В продолжении исследования личности и деятельности митрополита Тамбовского и Мичуринского Антония (Кротевича) публикуем вторую часть статьи. На основании документов автор доказывает предвзятость оценок личности митрополита и говорит о том, что многие его действия и поступки часто были обусловлены государственно-церковными отношениями того времени, а также обстоятельствами жизни в атеистическом государстве, законодательство которого в отношении религии не способствовало свободной деятельности верующих.

Митрополит Антоний (Кротевич): к вопросу о неоднозначности оценок и определений личности. Часть 1 

Анализируя личность и деятельность митрополита Антония, следует упомянуть о его отношениях с духовенством руководимых им епархий. Имеющиеся свидетельства о митрополите содержат в основном негативные оценки его характера. Так, в характеристике, данной митрополиту Антонию облуполномоченным СДР по Ивановской области, говорится о грубости и резкости митрополита с духовенством епархии. Также митрополиту Антонию ставят в вину частые перемещения священников с прихода на приход и отчисление значительных сумм в Фонд мира, что по мысли автора книги «Право на правду» прот. Г. Эдельштейна является ярким свидетельством предательства интересов Церкви[1].

О крутом и взрывном характере митр. Антония свидетельствовали иеромонах, впоследствии архиепископ Ивановский Амвросий (Щуров)[2] и другие священнослужители. Помочь понять причины такого поведения могут слова самого митрополита в епархиальном отчете за 1965 год: «Одной из моих первых задач было внедрение надлежащей дисциплины среди приходского духовенства и наблюдение за постановкой церковного дела на местах». Далее он отмечает: «По мере возможности были приняты меры для надлежащего размещения духовенства в приходах, согласно их персональным данным и способностям, для пользы церковного дела»[3]. Такие действия епископа не всем пришлись по душе. Послевоенное духовенство не представляло из себя единообразный и сплоченный коллектив. Священнослужители сильно различались по возрасту и уровню образования (многие имели лишь начальное) и воспитания. Их еще предстояло после лихолетья 1930-х годов привести в должное для служения состояние.

Какова была картина церковной жизни, например, в Костроме в 1946 году, митрополит описывает в докладе в Патриархию. Он говорит о «дефективном» характере местного духовенства, большей частью без духовного образования и в преклонном возрасте. Нередки были случаи, когда священники подпадали под влияние монахинь, в большом количестве находившихся на приходах: «Они во многих приходах являются старостами, певицами и уборщицами, — пишет костромской епископ, — имеют тесную связь с верующими и окормляют их своим духовным руководством часто гораздо больше своих настоятелей»[4]. Влияние монахинь на приходе выражалось не только в том, что власть и финансы во многих случаях были сосредоточены в их руках, но и в том, что они не признавали появившуюся в 1946 году каноническую церковную власть. Многие из них принадлежали к иосифлянскому движению. Необходимо отметить, что с 1942 по 1946 годы Костромская епархия временно управлялась ярославскими архиереями. Обе области находились под сильным влиянием иосифлянского движения. С целью ликвидации влияния монахинь на приходах вверенной ему епархии епископ Антоний ходатайствовал об открытии Ипатьевского монастыря (в епархии отсутствовали действующие монастыри), в который хотел собрать их всех. Он жалуется на невозможность взять под контроль приходские финансы в связи с удаленностью приходов от областного центра и недобросовестностью духовенства и церковных советов. «Основная нужда в Епархии, — пишет митрополит, — в образованном духовенстве… Епархиального Совета в Костромской епархии нет, как нет их и нигде»[5]. Патриарх Алексий (Симанский) на докладе епископа Антония о положении дел в Костромской епархии в 1946 году написал следующую резолюцию: «Желаю Преосвященному с помощью Божией привести Епархию в должный порядок и взамен людей, подрывавших правильное течение церковной жизни, найти добрых делателей в виноградник Христов»[6].

Переводами достойных священнослужителей в лучшие приходы, а недостойных — в слабые, удалением ряда лиц от священнослужения митрополит Антоний (Кротевич) пытался привести духовенство в должное и соответствующее служению состояние, поднять дисциплину. «Духовенство как в храме, так и вне храма должно служить образцом для верующих, — писал он в очередной инструкции для духовенства, — но на деле поведение священников вне храма является соблазном. Вызывает нарекание со стороны окружающих людей»[7]. Он призывает настоятелей руководство приходами осуществлять не единолично, а при помощи церковных советов и двадцатки[8]. Если вспомнить уголовные дела, возбужденные в 1950-1960-е годы из-за недобросовестной финансово-хозяйственной деятельности духовенства, становится ясно, такое напоминание было не лишним.

Надеясь улучшить образовательный уровень духовенства и ожидая последствии приезда в Кострому священников, окончивших духовные школы, он не только оказывает финансовую помощь Московской духовной академии, помощь академическому храму богослужебными книгами и церковной утварью, но и учреждает в МДА фонд двух стипендий за счет епархиальных взносов, за что и удостаивается впоследствии звания почетного члена МДА[9].

Митрополит Антоний сам распределял кандидатов на административные должности: достойным — лучшие места, недостойным — увещевание, запрещение и даже лишение сана. В 1948 году на должность секретаря Костромской епархии взамен протоиерея Павлина Парийского, занятого кроме секретарства приходской и благочиннической деятельностью, он назначает Николая Николаевича Юницкого (выпускника Костромской духовной семинарии 1911 года), окончившего филологический факультет Варшавского университета в 1915 году, ветерана ВОВ, толкового и грамотного человека. Позже на должность секретаря митр. Антоний ставит заслуженного и пользующегося авторитетом среди духовенства прот. А. Сперанского[10]. Отметим также, что иеромонаха Амвросия (боявшегося митрополита — прим. Д. С.) перевел в Преображенской собор именно митр. Антоний, а вскоре архиепископом Феодосием (Погорским) он был поставлен настоятелем этого собора, благочинным храмов Приволжского, Юрьевецкого, Кинешемского и 1-го округов Ивановской епархии. В 1965 году иеромонах Амвросий стал членом епархиального совета[11]. Таким образом, митрополит Антоний, переведя молодого иеромонаха из села в областной центр, дал ему возможность подняться по карьерной лестнице и стать впоследствии епископом, управляющим Ивановской епархией. Можно сделать вывод, что митрополит Антоний увидел в молодом иеромонахе достойного кандидата на высокие должности и продвинул его по служебной лестнице, оценив его способности.

В подтверждение оценки митрополита Антония как разумного управленца историк А.А. Федотов на основании документальных свидетельств пишет, что тот при наведении порядка в подведомственной ему епархии искоренял такие «традиционные пороки» духовенства, как пьянство, нигилизм, скандализм, кляузничество. Вот пример тем на заседании епархиального собрания 10 октября 1949 года, следствием которого явились перемещения священников с прихода на приход: были подняты вопросы о нарушении священниками церковных канонов и гражданского законодательства о культах, о халатном отношении благочинных к своим обязанностям, о неприглядном моральном облике и вольном поведении священников. «Птицын уронил себя в моих глазах поведением и своим доносом на благочинного прот. Скворцова в Воздвижение Креста Господня!» — восклицает митрополит. И дальше замечает: «Ворон ворону глаз не выклюет, а поп попу пакость сделает»[12]. Своим указом он переводит священника Федора Соколова из с. Покров Межевского р-на на другое место служения с формулировкой: «Он болен, исправился теперь в прежних грехах, нужно его поближе к медпункту, таково с. Васьковка Антроповского р-на»[13]. Вот еще распоряжение о переводе, в котором говорится, что священник с. Шанга Шарьинского р-на Одоевский Д. перемещается в церковь с. Покров Межевского р-на в связи с тем, что на прежнем приходе не было выбрано ни старосты, ни приходского совета, он сам торговал свечами и вырученные средства оставлял себе[14]. Из этих сведений о перемещениях мы можем составить облик послевоенного духовенства. К сожалению, он очевидно далек от совершенства и вызывает соответствующую реакцию у управляющего епархией.

В некоторых случаях митрополит Антоний вступался за духовенство перед уполномоченным и гражданскими властями, например, ходатайствовал о перерасчете налогообложения на приходы, настаивал на соблюдении прав[15]. Так, заведующий Нерехтским райфо Никифоров, будучи недоволен подаваемой священником с. Княгинино Нерехтского р-на А. Арменским декларацией о доходах, вызвал последнего и продержал его у себя в течение 6 часов. Несмотря на жалобы священника из-за грубости и издевательств, Никифоров под угрозой ареста получил от него нужные сведения. Епископ Антоний, узнав об этом, заявил протест в Патриархию и уполномоченному по делам РПЦ[16]. Священника Н. Птицына, временно запрещенного в служении за халатное отношение к своим обязанностям и кляузничество, митрополит Антоний не оставил без средств к существованию, предписав замещающему его на приходе в г. Галич священнику Румянцеву делиться с Птицыным половиной своих доходов[17].

Митрополит Антоний всегда требовал от священников соблюдения богослужебной, финансовой и нравственной дисциплины. Среди сохранившейся документации находим лишь несколько свидетельств применения им крайних мер в отношении священнослужителей — нарушителей дисциплины и церковных канонов. В резолюциях и определениях митрополита встречаются формулировки «огорчил», «вызывает недоумение», упреки в «недобросовестном отношении к обязанностям» и т. д. Например, в обращении к благочинным 20 апреля 1952 года он пишет: «Самовольно отлучаться от прихода ни под каким видом не разрешается. Мое распоряжение от 8.07.1946 года №201 и неоднократные напоминания Канцелярии в корне нарушаются (Лаодикийский собор 42 правил)». Или, например, указание благочинным следить за деятельностью церковных советов, отдельные члены которых недобросовестно исполняли свои обязанности, выражено в следующей форме: «обидно» осознавать, что даже «маститые» священники требуют деньги за требоисполнение; он напоминает таким мздоимцам о 99-м правиле VI Вселенского Собора, предписывающем духовенству довольствоваться добровольными пожертвованиями, и указывает, что взимание таксы за требоисполнение было им отменено в марте 1946 года[18].

Неразумной или антицерковной такую деятельность вряд ли можно назвать. Подобным же образом приводили священническую и приходскую дисциплину на должный уровень и другие архиереи Русской Православной Церкви, в том числе те, кто перешел в епархии, ранее руководимые митрополитом Антонием, — Костромскую, Тульскую, Ивановскую. Упор в решении архиереями кадрового вопроса делался не столько на рост числа духовенства, сколько на возрастание уровня осознания пастырями своего призвания, что способствовало церковному благу в условиях жесткой критики и нападок со стороны советских госорганов и атеистических активистов[19].

В докладе митрополита Антония о церковной ситуации в Костромской епархии упоминаются (не пофамильно) люди, не подчиняющиеся ни духовной, ни светской власти. Люди, которые в 1946 году не представляли, что такое осторожность. Например, митрополит упоминает в связи с общей необразованностью и «дремучестью» духовенства епархии единственного на тот момент имеющего академическое образование протоиерея А.Н. Крутикова и дает ему следующую характеристику: «Он не столько устарел, сколько отупел, в списке книг от своей церкви он ставит Манифест 1905 года о подавлении революции». Сожалея о нехватке работоспособных кадров, в ту пору епископ Антоний задает вопрос: «Каков же он был в роли Благочинного и какова же была ответственность за такого благочинного?»[20].

Ничто так хорошо не характеризует архиерея, как его распоряжения и указы по епархии. Распоряжения митрополита Антония не позволяют оценить его как неразумного человека: они логичны, принципиальны, продуманны. Вот, например, распоряжения настоятелям Костромской епархии от 24 июня 1948 г.: а) произвести тарелочный сбор в пользу открывшейся Троице-Сергиевой Лавры и на содержание учебных заведений, деньги сдать на номер счета в банк, бланки в канцелярию, сбор предварять прочувствованным словом; б) Таинство Крещения следует совершать через троекратное погружение, а не через обливание; в) вопросы финансовой дисциплины; г) завершить опись приходского имущества, д) свечи в храмы покупать исключительно с епархиального склада (имелся свой свечной завод), вырученные деньги идут в епархиальный пенсионный фонд; е) женщины, убирающиеся в алтаре и служащие в качестве алтарниц, должны получить благословение правящего архиерея; ж) настоятели и церковные советы должны приобретать облигации госзайма и предоставить их номера в канцелярию епархии[21]. Находим и, например, распоряжение за 1947 год о своевременной уплате приходами государственных налогов и заключении с рабочими, производящими ремонт храмов, соответствующих договоров[22]. Вводится строгая финансовая отчетность и опись имущества храмов[23]. От духовенства епископ требует точного соблюдения церковных канонов, отказа от так называемой «общей исповеди» и от нормированной таксы за требы, исключения самовольных отлучек из приходов, неуклонного произнесения проповедей, совершения Таинства Крещения только в храме, а над младенцами — только с согласия родителей, повышения дисциплины и нравственно-морального облика священнослужителей[24]. Есть обращение митрополита Антония к благочинным и настоятелям храмов епархии с призывом делать ремонт в храмах и содержать их в достойном виде[25].

Во всех распоряжениях по епархии присутствует здравый смысл и обоснование решений, поэтому управление епархией и расстановку кадров духовенства митрополитом Антонием нельзя назвать сумасбродными и неразумными. Например, при переводе иеромонаха Амвросия из сельского прихода в ивановский Преображенский собор митрополит во избежание народных волнений запретил ему «прощаться с народом», мотивируя свое решение тем, что «любые волнения тогда были для Церкви опасны, следовало их избежать». О разумности такой меры писал позднее сам иеромонах Амвросий[26]. Или, например, епископ укоряет благочинного Сусанинского района прот. Горицкого в том, что он не представляет в Епархию церковные вещи, взятые им в других храмах (очевидно, после их закрытия — прим. Д. С.), игнорируя распоряжение архиерея об их доставке и ссылаясь при этом на финотдел, не разрешающий вывоз их в Кострому. При этом митрополит не угрожает наказанием нарушителю его распоряжения, лишь словесно требует исполнения[27].

Личность митрополита Антония обычно оценивают однозначно негативно. Однако приведем свидетельство о деятельности «борца за Церковь», «достойного архиерея» (так о нем пишут исследователи — Д. С.), неустрашимого защитника и ревнителя веры, исповедника, защитника церковных диссидентов, восстановившего институт благочинных в Ивановской епархии, — архиепископа Феодосия (Погорского, упр. епархией в 1968-1973 гг.). Несмотря на хвалебные эпитеты в биографии архиепископа Феодосия в «Православной энциклопедии», характеристика, которую дает ему ближайший его помощник — уже цитируемый нами архиепископом Амвросий (Щуров), заставляет усомниться в высокопарных эпитетах историков[28]. «Это был своеобразный человек, — писал архиепископ Амвросий. — Он не считался с обстановкой, стремился быть во главе всего, хотел, чтобы церковные советы ему подчинялись, а в то время это было недостижимо. Вся его борьба с церковными советами была непродуманная и достаточно пустая, потому-то он не оценил обстановки и только разволновал народ»[29].

Еще митрополиту Антонию вменяют низкопоклонство перед уполномоченным и советскими госорганами. Однако в его переписке с уполномоченным по делам РПЦ и докладах в Патриархию свидетельств низкопоклонства или заискивания перед властью не находится. Напротив, есть ходатайства об ослаблении налогового бремени священнослужителей и приходов, о перерасчете налогообложения по другим статьям налогового кодекса[30]. Изучив документальную базу периода деятельности на посту управляющего епархией митрополита Антония, следует признать, что прямой конфликт с областным уполномоченным и слишком открытая активизация церковной деятельности почти всегда заканчивалась печально для правящих архиереев, особенно в конце 1950-1970-х годов. Поэтому обвинение в низкопоклонстве перед властями является приемом недобросовестного манипулирования, когда историк свои представления о мире и людях проецирует на людей, живших при других обстоятельствах и в другое время. Известен лишь один случай, когда областного уполномоченного в Костромской епархии сняли в результате его явной некомпетентности — в 1960 году. Но налицо была искусная, дипломатически выверенная деятельность и тонкая позиция временно управляющего Костромской епархией, управделами Московской Патриархии епископа Пимена (Извекова). Говоря о несогласии и протесте против сложившихся государственно-церковных отношений, представляется разумным вспомнить, что митрополит Антоний шесть раз уходил за штат. Таков был его протест против наступления государства на церковные структуры.

Документальная база государственно-церковных отношений советского периода свидетельствует, что только наивные люди могли и в настоящее время могут считать, что власть тогда прислушивалась к мнению архиереев или верующих. О позиции советской власти по отношению к Церкви и духовенству ярко свидетельствует доклад заместителя председателя СДР В. Фурова в 1974 году[31]. Его одтверждает мнение архиепископа Амвросия (Щурова), управлявшего Ивановской епархией на протяжении 29 лет — с 1977 по 2006 годы. «Излишняя активность архиерея могла в то время только озлобить советские властные структуры, и, например, в ответ на ходатайство об открытии в г. Иванове второго храма могло последовать закрытие и единственного кафедрального собора, — писал он о жизни церковных структур и епархиальных архиереев в советское время. — Необходимо было ждать, терпеливо ждать свыше 10 лет, когда изменятся государственные отношения в стране и станет возможным возрождение Церкви»[32]. Советская власть даже при провозглашении курса на лояльность Церкви в послевоенный период не давала повода упрекнуть себя в снисходительном отношении к духовенству. С 1947 по 1948 годы по надуманному обвинению в «контрреволюционной деятельности» было арестовано 679 церковников, среди них митрополит Харбинский и Маньчжурский Патриарший экзарх Нестор (Анисимов), архиепископ Чкаловский Мануил (Лемешевский), в 1949 году арестован профессор архимандрит Вениамин (Милов) и другие священнослужители. Почти весь состав правящих архиереев в 1940-1950-х годах состоял из бывших сидельцев (заключенных), четко выполнявших предписания властей и Патриархии[33].

Обратим внимание на аргумент обличителей митр. Антония в потворстве властям в виде финансовых отчислений в Фонд мира. Заметим, что игнорировать такие отчисления не осмеливался в советский период ни один архиерей, в том числе и восхваляемый «правдолюбцами» в лице прот. Г. Эдельштейна Ермоген (Голубев). Перед архиереями не стоял выбор — платить или не платить в Фонд мира, требовать от духовенства приобретения госзаймов или не требовать. Указания об отчислениях не были личной инициативой архиереев, их давало Управделами Московской Патриархии[34].

Не имеется свидетельств, что в послевоенный период против власти выступал хоть один архиерей или священник. Были ревнители благочестия, были мудрые (сочетавшие лояльность и стремление к возрождению духовной жизни), были пассивные. «Многолетние наблюдения, глубокое изучение настроений правящих архиереев еще раз подтверждают, что епископат лояльно относится к советской власти», — заявлял в своем докладе В. Фуров[35]. Все епископы РПЦ в Советском Союзе требовали от духовенства сдачи денег на государственные займы, в фонд обороны, в фонды помощи инвалидам и сиротам, в другие фонды. В 1977 году митрополит Ярославский и Ростовский Иоанн (Вендланд) писал в обращении к духовенству и пастве накануне празднования 60-летия Великой Октябрьской социалистической революции: «Выражаю надежду и уверенность, что в ознаменование 60-летнего юбилея нашего Великого Отечества все мы — духовенство, церковные советы и верующие как можно активнее будем делать взносы (как личные, так и от церквей) в советский Фонд мира. Да благословит и поможет нам Господь в этом патриотическом деле, нужном не только для нас, но и для народов всего мира»[36]. Поэтому патриотическая деятельность и финансовые отчисления были не только формальным откупом от власти, но и искренней помощью отчизне в трудной ситуации.

Как антицерковную деятельность и пособничество власти митрополиту Антонию вменяют его распоряжения и циркуляры касательно совершения Таинства Крещения над взрослыми людьми и причащения младенцев[37]. Рассмотрим мотивировку циркуляров. В случае крещения взрослых митрополит требует воцерковления (при наличии несомненного и твердого желания) таких людей: «Их надо подготовить к Таинству Крещения»[38]. А при причащении младенцев против воли родителей также имелись скользкие моменты, которые могли отразиться на судьбе священнослужителя: кто-либо из родителей сам либо по наущению антирелигиозных активистов мог подать жалобу, которая, как правило, имела негативные последствия для священника. Призывало к такому подходу в совершении таинств и священноначалие. 17 марта 1949 года Синод утвердил послание Патриарха Алексия I, в котором он предупреждал епископат и духовенство об ответственности за нарушение советского законодательства о культах и рекомендовал не совершать богослужений в дни уборки урожая[39]. Становится очевидным, что все циркуляры митр. Антония с рекомендациями и требованиями прекращения богослужений в дни полевых работ и сбора урожая, о записях при крещениях Ф. И. О. родителей с указанием места работы, об удалении нищих с паперти не были продиктованы его личными пожеланиями, но явились следствием распоряжений Патриархии[40].

Не личность архиерея или уполномоченного разрушала религию, а государственная система, подавлявшая религиозные убеждения граждан при построении нового мира и коммунизма. Тот же о. Георгий Эдельштейн пишет: «Вся разветвленная система подавления религии и Церкви координировалась сверху, чиновники проявляли инициативу лишь в рамках дозволенного»[41]. Циркуляр, разосланный за подписью митр. Антония, которым предписывалось священникам в случаях причащения младенцев при отсутствии родителей (или против их желания) не совершать причащения, был мерой предосторожности: «В таких случаях священникам не следует поступать против воли родителей»[42]. Подобные циркуляры, иногда в более жесткой форме, рассылались архиереями во всех епархиях Русской Православной Церкви, т. е. в данных обстоятельствах подобные циркуляры были не нововведением или своеволием архиереев, а вынужденной уступкой времени, в котором жила Русская Церковь. Совершение запрещенных действий могло повлечь общественное шельмование Церкви и административное наказание, виновника бы постигло наказание в виде снятия с регистрации и удаления за штат. Представления о том, что священник мог совершать что-либо запрещенное без опасений, не имеют оснований и не соответствуют реальности. «Помните и твердо знайте, — пишет митрополит Антоний в своем распоряжении по епархии, — что за все проступки против циркулярных распоряжений Уполномоченный имеет право штрафовать духовенство и снимать с учета. Помните еще и то, что своими проступками и неблагоповедением Вы подводите Епархиальную Власть и ставите ее в неловкое положение»[43]. Тон распоряжения свидетельствует о митр. Антонии как о человеке, которого беспокоит не только собственная репутация, но и репутация Церкви.

Следует учесть, что в 1960-1980-х годах за каждым храмом были закреплены члены комиссий по соблюдению законодательства о культах, а за каждым приходским советом — члены партии, желавшие разложения прихода и его закрытия. Каждую проповедь священника проверяли чиновник и правящий архиерей, а кроме них — члены комиссии по соблюдению законодательства, посещавшие храм и докладывавшие о проповедях почти дословно[44]. Фиксировали каждый случай, когда в храм приходили люди не пенсионного возраста, о крещении взрослого человека узнавали в исполкоме и областной уполномоченный через своих людей в приходских советах. Каждый такой случай мог вызвать разбирательство по месту работы и последующие репрессивные меры в отношении нарушителей партийных предписаний и инструкций[45]. Именно в смысле предотвращения обвинений в адрес Церкви и священнослужителей следует рассматривать циркуляры, рассылаемые митрополитом Антонием по епархии. Приведем текст его обращения. «Распоряжения обязательны к точному и неуклонному исполнению, — писал он, обращаясь к священнослужителям, — ибо они издаются не для того, чтобы стеснять или ущемить духовенство, а для их же пользы, чтобы разъяснить духовенству и предохранить их от ответственности за необдуманные проступки»[46]. Содержание циркуляра свидетельствует о заботе митрополита о духовенстве и желании уберечь его от неприятностей и угроз со стороны государственной власти.

В современной историографии как положительная оценка священноначалия, управляющих епархиями и духовенства воспринимается аргумент о возрастании числа совершенных церковных обрядов и числа верующих[47]. Такой взгляд представляется неоправданным. Статистические данные свидетельствуют, что число обрядов в 1950-1960-е гг. при закрытии храмов не уменьшалось, а возрастало, религиозность населения была довольно высокой, доходность церквей год от года увеличивалась. Уполномоченный по делам РПЦ по Костромской области Ф. Григорьев докладывал в совет, что доходы церквей г. Костромы за 1958 год по сравнению с прошлым годом увеличились на 248 тыс. рублей. Крещение детей в церквах Костромы в 1957 году составило 70% от числа новорожденных, а доля похорон по церковному обряду составляла 54% от числа умерших[48]. Как свидетельствует архиепископ Феодосий (Погорский), в 1968 году, через два года после ухода митрополита Антония из епархии, в воскресные дни в ивановском кафедральном соборе за двумя литургиями было до 2,5 тысяч человек. В великие праздники храм посещало до четырех тысяч человек, а на Пасху «количество народу трудно было учесть»[49]. Таким образом, из приведенных данных видно, что возрастание обрядности было связано не с личностью архиерея или священника, а с обстановкой жесткого контроля и учета обрядности, а также религиозностью народа.

Митрополиту Антонию вменяют в вину сотрудничество с властями. Про агентов КГБ в рясах написано много. Открытие историками К. Богуславским и А. Сухоруковым документов из архива СБУ о завербованных НКГБ СССР архиереях на Украине для многих прояснило степень вмешательства государства в жизнь Церкви. Судя по документам, среди других агентов-архиереев митр. Антоний (агент Павловский) в основном разоблачал священников — бывших членов ОУН и «самостийников»[50]. Однако никто из обличителей конкретно не определил, какую разрушительную деятельность для православной веры и Русской Церкви вел митрополит Антоний (Кротевич), разоблачая политически неблагонадежных людей, отказывавшихся подчиняться власти гражданской и церковной, не признававших власть и не исполнявших направленные на упорядочение религиозной жизни требования[51].

Говоря о сотрудничестве церковников с гражданскими властями, следует помнить об обстановке в военное и послевоенное время. Ее наглядно характеризует, например, случай с епископом Волынским Николаем (Чуфаровским). По свидетельству церковных людей, к нему во время его пребывания в Винницкой епархии в 1944-1945 годах под видом красноармейцев пришли люди с требованием рукополагать представителей ОУН для прикрытия своей деятельности[52]. Епископ Антоний управлял Житомирской епархией в 1944-1946 годах, в то время, когда ОУН и «самостийники» активно действовали на территории Житомирщины против советской администрации и армии после отхода немецких войск. По поводу сотрудничества с советскими органами власти есть интересное высказывание Патриарха Алексия II, который, говоря о тотальном контроле власти в лице «карательных и следственных органов» над церковной иерархией, восклицал: «Это в каком, интересно мне было бы узнать, смысле предатели веры мы, что ли? Всем известно, какая у нас была ситуация, как вынуждены мы были строить отношения с властью»[53]. Приведем пример. В Ярославле 10 июля 1971 года побывали два бельгийских католических священника. Их беседа с архиепископом Иоанном (Вендландом) подробно освещена последним в рапорте, посланном на имя председателя ОВЦС митр. Никодима (Ротова), что позволяет говорить об обязательном характере предоставления таких сведений управляющими епархий. Подобные отчеты, насколько можно судить по биографии, никогда не вменялись митрополиту Иоанну в вину, на него не вешали ярлык агента[54].

Критикуют митрополита Антония и за взрывной, эмоциональный характер, что, кстати, после пяти лет заключения в лагере не представляется удивительным. Достаточно вспомнить здесь трагическую судьбу епископа Сумского Андрея (Сухенко), который по возвращении из лагерей в 1967 г. (после суммарного 12-летнего срока заключения — в 1930-х, 1940-х и 1960-х) был уже душевнобольным человеком, перенесшим издевательства от лагерного начальства и сокамерников[55]. Тюремное заключение редко для кого заканчивалось без последствий. И, например, по воспоминаниям монахини Лидии (Карпинской), митрополит Антоний был вполне вменяемым, заботливым и разумным человеком, хотя и имевшим, без сомнения, свои недостатки[56].

На основании изложенного материала можно сделать вывод, что личность митрополита Антония и его деятельность многогранны, однобоко оценивать их нельзя. Представленное исследование не преследует цель обелить образ митрополита Антония (Кротевича) в глазах потомков. На основании документов в совокупности с контекстом государственно-церковных отношений периода 1940-1960-х годов предлагается взглянуть на деятельность этого иерарха как человека, жившего в определенное время и при определенных, часто сложных и неоднозначных, обстоятельствах. Многие яркие личности Русской Церкви 1920-1960-х годов едва ли вписываются в сложившийся в 1990-2000-х формат «правильного и истинного пастыря»[57]. Поэтому на основании рассмотренных документов отнюдь не выглядит объективным утвердившийся в историографии образ митрополита Антония (Кротевича) как «разрушителя Церкви» и «самодура».

Список источников и литературы:

1. Александр (Могилев), архиеп. Священномученик Никодим. Жизнь, отданная Богу и людям. Кострома, 2001. 350 с.
2. Александрова Т.Л., Суздальцева Т.В. Русь уходящая. Рассказы митрополита Питирима. СПб., 2007. 639с.
3. Амвросий // Православная энциклопедия. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2001. Т. II. С. 628-629.
4. Архив Ивановского епархиального управления. Годовой отчет за 1961 год. 15 с.
5. Архив Ивановского епархиального управления. Годовой отчет за 1964 год. 16 с.
6. Архив Ивановского епархиального управления (АИЕУ). Отчет за 1965 год. 23 с.
7. Архив Ивановского епархиального управления (АИЕУ). Отчет за 1968 год. 24 с.
8. Архив Костромского епархиального управления (АКЕУ). Дело А.М. Лисициной. 35 с.
9. АКЕУ. Дело №8. Переписка с Московской Патриархией с 1946 по 1953 годы. 326 с.
10. Архив Костромского Епархиального управления (АКЕУ). Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. 354с.
11. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Издание Московской Патриархии. 1992. 1371 с.
12. Василий (Кривошеин), архиеп. Воспоминания. Письма, Нижний Новгород, 1998. 498 с.
13. Волков О. Погружение во тьму. Из пережитого. М., 2009. 429 с.
14. Государственный архив Владимирской области (ГАВО). Ф. р-632. Оп. 8. Д. 3. 47 л.
15. Государственный архив Ивановской области (ГАИО). Ф. р-2953. Оп.1. Д. 367. 54 л.
16. Государственный архив Ивановской области (ГАИО). Ф. р-2953. Оп. 4. Д. 12. Л. 60-61.
17. Государственный архив Ивановской области (ГАИО). Ф.р-2953. Оп. 4. Д. 36. 52 л.
18. Государственный архив Ивановской области (ГАИО). Ф.р-2953. Оп. 6. Д. 3. 41 л.
19. Государственный архив Ивановской области (ГАИО). Ф. р-2953. Оп. 6. Д. 6. 56 л.
20. Государственный архив Калужской области (ГАКО). Ф. р-3501. Оп. 1. Д. 57. л. 10-11.
21. Государственный архив Костромской области (ГАКО). Ф. р -1435. Оп.2. Д. 57. 43 л.
22. Государственный архив Костромской области (ГАКО). Ф. р-2102. Оп. 1. Д. 35. 44 л.
23. Государственный архив Костромской области (ГАКО). Ф. р-2102. Оп. 5. Д. 44. 32 л.
24. Государственный архив Костромской области (ГАКО). Ф. р-2102. Оп. 5. Д. 51. 47 л.
25. Государственный архив Костромской области (ГАКО). Ф-2102. Оп. 6. Д. 330. 36 л.
26. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. р-6991. Оп. 2. Д. 167. 194 л.
27. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. р-6991. Оп. 2. Д. 486. 186 л.
28. Государственный архив Ярославской области (ГАЯО). Ф. р-1033. Оп. 1. Д. 55. 42 л.
29. Зонтиков Н.А. Храмы Костромского района из каталога «Памятники архитектуры Костромской области», Вып. 2. С. 68-71.
30. Крутов М. Епископы на службе Лубянки. https://www.svoboda.org/a/28989881.html [Электронный ресурс]. Дата обращения 21.07.2020 г.
31. Лавринов В., протоиерей. Обновленческий раскол в портретах его деятелей. М.: Общество любителей церковной истории, 2016. 736 с.
32. Личный архив прот. Дмитрия Сазонов (ЛАДС). Воспоминания монахини Лидии (Карпинской). 2019 год. 2 с.
33. Патриарх Алексий II: Жизнь и служение на переломе тысячелетий / Валерий Коновалов, Михаил Сердюков. М.: Эксмо, 2012. 317 с.
34. Румянцев В. Из воспоминаний // Костромская земля. Краеведческий альманах. Приложение к серии «Костромская библиотека». Вып.6. Кострома, 128 с.
35. Русская Православная Церковь. ХХ век / Беглов А.Л., Васильева О.Ю., Журавский А.В. и др. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2015. 800 с.
36. Свенцицкий А.Б. Невидимые нити: Церковь, события, люди. М.: Издательство Московской Патриархии, 2009. 432 с.
37. Синодик священнослужителей и мирян Ярославской епархии, пострадавших в годы гонений. Романов-Борисоглебск (г. Тутаев): Изд-во «Соборъ», 2003. С. 103.
38. Сухоруков А.Н. Ермоген (Голубев Алексей Степанович) // Православная энциклопедия. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2009. Т. XVIII. С. 648-653.
39. Федотов А.А. Русская Православная Церковь в 1943-2000 гг.: внутрицерковная жизнь, взаимоотношения с государством и обществом (по материалам Центральной России). Иваново, 2009. 999 с.
40. Филиппов Б.А. Очерки по истории России ХХ век: Учеб. Пособие. М.: Изд-во ПСТГУ, 2009. 719 с.
41. Фуров В. Из отчета Совета по делам религии члена Центрального Комитета КПСС. Нью-Йорк – Монреаль, 1991. 80 с.
42. Цыпин В., прот. Истрия Русской Церкви в 1917-1997. М.: Изд-во Спасо-Преображ. Валаам. монастыря, 1997. 830 с.
43. «…Я возжелал заповедей Твоих». Памяти архиепископа Амвросия (Щурова). Иваново, 2017. 474 с.

 

[1] ГАИО. Ф. р-2953. Оп. 4. Д. 12. Л. 38.

[2] «…Я возжелал заповедей Твоих». Памяти архиепископа Амвросия (Щурова). Иваново, 2017. С. 40-41.

[3] Архив Костромского епархиального управления (АКЕУ). Отчет за 1965 год. С. 7.

[4] АКЕУ. Дело №8. Переписка с Московской Патриархией с 1946 по 1953 год. Доклад в ХОЗу Православной Русской Церкви епископа Костромского и Галичского Антония. С. 32.

[5] АКЕУ. Дело №8. Переписка с Московской Патриархией с 1946 по 1953 год. Доклад в ХОЗу Православной Русской Церкви епископа Костромского и Галичского Антония. С. 33.

[6] АКЕУ. Переписка с Московской Патриархией с 1946 по 1953 год. Резолюция Патриарха Алексия на доклад епископа Антония (Кротевича) от 9 апреля 1946 года № 303. С. 8.

[7] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. Собрание благочинных. С. 253.

[8] Архив Костромского Епархиального управления (далее АКЕУ). Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. Распоряжение от 13 марта 1951 года №555. С. 231.

[9] АКЕУ. Дело №8. Переписка с Московской Патриархией. Доклад в ХОЗу Православной Русской Церкви епископа Костромского и Галичского Антония. С. 41.

[10] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. Распоряжение от 14 августа 1948 г. № 744. С. 73.

[11] Амвросий//Православная энциклопедия. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2001. Т. II. С. 153.

[12] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. На собрании 10-го октября 1949 года. С. 114.

[13] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. Заключение канцелярии Костромского епископа. На собрании 10-го октября 1949 года. С. 217.

[14] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. Заключение канцелярии Костромского епископа. На собрании 10-го октября 1949 года. С. 217.

[15] Румянцев В. Из воспоминаний // Костромская земля. Краеведческий альманах. Приложение к серии «Костромская библиотека». Вып. 6. Кострома. С. 333-334.

[16] АКЕУ. Дело №8. Переписка с Московской Патриархией. Доклад в ХОЗу Православной Русской Церкви епископа Костромского и Галичского Антония. С. 22.

[17] Румянцев В.В. Из воспоминаний. С. 332.

[18] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. Инструкция. 1952 г. С. 254, 255, 256.

[19] Федотов А.А. Русская Православная Церковь в 1943-2000 гг.: внутрицерковная жизнь, взаимоотношения с государством и обществом (по материалам Центральной России). Иваново, 2009. С. 100, 139.

[20] АКЕУ. Дело №8. Переписка с Московской Патриархией с 1946 по 1953 гг. Доклад в Хозуправление Московской Патриархии Русской Церкви епископа Костромского и Галичского Антония. С. 33.

[21] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. Распоряжение от 24 июня 1948 г. С. 67.

[22] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. Распоряжение от 5 марта 1948 г. С. 61.

[23] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. Распоряжение от 5 марта 1948 г. С. 61.

[24] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. Распоряжение от 5 марта 1948 г. С. 102; Инструкция для духовенства кафедрального собора. С. 276.

[25] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. Циркулярное письмо от 5 июня 1952 года. № 383. С. 271.

[26] «…Я возжелал заповедей Твоих». Памяти архиепископа Амвросия (Щурова). Иваново, 2017. С. 40-41.

[27] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. На собрании 19-го октября 1949 года. С. 114.

[28] Цыпин В., прот., Кравец С.Л. Патриарх Алексий II (Ридигер) // Православная энциклопедия, Т. 1. С. 698-720.

[29] «…Я возжелал заповедей Твоих». Памяти архиепископа Амвросия (Щурова). Иваново, 2017. С. 42.

[30] АКЕУ. Дело №8. Переписка с Московской Патриархией с 1946 по 1953 гг. Доклад в Хозуправление Московской Патриархии Русской Церкви епископа Костромского и Галичского Антония. С. 33.

[31] Фуров В. Из отчета Совета по делам религии члена Центрального Комитета КПСС. Нью-Йорк – Монреаль, 1991. С. 14-19.

[32] «…Я возжелал заповедей Твоих». Памяти архиепископа Амвросия (Щурова). Иваново, 2017. С. 50.

[33] Русская Православная Церковь. ХХ век / Беглов А.Л., Васильева О.Ю., Журавский А.В. и др. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2015. С. 408, 415.

[34] АКЕУ. Дело №8. Переписка с Московской Патриархией с 1946 по 1953 гг. Доклад в Хозуправление Московской Патриархии Русской Церкви епископа Костромского и Галичского Антония. С. 206.

[35] Фуров В. Из отчета Совета по делам религии члена Центрального Комитета КПСС. Нью-Йорк – Монреаль, 1991. С. 7.

[36] ГАЯО. Ф. р-1033. Оп. 1. Д. 55. Л. 5-6.

[37] Федотов А.А. Русская Православная Церковь в 1943-2000 гг.: внутрицерковная жизнь, взаимоотношения с государством и обществом (по материалам Центральной России). Иваново, 2009. С. 125.

[38] ГАИО. Ф. р-2953. Оп. 6. Д. 3. Л. 33.

[39] Русская Православная Церковь. ХХ век / Беглов А.Л., Васильева О.Ю., Журавский А.В. и др. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2015. С. 418.

[40] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. Распоряжение от 5 марта 1948 г. С. 61, 114.

[41] Эдельштейн Г., свящ. Записки сельского священника. М.: РГГУ, 2005. С. 25.

[42] ГАИО. Ф. р-2953. Оп. 6. Д. 3. Л. 34.

[43] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. Собрание о. благочинным от 19-го октября 1949 г. С. 117.

[44] ГАИО. Ф. р-2953. Оп. 4. Д. 3б. Л. 86, 116.

[45] ГАКО. Ф. р-2102. Оп. 1. Д. 35. Л. 7, 13, 14.

[46] АКЕУ. Распоряжения по Епархии 1945-1953 гг. С. 253.

[47] Сухоруков А.Н. Ермоген (Голубев Алексей Степанович) // Православная энциклопедия. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2009. Т. XVIII. С. 648- 653.

[48] ГАКО. Ф. р-2102. Оп. 5. Д. 51. Л. 7.

[49] АИЕУ. Отчет за 1968 год. С. 7.

[50] Крутов М. Епископы на службе Лубянки. https://www.svoboda.org/a/28989881.html [Электронный ресурс]. (Дата обращения 21.06.2020).

[51] АКЕУ. Дело №8. Переписка с Московской Патриархией с 1946 по 1953 гг. Доклад в Хозуправление Московской Патриархии Русской Церкви епископа Костромского и Галичского Антония. С. 32.

[52] Синодик священнослужителей и мирян Ярославской епархии, пострадавших в годы гонений. Романов-Борисоглебск (г. Тутаев): Изд-во «Соборъ», 2003. С. 88.

[53] Патриарх Алексий II: Жизнь и служение на переломе тысячелетий / Валерий Коновалов, Михаил Сердюков. М.: Эксмо, 2012. С. 114.

[54] ГАЯО. Ф. р-1033. Оп. 1. Д. 55. Л. 1,2.

[55] Василий (Кривошеин), архиеп. Воспоминания. Письма, Нижний Новгород, 1998, С. 413-415.

[56] ЛАДС. Воспоминания монахини Лидии (Карпинской).

[57] Лавринов В., протоиерей. Обновленческий раскол в портретах его деятелей. М.: Общество любителей церковной истории, 2016. С. 309.