Помимо несторианской восточносирийской Церкви, называвшей себя Церковью Востока, в Персии и далее на восток присутствовала монофизитская западносирийская Церковь, которую обычно именуют Яковитской или Сирийской Православной. Хотя до XIV века в Средней Азии яковитов было меньше, чем несториан, их общины можно было встретить в Восточном Иране, в Хорасане и в землях к востоку от Окса (Амударьи). Основным источником сведений о распространении Яковитской Церкви в этих областях служит «Хроника», написанная яковитским патриархом Михаилом Сирийцем (1126-1199) около 1196 года и охватывающая период с VIII по XII век. «Хроника» повествует о епископате Яковитской Церкви. По данной теме существуют и другие сирийские источники, из которых особенно важны работы ученого епископа Григория Бар-Эбрея (1226-1286), возглавлявшего персидских яковитов при Хулагидах. Его главные исторические труды – «Сирийская хроника» и «Церковная хроника» – не ограничиваются рассказами о яковитской общине. Эти и иные источники сообщают о яковитах – переселенцах из Эдессы, которые в VII веке проживали в Хорасане. Одним из их центров был Герат, где в IX веке патриарх Дионисий I (ум. 845) основал епископскую кафедру, которую затем возвысил до митрополии. Яковитская традиция продержалась в этих местах до первой половины XI века. В VII веке в Гургане к юго-востоку от Каспийского моря находилось поселение воинов-яковитов. При патриархах Филоксене (ум. 817) и уже упомянутом Дионисии для этой области также ставились епископы. Эта кафедра окончательно прекратила свое существование в IX веке.
В Маверанахре и более восточных землях яковитской иерархии никогда не существовало. Тем не менее здесь появлялись не только отдельные священники, но даже целые поселения христиан западносирийской традиции. Как отмечает Э. Хантер, «распространение несторианства было одной из причин, по которой яковиты не утвердились в Маверанахре и Туркестане, однако было бы неверным считать, что дело тут исключительно в активном противодействии со стороны несториан… С другой стороны, именно уменьшение несторианского влияния, последовавшее за падением Сасанидов в VII веке, способствовало распространению яковитов в областях, традиционно считавшихся несторианскими».
От западных путешественников, посещавших ставки монгольских ханов, мы знаем, что еще до появления здесь первых латинян в Средней Азии были и другие христиане, помимо последователей двух основных сирийских традиций. Так, в ряде мест в различные периоды отмечено существование армянских диаспор. В Каталанском атласе, составленном в 1375 году Авраамом Крескесом, неподалеку от озера Иссык-Куль отмечен некий армянский монастырь. Согласно армяно-сирийской надписи на одном из надгробий, обнаруженных в Семиречье, в первой половине XIV века здесь был погребен армянский епископ. Имел ли он какую-то связь с монастырем, неизвестно. Что вызывает удивление, так это двуязычный характер надписи. Он свидетельствует в пользу хороших отношений между местными армянами и сирийцами, в то время как в Западной Азии их отношения были куда сложнее.
В этот же период в Средней Азии впервые появляется латинское духовенство. В первую очередь речь идет о дипломатических контактах между западнохристианским миром и правителями монголов, главным инициатором которых был папа Иннокентий IV.
Период, в течение которого латиняне, в основном францисканцы, предпринимали экспедиции в Среднюю и Восточную Азию, охватывает всего одно столетие. Однако за это время западным путешественникам удалось собрать очень много сведений о религиозных и политических делах в этих землях. Их записи позволяют познакомится с азиатским христианством, пришедшим сюда совершенно независимо от западных миссионеров. Целью латинских путешественников были столицы монголов – лежавший в сердце Монголии Каракорум (столица в 1235-1254 гг.) и расположенный в Китае Ханбалык (столица в 1267-1368 гг.). В данной статье речь идет о раннем периоде этих контактов.
Латиняне узнали о монголах, когда их армии добрались до Центральной Европы. В 1238 году монголы разорили северо-восточную Русь, в 1240 году напали на Польшу, в 1242 году – на Венгрию. Сын Чингисхана Угэдэй мечтал о создании империи от Китая до Европы, причем значительную часть Китая он уже захватил. В 1241 году он умер, находясь в Средней Азии, из-за чего монгольское войско повернуло обратно в свои степи; однако в Европе о смерти великого хана ничего не знали.
В 1245 году папа Иннокентий IV, с согласия императора, созвал в Лионе большой церковный собор. Главной его темой было противостояние монгольской угрозе. Хотя никаких важных решений на соборе принято не было, благодаря ему латинский Запад узнал о существовании далеко на востоке могущественной силы. Еще до созыва собора Иннокентий решил направить к великому хану посольство, целью которого было убедить его более не нападать на Европу и попытаться обратить его в христианскую веру. Зимой 1244-1245 годов папа принял некоего русского архиепископа по имени Петр, который сообщил ему, что монголы благосклонно принимают иностранных послов. Это подарило Иннокентию надежду на успех подобной миссии.
Первым, кто был избран в качестве посланника к «татарам», стал Лаврентий Португальский. Он должен был доставить великому хану папское послание, оформленное в виде буллы, которую Иннокентий подписал в Лионе 5 марта 1245 года. Ее текст начинался с краткого рассказа о Христе, после чего папа предлагал хану принять христианство в том виде, в котором его представят европейские представители, то есть Лаврентий со спутниками, «дабы последуя их спасительным наставлениям ты исповедал Иисуса Христа, истинного Сына Божия, и поклонился Его славному имени, восприняв христианскую веру». Папа также просил хана «принять сих монахов благосклонно и достойно, из почтения к Богу и к нам, как если бы ты принимал нас самих».
Лаврентий так никуда и не оправился, однако письмо сохранилось и свидетельствует о папских намерениях по отношению к монголам.
Примерно через неделю, 13 марта 1245 года, в Лионе было составлено еще одно послание великому хану. Его тон заметно отличается. В этом письме папа указывает на существующий во вселенной богоустановленный порядок, предостерегает монголов от его нарушения и призывает их к покаянию. Основная тема письма – требование мира. «Объясни нам через сих братьев, – пишет Иннокентий, – что подвигло тебя истреблять иные народы и каковы твои намерения».
Доставить это второе письмо предстояло францисканцу Иоанну из Плано-Карпини. Иоанн происходил из итальянской деревеньки близ Перуджи, на момент Лионского собора ему было уже 65 лет. Он мечтал об обращении иноверцев в христианство, хотя в качестве папского посла он был должен лишь доставить письмо хану. Иоанн не знал ни одного восточного языка и был крайне ограничен в материальных средствах, но это не влияло на его решимость. Как он сам писал в своей «Истории монголов», «хотя мы опасались, что татары или другие народы могут нас убить или подвергнуть вечному пленению или голоду, жажде, холоду, зною, чрезмерным поношениям и трудам и, так сказать, мучить сверх сил (все это, за исключением смерти или вечного пленения, и случилось с нами многократно в гораздо большей степени, чем мы могли представить себе раньше), однако мы не щадили себя самих, чтобы иметь возможность исполнить волю Божию».
16 апреля 1245 года Иоанн покинул Лион. Его сопровождал другой францисканец, Стефан Богемский. У них были письма от короля Богемии Венцеслава IV, которые должны были обеспечить безопасный проход через Польшу и русские княжества. В Варшаве к ним присоединился третий францисканец, Бенедикт, который вызвался быть переводчиком. 2 июля 1246 года францисканцы достигли ставки великого хана в Монголии, и пробыли в ней до 13 ноября того же года…
Одновременно с Иоанном из Плано-Карпини еще один францисканец, Асцелин, был направлен в качестве папского посланника в ставку главнокомандующего монгольскими силами в Персии Бату. Он прибыл в лагерь монголов в Хорасане 24 мая 1247 года. По сообщению сопровождавшего его доминиканца Симона Квентинского, разговор с монголами коснулся и религиозных тем. Монголы высмеивали христиан за поклонение «дереву и камню», а также выражали сомнения в том, что папа имеет свои полномочия от самого Бога – ведь будь оно так, он не был бы столь беззащитен перед ними. В ответ европейские посланники позволили себе дерзить, в результате чего их спасло от казни лишь вмешательство одной из жен Бату.
В союзе с папой действовал король Франции Людовик IX (ум. 1270). Он планировал крестовый поход и искал в монголах союзников. Наиболее выдающимся из его нескольких посланников к монголам стал францисканец Вильгельм де Рубрук (ум. 1270). Несмотря на то что он вез письма своего короля, Рубрук считал себя в первую очередь монахом и священником. Находясь на Кипре в свите короля, он услышал, что сын Бату, Сартах, якобы принял христианство, и загорелся желанием оправиться к монголам в качестве миссионера. Рубрук достиг ставки Сартаха 31 июля 1253 года. Неизвестно, действительно ли Сартах оказался христианином, но он направил францисканца дальше, к своему отцу Бату, который приказал ему следовать в столицу великого хана Каракорум. Посольство прибыло туда в том же году, 27 декабря. В Каракоруме Вильгельм стал служить в качестве священника для местных латинян, однако он много общался с несторианами и другими христианами, находившимися в столице.
Вильгельм рассказал о представителях разных народов, которых он встретил при дворе хана. Он упоминает тангутов, тибетцев, китайцев, «сарацин» (мусульман), кераитов, найманов, аланов, грузин, армян, а также некоего англичанина, француза и француженку, которую монголы захватили в Венгрии.
О несторианах Рубрук писал, что они не дозволяли другим христианам принимать таинства в их Церкви, делая исключения лишь для латинян. Несториане произвели на Вильгельма плохое впечатление. Рассказывая о своих встречах с ними в Каракоруме, Рубрук делал вывод, что деньги интересовали их больше, чем распространение христианской веры. Те из несториан, которым было получено обучать молодых монголов, рассказывали им о Евангелии и христианстве, однако порочная жизнь этих наставников не способствовала принятию веры другими. С точки зрения Рубрука, несториане были ростовщиками, пьяницами; кроме того, они всегда требовали денег за совершение церковных обрядов. Даже язычники, писал Вильгельм, живут более праведно… Рубрук жалуется, что несториане отняли его богослужебные принадлежности, включая облачение, а несторианский священник втянул его в интригу против некоего армянина. Вильгельм считал несториан еретиками, дурно отзывался об их богослужении, хотя при этом полагал, что крещение их правильное. Он называет суеверием рассказы несториан о том, что у них сохраняется миро, которым Мария Магдалина помазала ноги Иисуса, и частицы хлеба с Тайной вечери. При этом в споры о вероучении Рубрук с несторианами не вступал. Однажды ему довелось быть участником диспута между несторианами, мусульманами и буддистами, который проводился в присутствии великого хана, причем несториане предварительно просили совета у Вильгельма и в конце концов доверили ему выступать от своего имени. Не менее критично, чем о несторианах, Рубрук отзывался и о местном армянском монахе, который занимался составлением лечебных снадобий и предсказанием судьбы, однако он называл его «собратом» и говорил, что почитает его «как своего епископа»…
Несмотря на все различия и периодическую вражду, христиане разных общин в монгольской столице относились друг ко другу с терпимостью, порой проявляя взаимовыручку даже в мелочах. Некий русский помог латинским посланникам с едой; армянский царь Хетум, прибывший в ставку хана, спас от рабства монаха-латинянина; армянский священник вылечил французского пленника; умирающий несторианский священник обратился к армянскому собрату за благословением, а затем латинянин Рубрук исповедал и соборовал его, хотя у самих несториан ни тайной исповеди, ни соборования не было. Несториане приглашали Вильгельма служить с ними литургию, однако он предпочел совершить ее сам, причем за этой службой причащались христиане из числа венгров, алан, русских, грузин и армян, а несториане выделили для этого свой храм. Вильгельм писал, что он совершал богослужения во всех христианских храмах, которые встречались на его пути, без различия того, какой общине они принадлежали.
Терпимость к другим христианским общинам составляет историческую черту несториан, которые всегда составляли религиозное меньшинство. Католикос Тимофей I на рубеже VIII и IX веков писал своим архиереям: «Все мы <…> равно исповедуем Спасителя истинным Богом и истинным человеком. Наши споры и несогласия – не о самом соединении природ (во Христе), а об образе этого соединения». В XIII веке Низибинский епископ Ишу-Яб писал: «Евангелие призывает к любви. Любовь же объемлет верующих и неверующих, ближних и дальних, друзей и врагов. Таковая любовь свойствами подобна любви всевышнего Творца, Который посылает солнечный свет и дожди равно на добрых и злых. И Евангелие равно увещевает друзей и врагов к добрым делам, и также призывает друзей и врагов к любви».
Если такие слова могли звучать даже на Ближнем Востоке, где несториане соседствовали с монофизитами-яковитами, то тем более они соответствовали положению в Средней Азии, вдали от центров богословия и церковной политики. Воздерживался от богословских споров, находясь среди иноверцев, и сам Рубрук. Что касается великих ханов, то при их дворе находились служители различных религий. Сами ханы придерживались веры в божественное Небо и не предоставляли особых привилегий никакой религиозной общине.
Однако позже мир был нарушен. Когда один из онгутских ханов, несторианин по имени Георгий был обращен Иоанном из Монте-Корвино в католичество, реакция несторианского духовенства была очень резкой. Как писал в 1305 году сам Иоанн, «несториане в тех местах вошли в такую силу, что христианам иных обрядов не позволяют иметь даже малой часовенки, ни проповедовать иного учения, кроме несторианского». Через сто лет после путешествия Рубрука в Туркестане двое францисканцев были убиты несторианами. Таким образом, по словам историка У. Хейджа, мирное сосуществование и даже литургическое общение между христианскими Церквами Средней Азии уступило место вражде. Это случилось еще до того, как династия Мин закрыла Китай для иноземцев, до принятия ислама несколькими монгольскими государствами и до того, как Тимур полностью уничтожил христианство в этих местах.
Перевод В. Чернова.
Источник: Gillman I., Klimkeit H.-J. Christians in Asia before 1500. London, New York: Routledge, 2006. P. 241-251.
С небольшими сокращениями.