Как часто в нашей жизни происходят вещи, которые противоречат здравому смыслу. Во имя любви человек готов совершить самые невероятные поступки. Здравый рассудок — это нечто среднее между личным комфортом и практичностью, проявлением личной свободы в рамках закона. Можно вывести закономерность: чем больше поступков совершено по отношению к ближнему с позиции здравого рассудка, тем менее в нем любви. Человек привык жить согласно здравому смыслу, лишив себя объективности в мыслях, поступках, действиях. Это лишение не дает человеку понять, почему Господь часто прощает человеку его грехи, избавляя его от страданий, в то время как последний должен ответствовать и выдержать ответный удар, адекватный нанесенному им ущербу. Для Бога эта «мелочность» — награда раскаявшемуся человеку, или явление славы Божией, для стороннего наблюдателя — поступок, лишенный здравого смысла. Причем эта «здравость» может варьироваться в зависимости от близости родственных отношений между людьми: ближайшие родственники могут отрицать вину явного преступника.

Многие замечательные и счастливые моменты в нашей жизни являются не только прямым следствием причинно-следственных связей, иначе здравого рассудка. Чувство счастья, удовлетворенности, «полноты» не зависит от силы мозгового штурма.

Вывод из данных размышлений может звучать так: многие наши «открытия», «озарения» должны быть отрицанием здравого рассудка на определенном этапе пути. И как ни парадоксально, это отрицание является недостающим звеном, завершающим и делающим картину полной и объективной. Не все в нашей жизни можно объяснить с позиции одного разума, без участия духа.

Изучение Библии является своеобразной проверкой на прочность здравомыслящего рассудка, который критично и отрицательно относится к «преизбытку» любви, доказывая неправдоподобность того или иного повествования. История с женщиной, взятой в прелюбодеянии (Ин. 7:53–8:11)[1], является в этом смысле показательным примером.

Сомнения относительно наличия данного места в оригинале Евангелия от Иоанна не развеяны до сих пор. Проблема состоит в том, что это место отсутствует во многих рукописях. На сегодняшний день мы располагаем следующими разночтениями этого отрывка. Согласно изданию GNT⁴:

1)    Перикопа отсутствует в: î^66.75 א A^vidB C^vid L N T W Δ Θ Ψ 0141 33 157 565 1241 1333^*1424^* Lect it^a,f,l,q syr^c,s,p,h(присутствует в некоторых поздних рукописях syr^p,h) cop^{sa,pbo,bopt,ach2} arm^mss geo slav Diatessaron Origen Chrysostom Cyril; Tertullian Cyprian mss^{acc.toAugustine} .

2)    Рукописи, содержащие этот отрывок: D 28 180 205 579 597 700 892 1006 1010 1071 1243 1292 1342 (1424^mg) 1505 Byz(F G H M) it^{aur,c,d,e,ff2,j,r1} vg syr^pal cop^bopt slav^mssmg Apostolic Constitutions^vid  mss^{acc. to Didymus} Ambrosiaster Ambrose Pacian Rufinus Greek and Latin mss^{acc. to Jerome} Jerome Faustus-Milevis Augustine.

3)    Рукописи, включающие это место с обелиском или астериском: Е (только 8:2–11) S 1424^mg.

4)    Рукописи содержащие только 8:3–11 (Λ с астериском) l 184 l 211 l 387 l 514 l 773 l 890 l 1780.

5)    Некоторые рукописи содержат этот отрывок в разных частях Нового Завета: после Лк. 21:38 f¹³ (вся перикопа), после Ин. 7:36  225 (вся перикопа), после Ин. 21:25 (критические заметки) 1, после Лк 24:53 1333^с.

Другими словами, перикопа отсутствует в рукописях, содержащих полный библейский текст (Синайский и Ватиканский кодексы) и появляется в западном типе текста в рукописи V в. Объяснение этого места отсутствует в трудах знаменитых отцов Церкви — Иоанна Златоуста, блаженного Иеронима Стридонского и Августина, епископа Иппонского, и лишь в XII в. монах Евфимий Зигабен уделяет внимание перикопе. Кроме того, этот пассаж изобилует разночтениями, которые свидетельствуют о том, что данный текст находился в разных общинах и не был стандартен. Все это создает определенную интригу и ставит рад вопросов, касающихся истории текста и, соответственно, легитимности изложенного события: Была ли эта перикопа в ранних списках Библии? Если нет, то откуда взялась эта вставка? Если да, то почему исчезла? При каких обстоятельствах перикопа была включена в текст Библии и почему именно на Западе? И другие.

Как указывалось, внутри перикопы содержатся разночтения. Поскольку наличие перикопы в тексте Евангелия оспаривается, отдельные разночтения составляют второстепенный вопрос.

«Самой древней известной греческой рукописью, содержащей данный отрывок, является кодекс Безы (V или VI в.), который связан с некоторыми старолатинскими манускриптами (b, с, е, ff², j)»[2]; отсутствие или наличие перикопы в A C и других свидетельствах не установлено (свидетельства со значком «vid»). Из святых отцов перкипопа встречается у Амброзиастера (366–384 г.), Амвросия (ум. 397) и Августина (ум. 430) и др. «Но гораздо более значимым фактом является то, что ни один из греческих Отцов Церкви на протяжении тысячи лет по Р. X. не ссылался на эту перикопу. Это относится даже к тем Отцам и Учителям, как например Ориген, Златоуст и Нонн (в своих стихотворных парафразах), кто в своих трудах цитировал все Евангелие, стих за стихом. Евфимий Зигабен, живший в первой половине XII в., был первым греческим автором, комментировавшим этот рассказ, заявляя, однако, что точные списки Евангелия его не содержат… Пересмотр старогрузинского перевода, сделанный в XI в. Георгием Афонским, содержит этот отрывок после Ин. 7:44… Показательно также, что во многих рукописях, содержащих этот отрывок, он помечен обелиском (как, например, в S) или астериском (как, например, в Е М L), показывающими, что хотя переписчики и включили его в рукопись, они отдавали себе отчет об отсутствии у данного рассказа надежных подтверждений.

Некоторые рукописи, содержащие этот эпизод, представляют несколько расширенный вариант концовки в Ин 8:8. Наверное, многие люди, прочитав предложение «Иисус же, низко наклонившись, писал пальцем на земле», задавали себе вопрос: что же Господь там написал? Неизвестный переписчик удовлетворил это естественное любопытство, добавив слова «грехи каждого из них»[3]. Этот пассаж отсутствует в годичном круге евангельских чтений Греческой Православной Церкви. Таковы фактические сведения (согласно GNT⁴ и объективным данным Б. Мецгера), свидетельствующие о наличии или отсутствии перикопы в тексте Евангелия.

Констатируя различия рукописных свидетельств касательно перикопы Ин. 7:53–8:11, еп. Кассиан в своем «Толковании на Евангелие от Иоанна» и «Лекциях на Евангелие от Иоанна» замечает: «Не может быть никакого сомнения в том, что он (отрывок Ин 7:51–8:11 – А. У.) не принадлежал к первоначальному тексту Ин. Из древних рукописей его имеет в этом месте только кодекс D… Первым его толкователем в святоотеческую эпоху был Блаженный Августин, но и ему было известно отсутствие отрывка во многих рукописях, и он старался это отсутствие объяснить. Положенное в Православной Церкви Евангельское чтение на Литургии в день Пятидесятницы начинается с гл. VII. 37 и кончается гл. VIII. 12, причем наш отрывок опускается целиком. Надо думать, что составитель устава Евангельских чтений тоже не имел его в этом месте»[4]. «Его (фрагмента Ин 7:53–8:11 – А. У.) не могло быть в кодексах A и С, современных этой части Ин., но для отрывка Ин 7:53–8:11 явно не имевших места. В кодексе L пробел между 7:52 и 8:12 позволяет думать, что отрывок был известен переписчику, но тот его сознательно исключил… Древнейшее свидетельство в пользу подлинности отрывка мы имеем в Дидаскалии, составленной около 250 г., откуда рассказ о жене, ятой в прелюбодеянии, попал и в Апостольские Постановления (около 400 г.)»[5]. «По содержанию и по форме отрывок приближается к синоптическому преданию и глубоко отличается от Ин… Наш отрывок был введен в гл. Ин. VIII как подходящая иллюстрация слов Иисуса в ст. 15: «Вы по плоти судите, Я не сужу никого». Грех женщины был грех плоти, и Господь ее не осудил (ср. ст. 10–11). Принадлежность отрывка к подлинному Евангельскому преданию не подлежит сомнению. Многие толкователи (например, Wes tcott, Bernard, Hoskyns, Barret ) дают его толкование в приложении к своим комментариям»[6]. Еп. Кассиан отмечает также наличие этого отрывка у синоптиков. «Встречаются рукописи Нового Завета – тоже поздние, – в которых этот отрывок (Ин. 7:53–8:11 – А. У.) помещается в Лк. или в Мк., но его обычное место – в Ин. Возможно, что оно объясняется контекстом» [7].

Еп. Кассиан считает неоправданным безусловное отрицание данной перикопы, находя содержание последней достоверным. «Мы знаем немалo Agrapha, неписаных изречений Христа Спасителя и преданий о Его земной жизни, которые не вошли в евангелия, и тем не менее, заслуживают полного нашего внимания»[8]. Отсюда еп. Кассиан предполагает, что есть два пути возникновения этой перикопы в Евангелиях: либо отрывок написан автором Четвертого Евангелия и, составляя его изначальную часть был опущен впоследствии, либо отрывок имеет самостоятельное происхождение и попал в Евангелия от Иоанна в готовом виде. Приводя аргумент в пользу первого варианта, еп. Кассиан ссылается на мнение блж. Августина: «Инициатива исключения могла, по мнению Августина, исходить от мужей, которым было естественно опасаться дурного влияния отрывка на жен»[9]; близость перикопы к стилю синоптиков и отличие от стиля Ин. могли способствовать устранению отрывка из текста Ин. Контраргументы еп. Кассиана показали несостоятельность этой теории. «Как верно отметил Лагранж, нельзя допустить, чтобы психология ревнивого мужа могла оказывать влияние на исторические судьбы священного текста, и вообще в истории текста Нового Завета случаи произвольного дополнения встречаются гораздо чаще, чем случаи произвольного исключения…Что же касается объяснения стилистических особенностей и общего характера отрывка, — то при наличности внешних данных, не получающих удовлетворительного объяснения, оно одно решения вопроса еще не дает»[10].

Рассматривая вторую возможность – самостоятельное происхождение отрывка и его позднейшую вставку в Евангелие от Иоанна, – еп. Кассиан не отрицает того, что перикопа была внесена в текст самим Евангелистом. Евангелие от Иоанна представляет собой единое целое. «Введение в состав Евангелия самим его писателем чужеродного тела без предварительной переработки было бы случаем единственным и необъяснимым»[11]. Последующее исключение возвращало бы нас к предыдущему варианту. Поэтому еп. Кассиан допускает, что перикопа была внесена в текст позднейшим интерполятором.

Рассматривать данный отрывок как позднейшую интерполяцию позволяют и другие свидетельства:

· рукописи со значком «vid» не дают однозначного решения вопроса в пользу отсутствия в них Ин. 7:53–8:11;

· отсутствие цитат у отцов и учителей Церкви и отсутствие перикопы в годичном кругу Евангельских чтений.

Вставка перикопы, – согласно еп. Кассиану, – является иллюстрацией к Ин. 8:15: «Вы судите по плоти; Я не сужу никого». Также еп Кассиан указывает на этот эпизод как «несомненно исторический», который «относится по времени к посещению Господом Иерусалима в начале пути. Это могло быть известно носителям церковного предания, к которым и восходит текст Ин. В его теперешнем виде. При таком решении текстуальной проблемы, провокационный вопрос книжников и фарисеев был бы дальнейшим проявлением того нарастающего конфликта, которым отмечено пребывание Господа в Иерусалиме. Книжники и фарисеи поставили Господа перед альтернативою: или высказаться против Моисея (8:5), или произнести приговор, на который Он не имел формального права. Господь избрал третью — противниками не предусмотренную — возможность: Он перенес решение вопроса в плоскость моральных оценок и отношений (7:7 и слл.)»[12]. Теперь мы видим, что, – согласно еп. Кассиану, – отрывок Ин. 7:53–8:11, вставленный в текст, является частью церковного предания и хорошо согласуетсяч с контекстом. Данные текстуальной критики не заставили еп. Кассиана исключить перикопу (Ин. 7:53–8:11) из текста Евангелия Иоанна, однако достижения текстологии понуждают сделать соответствующие комментарии, что и было сделано в переводе.

В переводе Нового Завета еп. Кассиана этот отрывок заключен в скобки, с указанием в подстрочном комментарии, что данные стихи отсутствуют почти во всех древнейших рукописях Нового Завета и были неизвестны древнейшим толкователям. Следует отметить, что еп. Кассиан включил этот отрывок в текст Нового Завета, между тем как издание NA, с которого он переводил, также включая этот отрывок в основной текст, ограждает его двойными скобками, что означает большую степень сомнения в подлинности Ин. 7:53–8:11.

Рассмотрим позднейшие достижения текстологии, касающиеся этого отрывка. Б. Мецгер – «патриарх новозаветной текстологии»[13] – в своей книге «Текстология Нового Завета», опираясь на фактические данные, рассматривает Ин. 7:53–8:11 как позднейшую вставку, отсутствующую в оригинальном тексте Евангелия от Иоанна. «…История с женщиной, взятой в прелюбодеянии, по всем признакам исторически достоверна. Невозможно представить себе аскетически настроенного монаха, сочинившего рассказ, заканчивающийся столь мягким замечанием со стороны Иисуса: «И Я не осуждаю тебя. Иди и впредь не греши». И в то же время эта перикопа, обычно находящаяся в Ин 7:53–8:11, должна рассматриваться как вставка в четвертое Евангелие» [14]. Он отказывает в существовании перикопы в A и C (эти рукописи имеют значок «vid») на том основании, что в этих рукописях не хватило бы места для Ин. 7:53–8:11. Эта перикопа не принадлежит Евангелисту Иоанну по причине стилистических, лексических и композиционных отличий. Присовокупляя к этому отрицательные данные рукописных свидетельств, западный библеист окончательно отказывает в авторстве пассажа Евангелисту Иоанну (заметим, что еп. Кассиан не был категоричен в данном случае). Исходя из наличия Ин. 7:53–8:11 в текстах Западного типа Б. Мецгер заключает, что «перикопа явно представляет собой часть незафиксированной традиции, имевшей хождение в некоторых частях Западной Церкви. Этот рассказ последовательно вставлялся в различные места разных рукописей»[15]. Известный специалист по античной текстологии, Б Мецгер считает, что данную перикопу следует печатать в конце четвертого Евангелия, информируя читателя о том, что она не имела определенного места в древних рукописях. Другие исследователи также считают это место неподлинным для Евангелия от Иоанна. «Этот пассаж не является оригинальным для Евангелиста Иоанна»[16].

Другие не менее известные немецкие библеисты, Курт и Барабара Аланд, не так категоричны в своем мнении: перикопа представляет собой раннюю традицию Церкви, и «в виду отсутствия в ранних греческих рукописях и в творениях Святых Отцов, она вряд ли могла присутствовать в оригинальном тексте»[17].

Как известно, перикопа содержится в поздних свидетельствах Византийского типа текста. Следует отметить, что в конце ХХ века в западной науке возникает интерес к византийскому типу текста. Экстраординарный профессор Греческой Богословской Семинарии в штате Индиана Гарри Штурц, анализируя теорию Уэсткотта-Хорта о позднем компилятивном характере византийского текста и его незначительной текстологической ценности, на основе многочисленных свидетельств приходит к заключению о ложности их выводов в свете современных исследований. «Византийский текст содержится в ранних папирусах, который потом был скомпилирован с другими текстами… Отсутствие Византийского текста в святоотеческих цитатах не является аргументом в пользу отсутствия текста в ранний период; оно возмещается существованием Византийских чтений в ранних папирусах…Идея древности Византийского типа текста не нова (она встречалась в заметках Цунца, Тарелли, Коуэлла и других исследователей)…»[18] Перикопа отсутствует в ранних папирусах (в частности î^66.75). В связи с этим можно предположить, что это чтение являлось частью Предания Западной Церкви (впервые встречаясь в D), которое позднее было включено в свидетельства Византийского типа текста (то есть это Предание распространилось на Восток, став при этом общецерковным). В рамках одинокого исследования Штурца сложно проследить механизм возникновения перикопы в Византийском тексте. Тем не менее были предприняты такие шаги западной библеистики навстречу общепризнанному мнению в Православной Церкви о непреложности сохранения перикопы именно византийским типом текста. Позднейшие исследования об этом почти не упоминают.

Дальнейшие исследования Ин. 7:53–8:11 привели к обнаружению идентичных синтаксических связей данной перикопы с другими местами из Нового Завета; из этого исследователи заключили, что синтаксическая идентичность может способствовать установлению происхождения отрывка Ин. 7:53–8:11. В 1994 году вJournal for the Study of the New Testament № 16 была опубликована статья, в которой автор приводит сравнение рассматриваемого пассажа с Мк. 14:1. «В ходе изучения синтаксических форм в Четвертом Евангелии и сравнение их с остальной частью Нового Завета… обнаружилась интересная аномалия в перикопе о прелюбодейной женщине»[19]. Автор Николас Г. Тимминс сравнивает евангельские стихи, обращая внимание на идентичную грамматическую структуру (глагол, союз, артикль, имя существительное, союз, артикль, имя существительное и имя существительное):

Ин 8:3 ( Ἄγουσιν δὲ οἱ γραμματεῖς καὶ οἱ Φαρισαῖοι γυναῖκα... )

Ин 11:47 ( Συνήγαγον οὖν οἱ ἀρχιερεῖς καὶ οἱ Φαρισαῖοι συνέδριον …)

Ин 11:57 ( δεδώκεισαν δὲ οἱ ἀρχιερεῖς καὶ οἱ Φαρισαῖοι ἐντολὰν …)

Ин 18:18 ( εἱστήκεισαν δὲ οἱ δοῦλοι καὶ οἱ ὑπηρέται ἀνθρακιὰν …)

«Поскольку вышеупомянутые примеры появляется четыре раза, и только в Четвертом Евангелии, разумно предположить, что это типичный стиль Евангелия от Иоанна»[20]. Тимминс замечает, что подобная конструкция больше нигде в Новом Завете не употребляется. Автор констатирует разночтения Ин 8:3, где в D вместо «γυναῖκα ἐπὶ μοιχείᾳ» стоит «ἐπὶ ἁμαρτίᾳ γυναῖκα». Еще одним свидетельством, где стоит предлог на первом месте есть менее значительный кодексы К П 579 ff² (vg^mss), содержащие « προς αυτον γυναῖκα ἐπὶ μοιχεία » . Об этом автор не упоминает, хотя достаточно и вышеупомянутого свидетельства. Кодекс Безы не дает нам типично Иоанновского образца стиля. «Ведь его главный недостаток – свобода в передаче текста»[21]. Однако, учитывая разночтение, мы получаем предлог вместо имени существительного. Конструкция: глагол, союз, артикль, имя существительное, союз, артикль, имя существительное и предлог встречается в Мк. 14:1 ( ῏Ην δὲ τὸ πάσχα καὶ τὰ ἄζυμα μετὰ ...). Словосочетание «καὶ τὰ ἄζυμα» встречается в кодексе D. Ввиду неточности последнего, разночтения в Мк. 14:1 не могут бросить тень на разночтения в Ин. 8:3. Тимминс, на основании сходства стиля некоторых отрывков, предполагает, что перикопа принадлежит евангелисту Иоанну. Однако анализ перикопы Ин. 7:53–8:11 не доведен им до конца. «Указанный пример грамматических форм проливает свет на давние споры»[22]. Как видим, один из аргументов, против авторства Иоанна (стилистическое отличие перикопы от остального текста) почти устранен. Все же в последнее время встречались категорические замечания относительно приписывания авторства перикопы именно евангелисту Иоанну. «Перикопа Ин. 7:53–8:11 является инородным телом в Евангелии от Иоанна; она прерывает ход мысли между 7:52 и 8:12–14. Возникает вопрос ее присутствия в данном месте. Ответственный редактор, желающий сохранить свое имя, несомненно, вставил бы эту перикопу, таким образом, чтобы места переходов были бы сглажены наиболее максимально»[23].

Некоторые другие исследователи, анализируя перикопу с точки зрения иудейского законодательства, приходят к выводу о том, что случай с прелюбодейной женщиной мог иметь место в истории во времена Иисуса Христа. К этому пришли как либеральные библеисты, так и православные исследователи (основываясь на трудах западных исследователей). «Этот эпизод существовал в ранней традиции как изображение подлинного случая с  Иисусом, даже если он исторически не точен»[24]. «Эпизод с Ж. (женщиной – А. У.), уличенной в прелюбодеянии (Ин. 7:53–8:11), хотя и отсутствует в древнейших греческих рукописях НЗ, большинством исследователей считается подлинным преданием, связанным с Иисусом» [25]. Этот рассказ содержится в памятниках III–IV вв. Выше мы указывали, что пассаж Ин. 7:53–8:11, возможно, содержится в «Апостольских постановлениях», «хотя там история с блудницей не соотносится с четвертым Евангелием»[26]. По сообщению Евсевия Кесарийского, Папий (I–II вв.) «пользуется первым Посланием Иоанна, а также Петра, и рассказывает о женщине, которую обвинили перед Господом во многих грехах. Рассказ этот есть в «Евангелии от Евреев» (Кн. III. 39:17)[27]. Как видим, содержание перикопы имело хождение в Западной Церкви, позднее было зафиксировано в памятниках Восточной Церкви (в частности, в рукописях Византийского типа). «Содержание pericope adulterae ни в чем не противоречит культурно-историческим реалиям последних десятилетий эпохи Второго храма. Эпизод с блудницей вполне органично вписывается в общеевангельский контекст. Все это позволяет предположить аутентичность перикопы Ин. 7:53–8:11 даже с учетом, вероятно, позднего включения ее в текст Евангелия от Иоанна»[28], – таковы заключения исследователя Ю. М. Табака, основывающегося на трудах западных исследователей (в частности, Эдершейма, Брауна и др.).

При обобщении вышеизложенных сведений можно заключить, что данная перикопа соответствует стилю Евангелия от Иоанна. Судебная процедура, изложенная в перикопе, могла быть реальным фактом Евангельской истории. Письменная фиксация рассказа по дошедшим свидетельствам позволяет заключить, что она была сделана в Западной Церкви в V веке. Кроме того, подобные параллели мы находим ранее, в «Апостольских постановлениях» и в «Евангелии от Евреев». Позднее рассказ засвидетельствован в текстах Византийского типа. Делать однозначное заключение о том, что текст Ин. 7:53–8:11 является позднейшей вставкой, довольно трудно: большинство свидетельств (в частности С) имеют пометку «vid». Перикопа отсутствует в кругу годичных Евангельских чтений Русской и Греческой Православных Церквей. Следует сделать одно замечание: если перикопа находится на обыкновенном месте (между 7:52 и 8:13), то нет необходимости ее исключать ввиду недостатка научных сведений о ее достоверности. Кроме того, в истории был случай, когда данная перикопа была вставлена в текст. Как известно, анализируемый пассаж отсутствует в рукописях Пешитто. В 1905 году Иностранное Библейское Общество выпустило издание Пешитто, основанное на 42 рукописях; это было повторное измененное издание Эдуарда Пьюзи и Дж. Г. Гуилльяма. Изменения касались исключения критического аппарата и включения двух ранее отсутствовавших фрагментов (Лк. 22:17–18. Ин. 7:53–8:11). Как объясняется в примечании, эти фрагменты взяты из сирийского перевода Нового Завета, который выполнил для Библейского Общества в 1818 г. д-р С. Ли (Lee), и «ради целостности текста вставлены в данное издание, но взяты в особые [жирные квадратные скобки], чтобы обозначить их чужеродное происхождение»[29]. В свете такого исторического факта даже для научного текста не представляется зазорным печатать перикопу с соответствующими примечаниями в том случае, когда наука еще не сказала своего последнего слова. Так сделано в переводе епископа Кассиана (Безобразова), несмотря на то, что во времена еп. Кассиана (как и сейчас) достоверность перикопы оспаривалась.

Вклад русской библеистики в текстологию Нового Завета позволяет сгладить ригоризм здравого рассудка западной библейской критики, которая часто из богатого фактического материала делает скудные несогласованные выводы. Одним из молчаливых доводов в пользу наличия перикопы в евангельском тексте или действительности описанного ею события является опущение этого места как раз на праздник Пятидесятницы. Смысл этого праздника и события, описанного в перикопе Ин. 7:53–8:11, совпадает — прощение грехов и освобождение человека от кабалы им же созданных запретов и предписаний, регламентирующих человеческую жизнь. Суть Пятидесятницы в «отпущении» греховной жизни, обновлении человечества, внешними проявлениями которого являются прощение долгов, отпущение рабов на свободу и т. д. Не это ли произошло с блудницей, скорее всего бывшей? Это вопрос, который выходит за границы здравого рассудка. Аналогия с праздником Пятидесятницы не может пока что служить дополнительным аргументом в пользу перикопы, поскольку богослужебный текст, к сожалению, не приравнивается к источникам, равноценным книжному свидетельству.