Два времени
Иеромонах Иосиф (Павлинчук): Христос Воскресе! Дни между Пасхой и Вознесением особенные. В этот период времени легкость и неземная радость переполняет сердца верующих. В храмах и домах звучат гимны Воскресшему Христу. Пасхальным приветствием поздравляют друг друга церковные и малоцерковные люди. Примириться, простить обиды и неправды легче бывает именно в эти дни. Но все-таки препятствия, сложности и непонимания застают иногда врасплох. От чего это происходит? Как с богословской точки зрения это объяснить? И возможно ли совмещать пасхальную радость с повседневными проблемами?
Диакон Августин Соколовски: Воистину Воскресе! В пасхальный период сосуществуют, соприкасаются и взаимно проникают друг друга два времени: время хронологическое – простое, обыденное, повседневное время, – которым живет каждый человек, и в особенности человек, не живущий во Христе, и время пасхальное, которое, по сути своей, является упразднением первого времени, поскольку оно пульсирует вечностью. Но вечность эта – не статическая вечность философских построений, в которой в реальности нет места человеку. Вечность пасхального времени подводит нас тому, что будет за концом истории. Время хронологическое и повседневное действует и в пасхальный период, приводя с собой свое. Так приходит осознание того, что пасхальное событие как бы уходит в тень все дальше и дальше уже с каждым днем Светлой Седмицы и на протяжении всей сорокадневной пасхальной эры годичного богослужебного круга.
День Победы
о. Иосиф: Однако очень интересно отметить, что следующее Воскресение после Пасхи называется Антипасхой, что в переводе с греческого означает вместо Пасхи. Следовательно, Антипасха – праздник некоего восполнения, это как бы еще одна Пасха, еще одна радость встречи воскресшего Господа. После восьми дней опять были в доме ученики Его, и Фома с ними(Ин. 20, 26). Не случайно здесь упоминание о восьмом дне или «после восьми дней». Воскресенье – одновременно и день первый, и день восьмой. Первый, как день творения, восьмой, как день выхода за пределы седмичного цикла, как разрыв обыденного кольца, разрыв законнической формальности и повседневности. Именно воскресение указывает на эту благодатную возможность преодолеть естественность, обреченность и безысходность.
о. Августин: В восьмой день Пасхи Торжество Воскресения приходит к нам снова, раскрываясь в воскресении человеческого сердца. Последовательность литургического воспоминания за неделю до Пасхи говорит нам о Лазаре. Друг Христов умер, но Господь воскрешает его, зная, что ценой этого воскресения станет Крест. Неверие Фомы – свидетеля Его смерти, не имеющего сил свидетельствовать о воскресении, –делается верой в приближении к Его ранам, отныне становящимся знамением победы. И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим. Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого. Он был облечен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: «Слово Божие» (Откр. 19, 11-13).
Дар веры
о. Иосиф: Слова Спасителя, обращенные к Фоме: не будь неверующим, но верующим (Ин. 20, 27) – указывают нам на великую тайну перерождения, воскресения человеческой души. Именно в этот момент совершилось новое чудо. Неверующий Фома преображается, уверяется и исповедует: «Господь мой и Бог мой». Обретение потерянной веры, чудо сопоставимое с воскресением физическим. Не случайно, о. Августин, вы упомянули о Воскресении Лазаря. Если Лазаря Господь воскресил телесно, то Фому духовно. Может, поэтому мы празднуем Антипасху, вторую Пасху?
о. Августин: Неделя Апостола Фомы – единственное воскресенье пасхального периода, непосредственно посвященное событию Воскресения Христова. Следующие за ним воскресные дни говорят нам о Христе, Его учениках, Его деле и слове. В этой логике литургического воспоминания открывается для нас особый смысл. Свидетелями Его воскресения были Апостолы. Мы же становимся свидетелями через пасхальное прочтение слова Божия, когда деяния и слова Христовы отныне свидетельствуют о прославленном Господе – Кириосе пасхального торжества, и через совершение Евхаристии – дела и Таинства Его воспоминания. Тем самым, и здесь мы вновь возвращаемся к событию явления Господа Апостолу Фоме; делается явным, что вера – не чудо, но абсолютный, неподотчетный дар Того, Кто входит в закрытые навсегда двери сердца. Беспричинность дара кажется анархией, но на недоступном нам уровне замысла Искупителя о человеке она оказывается оправданием в безусловном смысле этого слова.
о. Иосиф: Вера и неверие, свидетельство и отрицание, проповедь и оппозиция. Эти антонимы так близко соприкасаются и сплетаются в эти пасхальные дни, как никогда в другое время. Жены Мироносицы, апостолы, уверовавший Фома, неверующие фарисеи соприкасаются с величайшим событием истории – Воскресением Христовым. Каждый по-разному осознает это Чудо, для одних это источник радости, для других повод к смущению и печали. Воскресение – шов, разделяющий верующих с неверующими, но этот шов может соединить ограниченность с безграничностью Бога, сомнение с полной уверенностью. Решающим фактором на этой грани является стремление к конечной цели, к искренности собственных поступков и убеждений. Любой священник может засвидетельствовать, сколько искренне неверующих людей перед смертью обретали веру, сподобившись мирной христианской кончины. Может, поэтому на Фомину неделю приходится Радоница...
Пасхальная память
о. Августин: Литургический ритм пасхального цикла Древней Церкви, оговоренный канонами, предполагает первое глобальное поминовение усопших в субботу перед Пятидесятницей. Традиция Русской Церкви – совершать такое поминовение уже на девятый день после Пасхи. Историки Церкви скажут нам, что возможной причиной тому является совмещение поместного богослужебного ритма с одной из дохристианских славянских поминальных традиций. Отныне Радоница – пасхальное поминовение. Однако при неправильной расстановке акцентов она может отражать нашу неспособность жить исключительной логикой Пасхи и желание поскорей вернуться к годичной повседневности.
о. Иосиф: Православное сознание на протяжении многих столетий воспринимает поминовение на Радоницу исключительно в пасхальном понимании. Место Радоницы – в период пасхального торжества – как бы обязывает христиан не углубляться в переживания по поводу смерти близких, а наоборот – радоваться, что они находятся в руках Божьих, в руках Воскресшего Христа. Победа над смертью, одержанная смертью и воскресением Христа, вытесняет печаль о временной разлуке с родными, и поэтому мы, по слову митрополита Антония Сурожского, «с верой, надеждой и пасхальной уверенностью стоим у гроба усопших». Во многих Поместных Православных Церквях именно на Радоницу существует обычай празднования Пасхи на могилах усопших. Богослужение совершается по пасхальному чину. Верующими приносятся крашеные яйца и другие пасхальные яства, часто возле могил совершается поминальная трапеза, и часть приготовленного отдается нищей братии на помин души.
Место Евхаристии
о. Августин: Если в языческом, религиозном, общечеловеческом восприятии могила или гробница является местом присутствия человека, то в восприятии христианском она – место отсутствия, свидетельство, что человека больше с нами нет. Именно поэтому евангельские свидетельства о Воскресении Христовом говорят об учениках, идущих на гроб Учителя. Потому что Его Гроб, в отличие от всякого человеческого захоронения, делается местом присутствия – присутствия Жизни и Воскресения, в противоположность небытию и уходу. В этом смысле важно помнить об аксиомах эсхатологической веры Церкви:
1. Мы не рождаемся в вечную жизнь как бы из кокона времени, но силой замысла Божия о Своем творении существуем в руках Его и после жизни.
2. У нас нет никакой возможности коммуникации с теми, кто жил, кроме как в сакраментальном общении Церкви – участии и совершении Евхаристии.
о. Иосиф: Празднование Пасхи начинается участием в Таинствах, в особенности в Таинстве Евхаристии. В огласительном слове на праздник Воскресения Христова Святитель Иоанн Златоуст обращается к своей пастве: «Итак, все — все войдите в радость Господа своего! И первые, и последние, примите награду; богатые и бедные, друг с другом ликуйте; воздержные и беспечные, равно почтите этот день; постившиеся и непостившиеся, возвеселитесь ныне! Трапеза обильна, насладитесь все! Телец упитанный, никто не уходи голодным! Все насладитесь пиром веры, все воспримите богатство благости!» Причастие является для нас важным свидетельством о Любви Божией к человеку. Приступая к одной Чаше и вкушая одну Пищу, мы соединяемся с Христом, а через него друг с другом, с церковной полнотой в союзе Веры, Любви и Надежны. Таким образом, сочетаясь с Церковью, мы едиными усты и единым сердцем хвалим и прославляем Небесного Отца.
И Духа пришествие
о. Августин: В евхаристическом событии объединяются реальности, каждая из которых присутствует в пасхальном свершении и различным образом являет себя в жизни Церкви в пасхальные дни. Евангельское повествование не дает нам никакого буквального свидетельства о крещении апостолов в сакраментальном смысле, в котором мы говорим о нашем крещении. Среди возможных попыток объяснения этого – указание на непосредственность присутствия первоначального Таинства – Господа нашего Иисуса Христа в их жизни и приобщении к Нему. Лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не придет к вам (Ин. 16, 7). Пасхальное время воспроизводит логику евангельского события, сообщающего нам вхождение в Его реальность силой непосредственности присутствия Христова, которая, однако, раскрывается нам в Таинствах. Поэтому пасхальное время, переживаемое нами исторически, стремится к своей кульминации в перспективе исторического события Сошествия Духа. И узрят лице Его, и имя Его будет на челах их (Откр. 22, 4). Прославленный Господь, Кириос Вознесения пасхального торжества, подает нам Духа, чтобы мы, Церковь и мир, могли видеть Его всегда и только так не потеряться в истории.