20 мая 1992 года из Ильинского скита, основанного прп. Паисием Величковским на Афоне, греческой полицией и представителями Константинопольского патриархата была изгнана русская братия – три монаха и настоятель, архимандрит Серафим (Бобич). Затем их и вовсе депортировали с территории Афона. Подробной хронологии событий того дня и возможным причинам произошедшего посвящена статья Николая Феннелла, доктора философии, который давно исследует отношения между русскими и греческими монашескими общинами на Афоне.

Чуть более четверти века прошло с момента изгнания русскоговорящей братии из скита Св. пророка Илии на Афоне (СПИ). Сейчас скит находится в ведении греков, которые в этом году [речь о 2017 г. – ред.] позволили директору Международного института афонского наследия в Украине С.В. Шумило увидеть останки блаженного архимандрита Аникиты (Ширинского-Шихматова) и реликвии, связанные с основателем скита, преподобным Паисием (Величковским). С тех пор как скит перешел под управление греческой братии, никому из славян не был разрешен такой свободный доступ. Сразу после изгнания библиотеку и прочие строения скита взяла под охрану греческая полиция, а в прессе и суде развернулись жаркие баталии. Теперь, когда пыль, кажется, осела, те события 1992 года можно рационально переосмыслить.

С момента основания в 1757 году скитом управляли русские. Теперь же восемьдесят с лишним русских келий, некогда принадлежавших крупной монашеской общине, исчезли или лежат в руинах, а построенный русскими монахами большой Андреевский скит перешел под управление монастыря Ватопед, в нем размещена богословская школа для мальчиков «Афониада». До 1960-х годов существовали опасения, что и Пантелеимонов монастырь перестанет быть русским и может быть захвачен греками, как это уже было однажды во второй половине XVIII века.

В 1992 году антипросоп[1] Свято-Пантелеимонова монастыря, иеромонах Николай (Генералов) написал подробный отчет для Патриарха Московского и Священного Синода об изгнании[2]. Он так рассказывает о том, что произошло:

«7 мая (ст. ст.) 1992 г. экзархия Вселенского патриархата, состоящая из митрополитов Илиопольского Афанасия и Халкидонского Мелитона, с помощью комиссии от Св. Кинота Св. Горы, состоящей из антипросопов монастырей Иверского, Пантократорского, Павловского, Ставроникитского и Ксенофонтского, при содействии заместителя губернатора господина Николая Пападимитриу[3] и полиции, но без ведома остальных членов Св. Кинота, т.е. без суда и следствия, изгнали из скита и Афона четырех насельников русского Ильинского скита (двое из которых были записаны в монахологии монастыря и являлись греческими подданными), дав им час времени на сборы…»

По словам о. Николая, основная причина высылки была достаточно ясна: «О. Серафим со своим братством не признавали новостильную Вселенскую Церковь и поэтому не поминали имя святейшего Вселенского патриарха, что явно противоречит официальному афонскому уставу».

Сама же высылка была осуществлена не только без законных оснований, но еще и поспешно и скрытно. Официального предупреждения о визите экзархии не было. Однако за месяц до произошедшего на Афоне ходили слухи, что патриархат хочет перевести Пантократор на общежительный устав, а Ильинский скит, зависимый от него, передать греческой братии. Монахи не могли не догадываться о надвигающейся опасности. По словам отца Николая (Генералова), отца Серафима с братией ранее предупреждали, что выгонят с Афона, если они не будут поминать Вселенского патриарха. Но все это было неофициально.

И вот в Священный Кинот пришла телеграмма от патриарха о том, что экзархия прибудет 12 мая. Но уже 4 мая в 9.45 вечера проту Афона, ватопедскому иеромонаху Афанасию, позвонили из Фанара и велели ожидать экзархию в Карее на следующий же день. К 4 часам дня 5 мая митрополиты прибыли в Уранополис. Нужно отметить, что это было нарушением протокола: Кинот обычно не принимал никого без предварительного письменного уведомления. Как бы там ни было, три часа спустя посланники Вселенского патриарха были в Карее.

Перед встречей со всеми двадцатью представителями, которые составляют Священный Кинот, митрополиты встретились и побеседовали с несколькими избранными антипросопами. Затем заседание началось, была зачитана телеграмма, объяснявшая, что посланники приехали поспешно и неожиданно потому, что «мало времени и много дел, и они, экзархи, вынуждены были приехать на неделю раньше». Миссия их состояла в том, чтобы монастырь Пантократор сделать общежительным, избавиться от старого особножительного уклада, который был нежелателен как для Вселенского патриархата, так и для Кинота. Об Ильинском ските не было сказано ни слова.

6 мая, вторник, митрополиты провели в Пантократоре. Они вернулись туда и на следующий день утром, на праздник Преполовения Пятидесятницы, чтобы завершить мероприятия предыдущего дня и официально установить нового настоятеля. Тем временем секретарь губернатора Афона прибыл в Ильинский скит и сообщил, что представители патриарха сейчас находятся в управляющем монастыре и, вероятно, посетят и скит, но беспокоиться не о чем. Никто в Карее точно не знал, что происходит.

В 4 часа дня в среду отцу Николаю (Генералову) по телефону сообщили, что экзархия и сопровождающие ее лица находятся в СПИ. Он также узнал, что митрополит Мелитон, спешно возвратившись в Карею, пытается убедить иеромонаха Паисия, одного из келлиотов, немедленно стать новым настоятелем скита. Последний попросил отсрочки, чтобы обдумать предложение, и позже отказался. В тот же вечер знакомый греческий монах сообщил отцу Николаю, что четырех насельников Ильинского скита увезли в Дафни и собираются выслать с Афона.

Утром следующего дня, 8 мая, в Карее наконец снова состоялась встреча всех двадцати представителей Кинота. Митрополит Мелитон «вежливо извинился за то, что они, дескать, забыли второпях при первом же заседании прочитать письмо от Вселенского патриарха Варфоломея» и предложил секретарю Кинота зачитать его. В протоколе заседания, однако, было записано, что письмо это было прочитано на первом заседании, в понедельник, и что действия экзархии были единогласно одобрены Кинотом. Но опять же, о высылке насельников СПИ там не упоминалось. Отец Николай решительно протестовал против такого беззаконного обращения со скитскими отцами и просил, чтобы в протоколе были зафиксированы возражения представителя Свято-Пантелеимонова монастыря. Антипросоп монастыря Пантократор во всеуслышание заявил, «что Ильинский скит находится на территории их монастыря и принадлежит им, а поэтому просил меня [о. Николая Генералова – ред.], чтобы я не вмешивался в их внутренние дела; сказал также, что они изгнали из скита не русских насельников, но американцев, а игумен скита о. Архимандрит Серафим для их монастыря не монах, а американский гангстер».

Кажущаяся абсурдной клевета представителя Пантократора на о. Серафима необыкновенна своей явной сердечной ядовитостью. Антипросоп открыто выразил антипатию, которую монастырь питал к своему зависимому скиту на протяжении столетия[4]. В духе антирусского филетизма на собрании высказались и митрополиты, которые утверждали, что «скит стоит не на русской земле, а на греческой, и является собственностью Пантократорского монастыря, и вроде бы никакого русского Ильинского скита нет и не было». Это мнение перекликается с мнением некоторых греков, которые считают, что Пантелеимонов монастырь был узурпирован русскими.

Откуда же такое враждебное отношение к архимандриту Серафиму? В 1970 году отец Серафим (Бобич) приехал из США в Ильинский скит, где нашел горстку старых и немощных монахов. Тогдашний настоятель, девяностолетний архимандрит Николай, был тяжело болен. Он поставил по главе СПИ о. Серафима в 1973 году, в год своей смерти, строго наказав ему придерживаться следующих принципов: с 1924 года скитские насельники отказывались пользоваться календарем нового стиля[5], решительно протестовали против любых форм экуменизма, и ни один вселенский патриарх не поминался на скитских службах. Новоприбывший иеромонах был настроен выполнить этот завет.

Архимандрит Серафим обладал неутомимой энергией. Я сам видел, как неутомим и трудолюбив он был. В год своего прибытия он «занялся полным ремонтом главного монастырского храма и других зданий. За последние годы из-за недостатка людей многие из монастырских строений сильно пострадали, ибо никакой ремонт не проводился. Теперь стараниями отца иеромонаха Серафима заменяются поломанные окна, вставляются стекла вместо разбитых, все нуждающееся в покраске красится, перекрываются крыши, где были течи, производится чистка, частичная переделка и усовершенствования в помещениях. Одновременно в Ильинском скиту совершаются и все положенные по уставу богослужения»[6]. Отцу Серафиму, конечно, помогали волонтеры и, возможно, даже наемные работники. Я был в СПИ за десять лет до изгнания, и соборный храм скита, посвященный пророку Илии, второй по величине на Святой Горе, выглядел безупречно, как и другие здания. Разумеется, один человек не смог бы отреставрировать все это самостоятельно.

Однако эта энергия в архимандрите Серафиме сочеталась с почти мессианским рвением и непредсказуемостью настроения. «По свидетельствам некоторых монахов, о. Серафим отличался сильной раздражительностью и не упускал случая "заклеймить" экуменистов и масонов публично. Другую характеристику ему дает священник Валерий Лукьянов: "Нас встретил иеромонах Серафим (Бобич), карпаторосс, уроженец Америки. Добрый и благообразный инок! Впечатление производят его голубые, искрящиеся глаза. Услышав, что мы принадлежим к Зарубежной церкви, он встретил нас с большим радушием"»[7].

Когда 7 мая отцы скита были окружены вооруженной полицией и арестованы, возмущенный отец Серафим кричал на представителей экзархии, обзывал их иудами, антихристами и коммунистами. Через несколько дней он по телефону объяснил свою реакцию отцу Николаю (Генералову): действия членов комиссии были не чем иным, как беззаконием, потому что они вторглись в скит «как униаты».

С момента прибытия в скит о. Серафим периодически писал для журнала Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ) «Православная Русь». На Рождество и Пасху почти каждый год в журнале появлялись обращения отца Серафима подобные этому:

«Христос воскресе! Дорогие чада Святой Русской Православной Церкви!.. Скорбей всегда много в нашей жизни, и чем далее идет время, тем эти скорби становятся для нас тяжелее. Кому, как не нам, русским афонцам, не скорбеть, видя разрушенные и пустые русские обители здесь, на Св. Горе Афон. <…> Но "О, Пасха, избавление скорби!" – воспевается еще до сих пор в редких пустынных русских обителях Афона, в немногих храмах нашей многострадальной России, в верующих сердцах измученного русского народа на Родине и за границей! <…> С великой радостью сообщаем всем нашим благодетелям, что благодаря духовной и материальной помощи русской диаспоры наша [центральная] церковь, колокольня и библиотека восстанавливаются <...> С годами наше малое братство все больше убеждается в любви православных русских людей за границей к нашему святому дому»[8].

Его слова часто давали понять, как тяжело идти прямым и узким путем монашества. Излюбленным местом в Евангелии у отца Серафима было следующее: «Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их». (Мф 7:14). «Мы, немногие немощные русские иноки, умоляем Вас, возлюбленные чада Святой Русской Православной Церкви, делать в своей жизни только то, что угодно Божией Матери. А Ей угодно, чтобы мы имели, вместе с покаянием, истинную веру, чуждую всяких ересей и компромиссов нашего отступнического XX века»[9].

В открытом письме от имени изгнанной братии Ильинского скита, опубликованном летом 1992 года, нашел выражение некоторый фанатизм архимандрита Серафима: «Начиная с 20-х годов, экуменическая и модернистская политика константинопольского патриарха привела к расколам в православной Церкви и в пастве самого патриарха, в том числе и на Афоне. <…> В этом сложном и тягостном положении мы повиновались последней воле настоятеля скита, блаженной памяти архимандрита о. Николая, чью позицию мы считаем полностью соответствующей св. канонам и творениям св. отцов. Под водительством о. Николая скит прекратил общение с патриархом Афинагором в 1957 г., когда он открыто начал проводить экуменическую, проуниатскую политику, разделяющую православную церковь, прославленную многими святыми мучениками. Разве не так обстоит дело и сегодня, когда буддисты, мусульмане, евреи и униаты жестоко преследуют православных?[10]»

Я часто встречал отца Серафима в скиту и сам видел противоречивый характер этого необыкновенного человека. При этом он был обаятелен и приветлив, этого у него было не отнять. Вспоминаю такой случай. Однажды вечером я взял на себя смелость петь с отцом Иоанникием на правом клиросе без благословения настоятеля. Отец Серафим вышел из алтаря в облачении во время канона, подошел ко мне и спросил, в какую церковь я хожу. Когда он узнал, что я посещаю богослужения в доме №1 по Кентербери-Роуд в Оксфорде и исповедуюсь у епископа Диоклийского Каллиста (Константинопольский патриархат), велел мне стоять снаружи в притворе. На следующий день он вежливо извинился передо мной и объяснил, что представители истинной Православной церкви не должны иметь никаких отношений с «новокалендарниками», экуменистами, униатами и друзьями буддистов и процитировал мне Евангелие от Матфея, 7:14.

Таким образом, изгнание отцов скита, по-видимому, было вызвано главным образом враждебностью к настоятелю, который никогда не боялся высказывать свое мнение и выступать против решений патриарха. Однако даже если высылка была вызвана исключительно личной местью, жесткость, с которой она проводилась, трудно оправдать. По словам о. Николая (Генералова), ему стало известно, что из ризницы скита тогда же были изъяты драгоценные облачения (митрополит Мелитон, как говорят, забрал их себе), а металлический сейф с митрами и золотой парчой был взломан и разграблен.

Епископ Каллист позже писал: «Конечно, с точки зрения патриархата, [отцы скита] находились в неправильном каноническом положении. Но в то же время это были искренние и набожные люди, мирно следующие строгой молитвенной жизни, сохранившие монастырское имущество в хорошем состоянии. Их отказ поминать патриарха основывался на глубоко укоренившихся личных убеждениях. О том, что делегация патриархии пыталась решить вопрос совести с помощью силы, можно только сожалеть. С монахами обращались совершенно варварски. <...> Скит, до сих пор всегда русский, теперь был захвачен греческими монахами. Вселенский патриархат говорит, что высылка не должна рассматриваться как антирусская мера, но факты говорят сами за себя»[11].

В своем докладе Патриарху Московскому и Священному Синоду о. Николай (Генералов) указывает на серьезные несоответствия и нелогичности, которыми сопровождалось решение об изгнании: «Во время прений я также [заметил], что на Афоне почти половина насельников [греков] не поминает имя патриарха, т.к. являются зилотами. Проживают на Афоне и ексагониты ("шестиугольники"), которые даже не признают Воскресение Христово, тогда почему же не изгнали всех их из Афона?» Пытаясь ответить на этот вопрос, о. Николай пишет, что бывший настоятель монастыря Филофей, архимандрит Ефрем, уехал в Америку и присоединился к РПЦЗ, так что, возможно, Вселенский патриархат действовал в припадке досады на это отступничество. Это кажется надуманным объяснением. Более вероятно, что изгнание было просто реакцией на длительное и резкое неповиновение человека, который открыто попирал правила и бросал вызов церковной власти. Не будем забывать, что на Афоне было и есть множество зилотов, а в монастыре Эсфигмен отказываются поминать Вселенского патриарха. С другой стороны, наказать четырех мятежников легче, чем иметь дело с многими.

Нужно отметить, что хотя способ изгнания не может быть оправдан, спор с начальством противоречит основному монашескому принципу послушания. По этому же принципу я не имел права петь на клиросе, не спросив благословения настоятеля. Сам отец Николай (Генералов) действовал не по правилам: обнародовал не только свое письмо в Московский патриархат, но и конфликт с игуменом и властями собственного монастыря. В интервью, данном в 2008 году российскому журналисту, он заявил: «Когда греки захватили Ильинский скит, то у меня по поводу этого захвата было мнение, отличное от мнений игумена и духовника, потребовавших, чтобы я подписал протокол как "воздержавшийся". Мне думалось, что надо как-то иначе отреагировать на все это, но было дано указание – "воздержаться". А это было ни то ни се. Я тогда сказал, что после капитуляции перед греками более антипросопом русской обители не буду. Я хотел тогда внести особое мнение монастыря по этому поводу, меня же вынудили подписать другое решение, и я добровольно сложил с себя полномочия антипросопа»[12]. Итак, в результате разногласий со старшей братией отец Николай престал представлять Пантелеимонов монастырь в Священном Киноте. В 2004 году он был переведен в скит Ксилургу, а несколько лет спустя – в Крумицу[13].

Вернутся ли когда-нибудь русские в скит пророка Илии? В 1821 году большая часть афонской общины покинула Святую Гору, опасаясь преследований со стороны Турции. Настоятель Ильинского скита Парфений и братия хотели передать Александру I частицу Животворящего Креста Господня и другие святые реликвии, которые они забрали из скита и привезли с собой. Император отказался забрать реликвии, велел Парфению хранить их и проявить терпение: в конце концов они возвратятся на Афон[14]. Проявим и мы терпение, и, возможно, со временем лампада русского монашества снова будет ярко и неугасимо гореть в доме, основанном святым Паисием (Величковским), 295-летняя годовщина со дня рождения которого празднуется в этом месяце.