19 апреля Владимир Мединский — профессор, доктор исторических наук, член Союза писателей России, автор серии книг «Мифы о России» (общий тираж книг – более 350 000 экз.), «Скелеты из шкафа русской истории», «Война. 1939-45» — представил журналистам из ряда православных СМИ вышедший в феврале 2012 г. роман «Стена». Это первое художественное произведение известного политтехнолога и члена партии «Единая Россия». Обратиться к написанию этой книги Владимира Мединского подтолкнуло обилие «нераскрученных» сюжетов русской истории:
«Занимаясь прошлым России как публицист, я постоянно наталкивался на сюжеты, которые и не снились голливудским сценаристам. Почему за них не хватаются наши кино- и телепродюсеры? Любые хитросплетения французского двора той эпохи, описанные Дюма, меркнут перед реальными событиями, происходившими у нас дома. Я, например, спрашиваю у студентов – кто помнит имена трех мушкетеров? Все помнят. Все помнят, как звали кардинала того времени, и следующего за ним, помнят имена королей и королев, а вот когда прошу назвать известных деятелей нашей истории, в аудитории повисает пауза. Я подсказываю – Минин и… «Пожарский», — кричат тут студенты. И сразу же удивляются – а что, разве это одна эпоха? Да, одна. И как мало мы знаем о нашей истории! Зато, благодаря роману Александра Дюма «Три мушкетера», все отлично знают историю Франции того периода».
Действие романа «Стена» происходит в начале XVII века — во времена Смуты. Приключения героев произведения Мединского напоминают своей авантюрностью уже упомянутых «Трех мушкетеров»: «Но если для Дюма история была гвоздем, на который он вешал свою картину, то для меня — история и есть сама картина. А я просто обрамил ее и повесил на гвоздь». Мединский утверждает, что его произведение, несмотря на авантюрно-художественную направленность, глубоко исторично. Да, история — это фон, на котором происходят главные события книги, но в данном случае автор постарался, чтобы «именно этот фон был максимально достоверным».
Более того, перед сдачей в печать книгу рецензировали не только историки, специалисты по Смутному времени, но и представители Православной Церкви – руководитель издательства Московской Патриархии протоиерей Владимир Силовьев и профессор МДА протодиакон Андрей Кураев, которые «просто красным фломастером прошлись по моему тексту, поправляя все, даже мелкие детали, начиная от того, как заплетали косы замужняя и незамужняя женщина и так далее».
Участие в подготовке книги православных специалистов – не случайно: в книге большую роль играют деятели Церкви, много сцен происходит в церковных соборах: «Для меня было важно показать роль Православной Церкви в русской истории – такой, какой она на самом деле была. Наши предки были глубоко религиозными, православными людьми. Поэтому в книге большую роль играет церковно-православная проблематика, а один из главных героев – митрополит Смоленский Сергий. Но дело даже не в этом, а в том, что та эпоха характеризуется противостоянием Польши, как оплота католицизма, причем в жесткой версии короля Сигизмунда, который мечтал привести под Рим все бескрайние просторы Востока и воображал себя крестоносцем, и России, как оплота православия».
От внимания автора не ускользнули также и такие детали, как наука боя: «Еще у меня был рецензент — капитан Российской сборной по историческому фехтованию, потому что в книге много батальных сцен, много оружия. Мне всегда казалось, что все моменты боя в фильмах про мушкетеров — это фантазии, что все было совсем не так. И он подтвердил мое мнение. Я даже взял несколько уроков, только в то время это называлось не фехтование, а сабельный бой».
Владимир Мединский считает, что игнорирование и незаслуженное забвение отечественной истории — это беда нашего времени: «Даже в эпоху Сталина историей занимались, ее преподавали, а сейчас наша молодежь не знает, что и когда происходило. И главное – как. Даты, фамилии – это все можно забыть, но вот само событие, его роль, как и что там было — разве это можно забывать?»
Чтобы исправить этот пробел, Мединский предложил вместо того, чтобы создавать бесчисленные, совершенно не пересекающиеся между собой комиссии вроде комиссии по 200-летию Бородинской битвы или 400-летию Смуты, создать одну организацию, или даже назначить одного человека, который бы отвечал за историю в нашей стране: «Потом будет с кого спросить» — отметил историк.
Также в качестве примера небрежного обращения с историей Владимир Мединский упомянул многочисленные мифы о России, которые он развенчивает в своих книгах «Мифы о России» и «Скелеты из шкафа русской истории». Разговор об истории как науке коснулся вопроса о том, насколько история пересекается с идеологией, не приведет ли к идеологизации истории вмешательство государственной системы в науку, если даже в художественно-исторической книге «Стена» идеологические акценты есть, как пишет об этом, например, рецензент из «Однако» Андрей Сорокин:
«В книге нетрудно найти идеологемы, прямолинейно перенесённые из «Мифов» — о русских национальных нравах и ценностях, да ещё в сравнении с нравами и ценностями европейскими; об очевидной вредоносности безалаберного и некритичного смешения одного и другого, а также о смертельной опасности подмены первых вторыми» (http://www.odnako.org/blogs/show_16171/).
Мединский соглашается с тем, что «идеологизации» истории не избежать, однако делать это нужно разумно и в интересах государства и общества: «История – самая политизированная из наук. Как говорил первый русский историк-марксист М.Н. Покровский, «история есть политика, опрокинутая в прошлое». Сейчас историю политизируют все, кому не лень, каждый на свой лад. Это неправильно. Этим должно заниматься государство. Нельзя пускать такие вещи на самотек. Да, пусть это со стороны кажется «насилием», но ведь если встать на эту позицию, то и русскому языку мы тоже можем не учить, и литературе. Будем собираться и обсуждать, кто что сам по себе прочитал? Но мы ведь составляем списки литературы, мы навязываем детям, что они должны прочитать, потому что считаем, что именно эти книги будут для них полезны. Также должно быть и с историей. Должен быть пантеон героев, должны быть книжки – интересные – по истории. И не одна, а миллион!».
Владимир Мединский посетовал на то, что такая «государственническая позиция» по отношению к отечественной истории вызвала резкое неприятие со стороны некоторых представителей либеральной критики. После издания книги «Война» даже была опубликована книга «Антимединский», где историка называют «кремлевским геббельсом» и «соловьем путинского агитпропа». «Теперь, после того, как я написал о Церкви, я буду, видимо, соловьем филаретовского агитпропа», — добавил Мединский.
Книга Владимира Мединского «Стена» вышла первичным тиражом 25 тыс. экземпляров и за два месяца стала лидером продаж в крупнейших московских книжных магазинах.