Благосклонному вниманию читателей предлагается впервые переведенная на русский язык проповедь равеннского епископа св. Петра Хрисолога (память 30 июля) в честь св. апостола Петра. Петр Хрисолог родился в 380 г., принял крещение в зрелом возрасте, в 433 году был посвящен в епископы города Равенны. Он скончался около 450 г., оставил после себя ряд замечательных проповедей, за которые получил прозвище «Хрисолог» (Златослов). Не без основания его считают доверенным лицом римского папы Льва Великого. Вероятно, приводимая ниже проповедь была произнесена в его присутствии и по его велению, что и объясняет пышные и возвышенные похвалы в честь римского епископа: «Досточтимый священник Божий, по праву стяжавший апостольское наименование, совершенно заслуженно связывает для народа заповеди праведности и при явном свете разрешает таинственные вопросы священных свитков». Тем более, папа Лев Великий прославлен защитой православия и борьбой против несторианской и монофизитской ереси. К нему и обращены последние слова проповеди – пожелание, чтобы он как можно более долго радовал верующих своей проповедью.
В проповеди показывается значение личности апостола Петра для Вселенской Церкви: «Он сам есть страж веры, скала Церкви, привратник небес. Он есть избранный рыбарь апостольский, который привлекает к себе сонмы погруженных в потоки заблуждения...» Особо интересным представляется образ св. апостола Петра, как основоположника аскетического подвига, мощам которого желают поклониться многие пустынники: «Лица бледнеют благодаря посту, тело достигает чистоты, милостыня умоляет о преступлениях, слезы омывают грехи. Но, чтобы множество верующего народа не слишком дивилось этому, то Петр имеет обыкновение плакать, когда Христос смотрит на него». Показательно полное молчание о св. апостоле Павле.
Перевод сделан по изданию Sancti Petri Chrysologi Sermones // Сorpus Christianorum. Series Latina. XXIV A. Turnhout, 1981. P. 664-667.
ПРОПОВЕДЬ ПЕТРА ХРИСОЛОГА НА ПРАЗДНИК СВЯТОГО ПЕТРА
Пусть немощь речи[1], как кажется, направляет меня к молчанию, тем не менее, говорить меня принуждает горячее стремление к слову и святость повелевающего. Итак, предпочительнее произнести неискусную речь, чем отказаться от должной проповеди. Кто же откажется от похвальной речи таковому мужу, которому с небес принеслось и призвание к апостольству, и достоинство[2] высшего священника? И должно верить, что не без божественного суда его неопытное детство восприняло достоинство такового имени. Кто тогда присутствовал, как не Сам Бог, благодаря Которому невежественные родители судили о будущих заслугах? Нарицание Петром в других случаях есть просто называние имени, а в этом – предвосхищение добродетели.
Каким образом послушник исполняет правило святости через монастырские послушания? Лица бледнеют благодаря посту, тело достигает чистоты, милостыня умоляет о преступлениях, слезы омывают[3] грехи. Но чтобы множество верующего народа не слишком дивилось этому, Петр имеет обыкновение плакать, когда Христос смотрит на него. И пусть никто не обвиняет апостола за дождь неумеренного плача: приятны слезы, которые приобретают радость бессмертия.
Он сам есть страж веры, скала Церкви, привратник небес. Он есть избранный рыбарь апостольский, который привлекает к себе сонмы погруженных в потоки заблуждения и сетью своего учения улавливает для веры обильное множество людей. Он есть блаженнейший и апостольский птицелов, который ловит души юношей, летящих по воздуху, божественным тростником речи. Итак, досточтимый священник Божий, по праву стяжавший апостольское наименование, совершенно заслуженно связывает для народа заповеди праведности и при явном свете разрешает таинственные вопросы священных свитков. И таково наставление в небесных поучениях, что тот, кто обращается, получает от него отпущение, а тот, кто не исправляется, сам делает себя повинным.
И множество народа со всех частей света со всяким стремлением стекается, чтобы узреть его. Те, кто шествовали путями одиночества или обитали в сокровенных местах пустыни, приходят увидеть не сей век, а дивного Петра. Им дано было некогда научиться, что достаточно трудно, но весьма славно сражаться с миром сим и выстаивать строй святости против обученных полчищ грешников. Какова же положена награда[4] после состязания пребывающим в мире, если венцы предлагаются без борьбы находящимся в пустыне?
Посему братья, поскольку блаженнейший отец нас наставил ко всему, что относится к проповеди божественной добродетели, а равно и научил примерами, то да умолим мы Господа Бога нашего, чтобы он радовал нас в течение самого долгого века проповедью небесного учения.