В действительности под воздействием сетевого мышления и инструментария традиция меняется, если говорить о классическом миссионерском подходе, религиозном прозелитизме, феноменах обращения и воцерковления. И дело не в ретроградном брюзжании или снобистском неприятии новых явлений светской культуры, как когда некий условный заслуженный протоиерей журит молодого собрата за непомерное увлечение сетями с их мемами, фотками, лайками и репостами. Проблема более глубокая и связана с новой ситуацией — существованием христианского дискурса после интернет-революции, наличием миссионерства в рамках сетевых средств коммуникации. Опять же, простое морализаторство или отеческий упрек в отношении этой тематики, скорее всего ввиду недооценки, завуалируют проблему. Но она существует. И чтобы разобраться в ней, обратимся к классической теории коммуникативных актов Романа Якобсона.
Роман Якобсон, одна из ключевых фигур в лингвистике XX века, повлиял и на развитие современной теории коммуникации. Взяв за основу классическую прагматистскую теорию знака, сформулированную американцем Пирсом, Якобсон построил общую модель коммуникации и коммуникативного акта. Примечательно, что такие классики лингвистики прошлого века, как Соссюр, интересовались статичным состоянием языка; язык как система регул (правил), социально утвержденных. Якобсона же заинтересовал язык в динамике — так называемая речевая деятельность. Им была введена усовершенствованная модель коммуникативного акта, характеризующаяся большим эвристическим потенциалом. Стоит отметить, что эта модель тоже грешила спекулятивностью и не до конца отражала весь спектр функций и значений коммуникации, всю сложность коммуницирования. Для Якобсона была важна ситуация идеального коммуникативного акта, предполагающая возможность полноценного понимания сообщения как назначения коммуникации. Но ученый, конечно же, знал, что идеальное понимание возникает при соблюдении нескольких условий, доводящих реальную ситуацию до условной абстракции. Идеальное понимание возможно при использовании одного кода (языка), наличии идентичного опыта (памяти) между отправителем и реципиентом, существовании единственного или общего контекста. В конечном итоге идеальная коммуникация напоминала программируемый код, протокол команд и указаний, что скорее было не коммуникативной вершиной, а одной из вариаций сложной системы коммуникативных актов. В дальнейшем было продемонстрировано, что процесс понимания связан с использованием сложнейшей системы динамичных кодов, отчего адекватное толкование сообщения всегда будет смещаться, то есть не будет до конца идеальным, чистым. Кроме того, известно, что даже язык программирования как язык четких команд все равно не приводит к чистой коммуникации, идеальной ситуации сообщения (баги, вирусы и пр.).
Для нас важен не поиск идеальной коммуникации, а введенная Якобсоном структура коммуникативного акта. Структура любого сообщения предполагает наличие фундаментальных компонентов:
- адресант (отправитель);
- сообщение;
- контекст (содержание, референт, информация), канал (платформа, физический, психологический контакт между акторами), код (язык);
- адресат (получатель).
Надо заметить, что хотя любое сообщение структурно несет в себе все компоненты, в определенных речевых ситуациях какой-то из компонентов находится в «спящем» состоянии, что называется, на «нулевой степени». Исходя из превалирования в конкретной ситуации коммуникативного акта какого-то элемента структуры Якобсон вводит понятие «функции языка». Когда в структуре сообщения один элемент довлеет над остальными, мы наблюдаем конкретную языковую направленность, особенную функцию коммуникации. Конечно, в реальной речи мы сталкиваемся с такими ситуациями, когда сообщение несет не одну, а несколько функций.
На основании структуры коммуникации Якобсон выделил 6 языковых функций:
- Эмотивная концентрируется на отправителе; это выражение определенных чувств, настроенности реципиента. Идеальное эмотивное сообщение состоит из междометий, эмоционально окрашенных знаков. Дает возможность произвести впечатление. Именно эта функция связана с субъективной информацией, отвечает за эмоциональный окрас любой коммуникации. Вся художественная литература определяется не только поэтической функцией, но и эмотивной, ведь беллетристика пытается раскрыть душу, создать индивидуальный образ, вызвать определенные эмоции. Интересно, что эмотивная функция в пределах интернета более всего реализована в социальных сетях и у блогеров. Социальные сети ввиду своего функционала предполагают детальную субъктивизацию (индивидуализацию) образа. Именно посредством аккаунта и его информационного наполнения современный человек демонстрирует свою идентичность. А, к примеру, качественный блогер дает максимально индивидуальную («живую») картинку, предельно субъективируя свой образ. Сам функционал социальных сетей, их платформенная особенность, состоящая из сотни ползунков, где конкретизируются различные параметры «жизненного мира» — их первичное коммуникативное ядро. То есть любой пользователь соцсетей, исходя из платформенной специфики, максимально субъективно себя репрезентирует. И, соответственно, самое нейтральное пользовательское сообщения будет окрашиваться в эти личностные тона на базовом уровне.
- Конативная (апелятивная, или усвоения) связана с выделением получателя (адресата). Это — призыв, императив. Он располагается вне логической двойственности истинного-ложного. Любая религиозная проповедь маркирована этой функцией, ведь гомилия – это божественный вдохновенный вызов, призыв к действию или моральному выбору. Просто потому, что религиозный дискурс императивен по сути, он не подлежит научной критике, ведь функционирование религиозного языка апеллирует к внелогичным формам.
- Коммуникативная (референтная) акцентирует внимание на содержании сообщения. Она сконцентрирована на контексте, или референте, коммуникации. Повседневная речь в своем прикладном, прагматичном аспекте основывается именно на этой языковой функции.
- Фатическая определяется самим каналом или инструментом передачи сообщения. Она связана с возможностью сообщения и способом ее реализации. Фатическая функция занята самим наличием сообщения: налаживанием или прерыванием коммуникации, проверкой канала (платформы) коммуникации. Мы используем громадный спектр различных сообщений (диалоги, риторические формулировки), которые пытаются выполнить одну задачу — контроль и регулирование коммуникации. Эта функция, кстати, объединяет нас с говорящими птицами (поддержка коммуникации как таковой). Общеизвестно, что дети в своем языковом развитии начинают именно с этой функции. Именно в социальных сетях усиливается значение фатической функции, ведь большая часть сообщений состоит именно из риторический форм «взаимного поглаживания». Важно отметить, что в сетевом мышлении фатическая функция преобразуется и усовершенствуется в принцип «лояльности». В данном случае акцент смещается: простой поддержки или установки контакта недостаточно, необходимо вовлечение адресата, закрепление его на определенном канале. Функционал (комментарии, лайки, репосты), таким образом, не только обеспечивает обратную связь, но и гарантирует глубокое включение в работу контакта, канала. В конечном итоге некогда господствующая референтная функция сменяется фатической по причине господства социальных сетей и их функционала. Для усвоения или популяризации определенного сообщения требуются совершенно иные, отличные от классических требования, связанные с усовершенствованием фатической функции. То же самое касается и проповеди в сетевых сообществах; она будет индивидуализироваться, при этом уровень ее успеха будет зависеть не от качества содержания или мастерства подачи, а исходя из степени вовлеченности аудитории, фиксированности публики на определенном контакте, источнике, адресанте.
- Метаязыковая как раз занята идентичностью высказывания, поиском точных формулировок. Надо помнить, что это не просто узкая сфера «языка о языке». Метаязыковая функция возникает в бытовой речи в каждый момент, когда возникает ситуация непонимания, когда референтная функция заводит коммуникацию в тупик. С этого и начинается прощупывание, проверка самого кода и того, насколько правилен и адекватен используемый язык.
- Поэтическая сосредоточена на сообщении как таковом, не опосредованном референтом, контактом или адресатом. Самое интересное, что вершина религиозного дискурса совмещает в себе типично конативную и, как ни странно, поэтическую функцию языка — к примеру, библейские Псалтырь, «Песнь песней» или классические мистические трактаты святых отцов (Григория Богослова, Симеона Нового Богослова). Якобсон считал, что везде, в любом речевом акте, где существует самая элементарная стилизация, уже наличествует поэтическая функция.
Все из перечисленных элементов коммуникативного акта были преобразованы, соответственно, видоизменились сами функции языка. Более всего этой трансформации подверглись эмотивная и фатическая функции. Господство референтной и конативной функций подвергается сомнению. Кроме того, на основании вышеизложенного можно заметить правоту классического маклюэновского выражения «средство коммуникации есть сообщение», даже несмотря на то что этой максиме за полсотни лет и она за такой небольшой период времени пережила новую коммуникативную революцию. Коммуникативные средства действительно не только способствуют изменению содержания, но и сами претендуют на роль сообщения.
Итак, на коммуникативную сцену выдвигаются, как уже говорилось, раздувающиеся функции — фатическая и эмотивная. В действительности расцвет электронных социальных сетей обязан усилению этих функций, и наоборот, без всеобщей увлеченности сетевой сферой мы бы не увидели этого домината эмотивной и фатической функций. Тот же самый религиозный (миссионерский) дискурс, основывающийся на конативной и референтной функциях, в социальных сетях трансформируется, сообразуясь с протоколами эмотивной и фатической. Образ безвестного проповедника-пророка, декларирующего Божью весть и призывающего к моральному выбору (нравственный императив конативной функции), в ответ на реальную проблему этического падения, социального разложения (референтная функция) уходит в небытие, подменяется иной фигурой. Это фигура конкретного пользователя, индивидуализированного персонажа, по отношению к которому фундаментально анонимная декларация-весть («Люби! Покайся! Верь!») максимально приватизируется, оказывается симптоматикой ограниченного круга детализировано прописанных персонажей. Происходит смещение с процесса усвоения декларации на состояние вовлеченности в канал связи с адресантом декларации. Мы не концентрируемся на содержании (референте) проповеди, на сосредотачиваемся на каналах-контактах ее передачи, фиксируясь на личностных аспектах, чертах отправителя.
Учитывая сложность сетевого мышления и коммуникативного поведения, когда у стандартного пользователя насчитываются десятки-сотни каналов общения и коммуникативный опыт связан с рецепцией множества разноадресных сообщений, возникает весьма противоречивая картина. С одной стороны, наш коммуникативный опыт насчитывает множество специфических связей и контактов, имеющих исключительно фатический характер, мы также крепко вовлечены в какие-то специфические индивидуализированные каналы, и здесь можно ошибочно говорить о нашем богатом коммуникативном и духовном «экспириенсе». В действительности, типичный сетевой христианин и его коммуникативный опыт в большей степени состоит из специфических маркеров, прикрепляющих нас к определенным кругам или сообществам, индивидуализирующих нас до статуса центра притяжения конкретных черт и характеристик. Все меньше референтного и больше фатического. В сетевых сообществах нет анонимного христианства, ищут сугубо индивидуализированные и популяризованные опыты его изложения и коммуницирования с ним: от Осипова, от Ткачева, от Кураева…