Нет никаких сомнений, что по данной теме за два тысячелетия написано и сказано предостаточно. В том числе людьми святыми, богословами, отцами церкви. Я спросил себя, зачем еще одна беседа, которая канет в лету, не оставив следа?
Богословская позиция давно известна – Церковь создана по сути своей Богочеловеческим обществом и не может быть иной, ибо таков замысел Божий. Более того, первоначально человечество было задумано, как богочеловеческое общество.
Сотворил Бог Адама и Еву, поселил их в Раю, и «увидел, что все, что создал хорошо весьма». Но даже у первого человека, взгляд на это оказался иной. Он посчитал, что Бог мог бы дать человеку нечто получше. Человечество объявило о своей автономии. Возникло общество человеческое. С тех пор человек своими усилиями пытается строить нечто идеальное, по тем чертежам, которые хранятся в его доисторической памяти.
Возникают красивые идеи процветающего, гуманистического общества. Только вот у них у всех один небольшой недостаток – для их воплощения требуется уничтожить половину человечества, а оставшуюся лишить образа Божия. Поэтому все подобные прожекты постигает участь вавилонской башни.
Тем не менее Бог не отменил Свой замысел о богочеловеческом обществе, но путь к нему стал иным и для Самого Творца, и для человека. Теперь Сыну Божьему предстояло стать человеком и принести Себя в жертву, а человеку веками совершать свое трудное восхождение к обожению, возвращая тем самым свое личностное достоинство.
С тех пор предназначение и характер богочеловеческого общества изменились. Оно стало малым остатком, солью земли, уделом, тех, кто избрал для себя путь узких врат. «Вы род избранный, царственное священство, народ святой, взятый в удел» (1Петр. 2:9). И призвание, которого «стать причастником Божеского естества» (2 Петр.1:4). Создание такого народа стало задачей Церкви, которую основал Христос. Его неизменное и реальное присутствие в ней и делает ее, по словам митрополита Антония, «таинственным Богочеловеческим обществом, которое постепенно вырастает в меру своего призвания».
Но параллельно с богочеловеческим существует и человеческое общество, утратившее связь с Богом. Оно вместо настоящего единства во Христе, пытается идеологическим и физическим насилием создать общность вокруг социальных, гуманистических миражей.
В наше время, когда эти попытки одна за другой терпят крах, взгляды периодически обращаются в сторону Церкви, как последнего шанса исправить непоправимое и создать нечто жизнеспособное для человеческого сообщества. Но если воспринимать Бога и Его Церковь только как средство для идеального благоустройства личной и общественной жизни, человек окажется с пустой, разочарованной душой и с пустыми руками. Ни Бог, ни Церковь не оправдают такие ожидания.
При намерении сделать Церковь инструментом управления государством и обществом, объединить в нее все человечество, не считаясь с ее Божественной природой, из нее уходит Господь. Так же как Он уходил от народа, желавшего сделать Его земным царем. Но людям уж очень хочется сказочного счастья, когда добрым будет хорошо, а злым плохо. Не смотря ни на что, в глубине народной души теплится надежда, что Церковь может дать такое справедливое, идеальное общество. Удивительно как в подсознании человека отображено изначальное предназначение Церкви – быть Небом на Земле. Но человек неизменно превращает этот замысел в иллюзию, пытаясь построить Царство Божие без Бога.
Периодически возрождающееся в некоторых умах желание подменить гражданское общество богочеловеческим, было и остается бессмысленной и неосуществимой утопией. Все что можно и должно сделать – это посеять зерно личной ответственной заинтересованности в тех, кто захочет стать малой закваской богочеловеческого общества. И если зерно будет принято, прорастет и даст плод, в том свершится таинство избранничества.
Иисус избирал первых апостолов не массовым, но персональным призывом, и Дух Святой почил огненным языком на каждом, а не одним на всех. Так возникла первая богочеловеческая община. Так избираются святые. Так должен рождаться каждый христианин, как личность, совершившая свой выбор Христа. Только свободная личность во Христе готова и способна войти в единство с другими и стать членом богочеловеческой общины. Такая община не превращается в толпу, а личность в ней не теряет себя, но обретает. И так осуществляется замысел о Церкви, как о Теле Христовом. Христос пронизывает Собой всех, пожелавших ответить Ему «ДА», независимо от места жительства, исторического времени, иерархического положения.
Богочеловеческое общество не имеет границ национальных, этнических или территориальных. «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе. И во Христе новая тварь» (Гал.3:28). Оно возникает как единство людей, принявших в себя «всем сердцем, всею душою, всею крепостию, всем разумением» богочеловечество Христа. Это как раз то самое избранничество, которое свершается как личное таинство, а не массовый гипноз. Живое, действенное богочеловеческое общество (я не имею ввиду социальную работу среди нуждающихся) возникает каждый раз там и тогда, где по словам Христа: «двое или трое собраны во имя Его, там Он посреди них» (Матф.18:20). Это могут быть люди одного прихода, разных стран, разных поколений, и даже смерть не является преградой.
В результате я нашел ответ на вопрос: «Зачем этот доклад?», удовлетворивший меня. Во-первых, как раз тем, что на первый взгляд многое очевидно. А в Божьей правде за очевидностью таится тайна. Во-вторых, в каждое время должны звучать заново вечные истины, как опытное свидетельство их жизненности и вневременности. И, наконец, интересно, что же можно сделать, чтобы основополагающее свойство Церкви, определяемое присутствием в ней Христа, стало органичным и осознанным в практической жизни прихода и человека. Живой опыт размышлений может стать звеном, подтверждающим цельность, единство веры и Церкви на протяжении веков.
Думаю, что не ошибусь, если скажу, мало, кто из людей, принимающих крещение и вступающих в церковную жизнь, сознает, что становится членом богочеловеческого общества. Да и в дальнейшем, человеку нет острой необходимости задумываться над этим. Хотя, как христианин, как званный на пир, он должен являться таковым. Но званный еще должен захотеть стать избранным. Для этого человеку предлагаются вечные средства духовного делания – молитва, Слово Божие, таинства. Они даны, как путь, чтобы вернуться к достоинству сына и соработника Отца своего.
Если человек, находясь в поиске смысла жизни, обретает его в отношениях с Богом, он уже не может остановиться на ступени первого восторга. Бог пленяет его Своей тайной и предлагает следовать к ее Божественной глубине. Она неисчерпаема, и открывается по мере приобщенности ко Христу, по мере врастания, как говорит вл. Антоний: «в ту полноту жизни, которая есть жизнь Христа».
Эта преображающая тайна и есть знак реального присутствия в мире Богочеловека Христа. Он и образует тот церковный организм, частью которого становится каждый, ответивший на Его зов. Сначала обручившись внутренне, сокровенно, а затем сочетавшись с Ним в таинстве крещения. Разумеется, так должно было бы быть. В действительности ситуация, чаще всего, другая. Сначала крещение на случай подстраховки при жизни, и на право быть отпетым, а потом, если будет желание и время, подумать зачем и что это значит.
Возникает некое подобие вынужденного, по разной мотивации, брака по расчету. Но Господь не создавал разделенную Церковь – Божественную и человеческую. Христос является главой именно богочеловеческой Церкви, потому что Он Сам – и Бог, и человек. Она образуема не теми, кто входит в неё, как в партию или организацию, но теми, кто принял в свое сердце Христа, и живет Его Духом.
Вообще удивительно, как Иисус широк и свободен от человеческого принципа свои – чужие. У Него все свои, кому нужен Его Отец. И задачу перед Своей Церковью Он ставит не создание совершенного человеческого общества, но быть Его живым Телом в мире, оставаясь не от мира сего, не растворяясь в нем. Об этой коварной возможности хорошо говорит преп. Иустин (Попович): «Любая попытка приспособить христианство к духу времени, сочетать его с преходящими идеями и режимами<...> отнимает у него ту специфическую особенность, что как раз и делает его единственной Богочеловеческой религией в мире. В православной философии общества существует правило всех правил: не приспосабливать Богочеловека Христа к духу времени. <...>. Только так Церковь сможет <...> остаться Богочеловеческим обществом ».
Известно, что ч еловека, который входит в ограду Церкви, даже после катехизации и воцерковления поджидает много коварных сюрпризов. Один из них – привыкание. Привыкание к словам Христа и апостолов, к богослужению и таинствам, к тому, к чему нельзя привыкать, ибо привычка – смерть для любви и веры. Когда мы спустя некоторое неофитское, восторженное время, осваиваемся в Церкви, так что становимся профессионалами веры, приходят серьезные испытания. То, что раньше считали незаслуженным даром и чудом, теперь воспринимается как естественное и очевидное. Ощущение первой эмоциональной новизны проходит, слова Священного Писания и молитв перестают нас трогать, таинства – становятся просто воскресным обиходом. Прикосновения святых мгновений затерялись и поблекли, так что их трудно различить среди новых и старых переживаний. А слова, которые каждый день обращены лично к нам, и звучат, чтобы дать новую жизнь, растворяются среди церковного пения, чтения и внутренних диалогов. В этом случае человек перестает быть действующим, живым членом мистического тела Христова и становится подобен одному из органов тела человеческого, пораженного параличом. Церковь в сознании верующего превращается в средство эмоционального утешения.
Если люди Церкви подменят таинство личной встречи со Христом традицией, обрядом, социальной работой, сосредоточат внимание на внешнем в ущерб внутреннему, то они неминуемо утратят чувство причастности Богочеловечеству Христа, а значит и Церкви. А это происходит, к сожалению, незаметно, очень быстро и буднично. Мир нуждается в добрых делах, многие рады в них участвовать, и по желанию сердца, и, оглядываясь на притчу о страшном суде. Но есть еще и другие притчи: о бесплодной смоковнице, о талантах, о сеятеле, о десяти девах. Есть наконец Сам Иисус, Его проповедь о Царстве Божьем, о жизни вечной, есть Его крест. Нельзя же Христа разделить на учителя нравственности, добра и на Богочеловека пришедшего умереть за человека и дать Себя в пищу для жизни вечной. Поэтому общество, которое призвано быть Христовым, должно жить Его духом.
А если оно действует только по естественному долгу человечности, то это еще не делает его богочеловеческим. Всегда и везде в людях работает инстинкт солидарности и помощи. Они могут объединяться против беды и врага, загораться общими гуманистическими прожектами или социальным служением. Возникают необходимые для помощи фонды и организации, которые выполняют прекрасную работу милосердия. Но это еще не делает возникшее сообщество Телом Христовым. Оно живет по вызову необходимости и целесообразности, но еще не по свободному ответу на призыв Сына Божия. И это два принципиально разных мира.
Прописная истина, что сила и источник жизни Церкви в личности Богочеловека Христа. Если по какой-либо причине человечество начинает искать Ему замену, приспосабливать к своему пониманию, то Церковь приобретает отчетливо выраженные черты секулярного общества. Народ верующий и неверующий быстро приспосабливает церковь к исполнению своих бытовых запросов, возлагая на нее те надежды, которые не оправдывают ни государство, ни общество. Человеческая сторона Церкви, будучи плоть от плоти, кровь от крови того народа, в котором она существует, из человеколюбия с готовностью идет на поводу у запросов утомленного жизнью народа. Подобные уступки естественным, но языческим потребностям, приводят к парадоксальному явлению. Человеческий организм Церкви, на практике сводя Богочеловека Христа к человеку Иисусу – чудотворцу, мудрецу, целителю, невольно выступает в роли того, кого она же осуждает на основании вселенских соборов, Посему и возникают существенные трудности для реализации ее миссии, как богочеловеческого организма.
У преп. Иустина Поповича есть мысли по этому поводу: «… любой отбор из христианства только того, что нравится человеческому индивидуальному вкусу и разуму, превращает христианство в поверхностный и беспомощный гуманизм. Только своей Богочеловеческой силой христианство есть соль земли, охраняющая человека от гниения во грехе и зле».
Очевидно, что если Церковь создана, как особый богочеловеческий организм, то человек не может нарушать замысел ее Создателя и Главы – Христа, не вступив в противоречие с Его волей. Нарушения могут быть разного характера и иметь разные оправдания. Влияние государственной власти, опасность гонений, человеческие слабости и грехи, политическая и социальная ситуация. Но в любом случае, ценой отступления от воли Спасителя будет – трагедия для церкви и веры, ценой верности – мученичество. Отступничество, как и любой соблазн, по-человечески объяснимо. Проще, понятнее, благоразумнее, логичнее, доступнее, для земного привычного сознания. Оно предлагает человеку практическую выгоду и целесообразность, правда в сложившейся системе ценностей, где центральное место мироздания занимает человек и его потребности. Они могут обрести масштабы общества или народа, и названы высокими привлекательными словами, но это не меняет суть вопроса. Стратегическая цель остается та же – временное благо, как правило, одного за счет другого.
Все хотят подчинить себе Церковь и сделать выгодным союзником в своей системе ценностей. Она может и призвана служить развитию духа и свободы в человеке, а ветхое сознание хочет, чтобы она служила плоти и рабству. Но компромисс не возможен. «Ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего» ( Иоан.14:30).
Своим Богочеловеческим духом Церковь призвана освящать человека, общество и народ, открывая в них для самих себя вечные ценности. Таким образом, Церковь становится солью земли и осуществляет призыв Божий: «Будьте святы, как Отец ваш небесный свят». Владыка Антоний говорит, что «Церковь не может быть принадлежностью какой бы то ни было партии. Но она должна быть голосом совести, просвещенной Божиим светом. Она должна быть в состоянии говорить любой партии: это достойно человека и Бога, а это недостойно человека и Бога. Но говорить из положения предельной беспомощности. Она должна быть так же бессильна, как Бог».
Превратить ее в человеческую организацию, полузакрытое или полуоткрытое общество с ограниченной ответственностью и возможностями достаточно просто. Для этого Христос, властью языческого сознания человека ограничивается в правах реальной главы Церкви. Это происходит неосознанно. По принципу: «Своя рубаха ближе к телу». Человеческое сознание, не воспринявшее в себя Богочеловечество Христа, невольно создает подавляющий перекос в свою пользу, т.е. позиционирует себя в качестве главного действующего лица в Церкви, оставляя Богочеловеку роль богословского догмата.
Разумеется, воспринять в себя Богочеловечество Христа, "сораствориться" с ним, по выражению Иустина Поповича, человеку не просто. Но это и есть, собственно говоря, рождение нового человека, (нового сознания, нового менталитета) во Христе. И рано или поздно, человеку предстоит задуматься, что это для него означает.
Созидание и существование общины чад Божиих начинается на первом – личностном уровне. Но на этом, же этапе все может и закончиться, не начавшись. Вступая в область веры, в физическое пространство земной церкви, человек слишком часто идет вовсе не к Богу, и не к Церкви, которую Иисус поручает Петру. Человек идет высказаться и выплакаться, крича от боли, страха, неудач, одиночества, потерянности. От беспомощности и душевной усталости он ничего и никого не видит и не слышит. Ему нет дела ни до богочеловечества Христа, ни до самого Христа. Он не знает, как это связано с тем, что называет своей верой. Он хочет одного – облегчения, чудесным образом (т.е. без своего участия) исправления всех ошибок, снятия ответственности. Человек зачастую приходит в Церковь, к Богу, когда возникает беда, и приходится искать помощи всюду. А в народе говорят: «Иди в Церковь. Бог поможет». Примерно так шли к Иисусу толпы людей, узнав, что Он накормил несколько тысяч человек. «Вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились» (Ин. 6:26).
Таким образом, в человеческом сознании, индивидуальном и коллективном, уставшем от идеологических иллюзий о беззаботной и справедливой жизни, веками создается отношение к Церкви, как к магическому месту и средству душевного утешения и надежд. Но магия не отвечает на запросы духа, и душа не выходит навстречу свету. Человек лишает себя опыта встречи с Утешителем здесь и теперь. Все надежды переносятся на будущую загробную жизнь. Как будто бы Царство Божие только и ждет нашей смерти, что бы принять нас в райские пажити, такими как мы есть. Так рождается искаженное представление о Боге, вера без живого Христа, церковное собрание, но не богочеловеческое общество.
И это не смотря на то, что тысячи святых, к которым идут за помощью, жили в Царстве Божием здесь на земле в таких же тяжких обстоятельствах, как и их просители. На их вере, как на вере апостолов, созидается и живет Богочеловеческое общество. Мы постоянно приближаемся к Церкви святых, присутствуем в ней своим телом, мы в ней как гости, а святые хотят, чтобы мы стали, как и они, своими Богу. Наша задача, имея уши, услышать то, что услышали они в Священном Писании, в Таинствах, в собственной душе, через страдания и несправедливость мира.
Мне кажется уместным отметить те мгновения жизни, когда каждый из нас уже участвует в созидании замысла Христа о Церкви. Это проживание сердцем таинств, оставленных Христом. Прежде всего, свободный, осмысленный выбор как между жизнью и смертью, крещения, исповеди, причастия и совместного проживания с братьями Святой Евхаристии. Каждое из них всегда неповторимо и неисчерпаемо ново. Обновление восприятия этих таинств происходит всю жизнь, именно потому, что они таинства. Поэтому это актуально и для тех, кто давно крещен, хорошо образован, рукоположен, совершает Евхаристию. И того кто, хоть отчасти проживает таинства и евхаристическую молитву, как милость Божественного присутствия, может коснуться новая реальность, реальность вечности.
И что удивительно, даже при минимальной подготовке, хотя бы только при интуитивном, ощущении святости момента, человек хоть краешком души, но вступает в невидимое, но реальное Царство Небесное. По крайней мере, Бог очень внимателен к этому движению и его привечает. И если это не чувствует сам человек, то священник улавливает происходящее. Митрополит Антоний говорит об участии в таинствах: «Таинства возможны, только если мы верим, как заповедует Библия, и знаем хотя бы зачаточным опытом, что все способно быть духоносным и богоносным, что все коренится в творческом слове и тем самым уже связано с Богом». Но чтобы это вхождение, рождение в жизнь вечную состоялось через таинство причастия оно должно восприниматься, как говорит владыка Антоний: «Когда мы причащаемся в нас загорается на мгновение свет Божественного присутствия. Мы думаем, чтобы приобщиться к жизни Христовой, к вечности Христовой. Но редко мы думаем, что приобщенность означает общую жизнь. А это значит, что если мы хотим с Ним иметь общую жизнь, то мы должны быть готовы приобщиться всему тому, что Христово – не только славе Его Воскресения, не только победе одержанной на кресте, а приобщиться всему».
Обращу внимание на банальную истину. Наше бытие мы называем жизнь. Если мы согласны, что она дана нам Богом, логично понять, как Он Сам понимает то что нам дал. Например, человек ограничивает жизнь смертью. Премудрость Божия говорит иначе: «У Бога все живы». Человек оценивает жизнь ее длительностью, здоровьем, успехом, славой, земным благом – приобретениями во времени. Бог считает приобретением жизнь потраченную. «Кто потеряет жизнь Меня ради, тот обретет ее». Поэтому, конечно, принципиально важно для человека Церкви понимать смысл жизни, как его понимает Христос. Это будет важной ступенью к пониманию Истины Божией. Возрастание в Истине происходит не в обособлении от других, но в Теле Церкви. Такое единство и возрастание Церкви во Христе, в слове Божьем, в таинствах, в служении и созидает Богочеловеческое общество.
На человеке лежит ответственность за сведение Благой Вести о вечной жизни к системе философских и нравственных императивов. Человек Церкви отвечает за выхолащивание, упрощение Богочеловеческой сущности христианства до одной из религиозных систем ценностей на потребу частного или коллективного интереса. Каждый член Церкви Христовой призван беречь ее от низведения до уровня общественной организации для благоустроения нравственного и благонадежного общества. Такое очеловечивание христианства губит его.
В итоге хочется спросить самого себя: Каким же должен быть человек Церкви, чтобы в нем жила вся ее полнота? Есть ли польза от богочеловеческого общества всему остальному миру, не включенному в него, не видящего в нем смысла, агрессивного к нему или даже не подозревающего о его существовании? Если в мире существует как минимум два общества – человеческое и Богочеловеческое, то какие между ними необходимы, допустимы и недопустимы отношения? Наконец, почему так многочисленны печальные и трагичные плоды их взаимоотношений?
Теперь, после приведенных размышлений эти вопросы для меня прозвучали по-новому и ждут своего ответа. Возможность обдумать как вопросы, так и ответы может открываться в любом публичном контакте Церкви с миром. И вовсе не для того, чтобы развивать экспансию и новые крестовые походы на человеческое общество, а потому что эти вопросы явно или не явно звучат у общества и отдельного человека, когда на горизонте появляется напоминание о Церкви. А ее роль далеко не всегда воспринимается думающими людьми с одобрением и пониманием.
Адекватное понимание Церковью своего места в мире, свидетельство о замысле, заложенном в нее Богом, созидание ее взаимоотношений между человеком и обществом в духе этого замысла откроет истинный лик Церкви миру, в который она послана. В таком случае миссия Церкви будет лучше понята внешним миром, исполняться она будет в большем соответствии с волей Христа, а значит, и принимать ее будут с большей готовностью. И семена этой миссии будут приносить нужные и своевременные плоды.