Появлению новой биографии об одном из новомучеников и исповедников российских, казалось бы, можно лишь обрадоваться и ожидать от нее нового вклада в церковно-историческую науку. Это так, если, конечно, перед нами действительно нечто новое.
В данном случае речь идет о вышедшей в марте 2011 г. книге игумена Дамаскина (Орловского), посвященной священномученику епископу Гермогену (Долганеву или Долганову). В книге указан год выхода «2010», но по факту она появилась именно в текущем году. Не сделана ли эта уловка для того, чтобы обойти решение церковной власти о продаже в церковной книготорговой сети с 2011 г. лишь книг, имеющих гриф Издательского совета Русской Православной Церкви?
Удивляет присутствующее на титульном листе книги указание на принадлежность к Институту российской истории РАН. Является ли автор сотрудником Института? Или рукопись прошла обсуждение на его Ученом совете или в одном из его центров? Знают ли в самом ИРИ РАН, что под его «маркой» вышел такой «научный труд»? Читателю очень интересно было бы узнать ответы на эти вопросы, но в книге их найти невозможно.
Приступая к рассмотрению содержания книги, необходимо сказать, что автор настоящей рецензии является и автором единственной вышедшей до работы о. Дамаскина монографии о епископе Гермогене[i]. Наш труд прошел серьезную апробацию, будучи защищенным в качестве диссертации в МГУ им. М.В. Ломоносова, получив несколько премий и дипломов и многочисленные положительные отклики от ученых и церковных людей. Каким-никаким, но специалистом по биографии священномученика мы можем себя называть. При этом следует признать, что после наших работ в биографии епископа Гермогена оставалось еще много нерассмотренных обстоятельно вопросов: украинские архивы могли бы дать много ценной информации о раннем периоде жизни, грузинские – о семинарском периоде, ЦИАМ и московская газетная периодика – о времени пребывания епископа на покое в Николо-Угрешском монастыре. Все эти новые сведения дополнили бы ту картину, которая уже была создана в нашей монографии.
Но нужны ли повторы ранее сказанного, без оригинального осмысления уже известного материала? Нужны ли обильные цитирования источников, уже несколько лет как введенных в научный оборот? Нужно ли выборочное описание историографических единиц, при том что в нашей монографии имеется исчерпывающий, выстроенный по этапам обзор историографии? Отвечая на эти вопросы отрицательно, подчеркнем, что все перечисленное присутствует в рецензируемой монографии.
Введение начинается со звучащего не оригинально обоснования актуальности темы. Параллель «епископ Гермоген – митрополит Арсений (Мацеевич)», которую игумен Дамаскин преподносит в качестве собственного «открытия», возникла еще в 1912 г. На наш взгляд корректно приводить ее лишь однажды, в контексте анализа взглядов современников на «дело» епископа Гермогена, а не несколько раз в книге. И при этом не должно приписывать себе авторства этой мысли.
Продолжается введение выборочным «анализом» историографии. На деле анализа здесь практически нет, зато присутствует нечто, более похожее на навешивание ярлыков. Так, методологический принцип профессора С.Л. Фирсова «не оказаться в положении обвинителя или оценщика» игумена Дамаскина не устраивает, и он безосновательно называет этот принцип «сомнительным» (с. 13). Действительно, зачем стремиться к истине, правде, если гораздо проще, отобрав отдельные факты и цитаты и снабдив их сомнительными умозаключениями, выдать всё это вместе взятое за житие новомученика?
Другой пример – оценка о. Дамаскином нашей монографии. Так, нам совершенно непонятно, на чем он основывает свои утверждения о том, что мы не одобряем «аскетических представлений о христианской жизни» епископа Гермогена? Почему наше рассмотрение деятельности священномученика, по мнению игумена, осуществляется «с позиций той же либеральной и революционной идеологии, отрицающей право Церкви и духовенства выполнять душепопечительную функцию и в ее рамках отвечать на все запросы современной ей пастве» (с. 16)? Почему выражения «наш герой» и «изучаемые персонажи – церковные деятели» ограничивают, по утверждению агиографа, научную значимость нашей монографии (там же)? Пользуясь тем, что настоящая рецензия будет доступна в публичном пространстве, мы хотели бы попросить о. Дамаскина разъяснить его утверждения, показав их правдивость на конкретных примерах, со ссылками на те или иные страницы нашей книги, а в противном случае – дезавуировать их, признав необоснованными. Боюсь, правда, что первое будет или невозможно (так как фактов нет), или вновь необоснованно, а второе – также весьма затруднительно.
Чего стоит следующее утверждение: «В монографии впервые (неправда. – А.М.) дается полное (опять неправда. – А.М.) жизнеописание епископа Гермогена на основе анализа (точнее, нужно сказать: обильного цитирования. – А.М.) обширного корпуса исторических источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот» (с. 23)! Автор уверяет читателя в новизне и полноте, при том что «исследовательский» текст в его книге, если из него убрать огромные тяжеловесные цитаты, не составит и третьей части от объема нашей монографии, а значительная часть используемых документов уже так или иначе привлекались нами.
Автор утверждает, что его труд строится на принципах историзма, системности, комплексности (С. 18), но основная часть книги хорошо показывает, что это лишь дежурные фразы, никак не отразившиеся в действительности.
Видимость «обширности корпуса источников» автор стремится создать за счет перечисления названия фондов ГАРФ. Но прочитавшему книгу непонятно, например, какие данные о епископе Гермогене взяты из многочисленных фондов этого архива, перечисленных на с. 21 и с. 211–215? Что дает фонд Р-5802 «Бурцев В.Л.» или Р-5819 «Бобринская В.Н.» для исследования биографии епископа Гермогена? Ответы на такие вопросы в научных монографиях по истории даются в источниковедческих обзорах. В псевдонаучных работах такие данные приводятся без пояснений.
На самом деле основной текст книги базируется на достаточно узком круге источников, причем порой достаточно случайных. Из ГАРФа использовано не более 5–6 фондов, хотя заявлено несколько десятков.
Некоторые новые факты, о которых сообщается в книге и, в частности, в введении, приводятся без ссылки на источник. Например, игумен Дамаскин сообщает, что «весь комплекс документов периода жировицкой ссылки (епископа Гермогена. – А.М.) был изъят при обыске в 1919 году в Тобольске и увезен арестовавшими епископа сотрудниками ЧК», но из какого документа взят этот факт, читатель из книги не узнает (с. 22).
Переходя к основному тексту, нужно сказать, что он опубликован не впервые. Перед нами – слабоизменный текст жития епископа Гермогена, увидевший свет в 2008 г.[ii] Нужно заметить, что тогда текст был издан в твердой обложке, на хорошей бумаге и с иллюстрациями. К чему понадобилось инициировать его издание отдельной книгой, но на плохой бумаге, с пачкающей краской?
И структура основной части книги, и ход изложения в большинстве глав напоминают те же компоненты нашей монографии. При этом особенностью изложения в книге игумена Дамаскина является то, что он опускает все данные источников, которые свидетельствовали об отрицательных последствиях административной деятельности епископа Гермогена (и это не «либеральные» выпады, это выводы многих современников, включая ответственного сотрудника Святейшего Синода Мудролюбова, производившего ревизию епархии после епископа Гермогена). Проигнорирован очень важный для биографии владыки факт его самооскопления.
Для читавшего нашу монографию разбираемый текст будет выглядеть в некоторых местах странно, а в некоторых – нелепо и смешно. Пожалуй, лишь глава о тобольском периоде отличается некоторой оригинальностью, и то лишь за счет отдельных статей из «Тобольских епархиальных ведомостей», которые не были использованы нами. Но и здесь масса тяжеловесных цитат и минимум авторской самостоятельности бросаются в глаза читателю.
Почти половину объема книги составляют приложения – тексты, друг с другом слабо сочетающиеся, подобранные непонятно по какому принципу и в основном ранее, в тексте книги, уже обильно процитированные. И здесь многое удивляет и заставляет задавать вопросы. Например, почему статья епископа Гермогена против пьес Леонида Андреева «Анатэма» и «Анфиса» приведена не по брошюре, имеющейся в основных библиотеках, или по тексту, отпечатанному в газете «Братский листок», а по оттиску из РГИА? Таких вопросов можно задать много, но они останутся без ответа…
Конечно, сей труд может быть интересен специалистам как образчик не очень качественной исследовательской работы; его можно продемонстрировать студентам в рубрике «как не надо писать монографии». Однако для широкого круга читателей эту книгу рекомендовать явно не стоит.
Между тем, дело восстановления памяти о священномученике Гермогене, исследования его эпохи и деятельности оставляет еще много неразрешенных проблем и вопросов, над которыми может потрудиться профессиональный церковный историк. Например, необходимо, на наш взгляд, изучить и издать корпус творений епископа.
Хочется надеяться, что наука о феномене нового мученичества в Русской Церкви, наконец, освободится от вопиющего дилетантизма. Нельзя не пожелать, чтобы в обновленной Синодальной комиссии по канонизации святых исчезла бы странная монополия одного автора на создание агиографических текстов, и в качестве официальных житий будут отбираться тексты прежде всего качественные и правдивые.
[i] Мраморнов А.И. Церковная и общественно-политическая деятельность епископа Гермогена (Долганова, 1858 – 1918). – Саратов: «Научная книга», 2006.
[ii] Гермоген (Долганев), священномученик // Жития новомучеников и исповедников российских XX века, составленные игуменом Дамаскиным (так на титульном листе. – А.М.) Орловским. Тверь, 2008. С. 220 – 335.