11 мая 2012 г. интернет издание «Amen.gr», близкое к Константинопольской Патриархии, опубликовало статью профессора Аристидиса Панотиса «О Церкви Чехии и Словакии… историческая мозаика».[1] Автор ставит перед собою цель доказать незаконность автокефалии, полученной в свое время Чехословацкой Церковью от Московского Патриархата, и, наоборот, неотрывную связь этой Церкви с Патриархатом Константинопольским и «исключительное» право последнего распоряжаться ее судьбой. Делает автор это, увы, при помощи весьма вольного обращения с исторической наукой, название которой несколько всуе помянуто в заглавии его публикации. Также господин Панотис не скупится на самые нелестные и оскорбительные эпитеты в адрес Русской Православной Церкви, полагая таким неоригинальным приемом, по-видимому, восполнить существенные фактологические лакуны и передержки своего крайне эмоционального и тенденциозного произведения.

Предлагаемая А. Панотисом версия истории Православной Церкви Чешских земель и Словакии сразу после рассказа о миссии святых Кирилла и Мефодия в пределах Великой Моравии в 9 веке, осуществлявшейся по благословению Константинопольского Патриарха,[2] после краткого упоминания о переходе региона под латинствующее немецкое влияние, переходит сразу к периоду после Первой Мировой войны, когда, по мысли греческого профессора, и состоялось долгожданное «возобновление древних уз» православной общины Чехословакии с «институциональным центром православных народов Восточной Европы», т. е. с Константинопольским престолом. По поводу образовавшейся в его повествовании практически тысячелетней исторической лакуны профессор Панотис упоминает лишь вскользь: «Историю Православия в Чехословакии с IX по XX вв. описал в 1958 году К. Поспишил, да и многие другие».

Между тем, история пропущенного отсылкой к «многим другим» периода в летописи Православия на Чешских и Словацких землях дает нам ключевые данные о каноническом положении православной общины на данной территории к моменту распада Австро-Венгрии, то есть к тому времени, когда началось зарождение собственно современной Православной Церкви Чешских земель и Словакии. Историческая правда разрушает миф о Константинополе, как об «институциональном центре православных народов Восточной Европы», к которому якобы только и были обязаны обратиться православные чехи в 20 веке.

Начиная с 16 века, часть Австрийской, а затем Австро-Венгерской империи, находившаяся к северу от Сербии, в церковном отношении относилась к Сербской Церкви (Печский Патриархат, Карловацкая Митрополия, затем Патриархат). Примечательный факт – во время революции 1848 года, ослабившей власть Габсбургов над Чехией, в Праге состоялся Славянский съезд, на котором было решено отслужить Божественную Литургию на церковно-славянском языке, совершить которую пригласили священника именно Сербской Церкви Павла Стоматовича.[3] К началу 20 века чешские территории канонически входили в состав венского прихода святого Саввы Буковинско-Далматинской автономной митрополии в составе сербского Карловацкого Патриархата. Фактор сербской церковной юрисдикции в Австрийской и Австро-Венгерской империи обуславливает многие последующие события в истории Православия в Чехословакии.

Реальное же возрождение православной веры в Чехии началось в конце 19 столетия благодаря миссионерским усилиям Русской Православной Церкви. Именно тогда в Православие принимаются Санкт-Петербургским митрополитом Исидором первые этнические чехи, создается первый православный храм в Праге (в здании переданной бывшей бенедиктинской церкви), и еще несколько строится в других чешских городах.

Первая Мировая война и революционные события в России прервали связь чешских православных христиан с Русской Церковью. Желая не просто именоваться православными, но иметь живую связь с каноническим Православием, а впоследствии и собственную Поместную Церковь, чехословацкая (фактически – пражская) православная община 8 марта 1920 г. обратилась к предстоятелю Сербской Православной Церкви митрополиту Димитрию с просьбой оказать содействие в становлении самостоятельной Православной Церкви в Чехословакии.[4] Почему обратились именно к Сербской Церкви? Очевидно потому, что ее юрисдикция в пределах не-балканской части бывшей Австро-Венгрии, имевшая многовековую историю, рассматривалась как наличный и сам собою разумеющийся канонический факт. Параллельно чехословацкая православная община искала постоянного священника для духовного руководства. Выбор пал на клирика Русской Православной Церкви архимандрита Савватия (Врабеца), по национальности чеха, который прибыл в Прагу в октябре 1921 года.

Между тем, в марте 1921 г. в Прагу прибыл епископ Нишский Досифей (Васич) в качестве официального представителя Сербской Православной Церкви в Чехословакии, который 14 июня того же года принял чехословацкую православную общину в состав Сербской Православной Церкви. Сохранилось два письма (от 3 и 22 сентября) епископу Досифею от чехословацкой православной общины, в которых последняя недвусмысленно признает свою принадлежность к Сербской Церкви. Епископ Досифей назначил окормлять пражскую общину священника Алексия Ванека. Что касается архимандрита Савватия, то он вошел в общение с той же пражской православной общиной, на момент его прибытия уже входившей в юрисдикцию Сербской Церкви. Таким образом, очень важно отметить, что свою деятельность в Чехословакии архимандрит Савватий начал в канонических пределах Сербской Церкви.

В том же 1921 году, в Белграде Сербским Патриархом Димитрием во епископа Мораво-Силезского для Мораво-Силезского диоцеза Чехословацкой Церкви (объединения бывших римо-католиков, выразивших желание воссоединиться с Православной Церковью) был рукоположен чех архимандрит Горазд (Павлик), будущий священномученик. Чехословацкая (пражская) православная община, не добившись от Сербского Патриарха хиротонии архимандрита Савватия, в нарушение церковных правил, презрев каноническое священноначалие, обратилась 12 января 1923 г. за рукоположением Савватия в Константинополь. Мотивировка обращения к Константинопольской Церкви была сугубо политической. Свщмч. Горазд пытался предотвратить этот атиканонический акт. В феврале 1923 г. пражской общиной был получен положительный ответ на ее просьбу от Константинопольского Патриарха Мелетия (Метаксакиса). Сербский Патриарх Димитрий поддержал владыку Горазда и 17 февраля направил пражской общине письмо, в котором обратился со словами вразумления и напомнил о том, что община входит в состав Сербской Православной Церкви, которая и имеет каноническое право возведения епископов для Чехословакии.

Но все было напрасно. Личные интересы возглавителей пражской общины соединились с интересами «восточного папизма» Фанара, что и привело к грубейшему попранию православного канонического права. 2 марта 1923 г. Константинопольский Патриарх Мелетий издал Томос № 1132, которым объявил о создании в юрисдикции Константинополя Автономной Чехословацкой Церкви, а 4 марта рукоположил архимандрита Савватия в «архиепископа Пражского и всея Чехословакии». Существование сербской канонической юрисдикции на территории Чехословакии было просто проигнорировано.

Естественно, Сербская Церковь не могла мириться с таким грубым попранием ее священных прав. Законным епископом уже для всей Чехословакии стал свщмч. Горазд, осуществлявший свою деятельность при помощи экзарха Сербского Патриарха епископа Досифея. Первое время структуры Сербской Церкви и Константинополя действовали в Чехословакии параллельно. Необходимо заметить, что православный регион, входивший тогда в состав Чехословакии – Подкарпатская Русь с огромным доверием относился именно к Сербской Церкви. Все это срывало планы «аншлюса» новоявленных константинопольцев и вызывало их крайнее раздражение. Основатель пражской общины протопресвитер Милош Червинка даже запятнал себя политическими доносами на владык Досифея и свщмч. Горазда. Это не помогло. 22 ноября 1925 г. решением общего собрания членов чехословацкой (константинопольской) православной общины от ее руководства были отстранены архиепископ Савватий и протопресвитер М. Червинка. Собрание также приняло решение о возвращении в лоно единственно законной на территории Чехословакии Сербской Православной Церкви под омофор епископа Горазда. Это историческое решение, основанное на церковной правде, было подтверждено чехословацким правительством, и в феврале 1926 г. архиепископ Савватий передал документы чехословацкой православной общины, находившейся до того под его властью, священномученику Горазду. С тех пор на территории страны существовала только единственно каноническая сербская церковная юрисдикция во главе со сщмч. Гораздом. Владыка Горазд остался верен Сербской Церкви до своей мученической кончины. Когда после оккупации нацистами сначала Чехословакии, а затем Югославии была утеряна связь с Белградом, свщмч. Горазд внес поправки в Устав Чешской православной епархии о временно-условном подчинении Берлино-Германскому митрополиту Русской Зарубежной Церкви, что не означало разрыва с Сербской Церковью. Именно этой Церковью он и был причислен к лику святых 4 мая 1961 г.

После расстрела свщмч. Горазда Чешская православная епархия была запрещена нацистами. По окончании Второй Мировой войны, возглавлявший русские православные общины (не прекращавшие функционировать, в отличие от запрещенной нацистами Чехословацкой православной епархии свщмч. Горазда, и, таким образом, объединявшие всех православных верующих на территории Чехословакии) епископ Бельский Сергий (Королев) в октябре 1945 г. перешел в юрисдикцию Московского патриархата. Прежде он принадлежал к «евлогиевскому» или, как его часто называют, «парижскому» русскому Западно-Европейскому Экзархату Константинопольского Патриархата. Ранее в лоно Русской Православной Церкви вернулся глава Экзархата митрополит Евлогий (Георгиевский), так что епископ Сергий просто последовал примеру своего первоиерарха. Священноначалие Русской Православной Церкви не усомнилось принять в свое лоно бывших епископов Русского Западно-Европейского Экзархата без отпускных грамот не только потому, что на сие существовало устное благословение Константинопольского Патриарха Вениамина,[5] но и поскольку никогда не признавало каноническим ни самочинный переход клириков РПЦ в Константинопольскую юрисдикцию, ни принятие их Фанаром, совершенное в нарушение церковных правил (30 апреля 1931 г. митрополит Евлогий и его сторонники были запрещены в священнослужении Временным Патриаршим Синодом,[6] и в письме Константинопольскому Патриарху от 15 октября 1931 г. митрополит Сергий (Страгородский) официально объявил решение Константинополя о принятии группы Митрополита Евлогия «неприемлемым»).[7] Это был собственно не переход, а именно «воссоединение с Матерью Церковью», как говорилось в постановлении Священного Синода РПЦ от 7 сентября 1945 г.[8] Из перешедших в Русскую Церковь русских эмигрантских приходов в апреле 1946 г. был образован Чехословацкий Экзархат Московского Патриархата.[9] Попытки архиепископа Савватия возобновить свою деятельность под юрисдикцией Константинополя не увенчались успехом.

Экзархат Московского Патриархата объединил в своем лоне всех православных жителей Чехословакии. Находившаяся в тяжелейшем состоянии после войны Сербская Церковь не имела никаких возможностей способствовать укреплению Православия в Чехословацкой земле. Поэтому решением Архиерейского собора от 15 мая 1948 года она добровольно передала территорию Чехословакии в юрисдикцию Русской Православной Церкви, которая 23 ноября 1951 года предоставила Чехословацкой Церкви каноническую автокефалию. Такова вкратце подлинная история Православной Церкви Чешских земель и Словакии и ее автокефалии. А теперь взглянем на ту картину, которую нам нарисовал профессор Аристидис Панотис.

«Небольшая сохранившаяся православная община нового государства Чехословакии, - пишет профессор, - которая смогла избежать гонений Габсбургов, попала в сферу интересов националистической опеки соседних народов. Чтобы избежать новых перипетий, православные выказали стремление к возобновлению древних уз, связывавших их со Вселенским Патриархатом, и к восстановлению церковной структуры от институционального центра православных народов Восточной Европы».

Оставив в стороне не интересующие нас сугубо политические рассуждения о «националистической опеке соседних народов» (завуалированный камень в сторону сербов) и поэтические повествования о сомнительных «древних узах», якобы дававших Константинополю права на Чехословакию, посмотрим на изложение фактов событий церковной истории новейшего периода. А. Панотис просто умалчивает о принадлежности Чехословакии к сербской церковной юрисдикции на момент образования Чехословацкого государства, об обращении Чехословацкой (пражской) православной общины к Сербской Церкви и о принятии ее в лоно последней, о переписке общины с сербским епископом Досифеем и т.д. Сразу, сопровождаемое самыми красочными эпитетами, следует упоминание об обращении изменившей каноническому священноначалию пражской общины к Фанару. При этом данная община обобщенно именуется «православные», с целью скрыть, что в Чехословакии существовали и другие православные (Подкарпатская Русь и часть Чехословацкой Церкви, последовавшая за епископом Гораздом), превосходившие числом пражскую общину и категорически несогласные с самочинным переходом под омофор Константинопольского Патриархата, вовсе не являвшегося, по голословному утверждению г-на Панотиса «институциональным центром православных народов Восточной Европы».

«В качестве первого архиепископа пражская община предложила архимандрита Савватия. Он первый был канонически избран Священным Синодом Фанара и рукоположен там же Патриархом Мелетием», - продолжает А. Панотис. Напомним, что первым канонически окормлял пражскую общину епископ Досифей – иерарх Сербской Православной Церкви, чьей канонической территорией являлась Чехословакия. Столь же каноническим образом для Чехословакии был рукоположен Сербским Патриархом православный архиерей епископ Горазд. Но эти неприятные факты автор обличительной статьи в «Amen.gr» обходит молчанием. А вот как раз Савватий был и избран, и рукоположен в нарушение святых канонов в пределы иной Поместной Церкви. И Сербская Церковь категорически не признала его назначения.

Продолжим повествование А. Панотиса: «Новая митрополия Престола во главе с Архиепископом Савватием приобрела в новом государстве высокий авторитет и стала представлять собой полюс притяжения к Православию тех, кому нужна была местная и одновременно историческая идентичность в церковном отношении страны. Так в 1924 году к Чешской Церкви со своими последователями присоединился бывший римо-католический священник Матфей Павлик, принявший имя Герард (Горазд), и уже рукоположенный в епископа сербами». Далее следует краткая биография свщмч. Горазда. Из этой биографии явствует, что до самой мученической кончины епископ Горазд так и «оставался» в юрисдикции Константинополя. Слово «оставался» не случайно взято в кавычки – мы уже показали, что епископ Горазд был иерархом Сербской Церкви и никогда не переходил в Константинопольский Патриархат. Возможно, А. Панотис имеет в виду период временного церковного общения между архиепископом Савватием и епископом Гораздом – но это было лишь общение, никто из них не менял свой церковной подчиненности. Тут мы имеем дело с прямым подлогом. Ну и конечно, снова нужно сказать о «скромных умолчаниях» профессора Панотиса: о том, что не епископ Горазд перешел в чехословацкую общину Константинопольской юрисдикции, а сама эта община перешла под омофор владыки Горазда в Сербскую Церковь решением общего церковного собрания; о том, что этот переход был признан правительством демократической Чехословакии, утвердившей решения собрания; о том, что документация «константинопольской» общины была передана архиепископом Савватием епископу Горазду; о том, что с 1926 г. неканоническая «Чехословацкая Архиепископия» Константинопольского Патриархата фактически прекратила свое существование, так никогда и не возродившись (продолжила она свое существование только в документах самого Фанара).

А. Панотис уделяет много внимания переписке архиепископа Савватия с Константинопольским престолом в первые годы по окончании Второй Мировой войны. Что ж, владыка Савватий, действительно, претерпел заключение в нацистских лагерях, он сказал правду о тяжелом положении верующих в Чехословакии при советской власти, в его письмах, вполне возможно, много трогательного и умилительного. Но какое все это имеет отношение к определению канонического статуса Чехословацкой Церкви? Насколько авторитетным и беспристрастным можно считать в церковно-юрисдикционных вопросах мнение иерарха, устроившего раскол на канонической территории Сербской Церкви и вскоре отвергнутого всей полнотой собственной общины, свободно решившей (напомним в 1926 году, не при Советах, а при буржуазном правительстве) вернуться в лоно Матери-Церкви?

Говоря о послевоенном периоде, г-н Панотис: «Следует отметить, что именно в тот период проживавшие на северо-востоке страны русскоязычные вызвали интерес Московского Патриархата, направившего епископа Орловского Фотия, чтобы взбудоражить их вместе со славяноязычными сербами юго-западного края с целью передачи церковной епархии посланцам Патриарха Московского Алексия. Содействовал в этом и иерарх Сербской Церкви епископ Прешовский Владимир». В переводе с фанариотского языка на язык церковного права этот пассаж будет звучать так: После освобождения Восточной Европы от фашизма официальный представитель канонического священноначалия Русской Православной Церкви епископ Фотий был направлен в Чехословакию с целью увещания к уклонившемуся от единства с Матерью Церковью русскому духовенству воссоединиться с нею и восстановить канонический порядок, что всегда было и является целью Московского Патриархата. В результате отколовшиеся клирики возвратились в лоно своей Поместной Церкви. Это вызвало лишь содействие Сербской Церкви, также придерживавшейся норм православного канонического права, тем более что процесс воссоединения русской церковной эмиграции с Русской Церковью никак не посягал на каноническую территорию Сербской Церкви – Московский Патриархат признавал Чехословакию находящейся в сербской церковной юрисдикции вплоть до того момента, когда Архиерейский Собор самой Сербской Церкви передал каноническую власть над ней Церкви Русской.

Но особым показателем «объективности» и «научности» рассуждений профессора Панотиса служат следующие тирады:

«Можно долго рассказывать об изменениях в статусе церковных епархий Восточной Европы, произведенных по указанию сталинского атеистического режима Московским Патриархатом с тем, чтобы лишить Вселенский Патриархат канонических прав на его дочерние Церкви. Очевидно, что при этом преследовалась цель – отсечь эти церковные диоцезы от институционального центра Нового Рима и подчинить их сфере влияния и контроля Русской Церкви, которая, наблюдая за экспансией сталинской модели советского господства, снова обнаруживала мечту о создании «Третьего Рима». Эта одержимость, по всей видимости, к сожалению, до сих пор присутствует у представителей Русского Патриархата…

Горе было тем Патриархам, Архиепископам и епископам, которые не признавали новый Советский порядок. Они немедленно замещались лицами, утвержденными Москвой, которая ставила целью создание православного Коминтерна…

Каноническая поместная Чешская Церковь была отчуждена в декабре 1951 года фальшивой автокефалией в присутствии представителей сурово притесняемых тогда Православных Церквей Балкан! С тех пор Чехословацкой Церковью управляли русские заезжие архиереи до дней Архиепископа Пражского Дорофея…».

Особо обращают на себя такие внимание эпитеты, как «одержимость», «горе», «православный Коминтерн», «заезжие» (буквально – пассажиры) и т. д. Они красноречиво подчеркивают недостаток серьезной аргументации, в результате которой копируется лексика самых крайних «катакомбных» раскольников в России («православный Коминтерн», «указания сталинского режима»). Ответим, однако, спокойно на обвинения А. Панотиса по существу.

1. Священноначалие Русской Православной Церкви действовало не по «указанию сталинского режима», а исходя из соображений восстановления канонического порядка в пределах своей пастырской компетенции и ответственности.

2. Никто не лишал Константинопольский Патриархата «канонических прав на его дочерние Церкви». Чехословакия являлась канонической территорией не Константинопольской, а Сербской Церкви, которая добровольно передала свои права Русской Церкви, в свою очередь без промедления использовавшей их не для господства, но для предоставления Чехословацкой Церкви полной автокефалии. Константинопольские Патриархи в 1920-е годы бесцеремонно и беззаконно вторгались в области не только Сербской, но и Русской Церкви (Польша, Финляндия). Попирались не права Константинополя, но он сам попирал права других Поместных Церквей. Тот факт, что не был поднят вопрос о церковном всеправославном суде над совершавшими канонические преступления Константинопольскими Патриархами, объясняется тяжелейшей ситуацией в Восточной Европе в том период и крайней икономией Русской и Сербской Церквей, на первое место ставивших общеправославное церковное единство.

3. Для Чехословацкой Церкви до 1948 г. институциональным центром являлся не Новый Рим, а Белград, с 1948 г. таковым стала Москва, а с 1951 г. – Прага. Что касается Третьего Рима, то это вовсе не «мечта» или «одержимость» Русской Церкви, а официальное церковное именование, закрепленное самим Константинопольским Престолом за Москвой в грамоте на учреждение Московского Патриаршества, и неоднократно повторенное затем Восточными Патриархами в переписке с Русскими Царями и Московскими Патриархами. Однако это не имеет никакого отношения к рассматриваемой проблеме, как и к вопросу покушения Константинопольского престола на канонические права сначала Сербской Церкви, а затем автокефальной Православной Церкви Чешских Земель и Словакии.

4. Хотелось бы, чтобы профессор Панотис привел подробный и обоснованный фактами список глав Церквей, Патриархов и Архиепископов, смещавшихся Москвой за непризнание «советского порядка» и «православного Коминтерна». В противном случае, утверждения Панотиса должны быть признанными клеветой. То же, что многие епископы подвергались репрессиям со стороны собственно большевистского режима за свою веру – ни для кого не секрет. И более всего репрессированных было как раз среди епископата самого Московского Патриархата. Антиканонические претензии Фанара на сербские и русские канонические территории в Восточной Европе жестко осуждались не только Московской или Сербской Патриархией, но и Архиерейским синодом Русской Зарубежной Церкви, которую никак нельзя упрекнуть хоть в тени сочувствия советскому режиму. Напомним также, что фактическое упразднение Чехословацкой архиепископии Константинопольского Патриархата произошло путем соборного решения духовенства и верующих самой архиепископии в демократической Чехословакии еще в 1925 году – задолго до столь ненавистного А. Панотису освобождению этой страны от немецко-фашистских захватчиков. Возвращение отпавшей в савватианский раскол общины в Сербскую Церковь было юридически признано абсолютно прозападным чехословацким правительством.

5. В данном небольшом исследовании мы уже показали всю голословность утверждений А. Панотиса о «фальшивости» автокефалии, предоставленной Русской Церковью Православной Церкви Чешских земель и Словакии. Фальшивым является, наоборот, беззастенчивое присвоение прав над чужой территорией, ставшее отличительной чертой внешнецерковных действий Константинопольской Патриархии.

6. Ложью, не говоря уже об оскорблении, является утверждение г-на Панотиса об управлении до времен митрополита Дорофея Чехословацкой Церковью «русскими заезжими архиереями». До митрополита Дорофея эту Церковь возглавляли всего два Предстоятеля – митрополиты Елевферий и Иоанн. Первый был главой Чехословацкого Экзархата на момент дарования автокефалии, поэтому не удивительно, что именно его Собор автокефальной Чехословацкой Церкви избрал в 1951 г. Предстоятелем. В 1956 г. его сменил бывший епископ Жатецкий Иоанн, рукоположенный в свое время в священнический сан тем самым епископом Сербской Церкви Досифеем, который сыграл столь большую роль в формировании Чехословацкой Церкви в 1920-е годы. Он совершал служение сначала в лоне Сербской Церкви, затем небольшой период - в Болгарии, после чего был приглашен в 1951 г. непосредственно в Чехословацкую Церковь, в которой и воспринял сан епископа. Не стоит ли в данном случае слишком рьяным апологетам восточного папизма вспомнить о почтенном Предстоятеле Албанской Церкви Архиепископе Анастасии, которого, по их логике, тоже следует презрительно именовать «заезжим»?

«Недавнее мнимое празднование той мнимой «автокефалии» стало причиной бередения старых ран между Матерью и дочерней Церковью», - говорит А. Панотис о праздновании Православной Церковью Чешских земель и Словакии 60-летия своей автокефалии в 2011 году. Не внутрицерковные торжества Поместной Церкви, - ответим ему мы, - на которые она вправе приглашать кого ей будет угодно, стали причиной бередения ран и ненужного конфликта, но высокомерный и исполненный невиданных даже для Фанара папистских притязаний ультиматум Патриарха Константинопольского Варфоломея Пражскому Митрополиту. Способствовать же заживлению их будет лишь следование каноническому порядку, братское, а не господское отношение ко всем Церквам православного мира, и исключение из подлинно братской (а не агрессивно-враждебной) дискуссии передергиваний, искажений и откровенной неправды.