Перевод LXX книги пророка Осии представляет собой значительный богословский и литературный феномен внутри эллинизированного иудаизма. Этот греческий текст – нечто совершенно новое по отношению к еврейскому тексту. Еврейский текст представляет для читателя определенные трудности с точки зрения языка (северный диалект) и с точки зрения авторского стиля. Даже с помощью масоретской вокализации и пунктуации текстуальная традиция не смогла устранить эти трудности, не смогла достичь единогласного и убедительного их разрешения. Однако перевод LXX не может быть используем лишь для того, чтобы прояснить темные и спорные места еврейского текста. И не только потому, что многочисленные места в тексте LXXОс[1] свидетельствуют о том, что переводился некий еврейский текст, отличный от МТ[2], но и потому, что сама текстуальная традиция LXXОс представляет собой широкий разброс интерпретаций и вариантов. К этому следует добавить трудности, вызванные требованиями древнего перевода с еврейского на греческий, граматическими и синтаксическо-стилистическими предпочтениями переводчиков, подбором ими «культурных эквивалентов» для еврейских терминов и выражений, не имеющих буквальных греческих соответствий. Само предназначение LXXОс для синагогального богослужения требовало прояснения смысла текста любой ценой. Синагогальными чтениями Осии, вероятно, завершалась работа «бейт-мидраша», школы при синагоге.

Весьма важна в тексте LXXОс экзегеза в стиле мидраша. Выбирая специальные термины, используя игру еврейских слов, внедряя слова, отсылающие к другим местам Писания, применяя трезвую актуализацию, авторы решают проблемы своего времени – времени, когда богословская дискуссия в иудейской среде достигла своего накала в интерпретации Писания, в том числе в интерпретации Осии. Тот факт, что эти анонимные интерпретативные вмешательства, прочтения в стиле мидраша, «маскируясь», вошли в текст как его интегральная часть, говорит многое о его репепции, по крайней мере в александрийском иудаизме. Анонимная иудейская традиция в этом случае являет свою достоверность внутри традиции, усвоявшей себе новые богословские горизонты и новые духовные значения. В отличие от традиционной цепи учителей как необходимого критерия достовености дискутируемой доктрины, здесь анонимные вмешательства в библейский текст делают излишней любую демонстрацию: это аутентичная Традиция, которая внедряется в Писание и становится его интегральной частью. Эта высокая традиция не имеет необходимости в псевдоэпиграфах, в отличие от другой традиции палестинских и диаспоральных иудеев, которая должна была прибегать к авторитету древних библейских персонажей для того, чтобы быть принятой как народным благочестием, так и более рафинированными кругами. Строгая трезвость вмешательств в LXXОс открывает глубокую почтительность к библейскому тексту и желание избежать его деформации как пышностью, так и излишне длинными глоссами или еще более длинными парафразами, которые, возможно, уже тогда характеризовали устную таргумическую традицию, получившую впоследствии и свою письменную редакцию.

В LXXОс имеется и галахический, и агадический мидраш. Юридическо-моральная интерпретация (галаха) подчеркивает разные темы: исповедание веры, уникальность иерусалимского храма, идолопоклонство, осознание греха, ритуальная чистота, сексуальное поведение, правовое состояние диаспоры. Агадический мидраш акцентирует внимание на отношениях Бога со своим народом, на плене и рассеянии, отделяя, однако, это последнее от диаспоры (которая, в отличие от вавилонского плена, может быть местом спасения). Особо выделяется эсхатологическая тема: собирание сынов Израиля, эсхатологическая война, освобождение от смерти, мир и эсхатологическое благоденствие, тайна Израиля и его призвание.

Текстуальные отличия от МТОс

Для того чтобы оценить различия между МТОс и LXXОс, необходимо прежде всего разграничить еврейский текст (ЕТ), консонантный текст (КТ) и масоретский текст (МТ).

ЕТ – это оригинальный еврейский текст, бывший для LXXОс источником, который может полностью соответствовать МТОс: как консонантный текст, так и его вокализованный вариант совпадают с известным нам МТ. В этих случаях ЕТОс и МТОс полностью взаимозаменимы и можно говорить, что LXXОс переводит ТМОс.

Однако во многих случаях LXXОс предполагает некий ЕТОс, идентичный МТОс, только в консонантном виде (КТ), который огласовывается по разным причинам иначе (ср. LXXОс 3:1; LXXОс 4:2,5; LXXОс 12:2,9; LXXОс 13:1 и др.[3]): в этих случаях можно говорить о совпадении КТОс с МТОс.

Но довольно многочисленны случаи, когда LXXОс предполагает некий ЕТ, полностью отличный от МТ, в том числе от КТ (ср. LXXОс 4:14,15,18; LXXОс 5:2,8,11; LXXОс 6:3,9,11; LXXОс 7:1,2,6,14,15,16; LXXОс 8:3,6,9; LXXОс 9:2; LXXОс 10:5,7; LXXОс 12:12,15 и др.).

С точки зрения текстуальной критики и филологии, немало мест, в которых LXXОс предполагает ЕТОс, лучший по сравнению с МТОс (ср. LXXОс 2:21; LXXОс 4:19; LXXОс 5:3,14; LXXОс 7:14; LXXОс 8:2,5,10,11; LXXОс 9:7; LXXОс 13:10; LXXОс 14:9).

В разных неясных и темных с текстуальной точки зрения местах LXXОс помогает прояснить их смысл (ср. LXXОс 7:14; LXXОс 9:9) или по крайней мере остается возможным ориентиром для определения трудно реконструируемого оригинального еврейского прочтения (ср. LXXОс 4:4,6,7). Выбор, производимый в LXXОс, также носит интерпретативный характер там, где МТОс темен (ср. LXXОс 6:5,7), когда нелегко установить, обусловлено ли различие МТОс и LXXОс неким другим ЕТОс, или же LXXОс разрешает трудность способом мидраша (ср. LXXОс 6:8,9).

Бывает, однако, и так, что неясность в MTОс не разрешается в LXXОс (ср. LXXОс 7:5; LXXОс 8:1).

Стихометр, предполагаемый LXXОс, может отличаться от стихометра МТОс (ср. LXXОс 9:11; LXXОс 12:1; LXXОс 13:11-12), достигая лучшей умопостигаемости текста (ср. LXXОс 4:10-11; LXXОс 5:2,7; LXXОс 5:15-6:1) или по-новому его интерпретируя (ср. LXXОс 6:11-7:1; LXXОс 9:6; LXXОс 9:8-9).

Требования перевода

Хотя LXXОс старается воспроизвести еврейские конструкции, в стремлении достичь точного соответствия оригинальному тексту (ср. воспроизведение еврейской этимологической фигуры через причастие с активной формой глагола: МТОс 1:2 и LXXОс 1:2), требования умопостигаемости перевода могут приводить к устранению лаконичного еврейского именного предложения (ср. LXXОс 3:1; LXXОс 7:4) или воспроизводить по-другому еврейскую конструкцию (ср. LXXОс 4:2; LXXОс 14:8). В частности, вместо бессоюзной конструкции в еврейском, в LXXОс может появляться гипотаксис, подчинительная конструкция (ср. LXXОс 8:13; LXXОс 10:4).

Некоторые предпочтения переводчиков

Даже если поставить знак равенства между ЕТ и МТ, LXXОс может предлагать значение терминов и выражений, довольно отличающееся от тех, с помощью которых современные критики переводят МТ (ср. LXXОс 5:5; LXXОс 6:9; LXXОс 7:10). С другой стороны, один и тот же термин или целое выражение могут в самом еврейском языке инетерпретироваться лексически и филологически по-разному: могло случаться, что в похожих случаях древние переводчики делали выбор, отличный от того, который предлагают современные критики (ср. LXXОс 4:15,19; LXXОс 6:3; LXXОс 9:4; LXXОс 10:13; LXXОс 14:9).

В области переводческих предпочтений внутри филологических и морфологических возможностей ЕТ нужно принимать во внимание использование времен греческих глаголов. Как известно, в еврейском языке для обозначения настоящего времени, имперфекта и будущего времени используется идентичная морфология (ср. yiqtol): конкретная интерпретация зависит лишь от контекста. Переводчики LXXОс глубоко структурируют, хоть и не всегда, возможность интерпретации ЕТ через теоретическую «двусмысленность» еврейской морфологии. В LXXОс применение похожих грамматических приемов дает поддержку разным богословским концепциям. Использование того или иного глагольного времени часто зависит исключительно от экзегезы в стиле мидраша. Однако невозможно выявить в этом единую и последовательную систему. Эта невозможность является признаком того, что к переводу приложено много рук, подчеркивавших разные аспекты устной интерпретативной традиции.

Например, греческая традиция LXXОс может предполагать действие глагола в прошедшем времени, интерпретируя его в контексте допленной истории Израиля, времени пророка Осии (ср. LXXОс 1:2; LXXОс 4:13; LXXОс 5:9,13; LXXОс 7:7,8,9,14; LXXОс 10:5; LXXОс 12:2,12). Однако в иных случаях невозможно исключить некую актуализацию, связанную с положением иудейской диаспоры (ср. LXXОс 2:15; LXXОс 4:2,10; LXXОс 8:13); невозможно порой исключить и эсхатологическую перспективу (ср. LXXОс 2:1).

Когда же греческая интерпретация предполагает, что еврейский глагол относится к будущему времени, в ней может содержаться эсхатологическая или мессианская коннотация (ср. LXXОс 1:7), или просто может подчеркиваться некая будущая ситуация (ср. LXXОс 7:1) с точки зрения египетского диаспорального иудаизма (ср. LXXОс 4:7; LXXОс 5:6; LXXОс 7:2,6; LXXОс 8:2). В этой перспективе грех, совершенный Израилем до плена, может рассматриваться и как грех послепленного иудейства (ср. LXXОс 4:13).

Аналогично, использование в LXXОс настоящего времени может относиться как к допленному поколению (ср. LXXОс 1:9), так и к послепленной иудейской диаспоре. Конечно, не все различия в использовании глагольных времен или состояний глаголов, или их модальности одинаково значимы в греческом переводе. Так, например, превращая активный залог глагола в пассивный, LXXОс руководствуется просто-напросто стилистикой греческого языка (ср. LXXОс 5:7).

Наконец, некоторые глоссы, имеющиеся в греческом переводе и не зависящие от ЕТ, отличного от МТ, могли быть подсказаны опытом плена (ср. LXXОс 6:10); другие глоссы могли быть включены также для прояснения смысла отрывка (ср. LXXОс 7:6).

Стилистические приемы и культурные эквиваленты

Правила и стилистика параллелизма, этой структурной основы еврейской поэзии, могли приводить переводчиков к подчеркиванию симметрии выражений и терминов, даже через их изменение (ср. LXXОс 5:8; LXXОс 6:1; LXXОс 7:16; LXXОс 8:3).

Метафора и аллегория МТОс могут заменяться в LXXОс выражениями, несущими конкретность (ср. LXXОс 5:12); и напротив (даже в том же стихе) – LXXОс прибегает к другому образу, отличному от того, который использован в МТОс (ср. LXXОс 5:12). Действительно, интерпретируя ЕТОс, LXXОс использует порой яркие образы, как, например, образ стенобитных орудий для описания расположенных в полях языческих алтарей (ср. LXXОс 12:12). Порочное поведение может персонифицироваться в конкретном образе (ср. LXXОс 3:1). Иногда образы в LXXОс более конкретны, чем в МТОс (ср. LXXОс 2:7,10,11,14); иногда это те же самые образы, что и в МТОс, но в иной обстановке (LXXОс 2:8). Сексуальные метафоры могут смягчаться до более общего понятия, морального (ср. LXXОс 4:10) или религиозного (ср. LXXОс 6:7).

В некоторых случаях конкретному еврейскому образу предпочитается более «духовное» понятие (ср. «сострадание» в LXXОс 2:21 и «внутренности» в МТОс 2:21[4]) или придается характер более богословский (ср. «укрытие» в LXXОс 4:13 и «тень» в МТОс 4:13) или моральный (ср. LXXОс 4:18). Греческий перевод может придавать ЕТОс бóльшую определенность (ср. LXXОс 3:3; LXXОс 8:7,11; LXXОс 13:14), иногда просто интерпретируя его (ср. LXXОс 7:4; LXXОс 9:7).

Значительны также культурные тенденции при переводе ЕТ: например, еврейскому слову придаются эллинистические или египетские значения.

Палестинские и иные топонимы могут обозначаться их эллинистическим названием (ср. LXXОс 5:1; LXXОс 9:6; LXXОс 12:13) или этимологическим еврейским значением (ср. LXXОс 5:1; LXXОс 10:9). Некоторые еврейские имена переведятся иначе, но однообразно (ср. LXXОс 5:13). Интересен перевод палестинского топонима Бейт-Эль через Он, египетское название Гелиополиса (ср. Он в LXXОс 4:15; LXXОс 5:8; LXXОс 10:5,8; ср. также LXXАм 1:5).

В новом географическом контексте могут меняться также названия растений (ср. LXXОс 4:13); названия животных остаются более точными (ср. LXXОс 5:14). Иногда LXXОс выбирает термины, весьма редкие в контексте LXX (ср. LXXОс 4:16).

При выборе терминов для перевода еврейских слов может иметь место некоторое акцентирование, придающее определенный тон, например, разрушению страны: в этих случаях переводчик работает в свете уже произошедших плена и рассеяния (ср. LXXОс 5:15).

Еврейский термин может передаваться через свой эллинистический культурный эквивалент: например, при выборе слова «ад» для перевода библейского термина «шеол» (ср. LXXОс 13:14). В этом случае LXXОс не испугался языческого контекста, характеризующего эллинистический «Ад». Менее обязывающа замена палестинского «шатра» на (каменное) «жилище» эллинистического Египта (ср. LXXОс 9:6) или, например, распространеннейшей палестинской «ежевики»[5] более абстрактным «разрушением» (ср. LXXОс 9:6), образом которого как раз и служит ежевика. В общем, некоторые образы в LXXОс, отличающиеся от ТМОс, кажется, являются адаптацией к географической среде слушателей (ср. LXXОс 13:3).

Прочтения в стиле мидраша

Однако между ТМОс и LXXОс имеются различия и другого типа, не отвечающие вышеприведенным критериям. Они происходят от прочтения ЕТ в стиле мидраша.

В этих случаях филологическая, текстологическая, лингвистическая, грамматическая, стилистическая, лексикографическая или культорологическая поддержка является лишь техническим методом, с помощью которого в переводимый текст вводится особая богословская, духовная, юридическая, моральная, эсхатологическая или иная концепция, как авторитетная интерпретация священного текста. Это в подлинном смысле «преобразующая экзегеза», плод отборной и производящей отбор традиции, анонимной, настолько авторитетной, что она занимает место самого библейского текста, переведенного и адаптированного к синагогальному богослужению. Прочтение в стиле мидраша вводит специфическое содержание в древнебиблейский текст. То, что сегодня в этих местах читается в LXXОс, является истолковательной традицией, которая заняла позиции в синагоге и в «бейт-мидраше», где как дебаты о живой традиции, внутри которой читалось и интерпретировалось Священное Писание, так и более технические, вспомогательные правила помогли сформировать текст LXXОс как авторитетную интерпретацию оригинального ЕТОс.

Образ Осии как исторического персонажа не слишком проясняется (разве что подчеркивается двойная женитьба пророка: ср. LXXОс 3:1). Напротив, древняя пророческая проповедь прочувствована как некая новая реальность: «слово Господне», понимаемое богословски (LXXОс 1:2) как таинство, производящее новые и многочисленные резонансы.

Галахический мидраш

Многие места в LXXОс, представляющие собой интересные отличия от ТМОс, характеризуются своим вниманием к религиозно-ритуальным, юридическим и нравственным темам, типичным для галахической дискуссии уже в «академиях» книжников и таннаев. Техника галахического мидраша представлена в LXXОс в семи специфических областях: исповедание веры, уникальность иерусалимского храма, идолопоклонство, осознание греха, ритуальная чистота, сексуальное поведение и правовое состояние диаспоры.

Исповедание веры

LXXОс обращается к исповеданию веры Израиля в его наиболее четком выражении (ср. LXXОс 6:1 и LXXВтор 6:4 и дал.), классическом для иудаизма. В LXXОс 2:25 это звучит в контексте эсхатологического союза, а в LXXОс 14:3 представлено в типичной для покаяния форме. В последнем случае исповедание веры включает в себя также избрание добра и отказ от зла (LXXОс 14:3; ср. LXXВтор 30:4,15). Этот выбор включен и в формулировку LXXОс «Богопознания»: ср. LXXОс 4:1 и LXXВтор 6:4 и дал.

Уникальность иерусалимского храма

В соответствии со второзаконническим кодексом (ср. Втор 12:4-7) легитимным, аутентичным культом считался в иудаизме только культ в иерусалимском храме, воссозданном при поддержке пророков Аггея и Захарии. Тем не менее, необходимость ритуального выражения веры за пределами земли предков привела к строительству храмов и в диаспоре, что происходило, видимо, не без синкретизма. Эти «святилища», однако, считались неспособными конкурировать с иерусалимским храмом, но (по-крайней мере в египетской диаспоре) они свидетельствовали об острой необходимости в некоем локальном культе[6]. Хорошо известен иудейский храм на о. Элефантина в Египте, разрушенный, а затем, в конце V в. до Р.Х., вновь отстроенный. Менее известен иудейский храм в Леонтополе, близ Мемфиса, построенный Онией IV, происходившим из семьи, которая занимала наследственную должность при первосвященнике. В Трансиордании, рядом с современным селением Арак эль-Эмир, существовал, по всей видимости, некий иудейский храм[7]. Наконец, и в самой земле отцов, на горе Гаризим в Сихеме, строительство самаританами храма стало предметом острой полемики в иудаизме. Различные намеки в LXXОс на нарушение культовой галахи восстанавливают связь с «второзаконнической ортодоксией». Культовая практика допленного Израиля также определена как не вызывающая доверия у Бога (LXXОс 9:4). Не дерзая строить какой бы то ни было храм за предалами земли отцов и Иерусалима и таким образом дистанцируясь от иудейских общин Элефантины и Леонтополя, некоторые группы иудеев диаспоры (вероятно, египетской) прибегали к культовой практике, признаваемой незаконной (отголоски которой звучат в LXXОс 8:14). Эта практика рассматривается как продолжение допленной культовой апостасии (LXXОс 8:14; ср. аналогичную полемику в LXXОс 9:4).

Идолослужение в Самарии и телец в Бейт-Эле превратили землю Израиля в обычную языческую землю, иудейская община будет жить на ней как языческой (LXXОс 10:5): здесь можно услышать отголосок антисамаританской послепленной полемики. Эта скрытая полемика против самаританского культа на горе Гаризим звучит во многих местах (ср. LXXОс 5:6; LXXОс 7:1).

Идолопоклонство

Многочисленные галахические намеки на идолатрию относятся не только к допленной идолопоклоннической апостасии, синкретизму и человеческим жертвоприношениям, имевшим место в тогдашнем Израиле, но и к эллинистическому синкретизму, его культовым мистериям и связям этих новых форм идолатрии с теми, что были во времена Осии.

Иногда допленные культовые действия описываются по сравнению с ТМОс более общими терминами (напр., используется средний род), иногда с некоторыми более-менее скрытыми намеками на некоторые культовые действия иудейской диаспоры в Египте (ср. LXXОс 3:4). Идолопоклонство враждебно Богу и ненавистно Ему (LXXОс 8:3), оно определяется как пустое и тщетное (LXXОс 12:2). В некоторых случаях предосудительная допленная культовая практика интерпретируется с помощью слов, придающих ей морально-аллегорическое значение (ср. LXXОс 4:8; LXXОс 8:6), или парафразируется в более понятном для новой иудео-эллинистической аудитории виде (LXXОс 4:12).

Древний синкретический и идолопоклоннический культ, будучи на «высоте», привел Израиль к разрушению (LXXОс 9:9), плену и рассеянию. С иронией и сарказмом рассматривается бейт-эльский «телец», оказавшийся в плену вместе со своими почитателями (LXXОс 10:5). Играя образом этого животного, повествование говорит, что телец – самое большее – может годиться к столу иноземного царя или быть умилостивительным даром высылаемых из страны (LXXОс 10:6); с другой стороны, сами высылаемые становятся даром, которым иноземный царь может распоряжаться по своему усмотрению (LXXОс 10:6).

Александрийская иудейская диаспора сурово клеймит древнюю практику человеческих жертвоприношений, бывших популярными у хананеев (ср. Прем. 12:5) и у евреев в эпоху перед пленом: с острым сарказмом LXXОс приглашает приносить в жертву людей, раз тельцы закончились (LXXОс 13:2). Так в стиле мидраша и не без полемики с эллинистическими мистериями, расцветшими при Птолемеях, интерпретируется оригинальный ЕТ (ср. Прем 14:23).

Идолопоклонническая и синкретическая практика становится соблазном для веры Израиля (LXXОс 4:17); грех Израиля представлен как любовь к языческим алтарям (LXXОс 8:11,12). Израиль исказил Закон своего Бога неприемлемой синкретической практикой (LXXОс 13:1), и, кажется, продолжает вести себя так же и египетская иудейская диаспора: для культа используются искусно сделанные статуи (LXXОс 13:2). Занятие идолопоклонством продолжается в диаспоре (LXXОс 2:10,18). Допущение диаспорой синкретичного или даже идолопоклоннического культа может привести ее к духовному распаду (LXXОс 7:16). То, что привело к событиям, произошедшим с древним Израилем по причине увлечения хананейскими культами, остается и в иудаизме диаспоры – постыдная преданность мистическим посвящениям, превращающим любимый Богом народ в мерзость (LXXОс 9:10). Также и языческие алтари, распространенные в послепленном иудаизме – продолжение допленного культа священных высот (LXXОс 10:8).

Между различными подчеркиваниями идолопоклонническо-синкретического культа в эллинистической среде (ср. LXXОс 6:8) специальное внимание обращается на культовую эллинистическую практику, связанную со «священными мистериями» (ср. LXXОс 4:14): совокупляться с посвященными культовыми проститутками есть самое настоящее моральное и религиозное разложение (ср. LXXОс 4:14). Антиидолопоклонническая полемика в египетской иудейской диаспоре вдохновляла составителей греческого текста на некоторые типичные глоссы (ср. LXXОс 13:4): теология Исхода зафиксировала навсегда единственность Бога, сделала неприемлемым культовые формы, типичные для эллинистического Египта (LXXОс 13:4).

Осознание греха

Грех Израиля ощущается как действие, направленное против Бога, против Его закона и против человеческих отношений, насколько они регулируются Законом Божьим (ср. LXXОс 7:13; LXXОс 8:1). Иногда ответственность народа за моральные отклонения звучит яснее в греческом переводе (LXXОс 4:11).

Бог решительно вмешается: Его Присутствие не потерпит определенных грехов Его народа (LXXОс 2:4). Случившееся в плену уничижение Израиля должно восприниматься как суровое предупреждение: Бог не перестанет воспитывать свой народ даже посредством болезненных вмешательств (LXXОс 2:5). Такие страдания – исторический и духовный контекст, в котором Израиль переживает стыд за те грехи, которые он еще недостаточно осознал (ср. LXXОс 2:7; ср. подчеркивание стыда в LXXОс 2:11). Совесть Израиля не является чем-то изолированным, она облечена в новое нравственное поведение, аллегорически выраженное в образах нелегальных детей: ответственность за нравственное и ритуальное осквернение земли, унижение плена, удаление от Бога и идолопоклонство (ср. использование среднего рода в LXXОс 2:7).

Ритуальная чистота

Моральная и ритуальная нечистота делают Израиль непригодным для совершения богослужения и приближения к Богу (LXXОс 2:12). Общины в диаспоре еще могут иметь свои религиозные события, однако эти события рискуют потерять свою праздничность и тем более радостность (LXXОс 2:13).

Нравственная вина людей обратилась на их землю, наполнив ее нечистотой, «осквернив» ее (ср. LXXОс 4:2). Это типичный ритуальный язык (ср. «пролить кровь» в Быт 4:10-11).

Эхо галахической дискуссии о чистой и нечистой пище, в контексте дискуссии о религиозной и ритуальной идентичности диаспорального иудаизма (LXXОс 8:13; ср. LXXОс 8:5), кажется, свидетельствует о большем утверждении ригористического направления (ср. LXXОс 9:3; Прем 15:18-19), а не аллегоризаторского, даже если в некоторых случаях, говоря о ритуальной нечистоте, больше подчеркивается ее моральный аспект, а не ритуальная нечистота пищи как таковой (ср. LXXОс 9:4).

В любом случае, следует отделять эти примеры от тех, в которых идет речь о ситуациях нравственной нечистоты (не только в сексуальном смысле), типичных для язычников и для тех из иудеев, которые живут подобно язычникам (LXXОс 2:4).

Сексуальное поведение

Следует отметить одно место в LXXОс, которое отражает содержание МТОс, но имеет свою характерную особенность. Пользуясь возможностью открыто намекать на библейский обычай расследования сексуальных преступлений женщины, греческий текст парадоксальным образом пророчествует, что Бог обрушит всю суровость морального кодекса, наказывающего сексуальные преступления женщины, не на нее, а на тех, кто упрямо коснеет в других преступлениях (LXXОс 4:14).

Правовое положение диаспоры

Состояние иудейской диаспоры в Египте определяется как katoikia – проживание на территории с более широкими правами, чем обычные права иностранцев, но все же не с такими, как у местных жителей (LXXОс 9:3).

Агадический мидраш

В многочисленнейших местах текст LXXОс отличается от МТОс прочтением ЕТ в стиле мидраша, прочтением, способным к выявлению специфических богословских, духовных и эсхатологических концепций. Имеется в виду экзегеза священного текста в виде агадического мидраша, широко развитого как в таргумах, так и в мидрашах учителей-таннаев. Конечно, не следует искать в LXXОс ни той широты, которую можно обнаружить в более классических мидрашах, ни обилия парафраз, характерных для палестинских таргумов. Агадический мидраш в LXXОс очень трезв и проявляется через выбор терминов, времен и видов глаголов, выражений, грамматических и стилистических конструкций или же через намеки на разные институты и т.п. Забота переводчиков состоит в том, чтобы LXXОс остался столь же краток, как ЕТ. LXXОс постоянно его калькирует, проявляя, однако, в слове новые глубины, обнаруженные в жизни традиции.

Агадические доктрины в LXXОс почти невозможно обрисовать: вмешательства в текст LXXОс в стиле агадического мидраша случайны и фрагментарны. Однако создается впечатление, что в LXXОс 12-14 мидраш присутствует почти непрерывно. Напротив, там, где МТОс сам открыт перспективом, идущим дальше предпленной эпохи, специфические интервенции LXXОс сокращаются (ср. LXXОс 2).

Сам принятый метод по выяснению и объяснению различий между ТМОс и LXXОс не позволяет достичь систематического изложения ни агадических, ни галахических доктрин в LXXОс. Однако примеры агадического мидраша для удобства и наглядности можно сгруппировать по четырем темам: Бог и Его народ; плен и рассеяние; диаспора (эта тема – самая характерная в агадическом мидраше LXXОс); эсхатологическая тематика.

Бог и Его народ

Священная еврейская тетраграмма в LXXОс обычно передается словом «Господь» ( Kyrios ; ср. LXXОс 1:1,2 и др.). После сурового наказания пленом Бог глубоко разделен в Самом Себе, Его сердце потрясено жалостью к Своему народу (LXXОс 11:8), потому что наказание пленом не было продиктовано лишь яростью и не преследовало цели истребить «Ефрема» (LXXОс 11:9). Опыт изгнания продемонстрировал, что Бог может дать пощечину Своему Сыну Израилю, оставаясь между тем для него нежнейшим Отцом: достаточно лишь Божьего взгляда, нежного и строгого одновременно, чтобы Израиль склонился пред Его любовью в будущем (LXXОс 11:4).

И во время плена, и в диаспоре Бог продолжает и будет продолжать врачевать Своей сильной рукой (LXXОс 11:3) Своих непослушных детей (LXXОс 11:1-2). Ни плен, ни какие бы то ни было иные драмматические события не воспрепятствуют Богу любить Свой народ с исключительным предпочтением. Это уникально и ни с чем не сопоставимо, если искать аналогию в человеческой любви (LXXОс 11:4).

В МТОс Бог любит ( rhm ) Свою жену – Израиль; в LXXОс эта любовь всегда понимается как «милосердие» ( eleeo ; ср. LXXОс 1:6): провал, выразившийся в разрушении, плене и рассеянии не влечет за собой аннулирования завета между Богом и Его народом. LXXОс уверяет, что Бог остается верным Своему завету через «милосердие», которое простирается на Его народ до конца времен (LXXОс 1:7). Более того, верность Бога способна пробудить верность Его жены, Израиля (LXXОс 2:21).

Народ приглашается искать Бога до тех пор, пока не наступит эсхатологическое спасение в Божественном правосудии (см. ekzetesate в LXXОс 10:12; ср. LXXАм 5:4). Израиль, после горького опыта плена и рассеяния, вновь познает Господа (LXXОс 2:21). В отличие от МТОс, священнический характер всего Божьего народа кажется здесь более выделенным (LXXОс 4:6).

Плен и рассеяние

Следует учесть, что даже там, где LXXОс переводит буквально ЕТ, одинаковый с МТ, критерий чтения и понимания библейского текста предполагает опыт уже произошедшего плена и рассеяния (ср. LXXОс 5:3,4). В этом смысле возможно находить различие между «рассеянием» и «диаспорой», хоть и нет на то филологических оснований в LXXОс. Под «рассеянием» следует понимать один из аспектов наказания Израиля, выразившийся в удалении от страны отцов; под «диаспорой» – организацию в иудейские общины рассеянных по языческим народам.

Рассматривая опыт плена и рассеяния и их причины, в LXXОс содержатся многочисленные «подчеркивания», выражающие новые по отношению к МТОс акценты. Например, иронико-саркастический акцент при изображении положения пленников (ср. LXXОс 7:2). Иногда разрушение страны воспринимается скорее в антропологическом смысле, через идею несчаливости (ср. LXXОс 7:13). Пырей, свободно растущий на месте, где жили когда-то отправленные в изгнание обитатели – образ суда Божия (LXXОс 10:4).

Под ударами войны и изгнания, которые были восприняты как возмездие и наказание Божье за грехи Израиля, вся страна приобрела статус виновного, словно обезумевшего пророка: такое положение, кажется, характеризует не только древнюю землю отцов, но и в определенном смысле диаспору (LXXОс 9:7). Речь идет о «безумии», «прочно укоренившемся» даже в культе (LXXОс 9:8). Спрашивается, как может царь заключать союз с Богом, если слова этого царя – лишь лживые отговорки (LXXОс 10:4)? Кажется, здесь вводится негативная оценка любой формы иудейской монархии, в том числе в послепленном иудаизме (ср. будущее время в LXXОс 10:4; ср. LXXОс 10:3). В любом случае, проясняя также фон LXXОс 1Цар 8:5, LXXОс считает окончательно завершенным исторический эксперимент допленной монархии (LXXОс 13:10-11): Бог организовал против Израиля некий вид военно-политического заговора (LXXОс 13:11-12; ср. LXXАм 7:10).

Здесь важно вспомнить, что в перспективе LXXОс «Израилем» обозначается не только древнее Северное царство, но весь народ Божий, включая поколения, жившие после того, к которому принадлежал Осия. Этим не устраняется то, что в некоторых местах Израиль и Иуда различаются (ср. LXXОс 4:15, в МТОс это различие выразительно подчеркивается). С иронией замечается, что тем временем, когда Ефрем проводил свою глупую политику, считал себя процветающим, со страстностью раздавал подарки для привлечения союзников (LXXОс 8:9; ср. LXXОс 9:1), Бог отдал Ефрема язычникам (LXXОс 8:10). Действительно, когда Бог решает, через всю трагичность человеческих дел, преградить Своему народу дорогу, это происходит с абсолютной очевидностью, и усилия по поиску других решений оказываются пустыми (LXXОс 2:8; ср. LXXОс 4:4). Трагедия плена подтверждает это (LXXОс 2:9).

Также жестокости братоубийственной войны на Севере, о которых говорит библейская традиция (ср. Суд 9:1-6,45-49), должны были заставить задуматься об ужасах той войны, что закончилась для Израиля пленом (LXXОс 10:14). Скорбь плена изображается мучением птицы в клетке, которой запрещено приносить потомство (LXXОс 9:11): риск тотального геноцида еврейского народа не отнесен явно к прямому действию Божию (ср. использование пассивной формы без дополнения). Иногда страдания Израиля приходят от его собственных детей (LXXОс 9:12), LXXОс намекает не только на ужасы войны и ее последствия, но и на преследования и тяжбы внутри самой иудейской среды: Ефрем собственных детей предназначил быть дичью для охотника (LXXОс 9:13). Опасность погибели и полного уничтожения нависает над иудейством (возможно, присутствуют намеки на периоды наибольших страданий иудейской диаспоры в Египте и, в частности, в Александрии), что изображается притчей о древнем Израиле (LXXОс 10:2). Язык, которым изображается наказание допленного Израиля, говорит о положении иудейской общины в египетской диаспоре, об угрозе экспроприации «всего самого дорогого» в результате «лаографии» – переписи, практиковавшейся в эпоху Птолемеев (ср. LXXОс 8:11-12).

Разные факторы, выставленные на свет в качестве причин плена, опасным образом продолжают оставаться в иудаизме. Зерно и вино не смогли доставить Израилю никакой пользы, точно так же не был признан Израиль и другими богами, которых надеялся расположить к себе подарками (LXXОс 9:2). Звучит полемика с лжепророками, которые в свое время провозглашали неуместный оптимизм (LXXОс 6:5). Все, что делал Ефрем до плена, не стоило усилий: он остался без детей; в послепленном иудаизме преследования также унесли большое количество людей и заставили скитаться народ среди язычников (LXXОс 9:16-17). Ефрем своими грехами спровоцировал раздражение Бога: печальные события оказались судом, карой за преступления, среди которых были оскорбительные для Господа человеческие жертвоприношения (LXXОс 12:5).

Однако хотя плен и рассеяние явились мучительным опытом, более тяжким, чем все предыдущие испытания (LXXОс 10:9), они были не просто вспышкой божественного гнева, а исправлением (LXXОс 10:10), с помощью которого Бог хочет воспитать Свой народ. Мучения могут привести Израиль к обращению, а Бога к милосердию (LXXОс 7:12). Эти страдания могут быть поняты как исторические обстоятельства, использованные Господом для нового исхода (LXXОс 2:16).

Диаспора

Как было с отцами в Египте, так же приоисходит и в диаспоре – Израиль так же чувствует свою удаленность от собственной земли (LXXОс 11:5), как далеко заброшенный Богом (LXXОс 11:15), неспособный защищаться, в плену собственных ошибок (LXXОс 11:6): положение иностранца создает постоянную угрозу и всегда предвещает унижение (LXXОс 11:7; ср. возможную аллюзию на перипетии иудейской диаспоры в Египте в LXXОс 9:6).

Но уничтожение Самарии – еще не последнее слово (ср. использование пассивной формы в LXXОс 14:1, где уже нет прямого воздействия Бога на судьбу города): дверь для обращения через молитву остается открытой (LXXОс 14:2-3). Свидетельством об обращении, наряду с изменением политики и с отвержением идолатрии, станет братолюбие (LXXОс 14:4).

В разрушении и изгнании исполнилось пророчество Осии; Израилю остается ожидать нового утешения – после пережитых им страданий он действительно уповает на божественное утешение и на провозглашение новой надежды (LXXОс 13:14; ср. LXXИс 40:1-2 и дал.). Наступило время для утешения каждого члена народа Божия (LXXОс 2:3).

Если плен и преследования были наказанием, то это не исключает того, что Бог заботится об Израиле как о Своем стаде, ведя его на пространное место (LXXОс 4:16).

В пустыне Бог пас Свой народ как пастырь; и в диаспоре возможно пережить опыт божественного провидения (LXXОс 13:5-6). Однако есть риск в новой ситуации повторить ошибки прошлого. То, что делал древний Израиль, подражая Ханаану (LXXОс 12:8), подтверждается вновь: в стиле мидраша LXXОс говорит об иллюзорности материального благосостояния, достигнутого напрасными трудами (LXXОс 12:9). Пресыщение спровоцировало гордыню в допленном Израиле; поскольку старые ошибки повторяются, то и грустные картины наказания, последовавшего тогда, могут в иудаизме возникнуть вновь (LXXОс 13:6-9; ср. использование будущего времени, интерпретированного в стиле мидраша в LXXОс 13:9). Как израильский царь (ср. LXXОс 13:10 и дал.), когда продолжал давать приказы, был унесен «горячим ветром пустыни», так же зачахнут и иллюзорные надежды диаспоры (LXXОс 13:15).

Тема надежды остается доминирующей. Само процветание иудейской диаспоры, новое умножение детей Израиля после плена, является в каком-то смысле пророчеством об эсхатологическом времени (LXXОс 2:1). Перед язычниками, среди которых Израиль рассеян и унижен, реализуется божественное спасение (LXXОс 2:1), проявляется Божья любовь и провидение (LXXОс 2:17). Более того, материальное восстановление, производимое вернувшимися в землю отцов, благодаря реституции некоторой части древней территории, является знамением, которое должно открыть Израилю новое духовное понимание происходящих событий (LXXОс 2:17). В этом контексте надежды и древние топонимы, связанные с мрачными моментами истории отцов, могут быть освещены новым светом. Жена-Израиль призвана отнестись к собственному положению в диаспоре (прежде всего в иудейской диаспоре в Египте) как к смирению в пустыне, когда Израиль открыл Бога как Отца (LXXОс 2:17).

Настроение, с которым Иаков-Израиль боролся с Богом (ср. Быт 32:32-33) – ключ к пониманию иудейской диаспоры: именно через плен и рассеяние, благодаря чудесному плану Божию, отношения Израиля с Богом очищены и укреплены (LXXОс 12:4). Иудейское богословие весьма чувствительно к ангелологии, и LXXОс объясняет в стиле мидраша, что патриарх Иаков через соприкосновение с ангелом Божьим, которым был побежден (LXXОс 12:5; ср. LXXОс 11:4; ср. LXXБыт 32:39), принял силу Божью. Плен и рассеяние представляют собой некую фазу этой постоянной борьбы: в трагические моменты истории возносится плач и мольба, в которых Израиль получает от Бога силу (LXXОс 12:5), как патриарх в Бейт-Эле (LXXОс 12:5; ср. Быт 28:11-19). Исповедание веры (LXXОс 12:6) основано на этом продолжающемся опыте.

С другой стороны, собирание всех рассеянных сынов Израиля – не просто следствие человеческой инициативы, но более таинственное движение (ср. использование пассивной формы в LXXОс 2:2). Объединение всех общин иудейской диаспоры в едином царстве кажется эсхатологическим пророчеством (LXXОс 2:2). Ритуальное паломничество в Иерусалим – предварение этого объединения.

Эсхатологические темы

Хотя на основании отличий LXXОс от МТОс и невозможно обрисовать органичную эсхатологическую доктрину, полезно все же сгруппировать различные элементы, связанные с этой тематикой, по темам: собирание сынов Израиля, эсхатологическая война, эсхатологический мир и процветание, освобождение от смерти, тайна призвания Израиля.

Собирание сынов Израиля

Как патриарх Иаков после перипетий с Эсавом и Лаваном смог вернуться в землю своего отца (ср. Быт 28:10-22), так, согласно пророчеству LXXОс, Израиль, благодаря обращению, как дару Божию, вернется к Богу (LXXОс 12:7). Господь поддержит дело восстановления как в земле отцов, так и в диаспоре, и любовь Бога к Своему народу будет явлена со всей ясностью, после катастрофы, пошатнувшей это убеждение (LXXОс 14:5). Бог «примет», «соберет» сыновей Израиля, рассеянных в плену (LXXОс 8:10).

Опыт пустыни, пережитый отцами, остается ключом к пониманию событий, происходящих в диаспоре: эсхатологическая перспектива праздника Кущей ( Sukkot ) не только актуализирует для диаспоры опыт исхода, но и закрепляет образ освобожденного Израиля (LXXОс 12:10; об эсхатологическом значении праздника Кущей см. МТ и LXXОсЗах 14:16-19). Бог в контексте нового домостроительства спасения не будет больше обращаться через видения, притчи и сравнения, но напрямую обратится к пророкам (LXXОс 12:11).

Радость возвращения пленников в землю отцов представлена радостью сбора винограда (LXXОс 6:11), как плода божественной заботы о рассеянных по лицу земли израильтянах (LXXОс 7:1).

Эсхатологическая война

Божественный суд в конце времен не может ограничиться лишь землей Израиля (LXXОс 4:1). Пророчествуется об эсхатологической войне (LXXОс 10:10) как о будущем исправлении последних грехов, когда Бог усмирит непокорность Своего народа, так что Иаков примет силу от Бога своего (LXXОс 10:11). Некоторые образы рисуют будущее драматическое положение человечества и всего творения (LXXОс 4:3).

Освобождение от смерти

Через образы сева и поиска LXXОс приглашает к обращению, к деланию того, что правильно в очах Божьих – для принятия вечной жизни. Такое поведение даст свет, происходящий из глубокой духовной ясности, присутствующей там, где посвятили себя жизни по Закону Божию (LXXОс 10:12).

Вера в воскресение проявляется через характерный словарь (ср. LXXОс 6:2). Заменяя выражение консонантного текста более богословской концепцией «приговора» ( dike ), LXXОс намекает на концепцию полного освобождения от смерти (LXXОс 13:14; ср. Прем 14:31).

Бог освобождает Свой народ не только в культовом смысле, но и во всех смыслах, вплоть до эсхатологического освобождения от смерти (LXXОс 7:13; LXXОс 13:14). Таким образом, остается значимой классическая типология освобождения-искупления от рабства через исход (ср. LXXОс 7:13).

Мир и эсхатологическое процветание

Эсхатологическое подчеркивание может быть не только аллюзивным, но и эксплицитным (LXXОс 3:5). Для описания эсхатологических благ может использоваться средний род (LXXОс 3:5). Благодеяния Господа, которые будут явлены в последние времена, возбудят удивление Израиля (LXXОс 3:5). В похожем контексте термин «земля» уже не ограничивается значением «земля Израиля», но может включать в себя и общины диаспоры (ср. LXXОс 2:25). В конце времен Бог услышит и исполнит все прошения Израиля и всего творения (LXXОс 2:23-24).

Слово пророка переводится как исповедание верности Богу от имени всех общин диаспоры (LXXОс 11:10). Самые дальние народы, среди которых рассеян Израиль, будут ошеломлены очевидным проявлением Божиим (LXXОс 11:10), что приведет к установлению эсхатологического мира и к благоденствию всех народов (LXXОс 11:11).

Послепленный Израиль пышно расцветет, как дерево, богатое плодами и ароматами (LXXОс 14:6-7): последняя перспектива видится в божественной защите, благоденственном житии и изобилии благ (LXXОс 14:8; ср. LXXОс 2:24; ср. LXXИс 58:11 и др.).

Тайна Израиля и его призвание

Иуда и Израиль, единые в грехе и наказании, теперь признаны Богом как дети: через интерпретацию ЕТ в духе мидраша пророчествуется об эсхатологической перспективе призвания Израиля быть «святым народом Божьим» (LXXОс 12:11).

После того, как Бог смирил Свой народ, Он укрепляет его: понимание тайны истории Израиля станет возможным в будущем, но будет в эсхатологической перспективе зависеть от выбора пути: будет ли это путь праведных или путь нечестивых (LXXОс 14:10)[8].

Перевод с итальянского: игумен Арсений (Соколов)