Введение в Праздник
Иеромонах Иосиф: Богослужение и молитва. Предстояние Богу и внимательное слушание. Умное делание и нетварный, фаворский свет. Сколько сокровенного, тайного и неописуемого сокрыто в этих словах. Но это не магические слова и не языческие ритуалы. Нет, напротив, они доступны и открыты каждому. И каждый человек призван принять участие в этом таинстве молитвы: общественной и индивидуальной. И каждый человек в той или иной степени обладает опытом молитвы. Кто-то его помнит, кто-то теряет, однако, все имеют возможность вернуться к этому состоянию.
В икосе праздника Преображения Господня содержится особый призыв к человеку: «Востаните ленивии, иже всегда низу поникшии... возмитеся и возвыситеся на высоту Божественного восхищения...» Эти слова могут показаться слишком резкими, а, может, и слишком грубыми для современного человека. Но они остаются актуальными и, я бы сказал, действенными и эффективными. Это призыв стать на молитву, пойти в храм.
Итак, что такое богослужение? Какое место занимает оно в жизни человека? Как соотнести богослужение с профессиональной, повседневной деятельностью человека? Такие вопросы часто можно услышать от людей разных возрастов, разных культурных и социальных уровней.
Диакон Августин: Богослужение и преображение. Христос восходит на гору и преображается перед учениками. Преображение Христово вводит избранных Им учеников в мир красоты. Христос предстает перед ними в силе и убедительности Своего присутствия. Это присутствие делает созданный Богом мир наполненным первоначально вложенной в него Творцом красотой, во Христе исполненным реальным присутствием Его Тела. «Солнце, свет и снег» выбраны Евангелием для указания на Христа (ср. Мф. 17, 2; Мк. 9, 3). Получается, что непосредственная новая красота первого снега отображает Преображенного пред Апостолами.
Восприятие богослужебной реальности в приближении к событию Преображения помогает осмыслить то важное в богослужении, что нередко остается вне восприятия и размышления. Богослужение – литургическая реальность, где за формальным фактом общего дела молитвы раскрывается христологический замысел о повседневности. Богослужение это место, где «быть хорошо» (Мф. 17, 4).
Гравитация повседневности
о. Иосиф: «Христологический замысел о повседневности» – это выражение, так замечательно подобранное Вами, отец Августин, заключает в себе всю глубину и красоту христианского богослужения. Именно богослужение выводит человека из обыденной суеты, из рутинного состояния и направляет к созерцанию небесного, божественного света. Богослужение и в пределах одной церковной службы, и в пределах суточного, седмичного и годичного кругов неизменно дает нам образ восхождения к Богу. На протяжении почти двух тысяч лет по крупицам складывались жемчужины православного богослужения. Уникальность их в том, что они не шаблонны, они постоянно меняются в зависимости от праздника, дня недели и отдаленности или приближенности к Пасхе. Уставщику – так называется человек, ответственный за богослужебный устав, – для подготовки к службе нужны как минимум 4 книги: Часослов, Октоих, Минея и Псалтырь. И каждый раз он должен согласовать все это со священником. Ибо отметка в типиконе «аще изволит настоятель» дает ответственному за богослужение право адаптировать службу к нуждам прихода или монастыря, области и государства. Православное богослужение раскрывает то, что на церковном языке мы называем литургическим богословием.
д. Августин: Богослужение по замыслу своему придает повседневной жизни направленность, делает «суету и рутину» делом и призванием благодаря той гравитации смысла, которой человек приобщается в совместной молитве.
Действительно, богослужение нашей традиции богато текстами и содержанием. И чем древнее текст, тем более в нем динамики и силы, которая скрывается в простых и немногих словах, а при прочтении и пении наполняет общину вестью, присутствием спасения.
В богослужении живет Церковь. Не случайно определение Церкви, как общества верующих, и Литургии, как общего дела, соприкасаются.
Богослужебное богословие
Иеромонах Иосиф: Жизнь христианина невозможна и не мыслима вне участия в жизни Церкви, в ее Таинствах, в ее богослужении. Во время Литургии священник провозглашает возглас «И даждь нам единым сердцем и едиными усты славити и воспевати пречестное и великолепое имя Твое…» Именно в совместной молитве происходит объединение членов Церкви в единое Тело Христово. Но совершается это таинственным образом, благодатью Святого Духа. Святые отцы часто сравнивают Церковь, ее жизнь и молитву церковную с зернами пшеницы. Пока они в отдельности, они малозначимы, но перемолотые в муку они готовы к приготовлению хлеба.
«Днесь благодать Святого Духа нас собра» – поется на вечерне перед праздником Входа Господня в Иерусалим. Придя на богослужение, человек погружается в иную реальность, в реальность будущего века, он как бы входит в Новый Иерусалим. Собственно это раскрывают перед нами богослужебные тексты во всем своем разнообразии и красоте. Богослужение, таким образом, и вводит христианина в жизнь Церкви, и перемалывает его для будущего века.
о. Августин: Богослужение делается становлением Церкви, когда образом реальности богослужения является реальность превосходящая. При этом христологичность и эсхатологичность христианского богослужения могут прочитывается в содержании текста и смысловой направленности молитв, но могут раскрываться и в иной причинно-следственной связи.
Указание на глубину смыслов и необыкновенное богатство богослужения Церкви было с новой силой, и совсем недавно, раскрыто в литургической науке и литургическом богословии, которому, как это почти всегда выпадало на долю богословия, пришлось выступить в роли спасателя в чрезвычайной ситуации. Когда богослужение стало восприниматьс, как просто традиция, к которой следовало приобщаться по примеру живших прежде и живущих вокруг, богословие задалось вопросом о смысле Литургии.
Время и слава
о. Иосиф: Говоря о смысле богослужения, в особенности о смысле Литургии, мы вольно или невольно возвращаемся к ее содержанию. Вопрос о проявлении христологичности и эсхатологичности православного богослужения в самом тексте службы очень интересен.
Мы воспринимаем богослужение как некое целое, как завершенное действие, и это правильно. Но это не все. Богослужение это еще и динамичное действие, оно не заканчивается словом «аминь», а подготавливает нас к чему-то большему. И здесь нужно указать на две вещи. Во-первых, это «Литургия после Литургии», или жизнь как продолжение богослужения. Во-вторых, Литургия как подготовка к жизни будущего века. Оба эти момента заложены как в самом текстуальном содержании богослужения, так и в его причинно-следственной связи.
д. Августин: Эсхатологический характер богослужения может содержаться и раскрываться в тексте, когда слова богослужения говорят о наступлении времени, утратившего временность. Такое тематическое раскрытие «последних вещей» в христианском богослужении обосновывается присутствием Христа среди совместно молящихся, согласно Его евангельским словам: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18, 20). Христос, присутствующий в молитве и на молитве Церкви, – это Христос силы и славы, Христос Второго Пришествия. Именно Он и только Он доступен нам в вере, становящейся, таким образом, ожиданием того, чтобы повседневность наполнилась Славой.
Вечность и жизнь
о. Иосиф: Как основополагающий принцип Божественного Откровения, эсхатология пронизывает всю церковную службу. Особенно ярко это проявляется в пасхальной службе, в воскресных песнопениях, в последовании на отпевание. Слово «живот» (в переводе «жизнь») встречается почти в каждом тропаре, каждой молитве этих служб. «Сущим во гробех живот даров», «воскресл еси тридневен Спасе, даруя мирови жизнь», «Яко Ты еси воскресение, и живот, и покой…», «Жизнодавче, Христе Боже наш, слава Тебе», можно привести и многие другие цитаты.
О какой жизни идет речь в этих молитвах? Естественно, речь идет не о жизни временной, а о жизни вечной, о Жизни самой в себе. Жизнь сама в себе есть Христос Бог. Он не только присутствует на богослужениях, Он подает нам Жизнь, Он подает нам Самого Себя. Таким образом, как само содержание, так и сам принцип богослужения как бы выходит за границы времени, переходит в эсхатологическое измерение. Вневременность службы, или «время, утратившее временность», как Вы, о. Августин, выразились, – одна из точнейших характеристик богослужения.
о. Августин: Правда библейской и святоотеческой мысли говорит нам о том, что в мире времени существует только одна организация, во всеуверенности заявляющая о своей вечности, – это ад, реальность, превращающая время в монолит, наполняющая бытие статикой непроницаемой, неразрешимой вечности. Литургическое свершение – дело Божие – упраздняет время, заставляя его дышать силой Воскресшего. Есть правда в существовавшем в древности убеждении, говорившем, что во время богослужения астрономическое время останавливается. В евхаристическом обращении преодолевается и время и вечность, упраздняется в преднаступлении вечной жизни (ср. Ин. 6, 40).
И Духа пришествие
о. Иосиф: Преодолевается время, раскрываются завесы вечности, побеждаются естественные законы во всякой молитве. Особенно это явно чувствуется в Евхаристии. Дух Святой нисходит и очищает молящихся от грехов, пороков, всякой скверны, приготовляет их ко встрече с Творцом, к Божественному Причащению. Часто действие Духа Святого сравнивают с действием кислорода на животный организм. И это сравнение очень хорошо подчеркивает и раскрывает благодатную, живительную силу Духа Святого. Как при каждом вдохе организм, обогащаясь кислородом, получает жизненную силу, так при каждом молитвенном воззвании душа, пробивая границы Неба, получает целительные, освежающие токи Духа Святого. С особым дерзновением молится священник об обновлении Духа во время Литургии: «Господи, Пресвятого Твоего Духа в третий час Апостолам Твоим ниспославший, Его, Благой, не отними от нас, но обнови в нас, молящих Тебя» (Молитва Третьего часа. Часослов).
о. Августин: Действительно, литургическое слово говорит нам о Духе, Его Пришествии, Его действии, Его мире. Однако позднейшее восприятие традиции привело к смещению перспективы и к пониманию литургического пространства как места сообщения божественных энергий. Диалектика современного богословия нередко превращается в незамеченное усилие по примирению этих не совсем не противоречащих друг другу прочтений литургического.
Lex credendi – lex orandi[1]
о. Иосиф: Пневматология в православном богослужении не может рассматриваться отдельно от христологии. Ипостась Святого Духа являет себя одновременно с ипостасью Отца и Сына. Сына, как превечно рождающегося от Отца, и Духа Святого, как превечно исходящего от Отца. Начало Литургии, как и каждый возглас священника, возвещает о наступлении нового царства, царства «Отца и Сына и Святого Духа». Таким образом, богослужение в сущности своей раскрывается в контексте таинственного осмысления Пресвятой Троицы.
о. Августин: Так богослужение становится литургией, общим делом, местом где присутствие Божие делает возможным собрание воедино тех, кто ныне в истории провозглашает пришествие Господне, то есть нас в реальности Церкви, и тех, кто жил и продолжает вместе с нами ожидать Его возвращения. Именно так воссоздается реальность Фаворского События, в котором присутствие Божие – восхождение Христово, слава Духа, явленная в Свете, и благословение Отца (Мф. 17, 5) – соприкасается с присутствием Церкви, явленной тогда свидетельством живших: избранных апостолов и величайших пророков. Богослужение есть место Преображения.
[1] «Закон веры – закон молитвы» (парафраз аксиомы самосознания Церкви – lex orandi – lex credendi (закон молитвы – закон веры).