Облагораживающее воздействие изучения классических языков в духовных школах – хорошо известный специалистам и не требующий доказательств факт. Мы уже обращались к этой проблематике в одной из публикаций[1]. Однако зачастую очевидные истины превращаются в расхожие мнения и «благие» декларации, необязательные к исполнению. Цель настоящей статьи – проанализировать актуальные проблемы, связанные с преподаванием классических языков (греческого и латинского) в современных духовных учебных заведениях, а также рассмотреть возможности и перспективы усовершенствования системы их преподавания в духовных школах России.

Будет не лишним еще раз подчеркнуть принципиальное значение греческого и латинского языков для формирования всего комплекса средиземноморских христианских культур – не только европейских, но и славянских. Древние классические языки стали культурной почвой для образования и роста славянских народов, являясь не просто лингвистическим компендиумом заимствований и влияний, но живым воплощением традиций христианской словесной культуры – традиций языков Священного Писания и Священного Предания, творений Святых Отцов и Учителей Церкви[2].

Церковная культура не является сухой регламентацией, «инвентарем» или «реестром» догматических учений. Церковная культура является органическим и богоданным цветением духовной жизни, включающей в себя творческое постижение смыслов, которыми пронизаны древние священные христианские тексты. Для их осмысления необходимо знание языков, на которых эти тексты написаны.

Византийская и (шире – греческая) культура в полной мере передала свое наследие ближайшим по родству латинским (европейским) и славянским народам. Значение греческого языка христианской Церкви для русской православной культуры заключено в идее Логоса, воспринятой христианством как дар воплощения Бога-Слова. Греческая основа  русского Слова-Логоса – свидетельство и гарантия его церковно-догматической преемственности от Византийского Православия – сочетается в истории русского православного богословия с латинскими корнями схоластической теологии, что определенно можно рассматривать как плодотворный исток обогащающего русскую церковную культуру взаимодействия.

 Изучение греческого и латинского языков имеет возрастающую актуальность в связи с  необходимостью формирования у обучающихся в современных духовных учебных заведениях фундаментальных знаний не только в сфере православной догматики, но и в обрядовой практике православного богослужения, литургике, эортологии и т.д. 

Благодаря знанию основ классических языков лингвистические компетенции будущих священнослужителей, богословов, миссионеров, церковных деятелей неизмеримо возрастают и дают им твердую уверенность в дискуссиях и полемике с представителями инославия, в борьбе с ере­тиками, сектантами и новоявленными раскольниками. Согласимся с проникновенными словами современного специалиста в области преподавания классических языков, методиста Б. А. Нелюбова: «…будущие православные богословы, постоянно па­мятуя об этом в процессе своего обучения в стенах ду­ховных школ, а затем и в период самостоятельного вос­хождения от силы в силу на поприще высокого и ответ­ственного служения Святой Церкви, призваны не толь­ко сохранять накопленный потенциал знаний, но и не­престанно возгревать в себе интерес к богатейшему со­кровищу Церкви, которая сохранила нам на греческом языке спасительные источники Божественного Открове­ния и многовековое церковное наследие»[3].

Для грамматического строя классических языков характерна «цветущая сложность» и многообразие лингвистических форм. Однако достаточный уровень владения лингвистическими компетенциями родного русского языка позволяет учащимся органично и постепенно овладевать богатым наследием древней словесной культуры, с которой генетически – через посредство церковнославянского языка – связан и современный русский.

Методические основы преподавания древних классических языков складывались в традиции российского духовного образования на протяжении нескольких веков. Безусловно, дореволюционная эпоха этой истории отмечена как периодами расцвета[4], так и временами, когда проявлялись деградирующие тенденции, связанные с формализацией и схоластизацией процесса преподавания в духовных учебных заведениях. Однако, так или иначе, послереволюционный, советский период развития как духовного образования в целом в нашей стране, так и преподавания классических языков, в частности, вынужденно пережил глубочайший кризис. Преодоление этого кризиса – важнейшая задача современной духовной школы в России.

Всоветское время говорить осколько-нибудь серьезном преподавании языков вне классических кафедр университетов не приходилось. В результате те малые возможности в изучении древних языков, которые открылись перед духовными школами после возобновления их деятельности в послевоенное время, оказались просто несопоставимыми по сравнению с теми, какие имелись до революции. Создавалась новая, отнюдь не лучшая традиция преподавания. В общих чертах произошло следующее:

1) Преподавание грамматики в основном перешло в академию, так как семинарских часов для успешного усвоения грамматики было не достаточно (а все духовные училища были закрыты).

2) Практические занятия оказались полностью устраненными из программы семинарии и (почти что) из программы академии: те практические занятия, которые остались в академии, по объему значительно меньше тех, которые велись в дореволюционных семинариях даже по самому минимуму (и даже ниже среднего уровня дореволюционных духовных училищ).

3) Вместе с тем иным стал качественный уровень чтения текста, потому что учащиеся семинарии и академии, если и читали тексты, то не с листа, а после кропотливой подготовки, выискивая каждое слово по словарю или пользуясь словарным списком, составленным учителем.

Учителя, сколь бы многими знаниями ни обладали, не могли передать их своим ученикам. С другой стороны, всегда были люди, которые, руководствуясь примером митрополита Платона (Левшина), выучившего греческий самостоятельно, имели терпение учить древние языки самостоятельно или под чьим-либо руководством, но при этом выбран внеклассный, чисто факультативный путь. Конечно, в те годы были не только внешние причины, препятствовавшие изучению древних языков, но и внутренние, поскольку в условиях тотального уничтожения Церкви приходилось думать не столько о научных задачах, сколько о необходимости спасти малое стадо Церкви.

Данная картина подтверждается как расписанием занятий, так и программами того времени. В 1945/46 учебном году древним языкам было отведено по часу на I, II, III курсах богословского института[5], столько же времени планировалось для новых языков. В 1947/48 г. программа была построена так, что в семинарии учащиеся приобретали элементарные сведения по морфологии, а в академии – по простейшему синтаксису. В Московской духовной академии II курс заканчивался чтением «отдельных предложений из Нового Завета, соответствующих изучаемым разделам грамматики», т.е. учащиеся не имели ни малейшей возможности приступить к чтению связных текстов кроме церковных песнопений, чтение других текстов не предполагалось[6]. Важной формой работы стало заучивание наизусть. Латинский язык преподавался по тому же самому плану, что и греческий (элементарные сведения, чтение и разбор евангельских мест и молитв с заучиванием последних)[7].

В последующие годы академическая программа оставалась в пределах Литургии св. Иоанна Златоуста и евангельского текста, основным учебным руководством служил учебник С.И. Соболевского. В 1956 г. было составлено пособие проф. Д.П. Огицкого, в котором очень подробно разработаны вводные темы по фонетике, орфографии и начальным азам греческого языка (элементарные формы глагола и 1–2 склонений)[8]. В данный момент оно является основным пособием на заочном секторе МДС.

С 1949 г. в Московской Духовной академии латынь сталпреподавать Николай Михайлович Лебедев. Н.М. Лебедев читал со студентами оригинальные тексты по следующей программе: как правило, за курс академии прочитывалась по объему одна глава евангельского текста и отрывки из IХ гл. Божественных установленнйЛактанция (1 курс), Опрославленных мужахблаж. Иеронима и Исповедь и О граде БожиемАвгустина (II курс), Слово 21 на Рождество и Слово 39 на Четыредесятницусв. Льва Великого (III курс). Н.М. Лебедев заставлял семинаристов и академистов учить латинские изречения, пословицы и поговорки, по его словам, «в достаточном количестве»[9]. Очевидно, что в своей программе по латыни Н.М. Лебедев пытался ориентироваться на дореволюционную академию, но при отсутствии базы в семинарии он не мог сделать кардинального шага вперед.

Ревностное отношение Лебедева к своему предмету не всегда положительно принималось учащимися. Как опытный педагог, он прекрасно понимал, что причина неуспеваемости студентов скрыта не в их слабых способностях, а в принципиальном нежелании учить данный предмет; «ученики 4-го класса значительно меньше уделяли внимания языкам, в том числе и латинскому, очевидно, не понимая значения изучения языков»[10].  В академии у Лебедева не один год велась борьба с курсом студентов, которые пытались провести новую концепцию преподавания латинского языка – слушать лекции по истории латинского языка и литературы без грамматического опроса по заданному тексту[11]. По мнению Лебедева, такое желание (особо ленивых и малоуспешных студентов курса) не могло быть удовлетворено в интересах дела[12].

Самые большие изменения в учебном плане по классическим языкам произошли в 1961 г., когда было принято решение об улучшении преподавания древних и иностранных языков в академии и семинарии[13]. В результате, если с 1949 г. греческий и латынь преподавались по 2 часа на I – II – III курсах академии, то с 1961 г. их объем увеличился на II – III курсах до 4 часов[14], но при этом обязательное изучение трех языков со II курса заменилось выбором одного из них. В семинарии греческий язык стал изучаться с I класса до III включительно (два часа по 45 минут в неделю), латинский только на IV курсе. С 1961 г. стали разрабатываться кандидатские сочинения по древним языкам, хотя они и занимали самое последнее место среди работ по другим дисциплинам[15].

В 1967/68 учебном году произошло сокращение греческого языка в семинарии по образцу латинского – до 2 часов в неделю в 4-м классе (сдвоенные часы). Данная ситуация продолжалась до недавнего времени, и стала до того привычной, что все другое воспринимается как нововведение. Не будем забывать, что данное сведение греческого фактически к одному занятию в неделю произошло в самый пик хрущевских гонений, когда Н.С. Хрущев обещал показать в 1980 г. «последнего попа».

В истории наших духовных школ был прецедент освобождения от древних языков тех воспитанников семинарии, которым нужно было изучать русский язык[16]. В целом можно сказать, что все студенты семинарии до недавнего времени были «освобождены» от древних языков, потому что одна встреча в неделю с классом, состоящим из 30, а то и 40 воспитанников, доставляет неизбежное разочарование как семинаристам, так и преподавателям, которые, несомненно, смогли бы достичь лучших результатов при другой постановке дела.

Именно филологическое углубление нашего духовного образования позволит серьезнее отнестись, как к бессмысленным порывам срочно завести новые русские переводы богослужебных текстов, так и к стремлению «ускорить» освоение творений Святых Отцов. В систематической работе по изучению и переводу святоотеческого наследия главная роль должна принадлежать высшим школам, чьи новые учебные программы дают все возможности для подготовки соответствующих специалистов.

В данный момент преподавание древних языков могло бы быть поставлено на новую основу. От того, что мы решим сегодня, зависит тот путь, по которому пойдут духовные школы России. Выбирая этот путь, мы должны учитывать опыт прошлого.

Этот опыт говорит, что изучение древних языков в духовных учебных заведениях совершенно необходимо, прежде всего потому, что это языки Древней Христианской Церкви.И это факт значительно более важный, чем просто роль этих языков для повышения общей культуры или углубления филологического аспекта образования.

Развитие богословия сегодня немыслимо без непосредственного обращения к святоотеческой традиции, что невозможно без хорошего владения классическими языками. Так, греческий язык актуален и необходим в глубоком понимании догматических истин нашей веры, православного богослужения и сформулированных на Вселенских Соборах канонических норм Церкви, помогая и сейчас вести видимую и невидимую брань с ересями и расколами. А латинский язык в значительной степени определил школьную и научную традицию Европы и в течение определенного времени был единственным языком и нашего богословия.

Воссоздание традиций преподавания классических языков в духовных школах учитывает в настоящее время и тесную связь святоотеческой традиции с наследием античности. Именно Отцы Церкви сумели своим отношением к образованию дать нам образец для подражания: философское и художественное наследие античности рассматривалось ими как почва для вмещения Истины Нового Завета. Современные ученые также указывают на невозможность правильного перевода и осмысления трудов раннехристианских богословов без знания предшествующих текстов классических авторов. Поэтому и в духовных учебных заведениях чтение оригинальных текстов должно начинаться с освоения классических образцов словесности, и лишь затем следует переходить к текстам Священного Писания и Святых Отцов.

Еще один аспект значимости классических языков в нашей духовной школе – их воспитательный смысл для будущих пастырей. Святые Отцы не отрицали значения светского, так сказать «внешнего» образования, в деле приучения юношества к христианскому образу жизни. В отличие от изучения новых языков, основанного на усвоении шаблонов и воспитывающего автоматическую реакцию на ситуацию, древние языки ориентируют на изучение образцов богословской и пастырской мысли. Эта привычка с уважением читать, ответственно разбирать и ревностно стремиться к должному пониманию сложных текстов способствует тому, что часто является самым сложным для нас: ценить и понимать собеседника, но еще более – вообще замечать ближнего своего. Классические языки делают живым Священное Предание в его истоках, через что способствуют воспитанию целостного человека, а не только интеллектуальной элиты.

Церковнославянский язык, обогащенный через переводы с греческого и оказавший благотворное влияние на русский литературный язык ХIХ в., и сейчас содействует поддержанию духовного единства как в самом русском народе, так и во всех славянских племенах православного вероисповедания. Церковнославянизмами проникнуты русские святоотеческие творения, и нынешняя читающая публика именно благодаря их возвышенному языку приобщается к строю мыслей и чувств верующего христианина.

Церковнославянский язык может рассматриваться как средство возвращения к религиозно-нравственным истокам русской ментальности. Он создавался для духовного просвещения славян, то есть для просветления их душ светом Истины Христовой. В церковнославянском богослужении православные слышат молитвенный голос своих отцов и дедов – Святой Руси, Церкви Небесной и Торжествующей. Церковнославянский язык, далекий от всего обычного, житейского, по своему возвышенному характеру является наиболее совершенным средством для выражения религиозных настроений православного русского человека. Овладеть этим сокровищем не только путем практическим (клиросного чтения и пения), но и теоретическим (методом историко-филологического анализа) – задача первостепенной важности.

В плане освоения опыта преподавания древних языков в духовных учебных заведениях РПЦ важно следующее. Перед нами две модели: 1) дореволюционная система с сильным преподаванием классических языков, обеспечившая высокий уровень развития богословия, на который мы в значительной степени ориентируемся еще и сегодня; 2) послевоенная МДАиС, в которой в силу неблагоприятных исторических обстоятельств (а за последние годы в силу некоторой инерции и разрыва с далеким прошлым) уровень преподавания древних языков оказался недостаточно высоким.

Однако, как подчеркивал игумен Дионисий (Шленов) (руководитель Греческого кабинета при МДАиС), в настоящий момент неприемлемо ни буквальное возвращение к дореволюционным программам,  ни сохранение существующего положения дел. Принятый сейчас в МДАиС вариант программы обучения учитывает, с одной стороны, исторический опыт наших духовных школ и рекомендации лучших представителей отечественной богословской науки, а с другой стороны, реально сложившуюся ситуацию со всеми ее трудностями.

 Общие принципы преподавания древних языков в духовных школах могут быть сформулированы следующим образом.

В начальных классах семинарии целесообразно сосредоточиться на преподавании полного курса грамматики с тем, чтобы освободить от этого старшие классы семинарии и тем более академию. Для изучения грамматики латинского языка необходимы, как минимум, 2 года, греческого – 3 года. Вторая часть семинарской программы предполагает чтение оригинальных текстов (как минимум, в течение года). Устойчивые практические навыки работы с оригинальными классическими, библейскими и святоотеческими текстами формировались в дореволюционных семинариях в течение 4-6 лет; данный этап следует сократить, но не упразднить. С учетом изменившейся обстановки в современном мире, при усложнившейся структуре предметов семинарской программы,  необходимо беречь силы учащихся от напрасных затрат. В связи с этим целесообразно, в отличие от дореволюционных программ, привлекать меньшее число текстов классических авторов, то есть читать только те тексты, без которых нельзя адекватно понимать Святых Отцов. Тем не менее, важно отметить недопустимость преждевременного перехода к чтению оригинальных текстов. Без усвоения элементарной грамматики любой оригинальный текст будет обезображен неадекватным переводом.

Программа по древним языкам, включая чтение оригинальных текстов, должна быть обязательной для каждого семинариста, чтобы выпускник семинарии смог прочесть любое место из Священного Писания (со словарем) и был в состоянии пользоваться святоотеческой литературой в качестве источника для проповеднической деятельности, миссионерской и педагогической работы. Единственный способ минимизации усилий семинаристов с исключительно пастырской ориентацией по изучению древних языков – это проект двух факультетов (богословского и пастырского), хотя и на втором не должно пренебрегать научной направленностью. Дело в том, что при изучении древних языков в отличие от современных используются и развиваются не подражательные способности и не только память, но, прежде всего, способность мыслить и анализировать, от которой едва ли нужно «освобождать» будущих пастырей.

Без заново продуманной концепции преподавания древних языков в семинариях попытки построения академической программы неизбежно окажутся непродуктивными. В настоящее время данный план можно реализовать только при организации в семинариях специальных кабинетов, долженствующих вырасти в кафедры, при которых будет вестись самостоятельная научная деятельность. Сейчас, несмотря на экономические и организационные трудности, время достаточно благоприятно для изучения классических языков.

Во-первых, современные методики преподавания древних языков во много раз легче, чем в прошлом. Грамматика не дробится искусственно на отдельное изучение морфологии и синтаксиса, и наметилась тенденция эксплуатировать не память учащегося, а его способности логического анализа материала. Во-вторых, в результате развития компьютерных технологий произошло небывалое расширение информационных ресурсов, о котором в прошлом веке никто не мечтал. В-третьих, современные издательские возможности позволяют с минимальными затратами обеспечить духовные школы всеми надлежащими пособиями. Учет прошлого позволяет выстроить идеальную программу обучения древним языкам, для которой нужны лишь минимальное время в сетке часов и квалифицированные преподаватели.

Наконец, как показывает опыт, так называемая «неспособность к древним языкам» возникает не в результате действительной неспособности к изучению таковых, а в результате непонимания настоятельной необходимости их изучения для получающих высшее духовное образование. Поэтому следует всячески внедрять в сознание учащихся представление о том, что древние языки сегодня столь же актуальны, как и в прошлом, – и для развития нашей богословской науки, и в целях духовно-нравственного и интеллектуального воспитания учащихся, и для установления межпредметных связей в учебном процессе. Последний момент носит чисто практический характер, но весьма важен для оптимизации обучения. Древние классические языки являются своеобразным введением и в историю Церкви, и в историю христианской литературы, и в церковное пение и устав, и даже в миссиологию (изучать языки национальных меньшинств гораздо легче после тренировки ума языками древними). Древние языки в программах наших духовных учебных заведений – актуальное бытие прошлого в настоящем.