В связи с тем, что Православная Церковь Чешских земель и Словакии 8 декабря 2011 года торжественно отпраздновала шестидесятилетие дарования ей автокефалии со стороны Русской Православной Церкви в 1951 году, Вселенский Патриарх Варфоломей обратился к предстоятелю Чехословацкой Церкви Митрополиту Христофору с посланием от 29 марта 2012 г.[1] В нем Митрополит Чешских Земель и Словакии обвиняется в непоследовательности, в «пренебрежении к установленному церковному и каноническому порядку, а также отрицании по форме и по сути предоставленной Церкви Чешских Земель и Словакии в 1998 году канонической автокефалии Вселенским Патриархатом». Следует отметить достаточно суровый тон этого письма, который стоит на грани допустимого в церковной дипломатии, если не переходит за нее: «И как будто не хватало уже дважды повторявшегося в прошлом этого канонического заблуждения, оно стало уже устойчивым “прегрешением”, благодаря организованным в декабре прошлого года в Праге торжествам по случаю “шестидесятилетия дарования Русской Православной Церковью канонической (!) автокефалии Православной Церкви Чешских земель и Словакии” при участии Высокопреосвященного митрополита Волоколамского Илариона, председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата с его хором и множеством клириков».

 И предлагается целый ряд серьезных санкций: отмена визита Митрополита Христофора в Центр Вселенского Патриархата, отказ от приезда Константинопольского Патриарха на празднование 850-летия Кирилло-Мефодиевской миссии в Моравии и, наконец... отмена автокефалии Чешской Церкви в случае повторения подобных событий: «А потому и настоящим Нашим Патриаршим письмом Мы по единогласному решению Нашего Священного Синода еще раз заявляем протест по поводу этого антиканонического действия Вашей Святейшей Церкви и решительно сообщаем, что в случае повторения аналогичных мероприятий по празднованию считающейся якоже не бывшей и с самого начала признававшейся недействительной навязанной тогда деянием Московского Патриархата Церкви Чешских земель и Словакии автокефалии, Вселенский Патриархат с сожалением вынужден будет упразднить предоставленную Вашей Церкви четырнадцать лет назад каноническую автокефалию, вернуть Церкви Чешских земель и Словакии бывший до этого канонического деяния статус Автономной Церкви, вычеркнуть ее из Священных Диптихов Православных автокефальных Церквей, где она занимает четырнадцатое место, и уведомить об этом деянии все сестринские Православные Церкви».

В послании Вселенского Патриарха обращают на себя внимание претензии на сверх-юрисдикцию во Вселенской Церкви и требование не только первенства чести, но и первенства власти, в том числе и в вопросе о даровании и отнятии автокефалии: «Вселенскому Патриархату по праву и по долгу принадлежит координация действий сестринских Православных Церквей по сохранению единства Церкви, а посему, как это видно из исторической жизни всей Православной Церкви, и любая инициатива провозглашения и упразднения автокефалии какой-либо Церкви, так как она всегда связана с особой, вытекающей из первенства чести ответственностью первопрестольной на Востоке Константинопольской Церкви».

К сожалению, Его Святейшество воспроизводит здесь далеко не лучшие образцы прошлого, в частности — предисловие к Эпанагоге, или Исагоге, принятой было при Василии Ι Македонянине, но отвергнутой при Льве Мудром, где Патриарх Константинопольский именуется «живой и одушевленной иконой Христа и ему принадлежит попечение о всех Церквах во вселенной»[2]. На практике попечение зачастую перерастало в диктат, доходивший до вторжения в местные литургические обычаи[3], а при первой возможности — замены местной иерархии на греческую. Стоит вспомнить также Пасхальное послание 1951 г. Патриарха Афинагора: «Смиренная вначале и малочадная Церковь апостола Андрея Первозванного, сразу возвеличившись, возросла в кафедру вселенскую и центр, на который взирает Богом определенный и очерченный круг Церкви, центр, в котором соединяются и содержатся все по местам и странам существующие и – в том, что касается канонической икономии церковных дел, – самодействующие (αὐτοενεργεῖς) и автокефальные Православные Церкви и, в нем согласованные, составляют единое и неделимое тело»[4]. С грустью приходится признать, что Константинопольский Патриарх стремится сделать себя «епископом епископов», что, как свидетельствуют отцы Карфагенского собора 256 года, совершенно недопустимо: «Никто не должен из нас делать себя епископом епископов или тираническими угрозами принуждать своих собратьев к необходимости подчинения, ибо каждый епископ в силу свободы и власти имеет право своего собственного выбора и как не может быть судим другим, так и сам не может судить другого, но будем ожидать суда Господа нашего Иисуса Христа, Который один только имеет власть поставить нас для управления Своей Церковью и судить о наших действиях»[5]. К сожалению, в послании Патриарха Варфоломея присутствует элемент «тиранических угроз», в частности — угроза публикации конфиденциальных церковных документов в открытой печати, что отчасти уже и происходит: ответное личное послание Блаженнейшего Митрополита Чешских земель Христофора, имевшее целью достижение церковного мира и компромисса, было вынесено в Интернет и стало причиной новых нестроений и недоумений. Наконец, с христианским духом любви и уважения совершенно несовместимо властное требование публичного покаяния как со стороны лично Блаженнейшего Митрополита Христофора, так и всей Чешской Церкви: вольно или невольно оно ассоциируется с образом грозного папы Григория VII и императора Генриха IV, босиком по снегу шествующего в Каноссу.

Однако необходимо рассмотреть данный вопрос по существу. Действительно ли Константинопольская Церковь является Церковью-Матерью для Православной Церкви Чешских земель и Словакии?

Свои претензии Константинопольский Патриархат обосновывает на факте Моравской миссии св. равноапостольных Мефодия и Кирилла, а также на том сомнительном утверждении, что Чехословацкая Церковь является правопреемницей Моравско-Паннонского архиепископства, основанного свт. Мефодием, просветителем славян. Однако, во-первых, к моменту появления Солунских братьев моравы были уже крещены, и у них уже была церковная организация, полученная от Пассаусского епископа, во-вторых, во епископа св. Мефодия посвятил Римский папа Адриан, и именно он даровал просветителю славян паллий — право архиепископской власти над Моравией и Паннонией[6]. Но тогда в строгом смысле этого слова Церковью-Матерью для Чехии должен быть Рим.

Кроме того, Кирилло-Мефодиевская традиция была прервана в 885 г., когда все священнослужители, рукоположенные свт. Мефодием, были либо изгнаны, либо даже проданы в рабство[7]. Да, конечно, церковная славянская письменная традиция в Χ–ΧΙ вв. существовала, однако исследователи специально оговаривают тот факт, что высшая иерархия Чешской Церкви, в частности, епископы Пражские, относилась к ней враждебно[8]. И потом, этот факт только перемещает гибель Кирилло-Мефодиевской традиции с конца ΙΧ на конец ΧΙ в., когда она была окончательно запрещена папой Григорием VII[9]. Кроме того, средневековые епископы Пражские ни с какой стороны не могут предстать законными каноническими преемниками св. Мефодия: посвящение они получали из Майнца[10]. Представлять же гуситов и утраквистов (чашников) восстановителями православия в Чехии было бы полным богословским нонсенсом[11]. Следовательно, православная традиция на этой земле была прервана и отсутствовала в течение тысячелетия, и реально ее восстановили лишь в конце ХΙΧ – начале ХХ вв.

При этом отметим, что Константинопольская Церковь практически ничего не делала для восстановления православной иерархии на этих землях. Единственный контакт с чехами состоялся в 1451 г., когда Константинополь посетил некий «благочестивый иерей» Константин Ангелик, представивший от лица чехов «Книгу веры», т. е. их исповедание[12]. Его приняли дружелюбно, отправили любезное письмо с призывом присоединиться к православию и с обещанием прислать священников для наставления[13] и... не прислали никого.

Реально же православие в Чехии было восстановлено в ΧΙΧ–ХХ вв. трудами русской иерархии, русских и сербских священнослужителей. Отправной точкой является 1870 год, когда к православию митрополитом Исидором были присоединены первые двенадцать чехов, а в Праге создан православный храм свт. Николая. Перед Первой мировой войной в Подкарпатской Руси активизируется движение русинов, направленное на воссоединение с православием и соединение с Россией. После Первой мировой войны создается православная Мукачевская епархия под руководством епископа, принадлежавшего к Сербской Церкви. Именно Сербская Церковь сыграла ключевую роль в создании Православной Чешской Церкви, поскольку Сербский Патриарх Димитрий в 1921 г. посвятил первого чешского православного епископа — Горазда (Павлика), будущего священномученика[14]. И надобно отметить сомнительную роль Константинополя в событиях, связанных с образованием Чешской Православной Церкви: Патриарх Мелетий (Метаксакис), известный как проводник нового стиля и сторонник русских обновленцев, в 1923 г. посвящает архимандрита Савватия (Врабеца) в параллельные епископы Чехии и дарует ему автономию. Естественно, это породило т. н. «савватиевский» раскол, немало затруднивший чешскую церковную жизнь. Таков акт автономии, на который любит ссылаться Константинопольский Патриарх и его сторонники!

Реальная же каноническая Православная Церковь под омофором владыки Горазда принадлежала Сербской Православной Церкви. К сожалению, она подверглась разгрому после убийства рейхскомиссара Богемии Г. Гейдриха и беззаконной расправы с владыкой Гораздом. Основная заслуга в ее воссоздании принадлежит Русской Православной Церкви и лично Святейшему Патриарху Алексию Ι, которому удалось достигнуть воссоединения русских приходов в Чехословакии с Матерью-Церковью и включить их в Чехословацкий Экзархат, который стал основой возрожденной Православной Чешской Церкви[15]. Сербская Православная Церковь, не имевшая сил для восстановления православия в Чехословакии, совершенно добровольно отпустила Чехословацкую Православную Церковь в юрисдикцию Московского Патриархата решением своего Священного Архиерейского Собора от 15 (2) мая 1948 г. В связи с этим Экзарший Совет на своем заседании, состоявшемся 2 октября 1951 г., принял определение Священного Синода Православной Церкви в Чехословакии от 1 октября 1951 г. по вопросу осуществления автокефалии. Государственное управление по церковным делам своим решением от 19 октября 1951 г. сообщило, что чехословацкое правительство не возражает против того, чтобы Православная Церковь в Чехословакии была объявлена автокефальной.

По просьбе Священного Синода и Экзаршего Совета Православной Церкви в Чехословацкой Республике Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I и Священный Синод Русской Церкви решением от 8 октября 1951 г. дали предварительное согласие на автокефалию Православной Церкви в Чехословакии. К 23 ноября все архиереи Русской Православной Церкви прислали свои подписи под этим постановлением Священного Синода. В этот день в Московской Патриархии был подписан следующий акт:

«Русская Православная Церковь, в лице Патриарха Московского и всея Руси Алексия и всего освященного Архиерейского Собора, во внимание к ходатайству Собора Православной Церкви в Чехословакии, дарует сей Церкви, бывшей доселе Экзархатом Московской Патриархии, автокефалию.

Русская Православная Церковь единым сердцем молит Небесного Пастыреначальника Господа нашего Иисуса Христа, да подаст Он Свое Божественное благословение юнейшей сестре в семье Православных Автокефальных Церквей, Церкви Чехословакии и да увенчает Он ее вечной славой. Алексий, Патриарх Московский и всея Руси. 23 ноября 1951 г.»[16].

Торжество провозглашения автокефалии Чехословацкой Православной Церкви и интронизация избранного 2 октября 1951 г. Собранием Экзархата первого предстоятеля Церкви — Митрополита Елевферия — состоялись в кафедральном храме г. Праги 8 и 9 декабря 1951 года с участием представителей автокефальных Церквей Антиохийской, Русской, Грузинской, Румынской, Болгарской и Польской.

Однако Константинопольский Патриархат так и не признал этот акт, что вызывало и вызывает большое недоумение. Как справедливо отмечал в свое время Блаженнейший Митрополит Пражский Дорофей, «Константинопольская Церковь почему-то считает Чешскую Православную Церковь своей Дочерью со времен миссии свв. Кирилла и Мефодия. Если, допустим, Моравская Православная Церковь и находилась в свое время в зависимости от Царьграда, то на основании 17 правила IV Вселенского Собора, 25 правила Трулльского Собора и особенно 119 и 121 правил Карфагенского Собора Царьград давно потерял всякое право на эту церковную область по той простой причине, что он больше чем 1000 лет тому назад потерял ее и ничего в течение этого времени не сделал для ее возвращения в лоно Православной Церкви из уз Ватикана. Другие возобновили здесь Православие, а не Константинопольская Церковь, следовательно другим, по тем же правилам, и принадлежат все вытекающие из этого права и обязанности»[17].

Напомним читателям эти правила, а равно и толкования на них еп. Никодима Милаша: прежде всего, 17 правило Четвертого Вселенского собора: «По каждой епархии, в селах, или предградиях сущие приходы, должны неизменно пребывати под властью заведывающих оными епископов, и наипаче, аще, в продолжении тридесяти лет, бесспорно имели оные в своем ведении и управлении. Аще же не далее тридесяти лет был, или будет о них какой спор, то да будет позволено почитающим себя обиженными начати о том дело пред областным собором. Аще же кто будет обижен от своего митрополита, да судится пред екзархом великия области, или пред Константинопольским Престолом, якоже речено выше. Но аще царскою властью вновь устроен, или впредь устроен будет град: то распределение церковных приходов да последует гражданскому и земскому порядку»[18].

В комментариях к этому правилу владыка Никодим пишет: «Этот собор узаконил давность обладания, определив 30 лет, после какового срока никто не мог предъявлять притязаний на данную территорию; владевший же ею в течение 30 лет и не встречавший ни с какой стороны противодействия за все это время, считался после этого срока полноправным обладателем, к которому никто не имел права предъявлять каких-либо претензий... Оканчивается правило определением, что политическое распределение областей должно служить мерилом и для распределения церковных областей»[19].

Напомним также читателям 125 правило Карфагенского собора: «Постановлено и сие: аще некоторые небрегут о приобретении кафолическому единению мест принадлежащих к престолу их: да добиваются от соседних тщательных епископов, дабы не отлагали сего дела. Того ради, аще в продолжение шестимесячного срока от дня совещания о сем ничего не сделают: то после сего места те да предоставятся могущему приобрести оные. Впрочем, аще тот, которому оные места показуются принадлежащими, за полезное признавал не действовати, по некоему смотрению, потому, что сие предпочли еретики, дабы он мог прияти их в кафолическую церковь без смятения народнаго, а между тем другим предупреждено его действование, употреблением которого ранее он более озлобил бы еретиков: то, по рассмотрении сего судящими епископами, места те да будут возвращены престолу его. Когда судящим епископам надлежит быти из разных областей: тогда судей назначит тот первенствующий епископ, в области которого находится место подлежащее спору. Аще же по общему согласию избирати будут судей из соседних епископов: то или един да будет избран, или три. И аще три будут избраны и признаны: то, да покорятся решению или всех, или двоих»[20].

Комментируя это правило, еп. Никодим Милаш замечает: «Данное правило, имея в виду так же, как и предыдущее, положение, созданное в Африканской церкви донатистами, направлено к тому, чтобы возбудить бдительность епископов, которые должны употреблять все усилия для приведения донатистов в кафолическое единение (εἰς τὴν καθολικὴν ἑνότητα). Если же православные епископы не будут исполнять этого, то, как говорит правило, они должны быть обличены в своей небрежности более деятельными соседними епископами; т.е. епископы, ревнующие о кафолическом единстве, собравшись на годичный собор, должны напомнить своим соседям об их обязанностях. Если последние не исправятся в течение шести месяцев даже и после такого напоминания и не начнут действовать в пользу единения, то все места, принадлежащие их кафедре и еще зараженные учением донатистов, должны перейти в ведение того епископа, который окажется способным привести в порядок то, что было запущено его небрежным предшественником»[21].

Итак, в упомянутых правилах говорится о шестимесячном и о тридцатилетнем сроке. А между 885 и 1870 г. прошло почти тысяча лет. За сроком давности все права Константинополем утеряны. Видя, что подобная аргументация не является убедительной, константинопольские канонисты и сам Патриарх Варфоломей прибегают к следующему доводу: Константинопольский Патриархат является Церковью-Матерью для всех славянских Церквей в целом, поэтому они обязаны согласовываться с ним в том числе и в вопросе автокефалий и являть ему подобающее почтение. Этот довод не лишен силы, однако, если последовательно проводить его в жизнь, то тогда Константинополь должен уступить свое первенство чести Матери всех Церквей — Иерусалимскому Патриархату, на второе место поставить Антиохийскую Церковь, оказавшую немалое влияние на его становление, а самому скромно удовлетвориться третьим местом в диптихах.

Трубить же о «коммунистическом насилии» в 1951 г., как это, к сожалению, делает Вселенский Патриарх Варфоломей в указанном послании, значит ставить под вопрос очень много доброго и полезного для православия, что делалось в сороковые-пятидесятые годы ХХ в. в Чехии, например Прешовский собор 1950 г., на котором униаты воссоединились с православием. Безоглядный антикоммунизм приводит к консолидации с деятелями Пражской Весны, которые восстановили Греко-Католическую Церковь в 1968 г., что привело к волне погромов и насилий.

И, наконец, антикоммунистическая риторика неуместна в устах наследника милет-баши — Патриархов туркократического периода, которые не только торжественно молились за султана, но и анафематствовали своих единоверцев, когда те дерзали бунтовать против турок. К тому же зависимость Константинопольских Патриархов от постхристианских и нехристианских правительств и международных структур слишком очевидна, чтобы он мог непреткновенно свидетельствовать о зле коммунизма, являющегося лишь одной из западных антихристианских идеологий. Многим очевидно, что обличения «коммунистического зла» в Восточной Европе зачастую носят не духовно-нравственный, а политизированный характер и являются органическим продолжением «холодной войны».

В связи с посланием Патриарха Варфоломея возникает законный вопрос: а может ли быть отобрана автокефалия? Обратимся к каноническим памятникам. Все они подсказывают нам скорее отрицательный ответ. Рассмотрим случай с утверждением Кипрской автокефалии[22]. Конечно, за ней стоял обычай и постоянное самостоятельное посвящение Кипрского архиепископа собором кипрских епископов. Однако в условиях подтверждения автокефалии на Вселенском соборе не были определены условия ее ликвидации. Напротив, подчеркивается ее «вечный» и неотъемлемый характер. Для подтверждения приведем текст 8 правила Третьего Вселенского собора: «Дело, вопреки постановлениям церковным, и правилам святых Апостол, нововводимое, и посягающее на свободу всех, возвестил боголюбезнейший соепископ Ригин, и сущие с ним благоговейнейшие епископы Кипрския области, Зинон и Евагрий. Чего ради, понеже общественныя болезни требуют сильнейшего врачевства, яко больший вред приносящия, и наипаче, аще и древнего обыкновения не было, чтобы епископ града Антиохии совершал поставления в Кипре, как письменно и словесно возвестили нам благоговейнейшие мужи, к святому собору пришедшие: то начальствующие во святых кипрских церквах да имеют свободу, без притязания к ним, и без стеснения их, по правилам святых отец, и по древнему обыкновению, сами собою совершати поставление благоговейнейших епископов. То же да соблюдается и в иных областях, и повсюду в епархиях: дабы никто из боголюбезнейших епископов не простирал власти на иную епархию, которая прежде и сначала не была под рукою его, или его предшественников: но аще кто простер, и насильственно какую епархию себе подчинил, да отдаст оную: да не преступаются правила отец: да не вкрадывается, под видом священнодействия, надменность власти мирския: и да не утратим по малу, неприметно, тоя свободы, которую даровал нам кровью Своею Господь наш Иисус Христос, освободитель всех человеков...»[23]

Для нас важно толкование Вальсамона: «Пусть не покажется тебе странным, если находишь и другие независимые (автокефальные) церкви (ἑτέρας ἐκκλησίας αὐτοκεφάλους), как-то: болгарскую, кипрскую и иверскую... Архиепископа Кипрского почтил III собор, поэтому прочитай 8 правило этого собора и 39 правило VI собора»[24].

Этому правилу посвящает особое толкование владыка Никодим Милаш (приводим в сокращении): «Главный епископ (митрополит) Кипра с незапамятных времен был независим, и из церковных правил мы видим, что он всегда был признаваем автокефальным, αὐτοκέφαλος (nemini subjectus). Если 2 правило II вселенского собора и подчиняет митрополитов епископам, стоящим во главе диэцеза (Патриархам), тем не менее некоторые митрополиты все же оставались αὐτοκέφαλοι. Таким образом право независимости Кипрской Церкви основывается на давности обычая и на правилах. Слова 6 правила I Вселенского Собора: ἐν ταῖς ἄλλαις ἐπαρχίαις τὰ πρεσβεῖα σώζεσθαι ταῖς ἐκκλησίαις, очевидно, не имеют другого значения, кроме того, что автокефальность некоторых церковных областей, кроме упомянутых в том правиле, должна свято почитаться, потому что основывается на древнем обычае — τὰ ἀρχαῖα ἔθη κρατείτω. Антиохийские епископы несколько раз пытались лишить Кипрскую Церковь независимости и подчинить ее своей власти, основываясь на том, что в политическом отношении остров Кипр был подчинен антиохийскому префекту. Вследствие жалобы Ригина, Зинона и Евагрия, Ефесский собор пересмотрел этот вопрос и утвердил автокефальность Кипрской Церкви. Категоричность, с которой отцы собора решают вопрос о Кипрской Церкви и обеспечивают ей ее права, показывает, какое значение придавали они тому, чтобы свято охранялись границы Церквей... Они не ограничиваются только торжественным утверждением в данном правиле автокефальности Кипрской Церкви, но провозглашают ее, как закон, который основан на 35 правиле святых Апостолов и 3 правиле антиохийского собора и который никем не должен быть нарушен, так как ни один епископ не имеет права простирать своей власти на Церковь, не бывшую прежде под его юрисдикцией, и заключают: “святому и вселенскому собору угодно, чтобы всякая епархия сохраняла в чистоте и без стеснения сначала принадлежащие ей права, по обычаю издревле утвердившемуся”»[25].

Единственный известный случай, когда Вселенский собор ликвидировал автокефалию, связан со знаменитым 28 правилом Четвертого Вселенского собора, который, как считается, упразднил автокефалию диоцезов Азии, Понта и Фракии. Однако рассмотрим, действительно ли мы имеем дело с полным уничтожением автокефалии?

Для этого проанализируем вторую часть правила: «Посему только митрополиты областей Понтийской, Асийской и Фракийской, а также епископы у иноплеменников вышеуказанных областей да поставляются вышереченным святейшим престолом: каждый митрополит вышеупомянутых областей с епископами области должны поставлять областных епископов, как предписано божественными правилами»[26]. Из этого текста греческие канонисты делали преувеличенные и даже фантастические выводы, распространяя власть Константинопольского Патриарха над всей диаспорой и оправдывая, в частности, канонический разбой в Эстонии 28 Халкидонским правилом, согласно которому Патриарх Константинопольский якобы имеет право ставить епископов у «иноплеменников» где угодно. На самом деле, как справедливо замечают исследователи, это правило имеет ограничительный характер, как будто целью правила было скорее воспретить Константинопольскому епископу непосредственно посвящать епископов на не митрополичьи кафедры[27]. Официальное толкование этого правила со стороны императорских уполномоченных, включенное в деяния собора, прямо исключает Патриарха Константинопольского из избрания епископов во Фракийском, Понтийском и Азийском диоцезах: «Что же… до поместных епископов, то да будут поставляемы всеми благочестивейшими епископами той же области, или большинством их, причем утверждение их входит в полномочия митрополита, согласно предписанию правила отцов, без предоставления в отношении этих поставлений… архиепископу царствующего града Константинополя»[28]. Хотя относительно данных диоцезов права Константинопольского архиепископа уже превышают митрополичьи (он становится как бы митрополитом митрополитов), тем не менее, за этими митрополиями еще сохраняется ряд старых прав, имеющих основание как в 34 апостольском, так в 9 антиохийском правиле, а также в 6 правиле I Вселенского собора: во-первых, это право поставления епископов для собора диоцеза во главе с митрополитом. Более того, епископы диоцеза не лишались права выбирать кандидата, которого затем утверждал и посвящал (или давал позволение посвятить) Патриарх Константинопольский. Таким образом, законный суверенитет автокефальных прежде Церквей хотя и пострадал, но не был вовсе уничтожен.

Напротив, 39 правило Трулльского собора ревностно охраняет права автокефальной Кипрской Церкви даже в ситуации внешних несчастий и катастроф, когда епископ Иоанн со всеми жителями Кипра в 688 году переселился на берега Пропонтиды:

«Понеже брат и сослужитель наш Иоанн, предстоятель острова Кипра, купно с своим народом, по причине варварских нашествий, и дабы освободитися от языческаго рабства, и верно покорствовати скипетру христианнейшия державы, из упомянутаго острова преселился в геллеспонтскую область, промышлением человеколюбиваго Бога, и тщанием христолюбиваго и благочестиваго царя нашего: то мы постановляем, да будут сохранены неизменными преимущества, данные престолу выше наименованнаго мужа, от богоносных отец, во Ефесе некогда собравшихся, да имеет новый Иустинианополь права Константинополя, и учреждаемый в оном боголюбезнейший епископ да начальствует над всеми епископами геллеспонтския области, и да будет постановляем от своих епископов, по древнему обычаю. Ибо и богоносные отцы наши разсудили, да будут соблюдаемы обычаи каждыя церкви, и епископ града кизическаго подчиняется предстоятелю реченнаго Иустинианополя, по примеру всех прочих епископов, подвластных вышереченному боголюбезнейшему предстоятелю Иоанну; от котораго, когда потребно будет, и самаго Кизика града епископ да поставляется»[29].

Истолковывая это правило, епископ Никодим (Милаш) пишет следующее: «В этом правиле мы находим применение принципа, выраженного в 37-м правиле этого собора, а именно, что в случае, если какой-либо епископ не имеет возможности, вследствие внешних обстоятельств, оставаться на своей кафедре, а принужден будет жить в другой какой-либо области, то он все же удерживает за собою все права и преимущества, связанные с его кафедрой. На III Вселенском Соборе, 8-м правилом, признана и законом провозглашена была самостоятельность (автокефальность) Кипрской Церкви. По случаю нападения сарацин на Кипр, во второй половине VII века, тогдашний предстоятель (πρόεδρος, praesul) острова Кипра, епископ Иоанн, в целях освобождения себя и своего народа от ига неверных и прикрытия под скипетром христианского государства, оставил Кипр и переселился в геллеспонтскую область, вместе с подведомственными ему епископами, клиром и народом, в область, в церковном отношении подчиненную Константинопольскому Патриарху. Не желая допустить, ввиду утвердившегося канонического порядка, чтобы один из высших епископов, и даже автокефальный, лишен был прав и привилегий, вследствие внешних обстоятельств, и чтобы он подчинен был другому митрополиту, Трулльский Собор настоящим своим правилом определяет, что за предстоятелем Кипрским Иоанном, живущим теперь в Геллеспонте, надлежит сохранить во всем объеме все права и преимущества, признанные за ним III Вселенским Собором: и кроме того, чтобы геллеспонтская область и ее митрополит, епископ Кизический, были подведомственны упомянутому Иоанну, и чтобы права Константинополя, по отношению к этой области, перенесены были на Иоанна архиепископа Кипрского»[30].

Рассмотрим судьбы автокефалий в последующее время и поставим вопрос: существуют ли канонические основания для уничтожения автокефалии, и существует ли определенная каноническая процедура для этого деяния? На этот вопрос приходится отвечать отрицательно. Обратимся к следующим примерам. На переговорах во время собора 879 г. не ставилось никаких условий для прекращения Болгарской автокефалии. И император Василий Болгаробойца, уничтожив царство Самуила, не отнял самостоятельности у Болгарской Церкви, утвердив самостоятельность Охридской Архиепископии своим сигиллием от 1020 года. В соответствующих Патриарших томосах о даровании автокефалии Болгарской и Сербской Церквям не было оговорено никаких условий для ее упразднения.

Отъятия автокефалии, как правило, происходили под действием государственной власти или тех или иных катастроф и по большому счету без серьезного канонического оправдания. В этом смысле показательна история с ликвидацией Болгарского Патриархата и болгарской автономии после 1393 года. Как известно, в 1393 году турки взяли Тырново, казнили большую часть священников, а Патриарха Тырновского Евфимия сослали в заточение во Фракию. Тогда в августе 1394 года Константинопольский Патриарх Антоний IV совместно со Священным Синодом принял решение отправить в Тырново митрополита Иеремию, который в 1387 году был поставлен на кафедру Мавровлахии (Молдавии), но в силу ряда причин не смог приступить к управлению епархией. Ему поручалось отбыть «с Божией помощью в святую Тырновскую Церковь и беспрепятственно совершать там все дела, подобающие архиерею», за исключением рукоположения епископов. Хотя посланный в Тырново иерарх не был поставлен во главе этого диоцеза, а лишь временно замещал предстоятеля епархии, рассматривавшейся в Константинополе как вдовствующая, тем не менее, как известно, нет ничего более вечного, чем временные явления. Впоследствии бывший Тырновский Патриархат был инкорпорирован в Константинопольский Патриархат в качестве нескольких епархий. Как отмечают исследователи, какая-либо документальная база и внятное объяснение причины ликвидации Патриархата отсутствует[31].

 Еще более тяжелая и позорная история связана с ликвидацией Печского Патриархата в 1766 г., когда по интригам фанариотов был обвинен в измене и был вынужден спасаться бегством Патриарх Василий[32]. На его место, по настоянию Патриарха Константинопольского Самуила, был поставлен грек — Калинник (1765—1766), который начал замещать сербские кафедры греками, не знавшими даже сербского языка, а затем объявил о банкротстве Печской Патриахии, обремененной долгами. Константинопольская Патриархия заплатила долги, но в обмен на это ликвидировала Патриархат[33], при этом все сербские епископы были изгнаны, им пришлось искать убежища в России.

Не принадлежит к числу блестящих и канонически правильных деяний и ликвидация Грузинской автокефалии, которая была предпринята в 1811 г. с целью унификации и слияния Грузии с Россией. Однако Святейший Синод Греко-Российской Православной Церкви, создавая Грузинский Экзархат, стремился сохранить хотя бы некоторую самостоятельность Грузинской Церкви.

Но ни в одном случае в церковной истории не было засвидетельствовано случая, когда автокефалия отнималась в наказание за неправильное поведение или неблагодарность предстоятеля автокефальной Церкви по отношению к Матери-Церкви. Более того, даже в самые тяжелые для Болгарии времена Николай Мистик не шантажировал царя Симеона отъятием автокефалии у Болгарской Церкви. На подобные шаги не шли Константинопольские Патриархи в тяжелые времена ΧΙΙΙ—XIV вв., когда сербы отрывали от Империи значительные территории в Македонии, а затем и во Фракии. То, что предпринял Патриарх Константинопольский Варфоломей, является неслыханным.

Претензии на отъятие автокефалии говорят о неполноправном статусе автокефальной Церкви. Это напоминает статус вольноотпущенника по Эклоге, который мог быть обращен вновь в рабское состояние по причине неблагодарности господину и нанесения ему или его сродникам каких-либо мелких обид[34].

В результате мы приходим к учению о Поместных Церквах первого и второго сорта, которое разительно напоминает римскую экклезиологию ΙΧ в. (а также и последующих веков). Наиболее ярко оно проявилось в Ответах Папы Николая I болгарам: «Вы спрашиваете, какие главные патриаршие кафедры. Это три апостольские престола: Римский, Александрийский и Антиохийский. Епископы Константинополя и Иерусалима также называются Патриархами, но не имеют той важности, как первые, ибо Константинопольская кафедра не апостольского происхождения»[35]. И далее Папа разъясняет, что Иерусалим был уничтожен до основания, и Иерусалимский Патриархат вообще связан с новым городом Элия Адриана, построенном на новом месте, а Константинополь получил статус Патриархата «по произволу царей, а не по истине».

Не нужно и говорить, насколько далеки от церковно-исторической реальности подобные выкладки. И Константинопольские Патриархи были правы, когда выступали против подобной дискриминационной экклезиологии. Однако по иронии судьбы они сами стали проводить весьма сходные тезисы, достаточно сомнительные по своему качеству. Как справедливо отмечает прот. Владислав Цыпин, «в греческой канонической и церковно-исторической литературе до сих пор различают статус древних Патриархатов, равночестным с которыми признается Московский Патриархат, с одной стороны, и остальных автокефальных Церквей – с другой, которые хотя и считаются вполне самостоятельными, но тем не менее не поставляются в один ряд с древними Восточными Патриархатами. Однако такое различение Поместных Церквей по статусу лишено канонических оснований и в Русской Православной Церкви не принято»[36].

К сожалению, греческая традиция пошла на поводу у идеи апостольского статуса кафедры как необходимого условия автокефалии. Так, Антиохийский Патриархат отказывал в автокефалии Грузинской Церкви, опираясь на тот исторически не подтвержденный факт, что никто из апостолов не был в Грузии, в то время как весьма велика вероятность того, что там проповедовал св. апостол Андрей[37]. А между тем, если применять критерий апостольства по всей строгости к доказательной базе, то возникнут очень серьезные вопросы и к весьма великим и почитающимся за апостольские кафедрам. Так, Лев Великий оспаривал автокефалию Константинопольской Церкви[38] на том основании, что она не ведет свое начало от кого-либо из апостолов. Предание об апостоле Андрее как об основателе кафедры Византия возникает во многом как ответ на вызов со стороны Рима: во всяком случае, оно неизвестно до середины V в.[39].

 Однако то, что предлагается константинопольским каноническим сознанием сейчас, превосходит даже предыдущие канонические тезисы, наиболее ярко выраженные в трудах митрополита Максима Сардского[40]. Теперь вырисовывается следующая пирамида: на ее вершине в недосягаемой высоте пребывает Константинопольский Патриархат, наделенный исключительными правами и полномочиями вселенской юрисдикции[41], далее следуют «апостольские Патриархаты», к которым почему-то причисляют и Московский, которые все равно являются кафедрами «второго порядка». Потом следует «третье сословие» – Церкви более низшего уровня, типа Болгарской и Грузинской, при этом Грузинская Церковь ставится ниже болгарской, несмотря на большую древность и проповедь св. апостола Андрея в грузинских землях, вероятно, в силу меньшей влиятельности и меньшего числа паствы. И, наконец, в самом низу находятся неполноправные «вольноотпущенники» – Польская, Албанская, Чехословацкая Церкви и т. д., у которых всегда можно отобрать автокефалию за плохое поведение и вновь вернуть в рабское состояние по причине неблагодарности. Не нужно и говорить, насколько подобная конструкция далека от здравой православной экклезиологии, каковая строится по принципам Тела Христова и Богочеловеческой семьи, а не пирамиды и не машины подавления.

Завершить эту статью хочется цитатой из комментария еп. Никодима Милаша к 8 правилу III Вселенского собора: «Особенного внимания достойны в этом правиле слова: да не вкрадывается, под видом священнодействия, надменность власти мирския. Церковь Христова никогда не имела другой власти, кроме той, которую ей дал Христос, а Христос не мог ей дать другой власти, кроме той, которую Он принял от Бога Отца. Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас (Ин. 20: 21), говорит Христос Своим ученикам, поясняя им, какую они будут иметь власть. В силу этого апостол Павел и говорит, что священники являются наместниками Христа и продолжателями Его служения. Поэтому нельзя сказать, чтобы Апостолы или их преемники имели или могли иметь какую-либо власть, какой не имел Христос, как Глава Церкви. Находясь на земле, Христос никогда не присваивал себе власти мирских владык и никогда не пользовался этой властью. Он никогда не прибегал к насилию или оружию, но убеждениями и чудесами старался привести людей к познанию истины и истинного благочестия. Уклоняясь, прежде всего, от такой власти, Сам Христос говорил затем и Своим ученикам, что эта власть принадлежит не им, но мирским владыкам: Он же сказал им: цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются (Лук. 22: 25; Марк. 10: 42-43). Этими словами Христос поучает Своих учеников двум истинам: во первых, что и они, и их преемники должны далеко отстоять от всякой мирской власти и юрисдикции, и во вторых, что духовная власть, которую они имеют, не есть власть господства, но власть любви и благости, потому что задача мирской власти управлять внешними делами, тогда как духовная управляет внутренними движениями сердца»[42].