословный), часто (для 1-й категории всегда) даты рождения и поступления в семинарию, а затем подробная характеристика с точки зрения успехов в обучении и поведения, а для участников событий 23 — 26 ноября — подробное описание того, в чём конкретно заключалось само участие. События эти были подробнейшим образом изучены ревизором. Для того, чтобы подчеркнуть уникальность этого источника, скажем, что в епархиальной прессе ничего не было сказано о семинарских волнениях.

Итак, ценность ревизии 1904 — 1905 гг., произведенной М.И. Савваитским, как источника по истории духовного образования очевидна. Высока достоверность и подробность сведений, изложенных им в отчётах, составленных им для Учебного комитета Св. Синода. Эти сведения чаще всего не дублируются в источниках других видов. Изучение отдельных материалов семинарских и училищных ревизий готовит почву для более или менее обобщенного исследования (расширение хронологических и географических рамок). На наш взгляд, последнее возможно в формате монографического или диссертационного труда.

 

 
Опубликовано: Труды научной конференции студентов и аспирантов «Ломоносов-2005». История. М., 2005. С. 52 - 58.