Христианский хилиазм появился в Древней Церкви и в разные века проявлялся в разной степени, в наше же время в различных христианских и нехристианских сектах получил особое распространение. Нередко происходили диспуты по поводу учения, влияние которого то расширялось, то практически исчезало.

Само понятие хилиазм (χιλιασμός) происходит от греческого словосочетания χίλια ετη, что переводится как «тысяча лет». Сущность хилиазма можно сформулировать следующим образом: Христос придёт на землю до кончины мира, чтобы победить Антихриста, воскресить только праведных и устроить для них на земле новое царство. Продолжаться царствование будет тысячу лет, святые же будут наслаждаться всеми благами временной жизни. По окончании указанного времени последует второе Всеобщее Воскресение и Страшный Суд[1].

Западный исследователь Р. Вилкен говорит о том, что в христианство хилиазм проник из иудейских представлений о Мессии: «Ранний христианский хилиазм является обратной стороной Иудейского Мессианства. Под Иудейским Мессианством я подразумеваю надежду, что иудеи вернутся в землю предков, отстроят город (Иерусалим – Д.С.), восстановят храм и учредят в Иудее царство, живущее по иудейским законам… Христиане в строгом смысле понимают те библейские тексты, на которых зиждятся иудейские мессианские чаяния»[2].

С первых веков христианства существуют два вида хилиазма: чувственный (телесный) и духовный.

Признаки первого (чувственного) хилиазма: тысячелетнее царство Иисуса Христа на земле, восстановление Иерусалима в прежнем величии и блеске, исполнение всех предписаний и постановлений обрядового закона Моисеева со всеми Ветхозаветными жертвами, блаженство праведников должно будет состоять тогда во всевозможных чувственных радостях и наслаждениях. В таком виде учение появляется впервые у еретика апостольского века Керинфа, потом встречается в иудействующих сектах первых трех веков христианства, во многих произведениях апокалиптической литературы того времени. Подобные мнения зародились в христианской среде на основе иудейских представлений мессианского царства и развивались среди иудействующих сект первых трех веков.

Признаки второго (духовного) хилиазма: тысячелетнее царство удовольствий чистых, духовных, нет ни восстановления Иерусалима в прежнем великолепии, ни выполнения обрядового закона Моисеева. В таком виде первый раз идея была высказана епископом Папием Иерапольским, затем повторяется у св. Иринея, св. Ипполита, св. Иустина, Тертуллиана, далее в монтанизме, у Коммодиана (III в.). Также этого мнения придерживались еп. Викторин Пиктавийский, Сульпиций Север, свт. Мефодий Патарский, Лактанций. Данная форма хилиазма, явившаяся под влиянием воздвигнутых на Церковь Христову гонений, исчезает после гонений.

Керинф и эвионеи

Первым хилиастом в христианской среде явился еретик апостольского века Керинф. Учение его дословно передано Римским пресвитером Каем в монологе с монтанистом Проклом и святителем Дионисием Александрийским. Данные свидетельства приведены в «Церковной истории» Евсевия Кесарийского. Пресвитер Кай свидетельствует об учении Керинфа о тысячелетнем чувственном царстве Христа: «И Керинф в откровениях, написанных будто бы великим апостолом, помещает лживые рассказы о чудесах, показанных ему ангелами; он говорит, что после воскресения наступит земное Царство Христово и люди во плоти, вновь поселившиеся в Иерусалиме, будут рабами желаний и наслаждений. Враг Писания, он, желая обмануть людей, говорит, что тысячелетие пройдет в брачном празднестве»[3]. Святой Дионисий также утверждает, что Керинф учил о земном царстве Христа: «Главный пункт его (Керинфа – Д.С.) учения состоял, говорят, в том, что Царство Христово будет земное и будет заключаться, как мечтал он, в том, чего желал сам он, будучи человеком, преданным телу и всем плотским похотям, – а именно в удовлетворении чрева и сладострастных влечений, то есть в пище, питье и брачных узах (γάμοις) и в том, посредством чего он думал сделать всё это более приличным – в праздниках, жертвоприношениях и закланиях жертвенных животных. Я же не осмелился бы отвергнуть эту книгу (Откровение ап. Иоанна – Д.С.) ввиду того, что многие из братьев ревностно её чтут…»[4].

Близко к воззрениям Керинфа стоит и мнение эвионеев. В комментариях на книгу пророка Исайи блаженный Иероним замечает, что, по мнению эвионеев, «при кончине мира, когда придёт Христос, чтобы царствовать в Иерусалиме, и будет восстановлен храм и станут закалаться иудейские жертвы, то возвратятся со всего мира сыновья Израиля… встречаемые всеми народами, которые предуготованы на служение им»[5]. Видно, что эвионеи мыслят очень близко к иудейскому представлению о мессианском царстве, за что вполне заслуженно блаженный Иероним именует их «наследовавшими иудейское заблуждение»[6].

Таким образом, в грубых чувственных представлениях Керинфа просматривается иудаизм и его мессианские чаяния. Западные же ученые видят в учении о царстве чистые черты. Например, ученый Мюнтер пишет, что пресвитер Кай и святой Дионисий Александрийский были яркими противниками хилиазма, поэтому так негативно воспринимали Керинфа с его учением.

Исследователь Хилл пытается разобраться, кем был Керинф: гностиком или хилиастом. Изучая сохранившиеся сведения об учении этого еретика апостольского периода, он рассуждает: «Таким образом, Керинф представляется учащим о низшем и высшем Боге, праведном Иисусе, рождённом от естественного соития Иосифа и Марии, усыновлении Иисуса небесным Христом и т.д. Возможно, именно по причине того, что хилиазм был всего-навсего второстепенной стороной богословия Керинфа, о нём особенно детально не упоминается в кратком списке ересей святого Иринея»[7]. На основании вышеизложенного Хилл приходит к выводу, что в первую очередь Керинф был гностиком, а потом уже хилиастом. Следуя такому рассуждению, можно прийти к выводу о не столь чувственном хилиазме Керинфа на фоне его гностических представлений. Противоположного мнения придерживается святитель Епифаний Кипрский, который достаточно красочно описывает воззрения Керинфа: постоянное противостояние апостолам, учение о необходимости обрезываться и соблюдать обрядовый закон Моисея, мнение, что Иисус был сыном Иосифа и Марии по плоти и т.д.[8] Учитывая, что святитель жил в достаточно близкое к еретику время, и опираясь на авторитет святого отца, более логичным кажется реальное наличие грубых хилиастических взглядов в богословской системе Керинфа.

Хилиазм явился на иудейской почве и развивался в эпоху жесточайших гонений на Церковь. Надежды на изменение ситуации в более благоприятную сторону служили источником утешения христиан. Они верили, что скоро придёт Христос, и тогда будет основано царство правды, царство мира и покоя.

Западные исследователи Гиббон и Альм объясняют хилиазм как умышленный обман отцов и учителей Церкви с целью распространения христианства, благодаря «мнимым» благам тысячелетнего царства[9]. Гиббон описывает тысячелетнее царство украшенным яркими картинами, «созданными разгорячённой творческой фантазией»[10]. Ричард Альмвидит видит причину распространения христианства среди язычников как раз в великолепных описаниях тысячелетнего царства. Он пишет: «Простой язычник ничего не терял, когда… оставлял религию своих отцов, не обещавшую ему ничего утешительного в будущем… и с радостью переходил в христианство, обещавшее в будущем самое счастливое и блаженное время…»[11]

Хилиазм никогда не был общим верованием Древней Церкви, но его догматы разделяли многие верующие первых трех веков. Распространению хилиазма также способствовало ожидание Второго Пришествия Христа. Можно вспомнить, по какой причине часто появлялся хилиазм в иудейской среде, и сделать вывод: чем больше было гонений и мучений, тем сильнее пробуждалось чувство ожидания Царства Христова. Христианский хилиазм кардинально отличается от хилиазма иудействующих сект, он представляет собой «состояние полнейшего райского блаженства и совершенства человека, как невозмутимое сожительство со Христом всей общины святых, в котором прекратятся все бедствия и все лишения, и уничтожится даже всякая возможность ко греху…»[12]

Можно предположить, что хилиазм Керинфа был настолько груб, насколько грубые формы имело и его богословское учение. Это может быть основано на его утверждениях, что Христос пострадал и был распят, но ещё не воскрес, поскольку воскреснет в день всеобщего воскресения. Настолько несоответствующие истине мысли показывают, насколько далёк еретик был от Церкви и насколько глубоко он заблуждался. Неправомыслие Керинфа имело необычайно грубые формы, что, несомненно, отразилось и на его хилиастических воззрениях.

Учение двенадцати апостолов (Дидахэ)

Одним из древнейших и наиболее известных памятников апостольских времён является «Учение двенадцати апостолов», или «Дидахэ». Авторитетнейшие учителя первых веков христианства признавали его находящимся между Священным Писанием и книгами мужей апостольских[13].

В этом произведении имеется развивающееся эсхатологическое учение. Воскресение мертвых называется одним из главных признаков истины христианского вероучения. Но само воскресение автор разделяет на первое и второе. Первое будет для праведников, которые должны прийти вместе с Господом, а второе – при конце мира для всех людей. «И тогда явится знамение истины: во-первых, знамение отверстия на небе, потом знамение звука трубного и третье – воскресение мертвых. Но не всех (вместе), а как сказано: приидет Господь и все святые с Ним. Тогда увидит мир Господа, грядущего на облаках небесных»[14]. Это первое упоминание о двойном воскресении, которое будет основой хилиастических воззрений.

Исследователь Л.И. Писарев усматривает в «Дидахэ», как и в других творениях мужей апостольских, тяготение к хилиазму. Он утверждает, что их понимание «будущего века» носит хилиастическую окраску и что в этой ситуации может возникнуть вопрос, как относиться к их хилиазму? Как связан указанный христианский хилиазм с иудейским и близким к нему эвионитским подобным учением?

Сам же исследователь даёт ответ, что этой внутренней органической связи нет. Основания учений разнятся, поэтому разными являются и сами учения, лишь формально они могут считаться схожими: общим является представление о скором наступлении «будущего века». Иудейский и эвионитский хилиазм носит оттенки царства политического, в котором будут господствовать плотские удовольствия. В христианском хилиазме, проповедуемом мужами апостольскими, отсутствует национальный признак и присутствуют духовные наслаждения[15].

Важным отличием «Дидахэ» является мысль о том, что Пришествие Христа будет в необозримом будущем[16], в то время как мужи апостольские считают свои времена последними.

Таким образом, мы видим, что «мировой обманщик», искуситель мира, в этом произведении приравнивается к положению Сына Божия, являя себя противником Ему. Несмотря на тяжесть испытаний, останутся верные Христу люди, которые спасутся. Это явится началом торжества Истины Христовой. После знамений пришествия (отверстие небес, трубный звук и воскресение мертвых) последует явление Христа во славе[17].

16 глава данного труда, составляющая четверть всего произведения, вводит нас в развивающуюся эсхатологию Церкви первых веков. Книга показывает возможным скорое Пришествие Христа и готовит читающих к принятию Бога в наши души, приводит наиболее полное описание признаков Второго Пришествия Христова: «Ибо по умножении беззакония возненавидят друг друга и будут преследовать, и предавать, и тогда явится мировой обманщик, словно Сын Божий, и сотворит знамения и чудеса, и земля предастся в руки его, и будет творить беззакония, каких никогда не было от века»[18].

Исследователи Н.И. и А.И. Сагарда отмечают, что автор «Дидахэ» призывает чаще собираться вместе верующим изучать, что потребно душам[19]: «Вы должны часто собираться вместе, исследуя, что потребно душам вашим, ибо не принесет вам пользы все время вашей веры, если не сделаетесь совершенными в последний час»[20].

Таким образом, в ближайшем к Новозаветному канону произведении мы встречаемся с учением о двух воскресениях и, хотя нет точного указания на тысячелетний период между ними, автор их всё же разделяет по времени. Это дало основание в последующем вставить царство Христово между воскресением праведников и всех остальных людей. Этот труд имел огромную популярность и авторитет в Древней Церкви, что способствовало тому, что приведённое в нём учение принималось христианами как изложение эсхатологии Священного Писания.

Послание Варнавы

Следы христианского хилиазма мы находим и в послании Варнавы. С самого начала христианской письменности автором послания считается апостол от 70-ти Варнава. Но мнения исследователей по этому поводу расходятся. Сторонниками авторства апостола являются прот. П. Преображенский[21], Н.И. и А.И. Сагарда[22], Д.В. Гусев[23]. Возражают им С.Л. Епифанович[24] и архим. Киприан (Керн)[25]. Послание не было принято Церковью в канон Новозаветных книг, поэтому оно открывает ряд творений мужей апостольских. Само послание состоит из 21 главы и делится на две части: догматическую и нравоучительную.

К.Е. Скурат в своём труде по патрологии пишет, что послание имело в Древней Церкви огромный авторитет[26]. Тот же исследователь пишет об эсхатологических мотивах послания: «Покой седьмого дня (субботы) означает, что при наступлении седьмой тысячи лет придет Сын Божий и уничтожит беззаконного. В эту седьмую тысячу лет праведники будут блаженствовать со Христом. Эсхатология автора проникнута хилиазмом»[27]. Действительно, в послании мы неоднократно встретим характерные черты хилиастической теории.

В 15 главе Послания говорится, что после шести тысяч лет после сотворения мира придёт «начало нового мира в восьмой день (неделю) старого»[28]. Прот. П. Преображенский призывает данный отрывок понимать следующим образом: «Шесть тысяч лет старого мира окончатся в седьмой день последней недели его, а новое, седьмое тысячелетие покоя Божия наступит в следующий, т.е. в восьмой день (по отношению к последней неделе старого мира)»[29].

Таким образом, история человечества у Варнавы делится на три периода: 1) шесть тысяч лет; 2) тысяча лет; 3) «другой мир». Согласно апостолу, во втором периоде участвуют лишь святые со Христом, в этот же период состоится предварительный суд над нечестивыми[30].

Упомянутая идея свойственна пониманию хилиазма иудействующими и эвионитскими сектами: человеческая история делится на шесть тысячелетних периодов, соответствующих шести дням творения Богом мира, после которых наступает седьмое тысячелетие – День Господень, Царство Христово. Сам автор в 15 главе пишет об этом так: «Замечайте, дети, что значит: "покончил в шесть дней". Это значит, что Господь покончит всё в шесть тысяч лет; ибо у Него день равняется тысяче лет. Он Сам свидетельствует об этом, говоря: "вот настоящий день будет как тысяча лет" (Пс. 89, 5; 2 Пет. 3, 8). Итак, дети, в шесть дней, то есть в шесть тысяч лет, покончится все»[31].

И ещё: «… когда Сын Его (Божий – Д.С.) придёт и уничтожит время беззаконного, совершит суд над нечестивыми, изменит солнце, луну и звезды, тогда Он прекрасно успокоится в седьмой день»[32].

В исследовании «Чаяние Древней Церкви» Брайн Дэли отмечает, что в данном послании впервые в Новозаветной истории встречается использование христианским автором традиционного языческого понимания истории как «недели» веков, которая надолго нашла своё отражение в раннехристианском искусстве, литургической практике и библейских толкованиях[33].

Митр. Макарий Оксиюк, описывая эсхатологию мужей апостольских, в частности, хилиазм, перефразировал 6 главу[34] послания Варнавы, в которой так говорится о временах Мессии: «Будем жить, господствуя над землей и над дикими зверями, рыбами и небесными птицами, если станем настолько совершенными, что удостоимся быть наследниками Завета Господня»[35].

Характерной чертой послания мы можем также назвать отрицательное отношение автора к Ветхому Завету и отрицание иудаизма. Ветхий Завет апостол призывает понимать лишь духовно, только в таком смысле возможно принятие его. Исследователи Н.И. и А.И. Сагарда пишут: «Таким образом, автор Послания настойчиво доказывает, что закон Моисеев действительно имеет вечное значение, но не по буквальному, а по духовному смыслу его, как это понимали уже первые получатели его – Авраам и Моисей, Давид и пророки, и по этому духовному своему смыслу он является обязательным и для христиан»[36].

Те же исследователи отмечают, что апостол Варнава призывает помнить о последних днях и соединять памятование о них с ненавистью к неправде и уклонением от дел пути злого (4 глава послания[37])[38].

С.Л. Епифанович характеризует эсхатологию автора как «сплошь хилиастическую»[39], с чем на основании вышеприведённых текстов послания мы не можем не согласиться.

Несомненно, что в данном «послании Варнавы» мы сталкиваемся с развивающейся эсхатологической теорий, зачатки которой обнаруживаются в предшествующем ему произведении апостольского периода – «Дидахэ». Теория о существовании мира в течение шести тысячелетий и последующем за ними тысячелетии отдыха – Субботе Господней, является характерным признаком наличия у автора склонностей к хилиастическому учению.

«Пастырь» Ерма

Ещё в одном произведении апостольского времени – «Пастыре» Ерма – также обнаруживаются следы хилиазма. В III главе видения первого описывается, что Бог некогда преобразует небо, горы и холмы, вся земля будет наполнена избранными Господа, на них сбудутся все обетования: «Вот Он изменит небеса и горы, холмы и моря, и все уравняется для избранных Его, чтобы исполнить обещание, которое Он дал, с великою славою и торжеством, если они соблюдут заповеди Божий, полученные ими с великою верою»[40].

Заслуженный профессор МДА М.С. Иванов отмечает, что в «Пастыре» окончание строительства башни, которая символизирует Церковь Христа, связывается с кончиной мира. «Несмотря на то, что «Господин башни» (Христос – Д.С.), по воле Которого она строится, подвергает испытанию каждый камень, используемый для кладки (ср.: «и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный…» (1 Пет. 2, 5)), строительство башни завершается быстро»[41].

Книга «Пастырь» долгое время относилась к числу канонических, являясь одной из самых авторитетных, даже рекомендуемых к прочтению на собраниях верных. Многие отцы считали её назидательной. «В числе этих отцов мы упомянем: Иринея, Климента Александрийского, Оригена, причем Ориген считал «Пастыря» книгой богодухновенной, а Климент Александрийский, причисляя это сочинение к разряду «Писаний», почерпал из него много цитат для своей книги «Строматы» (I, 29; II, 1; VI, 15). Св. Афанасий Великий также высоко ценил «Пастыря» и считал его полезным чтением катехуменов»[42].

С.Л. Епифанович даёт следующую характеристику и комментарии учению о последних судьбах мира, развиваемому в этом произведении: «Эсхатологическими вопросами Ерм интересовался в целях мотивации своей проповеди покаяния. Конец мира, по его мнению, весьма близок: только на короткий срок приостановлено строение башни, чтобы все успели покаяться. Концу мира будут предшествовать сильные гонения»[43].

Участь грешников Ерм описывает так: «Язычники же и грешники суть сухие деревья, …они обретутся в будущем веке сухими и бесплодными, и будут преданы огню, как дрова, и обнаружится, что во время их жизни дела их были злы. Грешники будут преданы огню, потому что согрешили и не раскаялись в грехах своих, язычники же потому, что не познали Бога – Творца своего» (Подобие 4)[44]. О праведных пишется, что они «явятся радостными в том веке» (Подобие 4)[45]. Общее состояние всех людей ясно выражено в следующих словах: «Будущий век есть лето для праведных и зима для грешников» (Подобие 4)[46].

В произведении Ерма мы не сталкиваемся с ясно выраженным хилиазмом и определённым учением о тысячелетнем царстве Христа на земле. В данном творении обнаруживается зарождающаяся хилиастическая теория при описании населения земли праведными.

Епископ Папий Иерапольский

Родиной христианского хилиазма является Малая Азия, особенно же наступления тысячелетнего царства Христова ожидали христиане Фригийской Церкви. Главной характеристикой Фригии считается мечтательность жителей[47]. Здесь жил и действовал видный представитель хилиазма II в. – Папий, епископ Иерапольский, «ученик Иоанна и товарищ Поликарпа, муж древний»[48]. Из этой области воззрения были заимствованы святым Иустином Мучеником, а также святым Иринеем Лионским, перенесшим идеи о царстве в Галлию. В Африку хилиазм проник и распространялся вместе с учением монтанизма[49].

У нас нет прямых свидетельств о хилиазме Иерапольского епископа, поскольку его труды до нас не дошли. Лишь в сочинениях епископа Евсевия Кесарийского и святого Иринея Лионского сохранились небольшие отрывки из «Истолкований апостольских изречений» Папия.

Важное значение для понимания учения Папия имеет следующий отрывок из предисловия к его произведению: «Я не уклоняюсь присоединить к толкованиям и всё то, что некогда хорошо изучил от пресвитеров, утверждая на этом истину… Если же приходил кто-либо обращавшийся с пресвитерами, я расспрашивал о словах пресвитеров: что Андрей, или что Пётр сказал, или что Фома или Иаков, или что Иоанн или Матфей, или кто другой из учеников Господа, и что говорят Аристион и пресвитер Иоанн, ученики Господа»[50]. Мы видим, как Папий говорит о двух Иоаннах: первого ставит в один ряд с апостолами, второго – прямо называет пресвитером и отделяет от апостолов. Также Евсевий свидетельствует о двух гробницах Иоанна в Ефесе. На приведённых свидетельствах зиждется точка зрения Евсевия о том, что не апостол Иоанн является автором Откровения, а упомянутый пресвитер Иоанн. Учитывая авторитет Кесарийского епископа, с его мнением нельзя не считаться, но всё же более вероятным представляется мнение святого Иринея об авторстве апостола, во-первых, из-за предвзятого отношения Евсевия к хилиазму и его сторонникам, во-вторых, потому что Ириней жил и трудился раньше Евсевия[51].

Евсевий пишет о Папие: «Он же передает и другие рассказы, дошедшие до него по устному преданию: некоторые странные притчи Спасителя, кое-что скорее баснословное. Так, например, он говорит, что после воскресения мертвых будет тысячелетнее и плотское царство Христово на этой самой земле. Я думаю, что он плохо истолковал апостольские слова и не понял их преобразовательного и таинственного смысла, ибо был ума малого. Это явствует из его книг, хотя большинство церковных писателей, живших после него, очень уважало его, как писателя старого, и мнения его разделяли, например, Ириней и другие»[52]. Грубые формы хилиазма Папия вынудили Евсевия назвать его человеком ограниченного ума (σφόδρα σμικρόςτόννουν)[53]. Это, конечно же, лишь частное мнение историка.

Сведения о творениях Иерапольского епископа крайне скудны и неясны, что привело к появлению целого ряда литературных произведений «относительно содержания и характера произведений Папия»[54].

Папий, по свидетельству Евсевия Кесарийского, старался слушать воспоминания учеников Господних и их последователей, понимая, что это приносит огромную пользу, часто даже гораздо более весомую, чем книжное учение[55]. «Сам же Папий в предисловии к своему сочинению отнюдь не выдает себя за человека, лично видевшего и слышавшего святых апостолов, а говорит, что с верой ознакомили его люди, известные апостолам»[56].

Исследователь прот. П. Преображенский пишет, что стоит критически подходить к свидетельствам Папия о тысячелетнем царстве, поскольку вполне вероятным является тот факт, что многие предания, передаваемые им, могут носить сугубо фольклорный характер[57]. Несколько иной точки зрения придерживаются исследователи Н.И. и А.И. Сагарда: «Даже если признать правильным взгляд Евсевия, что Папий был мужем весьма ограниченного ума и не обладал критическим талантом, – почему и принял на веру некоторые странные предания, – то и в таком случае его повествования, основываются на живом голосе, имели бы для нас неоценимое значение»[58].

Святой Ириней Лионский приводит сохранившийся фрагмент из сочинения Папия, в котором описывается время царства.

…пресвитеры, видевшие Иоанна ученика Господня, сказывали, что они слышали от него, как Господь учил о тех временах и говорил: «Придут дни, когда будут расти виноградные деревья, и на каждом будет по десяти тысяч лоз, на каждой лозе по 10 тысяч веток, на каждой ветке по 10 тысяч прутьев, на каждом пруте по 10 тысяч кистей и на каждой кисти по 10 тысяч ягодин и каждая выжатая ягодина даст по двадцати пяти мер вина. И когда кто-либо из святых возьмется за кисть, то другая (кисть) возопиет: «Я лучшая кисть, возьми меня; чрез меня благослови Господа», – подобным образом и зерно пшеничное родит 10 тысяч колосьев, и каждый колос будет иметь по 10 тысяч зерен и каждое зерно даст по 10 фунтов чистой муки; и прочие плодовые дерева, семена и травы будут производить в соответственной сему мере, и все животные, пользуясь пищею, получаемою от земли, будут мирны и согласны между собою и всовершенной покорности людям». Это для верующих достойно веры. Когда же Иуда предатель не поверил сему и спросил, каким образом сотворится Господом такое изобилие произрастаний, — то Господь сказал: «Это увидят те, которые достигнут тех (времен)»[59].

Вышеприведённое мнение Евсевия Кесарийского об ошибочности восприятия Папием слов апостолов подтверждает исследователь прот. П. Преображенский: «Ошибочность толкования Папия и несовместимость его с другими текстами Нового Завета не противоречит тому, что Папий был учеником св. апостола Иоанна Богослова. Как отмечал уже апостол Павел, пророки часто прорицали на незнакомом языке, но даже когда пророчества изрекались на понятном языке, толковать высказывания приходилось другим»[60]. Можно заключить, что Папий толковал на основании собственных измышлений и, возможно, чужих догадок, источником которых могло явиться учение иудеев о мессианском царстве.

На основании вышеприведённых слов епископа Папия можно заключить, что его учение о тысячелетнем царстве носит духовный, а не грубый чувственный характер. Нет указаний на то, будут ли в это время язычники, и в каком положении будут они находиться в случае их присутствия в царстве.

А.И. и Н.И. Сагарда отмечают, что Евсевий единственный отстаивает, что автором Откровения является некий пресвитер Иоанн. «Таким образом, совершенно справедливо замечание, что библейский критик в данном случае помрачил глаза историку»[61].

Профессор МДА А.И. Сидоров повторяет оценку Евсевия Кесарийскийского, что Папий «вряд ли обладал достаточно тонким критическим чутьём, так как в своём произведении смешивал подлинно церковное Предание с различными апокрифическими “преданиями”»[62]. Именно это профессор и считает причиной, по которой творение Папия исчезло из круга церковного чтения. С указанной точкой зрения нельзя не согласиться, поскольку, в самом деле, в сохранившихся отрывках творений Иерапольского епископа мы не находим критического анализа того, что он услышал и принял на веру от авторитетных, по его мнению, мужей.

Папий явился первым христианским проповедником идей тысячелетнего царства, настаивавшим на чувственных наслаждениях и красочно описывавшим блага, которые ожидают тех, кто наследует царство.

Святой Иустин Философ и Мученик

Во II в. на Церковь Христову обрушились жесточайшие гонения императоров Траяна (98-127) и Марка Аврелия (161-180). В это время жил и учительствовал святой Иустин. Исследователь П. Никольский отмечает, что мученик является первым христианским хилиастом, который пытается обосновать учение о царстве текстами Ветхого и Нового Заветов[63]. Я. Алфионов пишет, что большинство учёных сходятся во мнении, что хилиазм является общим верованием Древней Церкви[64]. Однако никак нельзя считать согласными с этой точкой зрения слова Иустина Философа в его «Разговоре с Трифоном иудеем»: «Есть многие из христиан с чистым и благочестивым настроением, которые не признают учение относительно возобновления Иерусалима и устроения на земле славного тысячелетнего Царства Христова»[65].

Современный исследователь, профессор МДА К.Е. Скурат так характеризует эсхатологические воззрения мученика: «В отношении эсхатологии святой Иустин придерживался хилиастических взглядов; признавал первое воскресение праведников и тысячелетнее царствование со Христом в Иерусалиме, после которого наступит всеобщее воскресение для общего Суда и воздаяние. Праведные получат вечное блаженство, а демоны, вместе с уподобившимися им людьми, пойдут в вечный огонь.

Отдельные выражения и философские термины заимствованы святым Иустином у Филона Александрийского – иудейского философа, стремившегося согласовать иудейство с платонической философией»[66].

А.И. и Н.И. Сагарда так характеризуют учение Иустина о воскресении: «В то время, как в одних местах Иустин говорит о воскрешении мертвых вообще, в других местах он делает различие между воскрешением праведных, которое последует в начале Тысячелетнего Царства Христова на земле, и общим воскресением в конце этого периода»[67].

Таким образом, мы здесь видим проявление учения о двух воскресениях, которое является строго хилиастическим.

Святой Иустин Философ в доказательство учения о тысячелетнем царстве Христовом использует те места Священного Писания, которые говорят нам о том, что День Господень – как тысяча лет (Пс. 89, 5; 2 Пет. 3, 8). В подтверждение этому он также приводит свидетельство Иоанна, ученика Господа, бывшее ему в Откровении, что «верующие в Нашего Христа будут жить в Иерусалиме тысячу лет, а после того уже наступит всеобщее воскресение и суд, как и Сам Господь Наш сказал: “Не будут жениться, и выходить замуж, но станут равны ангелам, как дети воскресения Божия”»[68].

В той же 81 главе «Разговора с Трифоном иудеем» Иустин продолжает вести речь о тысячелетнем царстве и делит верующих на три класса:

1)            признающие существование двоякого воскресения и ожидающие устроения земного тысячелетнего царства Христова, к ним причисляет себя;

2)            признающие воскресение, не разделяющие хилиастических взглядов. Их Иустин не осуждает;

3)            отвергающие воскресение и тысячелетнее царство Христово. Здесь святой видит следы дуалистического гностицизма. Иустин осуждает их, как только носящих имя христианское, но на самом деле являющихся «еретиками и безбожниками»[69].

Хилиазм св. Иустина Философа свободен от крайностей и чужд грубого чувственного характера, таким образом, не связан ни с Керинфом, ни с иудействующими сектами, учившими о тысячелетнем царстве Христовом. Согласно Иустину, в восстановленный Иерусалим будут собраны все верующие во Христа. Их царствование будет заключаться в теснейшем общении со Христом и другими святыми на обновлённой земле, в новоустроенном Иерусалиме[70].

Митр. Макарий (Оксиюк) пишет об Иустине: «Св. Философ, придерживаясь хилиастических воззрений, учил, что души обыкновенных праведников после их смерти находятся «в лучшей стране» невидимого места – ада»[71]. Исключение из правила, по мнению того же исследователя, святой Иустин делал только для мучеников, которые, по его мнению, сразу по смерти сподоблялись загробного воздаяния, не дожидаясь Суда Христова. Для всех остальных праведников невозможно получить сразу после смерти воздаяние, они ждут Страшного Суда[72]. Участь же грешников святой определяет как вечные страдания, вечное наказание от Христа, в то время как современные ему язычники определяли для неправедных тысячелетний срок мучения[73].

Сам Иустин не скрывает, что некоторые христиане не согласны с ним и его хилиастическими воззрениями, но тут же утверждает, что многие, наоборот, поддерживают точку зрения о тысячелетнем царстве[74]. С.Л. Епифанович отмечает, что святой Иустин – единственный из апологетов представитель хилиазма, но он же первым из апологетов защищает истину воскресения тел[75]. В трудах остальных апологетов мы встретим развивающееся эсхатологическое учение, но оно далеко отстоит от хилиастических воззрений.

По учению Иустина, тысячелетнее царство предваряет Страшный Суд Христов и последующее воздаяние. Святые будут царствовать со Христом в обновлённом Иерусалиме, наслаждаясь покоем и благами, предсказанными ветхозаветными пророками. Это, по мнению святого, первый этап наслаждений только для верных. Во втором этапе по воскресении праведные будут вечно лицезреть Бога и обладать Святой Землёй, а грешные вечно мучиться в геенне огненной.

Священномученик Ириней Лионский

Священномученика Иринея Лионского, «последнего ученика непосредственных учеников Господа»[76], по праву можно назвать самым ярким христианским хилиастом. Если у большинства церковных писателей II в. обнаруживаются лишь намёки на тысячелетнее царство Господа, то у святого Иринея подобные идеи выступают наиболее ярко и отчётливо. С именем именно епископа города Лиона связывается широкое распространение хилиастической доктрины в Церкви.

Важным фактом является то, что он является преемником идей епископа Папия Иерапольского, видного хилиаста своего времени, учение которого, по всей видимости, принесло столь обильные плоды в творениях Лионского святителя. Исследователи А.И. и Н.И. Сагарда отмечают следующее: «Ириней в эсхатологии является приверженцем хилиастического учения. Следуя преданию, идущему от Папия и других уважаемых членов Малоазийской Церкви, он учит о пришествии Христа на землю, чтобы царствовать тысячу лет со святыми»[77].

Святитель Ириней жил в период необычайно жестоких гонений, обрушившихся на Церковь в эпоху правления Марка Аврелия (161-180). В то время христиан разыскивали и предавали суду, нередки были и доносы со стороны иудеев, воинов, рабов. Об ужасах того времени пишет в своей «Апологии»[78] карфагенский пресвитер Тертуллиан. Преследуемых за имя Христово утешала мысль о скором пришествии Христа и об устроении им земного царства. Как упоминалось выше, идеи хилиазма Иринеем были заимствованы у епископа Папия, они подтверждались текстами Ветхого и Нового Заветов, как мы видели в трудах святого Иустина.

Профессор А.И. Сидоров пишет о значении в эсхатологии Лионского епископа учения о телесном воскресении: «В пятой книге св. Ириней, опираясь опять, в первую очередь, на Новый Завет и церковное Предание, поставляет в центре своего изложения эсхатологию, особенно, учение о воскресении тел»[79]. Исследователи А.И. и Н.И. Сагарда также свидетельствуют: «Воскресение тела – отличительное учение христианства в противоположность спиритуалистическим и метафизическим взглядам на душу. Ириней, согласно своему обещанию, рассматривает этот вопрос исключительно на почве Священного Писания и Церкви, не переводя его в умозрительную и мистическую область»[80].

Хилиастические идеи святого Иринея проявляются в его труде «Против ересей» в V книге. Первая половина книги посвящена защите церковного учения о возможности и необходимости воскресения тел. В 21-37 главах V книги излагаются последние судьбы мира. Хотя никто не знает о времени Второго Пришествия Христова, Ириней пытается определить время наступления царства, для чего, как и многие предшествовавшие церковные писатели, делит человеческую историю на шесть тысячелетних периодов, присоединяя к ним седьмой – ожидаемое царство Христово.

Ибо во сколько дней создан этот мир, столько тысяч лет он и просуществует. И поэтому книга Бытия говорит: «И совершилось небо и земля и все украшение их. И совершил Бог в шестой день все дела свои, которые делал, и в день седьмой почил от всех дел Своих, которые создал» (Быт. 2, 1-2). А это есть и сказание о прежде бывшем, как оно совершилось, и пророчество о будущем. Ибо день Господний как тысяча лет, а как в шесть дней совершилось творение, то очевидно, что оно окончится в шеститысячный год[81].

Определив время наступления царства, святой Ириней описывает явление в мир Антихриста, его личность и характер царства (как упоминалось, в согласии с Папием Иерапольским), затем – Второе Пришествие Христа (V книга, 32 глава). Священномученик описывает появление Антихриста в следующих словах: «И потому в грядущем звере будет восстановление всего нечестия и всякого коварства, чтобы вся богоотступническая сила, собравшись и заключившись в нём, ввержена была в пещь огненную»[82].

Для уяснения Священного Писания святитель не использует анагогический метод. Об этом пишет исследователь Скэвингтон Гуд: «Ириней со всей определённостью отвергает любую попытку не замечать хилиастические предсказания благодаря аллегорическим ухищрениям. Это хитрость гностиков. Христиане должны остерегаться этого»[83]. Заметим, что анагогический метод толкования был принят Церковью и стал одним из главных подходов к пониманию Писания, особенно пророчеств.

Западный исследователь Х. Смит, изучая хилиазм Иринея, пишет о важном отличии Иринея от остальных хилиастов: «Для него период восстановленного рая на земле не является временем, имеющим существенную направленность наградить верующих за их страдания. Это он всё же упоминает, но главный акцент делает на приготовлении к будущей славе, даже более чем на возмещении прошлых жертв»[84].

Еще один европейский исследователь Ганс Бьетенхард в следующих выражениях описывает хилиазм священномученика: «Есть указание, что воскресшие не могут тотчас увидеть Бога лицом к лицу, но должны неспешно приучать себя к славе нового творения на протяжении тысячелетнего царства во главе с Христом»[85].

В хилиастической системе святого в сочинении «Против ересей» стоит отметить следующие черты:

·            утверждение на земле тысячелетнего царства Христова предварит великое отступничество и царство Антихриста в течение 3,5 лет;

·            тысяча лет – период от конца Вселенной до Всеобщего Суда;

·            деление истории на шесть периодов по тысяче лет и седьмой – царство Христово.

Описание царства мы уже приводили при разборе хилиастических воззрений епископа Папия Иерапольского, но приведём его снова для полноценного изучения эсхатологии святого Иринея.

…Итак, вышеприведенное благословение, бесспорно, относится к временам Царства, когда будут царствовать праведные, восстав из мертвых, когда и тварь, обновленная и освобожденная, будет плодоносить множество всяческой пищи от росы небесной и от тука земного. Так и пресвитеры, видевшие Иоанна, ученика Господня, сказывали, что они слышали от него, как [Сам] Господь учил о тех временах и говорил: «Придут дни, когда будут расти виноградные деревья, и на каждом будет по 10 тысяч лоз, на каждой лозе по 10 тысяч веток, на каждой ветке по 10 тысяч прутьев, на каждом пруте по 10 тысяч кистей, и на каждой кисте по 10 тысяч ягод и каждая выжатая ягода даст по 25 мер вина. И когда кто-либо из святых возьмется за кисть, то другая (кисть) возопиет: «Я лучшая кисть, возьми меня; через меня благослови Господа». Подобным образом и зерно пшеничное родит 10 тысяч колосьев и каждый колос будет иметь по 10 тысяч зёрен, и каждое зерно даст по 10 тысяч мер чистой муки; и прочие плодовые деревья, семена и травы будут производить в соответственной сему мере, и все животные, пользуясь пищею, получаемою от земли, будут мирны и согласны между собою и в совершенной покорности людям»[86].

Здесь мы видим кажущееся невероятным изобилие земных плодов, что можно объяснить ожиданием награды за терпение христиан, как некоего воздаяния за претерпеваемые скорби и лишения. Святой Ириней пишет: «Справедливо, чтобы праведники в том же состоянии (во плоти), в котором подвизались или подвергались скорбям, и получили плоды страдания своего; и в создании, в котором умерщвлены по любви к Богу, в том же и оживились, и в создании, в котором понесли рабство, в том же и царствовали»[87]. Таким образом, священномученик явно настаивает на том, что в царстве будет плоть, тело, в котором люди пребывали на земле.

Митр. Макарий (Оксиюк) рассуждает, почему именно в этом мире, по мнению священномученика, Христос устроит тысячелетнее царство. «Настоящий вопрос он решает в том смысле, что справедливость требует, чтобы люди в том же мире, в каком они перенесли разные скорби и испытания, получили также плоды своих страданий; в каком мире они претерпели смерть за любовь к Богу, в том же и ожили; наконец, в каком мире они были рабами, в том же и господствовали. Ясно, что и вся вселенная, согласно с учением св. апостола Павла (Рим. 8, 19-21), тогда должна будет возвратиться в своё первобытное состояние и беспрепятственно служить праведным»[88].

Тысячелетнее царство Христа является одной из ступеней восхождения праведных к Небесному Отцу. После воскресения своего праведные должны вступить в царство на земле, благодаря которому святые постепенно привыкают воспринимать Бога[89].

Очень похожее описание царства Мессии встречается в иудейском апокрифическом произведении – книге Еноха. Вот описание благословенных времён: «И сейчас все праведные удалятся, и будут жить и пока они не породят тысячи детей, и все дни твоей юности и старости будут исполнены мира. Тогда пусть вся земля будет исполнена праведностью, и вся она пусть будет засажена деревьями и исполнена благословения. И все самые роскошные деревья будут посажены на ней, и они взрастят виноградники, и взращенные виноградники произведут тысячу мер вина, и от всякого семени, которое будет посеяно в неё, каждый участок произрастит тысячу, и каждая мера оливок даст до десяти баков масла.

И очисти землю от всякой нечистоты и от всей несправедливости, и от всех грехов и безбожия, и всякую нечистоту, которая была на земле, устрани с земли. И все сыны человеческие будут праведными, и все народы будут служить Мне и благословят Меня, и все поклонятся мне. И вся Земля будет освобождена от всей скверны и всей нечистоты, гнева и осуждения: и я не пошлю Потоп ни в одном поколении и никогда» (Книга Еноха, 10 глава, 17-22 стихи)[90].

В главе XXXIV святой Ириней приводит в защиту мнения о земном царстве свидетельства пророков Исайи (Ис. 26, 19; Ис. 30, 25-26; Ис. 58, 14), Иезекииля (Иез. 37, 12-14; Иез. 28, 25-26) и Иеремии (Иер. 23, 7-8).

Таким видел царство пророк Иезекииль: «Так говорит Господь Бог: когда Я соберу дом Израилев из народов, между которыми они рассеяны, и явлю в них святость Мою перед глазами племен, и они будут жить на земле своей, которую Я дал рабу Моему Иакову: тогда они будут жить на ней безопасно, и построят домы, и насадят виноградники, и будут жить в безопасности, потому что Я произведу суд над всеми зложелателями их вокруг них, и узнают, что Я Господь Бог их» (Иез. 28, 25-26).

А вот описание пророческих видений царства Исайей: «И на всякой горе высокой и на всяком холме возвышенном потекут ручьи, потоки вод, в день великого поражения, когда упадут башни. И свет луны будет, как свет солнца, а свет солнца будет светлее всемеро, как свет семи дней, в тот день, когда Господь обвяжет рану народа Своего и исцелит нанесенные ему язвы» (Ис. 30, 25-26). Подобные картины мы дважды встретим в Апокалипсисе, а также у Коммодиана и блаженного Иеронима.

В главе XXXIII святой Ириней связывает хилиазм с обетованием Бога Аврааму, а также усматривает хилиастические идеи в благословении, преподанном Исааком сыну его Иакову. Лионский епископ указывает, что благословение Богом Авраама не сбылось ни на нём, ни на потомках, следовательно, должно сбыться на праведниках в царстве Христа. Сам Ириней объясняет это следующим образом: «Так верующие благословятся с верным Авраамом, и они есть сыны Авраама. Бог же обещал Аврааму и семени его наследие земли, однако ни Авраам, ни его семя, т.е. верой оправдываемые, не получат в настоящее время наследия на ней, но получат его в воскресение праведных. Ибо Бог истинен и верен, и потому Он называл блаженными «кротких, потому что они наследуют землю» (Мф. 5, 5)»[91].

Автор книг «Против ересей», толкуя слова Писания: «И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сия есть Кровь Моя Нового Завета, которая за многих изливается во оставление грехов. Сказываю же вам, что отныне не буду пить от произрастения сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего» (Мф. 26, 27-29), пишет о том, что Сам Господь предсказывал наступление царства, носящего чувственный характер. С.А. Федченков так передает мысли святого: «По толкованию Иринея, Христос обещал пить от произрастения виноградного со Своими учениками, показывая и наследие земли, на которой пьётся новое произрастение виноградное, и плотское воскресение учеников Его»[92].

Святитель описывает благословенные времена царства Христова: «В это время тварь, обновлённая и освобождённая, будет плодоносить множество всякой пищи от росы небесной и от тука земного»[93]. После земного царства должно произойти всеобщее воскресение мертвых, а затем Господь будет судить каждого человека. Для праведников это воскресение будет вторым[94]. Небо и земля будут обновлены по втором воскресении[95]. Митр. Макарий (Оксиюк) описывает учение Лионского епископа о двух воскресениях в следующих словах: «Св. Ириней, как мы видели, учил о будущем воскресении как праведников, так и грешников. Но он не признавал их одновременного воскресения. Он допускал сначала воскресение одних праведников для вступления их в земное царство Христа, а затем, по окончании этого царства, – всеобщее воскресение»[96].

С.А. Федченков высказывает следующую мысль: «Блаженство и муки святой Ириней понимал не столько в физическом, сколько в духовном, моральном смысле»[97]. Такой вывод исследователь делает на основании следующих слов святого: «Общение же с Богом есть жизнь и свет, и наслаждение всеми благами, которые есть у Него… Разлучение с Богом есть смерть, и удаление от света есть тьма, и отчуждение от Бога есть лишение всех благ, какие есть у Него… Но блага Божии вечны и без конца, поэтому и лишение их вечно и без конца, подобно тому, как относительно неизмеримого света сами себя ослепившие или ослепленные другими всегда лишены сладости света не потому, чтобы свет причинял им мучение слепоты, но сама слепота доставляет им несчастье»[98].

В главе XXXVI святой Ириней высказывает мысль, что люди истинно воскреснут, мир не уничтожится, и на основании Священного Писания доказывает, что будут различные обители для святых по достоинству каждого[99]; всё покорится Богу Отцу, и Он будет всё во всём[100].

В той же главе писатель утверждает, что апостол Иоанн ясно провидел первое воскресение для праведных и наследование ими земного царства. По воскресении сотворенные некогда люди станут нетленными.

Важную мысль в своем труде высказывает митр. Макарий (Оксиюк): «Св. Ириней Лионский нигде в своих творениях точно не говорит, сколько времени продолжится земное царство Христа. Однако… можно безошибочно утверждать, что он допускал его существование в течение тысячи лет»[101]. Непонятно, на каком основании исследователь сделал столь категоричный вывод, поскольку, как он сам заметил, в трудах святителя нигде нет упоминаний о продолжительности царства.

С.А. Федченков отмечает также, что в книге нет обычного заключения и что, возможно, утрачено окончание рукописи. Но с достоверностью говорить об этом нельзя, поскольку нет полного подлинника произведения, по которому можно было бы выявить этот недостаток[102].

К.Е. Скурат пишет: «Учение святого Иринея имеет важное значение для православного богословия… голос его получает особенный авторитет и значение: он свидетель Апостольской истины и в большинстве случаев точный выразитель веры Церкви»[103].

Из вышеприведённых отрывков произведения святого Иринея можно заключить, что он является наиболее ярким сторонником хилиастической доктрины первых веков появления и развития христианства. Становление и распространение идей подобного рода в дальнейшем в Церкви проходило под влиянием текстов именно этого святого отца.

В целом святой Ириней находится внутри эсхатологического учения Церкви того времени, не считая учения о тысячелетнем царстве праведников со Христом, которое, по его мнению, должно быть на земле перед всеобщим Судом. Книги «Против ересей» были довольно широко распространены в Древней Церкви, что способствовало формированию идеи тысячелетнего царства в умах и сердцах верующих. Почему они получили такое распространение?

Исследователь Смит отмечает, что «тысячелетие» у Иринея отличается характером от представлений других хилиастов: «Это не промежуточное царство между настоящим и будущим творением, или между временной или окончательной победой над злом»[104].

Хилиазм Иринея отличается возвышенностью и духовностью, он не имеет грубых материалистических форм, присущих иудейской эсхатологии. Земное царство Христа, по мнению священномученика, является промежуточным этапом между двумя воскресениями, по завершении которого воскреснут все люди, и свершится Страшный Суд, чем закончится земное миробытие.

В III–IV вв. хилиазм также был достаточно популярным учением, что можно объяснить бывшими в то время гонениями и надеждой христиан на светлое будущее. Его проповедовали Тертуллиан, святитель Ипполит Римский, Коммодиан, епископ Викторин Пиктавийский, святитель Мефодий Патарский, Лактанций, Аполлинарий Лаодикийский и Сульпиций Север. Данное учение не было принято Церковью, и некоторые представители Церкви вели с ним борьбу. Среди наиболее ярких борцов против хилиазма можно выделить Римского пресвитера Кая, Оригена, святителей Дионисия Александрийского и Григория Богослова, блаженных Иеронима и Августина, а также преподобного Ефрема Сирина.

В IV веке хилиазм, как один из пунктов учения Аполлинария Лаодикийского, был осуждён на II Вселенском Соборе. В Символ Веры была вставлена фраза «Его же Царствию не будет конца». С момента принятия Церковью решения по вопросу хилиазма никто не должен держаться этого верования и проповедовать его, поскольку соборным голосом Церковь осудила данную теорию. Хилиазм никогда не был общим верованием Древней Церкви, тем более в последующие времена, после соборного решения, непозволительно о нём учить.