1. Понятие «сравнительная литургика»

В 2011/12 учебном году в Санкт-Петербургской Духовной Академии на II курсе магистратуры Кафедры Церковно-Практических Дисциплин был введен новый курс “Сравнительная литургика”.

Тот, кто впервые сталкивается с этим понятием, скорее всего, предположит, что Сравнительная литургика изучает богослужебные традиции иных христианских конфессий, анализируя их с точки зрения православной богослужебной традиции. То есть это аналог Сравнительного Богословия, только в области литургических исследований. Такое представление справедливо лишь отчасти. Сравнительная литургика, действительно, предполагает анализ традиций богослужения, исторически сложившихся среди различных христианских народов. Более того, на академических лекциях по Сравнительной литургике,количество которых ограничено, мы говорим в основном об истории и современности латинской литургической традиции, или латинском обряде. Латинский обряд, как известно, содержится в Римско-Католической Церкви, а также с определенными искажениями в т. н. “высокоцерковных” протестантских сообществах и в некоторых немногочисленных общинах «Западного обряда», пребывающих в лоне Русской Православной Церкви Заграницей и митрополии Антиохийского патриархата в США. Естественно, что известным спорным аспектам католического или протестантского богослужения мы должны давать критическую оценку с точки зрения православного богословия и литургической науки.

С другой стороны, “Сравнительная литургика” является отдельным направлением в литургической науке, возникшем в середине XX веке. Концепция Сравнительной литургики исходит из представления о христианском богослужении как о единой органической реальности, “взаимосвязанной исторической целостности, простирающейся от Индии до Ирландии”[1], которая объединяет в себе все литургические обряды и традиции всех христианских Церквей. Литургические традиции, являющиеся составляющими частями этого единого целого вселенского “организма”, исторически формировались и развивались в соответствии с едиными объективными общими законами. Анализ и систематизация исторических данных, выявление и формулировка общих законов развития, помогающих концептуально объяснить те или иные явления и факты, реконструкция древнейших, первичных форм христианского богослужения на основе широкого сравнительного анализа – все это относится к области задач Сравнительной литургики.

Как научная дисциплина Сравнительная литургика сформировалась в католической и англиканской среде. Однако примечательно, что возникла она отчасти благодаря свт. Филарету (Дроздову), митрополиту Московскому. Термин “Сравнительная литургика” ( ComparativeLiturgiology ) был сформулирован английским церковным историком и писателем Джоном Мэйсоном Нилом (1818-1866). Нил принадлежал к консервативному крылу Англиканской церкви (High Church), был активным участником Трактарианского (Оксфордского) движения за возрождение религиозной и церковной жизни. Нил был плодовитым церковным ученым и писателем, однако снискал известность больше как автор и переводчик духовных гимнов. В частности, он составил поэтическое переложение на английский язык творений древних византийских песнописцев[2]. Нил пламенно симпатизировал Греко-Российскому Православию и посвятил большую часть своей жизни его исследованию и популяризации в Великобритании[3]. В 1864 г. он с единомышленниками Дж. Уильямсом, Г. П. Лиддоном, Ч. Доджсоном[4] и двумя православными священниками – протоиереем Евгением Поповым и греческим архимандритом Константином Стратулиасом – основал Ассоциацию Англиканской и Восточных Церквей (“Anglican and Eastern Churches Association” (A.E.C.A)), отметившую в октябре 2014 г. 150-летие своего основания.

В 1862 г. Нил издал сборник «Эссе по литургике и церковной истории» (“Essays on Liturgiology and Church History”), где впервые употребил понятие «сравнительная литургика» (Comparative Liturgiology)[5]. Книгу Нил посвятил митрополиту Филарету, с которым был знаком и состоял в переписке. На первых страницах книги на английском и русском языках было напечатано: «Его Святейшеству митрополиту Филарету, митрополиту и священноархимандриту Троицко-Сергиевой Лавры, с глубоким уважением к его особе и служению, и в благодарном памятовании о его благословении на труды писателя, как одного из тех, кто ищут ”церковной древле-преданной истины к миру и чаемому соединению Святых Божиих Церквей” настоящие труды посвящаются»[6]. Так что можно сказать, что Сравнительная литургика как направление в церковной науке получила благословение великого русского святителя. Мысль св. Филарета о поиске «церковной древле-преданной истины к миру и чаемому соединению Святых Божиих Церквей»,которую процитировал Нилв посвящении, справедливо считать главной целью сравнительной литургики.

В XIX – нач. XX вв. исторические исследования в области литургики широко и активно развиваются как в Европе, так и дореволюционной России[7]. В научной работе широко используется метод классификации и сравнительного анализа. Распределение древних литургических по “типам”, “родам”, “фамилиям”, разложение молитв и обрядов на отдельные элементы с последующим сопоставлением относительно их места и функций в чинах и обрядах, выявление их сходств и различий – все это, в сущности, и является сравнительным, или компаративным, подходом в исследовании. Однако уже традиционно считается, что концепцию сравнительной литургики как отдельного направления в литургической науке сформулировал немецкий ученый Антон Баумштарк[8](1872-1948).

            2. Концепция сравнительной литургики А. Баумштарка

Антон Баумштарк родился в г. Констанц в католической семье. В юности получил филологическое образование в Лейпцигском и Гейдельбергском университетах, изучал классические языки и сирийский, древнюю сирийскую литературу. С 1899 по 1904 гг. Баумштарк изучал в Риме литературу и обряды Древневосточных (нехалкидонских) Церквей Средиземноморского региона, затем путешествовал по странам Ближнего Востока, изучая археологию.

После возвращения из Рима в течение 15 лет работал учителем классических языков в средней школе в Засбахе. В эти годы он работал над своим фундаментальным исследованием «История Сирийской литературы» (изд. в 1922 г. в Бонне). Также писал и публиковал небольшие монографии, статьи, обзоры книг, преимущественно о литургии и жизни Восточных Церквей.

В 1918 г. начал сотрудничество с бенедиктинским аббатством Мария-Лаах, крупным научным и миссионерским центром, связанным с Литургическим движением. В скором времени стал со-редактором монастырского журнала “Jahrbuch für Liturgiewissenshaft”, в сотрудничестве со знаменитым богословом Одо Казелем. В этот период своей жизни Баумштарк обратился к детальному изучению древних западных литургий.

В 1921 г. Баумштарк получил кафедру профессора Боннского университета, где преподавал историю древних церквей Востока. Также читал лекции в университетах Неймегена и Утрехта (Голландия), Мюнстера (Германия).

В 1922 г. Баумштарк издал свою первую знаменитую книгу в области сравнительного исследования исторического развития церковного богослужения «Об историческом развитии литургии» (Vom geschichtlichen Werden der Liturgie).

В 1932 г. Баумштарк по приглашению бельгийской Бенедиктинской монашеской общины Amay-sur-Meuse(с 1939 г., после переезда — аббатство св. Креста в Шеветонь) прочитал несколько лекций, опубликованных позже в качестве статей в журнале “Irénikon”. В 1939 г., первоначально на французском языке, эти лекции были изданы уже отдельной книгой, озаглавленной «Сравнительная литургика» (Liturgie comparée). В 1953 книга была отредактирована и переиздана о. Бернаром Боттом O.S.B., учеником Баумштарка, богословским экспертом (peritus) II Ватиканского Собора, одним из отцов после-соборной богослужебной реформы. В 1958 г. была переведена и издана на английском языке. В 2014 г. переведена на русский язык и издана в России католическим священником византийского обряда С. Головановым.

В этих двух книгах Баумштарка преимущественно сформулированы концептуальные положения «Сравнительной литургики». Общая библиография Баумштарка насчитывает не менее 546 публикаций, как научных, так и популярных.

В 30-х годах Баумштарк увлекся национал-социализмом, был одним из активистов нацистской партии, участвовал в преследованиях евреев и противников нацистов среди университетских профессоров и студентов. Это увлечение разрушило его карьеру как ученого и репутацию как христианина и порядочного человека. В 1946 г. в ходе денацификации Баумштарк был лишен звания профессора. Его творчество в послевоенной Германии было бы обречено на забвение, но исследования в послевоенное время развили его ученики.

Литургия – «органическая реальность». Вся человеческая история и сфера гуманитарных отношений в целом зависит от движений воли личности, следовательно, не может быть детерминирована безусловными закономерностями. Тем не менее существуют такие «органические» реальности, как язык, искусство, культура, в частности литургия, которые, хотя и принадлежат гуманитарной сфере, подчиняются независимо от воли человека определенным объективным законам. Это развитие происходит в «глубоком молчании» (still und geschlos), иногда незаметно для современников. Поэтому для изучения исторического развития литургии можно применять тот же самый сравнительный метод, который используется в других науках – сравнительной лингвистике, которая является образцом, моделью сравнительной литургики[9]; сравнительном искусствоведении в духе Йозефа Стржиговского, под чьим влиянием Баумштарк и сформулировал свою методологию[10]; или в естественных науках. Таким образом, методология Баумштарка в некотором смысле тождественна «методам сравнительных наук XIX в., так, как они были артикулированы в германской натурфилософии, сравнительной анатомии Кювье и эволюционной теории Ч. Дарвина»[11]. Здесь Баумштарк следовал за «веяниями» своего времени. Надо признать, что методу, применимому в естествознании, вряд ли можно безусловно следовать в области гуманитарных наук. Антрополог К. Леви-Страусс остроумно заметил: «Историческая достоверность реконструкций натуралистов гарантирована, в конечном счете, биологическими репродуктивными связями. Но топор не может родить топор[12]».

Литургия – это реальность, имеющая заданную исходную форму (ein in bestimmter Form Gegebenes), но одновременно реальность живая и развивающаяся. В своем развитии она управляется своими собственными законами и следует четким моделям. Безусловно, «безличное развитие литургии — это только видимость. Кажущаяся безличное развитие есть в действительности совокупность многих действий личностей, имена которых потеряны для истории. Каждая отдельная фраза была в то или иное время кем-то произнесена, каждый ритуал был введен каким-то конкретным лицом…»[13]. Однако законы органического развития литургии направляют волю человека в русло жизненных процессов, которые следуют очевидным закономерностям и моделям, определяющим литургическое развитие. До XVI в. на Западе и на Востоке развитие литургии было полностью органичным. С XVI в. органическое развитие на Западе было разрушено человеческой волей. «До времени Лютера христианская литургия была чем-то унифицированным в корне. Она имела разнообразные местные особенности, но в целом органична, то есть развивалась согласно законам, которые происходили из ее сущности»[14]. Протестанты реформировали литургию согласно своим произвольным представлениям. Тридентский собор установил, в свою очередь, в Католической Церкви Священную Конгрегацию Богослужений. Она была основана с целью управления литургическим развитием согласно воле папы и римской курии. Непрерывное органическое развитие литургии сохраняется в Восточных Церквах – Греко-Византийской и нехалкидонских[15].

Предмет исследования сравнительной литургики.Предметомисследования сравнительной литургики, согласно Баумштарку, является богослужение как исторический феномен. Сравнительная литургика интересуется внешними обрядовыми формами христианской литургии. Баумштарк строго разграничивал теологию литургии и ее историю.С точки зрения содержания (seul son objet– фр.; subject-matter англ.), т. е. всего того, что имеет отношение к Богу, к Его действию, Его благодати – литургия является «предметом, относящимся к теологии». Изучение литургии как историко-культурного феномена является делом, которым вполне может заниматься историк-мирянин[16]. Как сравнительная лингвистика может анализировать фразу «Бог существует» с точки зрения филологии безотносительно к ее содержанию, так и сравнительная литургика может применять сравнительный метод, используемый в светских науках, «исследуя литургию, а не Бога, действующего в литургии»[17]. Однако в историческом исследовании литургии следует «всегда остерегаться предвзятых идей, и более всего, теорий, заранее выстроенных (что так любят делать богословы), в интересах системы»[18]. Баумштарк был консервативным католиком и решительно отвергал модернистские идеи о противоречии науки и догматов веры или двойственности истины. «Все, на чем мы настаиваем, это то, что фактам должно придавать правильную оценку. Каковы бы ни были богословские утверждения, мы не имеем права произвольно отвергать факты. Это дело богословов, а не литургистов, связывать исторические данные с неизменным характером догматов. Историк, если он католик, непреложно признавая истину догматов, должен не менее определенно признавать факты, которые ей противоречат. В этих случаях он должен напоминать себе в полной искренности то, что сказал папа Лев XIII: “Veritas non erubescit nisi abscondi (Иcтина не стыдится ничего, кроме сокрытия)”»[19].

«Главные вопросы» сравнительной литургики. Сравнительная литургика концептуально сводится к решению двух фундаментальных проблем.

 1. Не подвергается сомнению, что церковные таинства были установлены Христом и апостолами и их внутреннее сакраментальное содержание полностью связано с Новым Заветом. Но священнодействия, знаки и символы, которые составляют внешнюю форму литургии Церкви, обрядовые формы и предписания были даны непосредственно Иисусом Христом и Его апостолами или литургия Церкви была заимствована из внешней среды? Существовала ли апостольская «пра-литургия» или исторические корни христианской литургии следует искать в иудаизме и античной греко-римской религиозной и культурной среде? Имеют ли разнообразные литургические традиции различных церквей, стран, народов общий исторический корень?

2. Было ли историческое развитие христианской литургии спонтанным, или оно происходило в соответствии с определенными закономерностями? Если да, то каковы эти законы исторического развития.

Общие законы исторического развития литургии. Баумштарк сформулировал два принципа, определивших, по его мнению, пути исторического развития литургических традиций (обрядов) поместных христианских Церквей. Эти принципы опровергали широко распространенные и отчасти возведенные в разряд вероучительной истины представления.

1. Развитие литургии происходит от диверсификации к унификации, от многообразия к единообразию[20].В древности каждая епископия, местная община имела свою самобытную богослужебную традицию. Кроме того, многообразие усиливалось тем, что для древних литургий была характерна минимальная регламентация и, наоборот, широкая импровизация. По мере централизации церковного управления, возвышения митрополий и образования патриархатов богослужебные обряды церковных и имперских столиц распространяются и вытесняют провинциальные церковные обычаи. Например, литургия Константинополя, потом Иерусалима на Востоке вытесняет местные традиции провинций Византийской империи, на Западе литургия Рима вытесняет галликанские литургии. Но одновременно существует и обратная, противоположная тенденция. «Столичные» литургии сами усваивают отдельные элементы и чины провинциальных церквей, становятся более сложными и разнообразными.

2. «Литургическое развитие движется от простоты к возрастающей сложности, от лаконичности к многословию и красноречию»[21]. Но и здесь присутствует вторичная «ретроградная тенденция». Избыточная сложность может спровоцировать радикальное упрощение и сокращение чина. На основании этого принципа Баумштарк сформулировал Закон Органического Развития Литургии: В результате взаимодействия двух противоположно направленных тенденций усложнения и сокращения новые элементы сосуществуют со старыми до тех пор, пока не вытеснят и не заменят их[22]. Этот закон подверг критике П. Брэдшо за его неудобство в практическом применении. «Мы не можем судить о литургическом феномене как о древнем только потому, что он включается в себя вариативность, и как о более позднем просто потому, что он имеет своей частью многословность, поскольку каждый из этих примеров может фактически быть примером ретроградного движения. И множественность, и единообразие может одинаково быть признаком древности»[23]. Эти два общих закона были направлены прежде всего на опровержение взглядов, которые считались ортодоксальными в научной среде того времени. Не только католики, но даже многие консервативные протестанты верили, что апостолы, руководствуясь наставлениями Христа, сформировали строгую единую литургическую традицию, которую вместе с сокровищем чистой и правой веры вверили Церкви Рима (т. н. теория Римоцентризма). Оттуда литургия распространилась на Восток и по всему миру, но по мере распространения претерпела многочисленные изменения и искажения, что, по сути, является признаком отступления тех или иных поместных христианских Церквей от чистого предания, вверенного апостолами Римской Церкви. Отчасти в пользу этой теории можно было истолковать даже свидетельство свт. Прокла, патр. Константинопольского: «Многие и другие из преемников святых апостолов божественные пастыри и учители Церкви, оставив письменное изложение таинственной литургии, предали Церкви. Из них первые и славнейшие суть: блаженный Климент, ученик и преемник верховного из апостолов, как предали ему святые апостолы, и божественный Иаков, получивший по жребию Церковь Иерусалимскую и первый ее епископ, поставленный первым и великим Архиереем Христом Богом нашим»[24]. Одним из ярких защитников этой теории был Фердинанд Пробст, знаменитый немецкий ученый XIX в. В одной из своих книг он назвал главу: “Una sancta catholica et apostolica liturgia”[25], подразумевая, тем самым, предполагаемое происхождение христианской литургии от некоей древней апостольской пра-литургии. «Эта фраза, – возражал Баумштарк, – подходит для описания внутреннего единства и постоянства литургии, если она означает только это и ничего более: глубинное величие ее сущности. Совершенно отличается от этой сущности ее внешняя форма, которая изменяется, поскольку литургия развивается. Это – непрерывный процесс, восходящий ко временам апостолов. С другой стороны, эта фраза может быть фундаментальной ошибкой, если она означает complexus внешних форм, созданный апостолами, который был изначально единообразным, но претерпел процесс расширяющегося многообразия. В действительности развитие литургии происходило не от единообразия к расширяющемуся местному разнообразию, а от местного разнообразия к стандартизации»[26]. Считалось, что апостолы составили пространные тексты молитв литургии, которые впоследствии претерпевали упрощение и сокращение. Аргументом в пользу этого представления также служили слова св. Прокла: «После вознесения Спасителя нашего на небеса апостолы, прежде рассеяния по всей вселенной, собираясь вместе, проводили целые дни в молитвах, и находя в таинственном священнодействии тела Господня утешение, пели его весьма пространно; <…> Но в последствии люди, утратившие крепость и теплоту веры и предавшиеся делам и заботам мирским, тяготясь, <…>, продолжительностью литургии, едва приходили к божественному слушанию слов Господних. Посему божественный Василий и преподает ее сокращеннее, употребляя как бы врачебное средство. А спустя немного времени златословесный отец наш Иоанн, <…> исключил многое и учредил, чтобы она совершалась сокращеннее...». Пробст считал, что пространная анафора VIII книги Апостольских постановлений – подлинный «пра-текст» (Uhrtext) евхаристической молитвы, составленный апостолами. Даже после того, как было доказано, что Апостольские постановления – это компиляция, составленная не ранее IV в., историки, напр. П. Древс (1858–1912), не оставляли попыток реконструировать «апостольский чин евхаристии»[27]. Баумштарк был склонен считать, что христианство не породило новых, оригинальных литургических форм. Корни христианской литургии – изначально в обрядах иудаизма. Даже молитва «Отче Наш» «имеет множественные раввинистические параллели, восходящие к мыслям и евхологическому стилю иудаизма»[28].Позже христианская литургия впитала в себя элементы античных культов. В этом пункте Баумштарк явно расходится с «ортодоксальным» видением исторического происхождения литургии, и такая точка зрения вряд ли приемлема в церковной науке. Но этот «разрыв» уравновешивает теория Г. Дикса (см. ниже).

3. Архим. Р. Тафт сформулировал, основываясь на одной из ранних монографий Баумштарка, и добавил к числу общих законов Сравнительной литургики еще один: «Развитие литургии является совокупностью отдельных событий и новшеств»[29]. История литургии не имеет последовательного вектора развития всего чинопоследования как однородного целого, но является результатом отдельных изменений его индивидуальных частей».

Частные законы исторического развития литургии.Частные законы эволюции литургии относятся к эволюции текстов и обрядовых действий, которые являются составляющими элементами литургических чинопоследований или особенностями богослужений церковного года (т. н. «литургических единиц»).

4 «Чем моложе текст, тем более он литературен. Стилистическая стройность свидетельствует также о новизне текста»[30]. «Позднейшая литургическая проза развивается в сторону возрастания ораторских форм и все более и более определяется риторикой», например, анафора св. Иоанна Златоуста считается шедевром классического ораторского искусства. Этот и следующий законы были сформулированы Фрицем Хаммом.

5. «Чем старше текст, тем меньше на него повлияла Библия». Влияние Библейского текста на текст молитв, обилие точных цитат от Священного Писания указывают на относительную новизну текста. Как известно, канон библейских книг повсеместно распространился во Вселенской Церкви только к IV–V вв.

6. «Чем моложе литургическая проза , тем более он насыщена вероучительными элементами»[31]. Этот закон, также как и предыдущий, подчеркивает взаимосвязь эволюции вероучения, керигмы Церкви и литургии (см. ниже). Этот закон сформулировал Иероним Энгбердинг.

7. Результатом противоположно направленных тенденций, описанных Законом Органического Развития Литургии,является замещение древних элементов более новыми. Однако более древние обычаи – в богослужениях праздников и циклов церковного календаря (напр. Великий Пост)[32]. Так, например, в Великую Субботу на литургии во время Великого Входа вместо Херувимской песни поется более древнее песнопение из литургии св. ап. Иакова «Да молчит всякая плоть человеча…», литургия св. Василия Великого замещена литургией св. Иоанна Златоуста в течение всего года, но совершается в навечерие Рождества и Сочельника или в воскресные дни Великого поста. Этот закон изначально был сформулирован Эдриеном Фортескью не ранее 1912 г.

8. Закон позднейшей символизации изначально практических литургических действий. Баумштарк назвал его «новым общим законом», который он сформулировал следующим образом: «Некоторые действия, по своей сути вполне практические, могут получать символическое, следовательно, и богословское значение в зависимости от их функций в богослужении как таковом или от факторов в литургическом тексте, который эти действия сопровождает»[33].

К этим законам архим. Роберт Тафт добавил еще восемь, сформулированных им самим на основе его собственных наблюдений и одинаково относящихся как к текстам, так и к структурам и обрядовым действиям[34].

Римская Школа Сравнительной Литургиологии. Научная работа в области сравнительных исследований истории литургии была продолжена непосредственными учениками А. Баумштарка – Иеронимом Энгбердингом, Фрицем Хаммом и Бернаром Боттом. С 1960 годов методология Баумштарка была заимствована и усовершенствована Хуаном Матеосом, профессором Папского Института Восточных Исследований и основателем т. н. «Римской школы восточной литургиологии», к которой принадлежит плеяда видных современных литургистов – архим. Роберт Тафт, Габриэлла Винклер, иером. Мигель Арранц, Павел Мейендорф, и др. «Их работа, однако намного более осторожная и сложная в своей методологии. Тафт, например, настаивает на на важности постоянной диалектики между структурным анализом и историческим исследованием. Она следует от близкого сравнения сходств и различий между литургическими практиками различных географических регионов, временных периодов к гипотезам, которые пытаются удовлетворительно объяснить происхождение и развитие этих практик как в свете тенденций, уже выявленных в эволюции других явлений, так и в контексте их известных исторических обстоятельств. Очевидно, такой процесс работает лучше в периоды, когда исторические данные более исчерпывающие, и особенно после возникновения актуальных литургических текстов, чем в менее определенном мире первых трех или четырех веков христианской истории»[35].

3. Грегори Дикс: «структурный» подход и форма литургии (Shape of Liturgy)

Джордж Е. А. Дикс, в монашестве Грегори (Dom Gregory Dix O.S.В.), англиканский священник и монах-бенедиктинец, церковный политик и выдающийся ученый-литургист, родился в 1901 г. в Вулвиче, Южном Лондоне. Окончил Вестминстерскую Школу и Оксфордский университет (Мертон-Колледж). В 1924–1926 гг. преподавал историю в Кеббл-Колледже (Оксфорд), основанном в 1870 г. в память о Джоне Кеббле, основателе Оксфордского (трактарианского) движения, и бывшем долгое время цитаделью англо-католицизма, консервативного направления в англиканстве, стремившегося к возрождению католического характера британской Церкви и к единству с Римо-Католической Церковью. Параллельно с преподавательской деятельностью получил богословское образование в Теологическом колледже в Уэллсе (графство Соммерсет). В 1925 г. Дикс стал священником, а в 1926 г. вступил в новициат (стал послушником) в англиканской монашеской общине бенедиктинского устава в Нэшдоме (Nashdom). Первая после реформации монашеская община бенедиктинцев в Англии была основана Элредом Карлайлом (Dom Aelred Carlyle, O.S.B. 1874–1955) в 1895 г. на острове Кэлди, положив начало возрождению монашества в англиканизме. В том же 1926 г. Дикс отправился в составе бенедиктинской миссии в Гану. В 1929 г. по болезни вернулся в Нашдом. Монашеские обеты Дикс принес только в 1940 г. Во время Второй мировой войны временно исполнял обязанности приходского священника в Баконсфилде (гр. Букингем) вместо своего брата Рональда, мобилизованного на фронт и служившего капелланом. В 1946–1947 гг. Дикс выступил в печати против проекта объединения Англиканской Церкви с Церковью Южной Индии, представлявшей собой объединение пресвитерианских и методистских общин. Как англо-католик, Дикс полагал, что Англиканская Церковь сохраняет католическую институцию, подлинное апостольское преемство рукоположений епископата и клира[36]. По мнению Дикса, англикане должны стремиться к единству с Римом и сохранять себя от союза с протестантскими сообществами, утратившими атрибуты институциональной церковности. По материалам дискуссии в 1946 г. под редакцией епископа Оксфорда Кеннета Кирка был составлен и опубликован сборник эссе «The Apostolic Ministry», часть которого была написана Диксом. В 1951 г. Дикс скончался от рака.

Диксу принадлежат многочисленные богословские статьи и публикации на темы миссии и служения Церкви, власти и авторитета в Церкви, папства, Таинств Крещения и Конфирмации и, более всего, Таинства Евхаристии и евхаристического богослужения. В 1935 г. он опубликовал «Трактат об Апостольском Предании св. Ипполита Римского» (The Treatise on the Apostolic Tradition of St Hippolytus of Rome) . Но magnum opus,прославивший имя Дикса как одного из блестящих эрудитов в области богословской и литургической науки ХХ в., — это фундаментальное исследование «Форма Литургии» (Shape of Liturgy). Дикс работал 14 лет над сбором и анализом материала и написал в течение 14 месяцев книгу объемом около 750 страниц печатного текста. Впервые она была издана в 1945 г. и много раз переиздавалась[37].

С одной стороны, Дикс опровергал «взгляды либеральных ученых, которые имели целью вывести происхождение Евхаристии не к установлению Христа на Тайной вечере в ночь, когда Он был предан, а к иным источникам. С некоторым щегольством он показал слабость исторического невежества, следствием которого стали обряды протестантизма XVI в.»[38]. С другой, Дикс одновременно критикует попытки реконструкции единого первичного апостольского обряда Евхаристии, включавшего в себя детально определенные тексты и формуляры. Он высказал идею, что все разнообразные обрядовые формы Евхаристии происходят от единого начала, положенного Иисусом Христом. Однако это общее начало следует искать не в текстах молитв или отдельных обрядах, а в самой структуре, или форме (shape), обряда.

Дикс обращает внимание на то, что Христос, установив Таинство Евхаристии, сказал: «Сие творите в Мое воспоминание». Следовательно, Евхаристия — это прежде всего «действие» ( action) . Поэтому его внимание сосредоточено на структуре самого действия, литургического чина. «Последовательность, план (outline) обряда – форма Литургии – везде, что наиболее примечательно, одинакова после 300 лет независимого существования в рассеянных далеко друг от друга церквах. Содержание евхаристической молитвы до определенной степени также одно и то же в композиции и даже в определенных фразах. Но великие исторические семейства <литургий> (families) представляли строго присущие только им особенности. Сочетание первых двух установленных фактов с учетом третьего ведет к заключению, что все евхаристические обряды, не только в их последовательности, но и в формулах их молитв, изначально происходят от единого “апостольского” образца (модели)… Форма литургии везде одна и та же во всех наших источниках вплоть до наиболее раннего периода, о котором мы можем говорить с определенностью, т. е. до первой половины II в. Здесь даже вполне резонно думать, что план – форма литургии – подлинно апостольского происхождения. С другой стороны, чем далее мы углубляемся в содержание евхаристических молитв, тем более очевидны различия, которые начинают появляться между разными группами церквей; итак, как я сказал, разные традиции молитвы всегда вращаются вокруг одного и того же основного действия, и возможно, и даже вероятно, что для них существовал изначально коренной единый образец (type). Это не означает, что был подлинный “апостольский” зафиксированный текст евхаристической молитвы, доказательств этому нет. Но поскольку евхаристическое действие было везде одно и то же, молитва, которая выражала значение, обязательно имела определенные неизменные характеристики, хотя формулировались и словесно выражались в большом многообразии в различных церквах»[39]. Евхаристическое богослужение, как известно, состоит из двух частей – Синаксиса (Литургии Слова, Литургии оглашенных), важнейшими элементами которого является чтение Священного Писания, псалмодия и проповедь, и, собственно, евхаристической литургии (литургии верных), во время которой происходит освящение Даров и причащение. В первые три века евхаристическая литургия была обособлена и необязательно начиналась синаксисом.В апологии св. Иустина Мученика евхаристия описывается дважды – в одном случае (67) она следует за синаксисом, в другом (65) – за крещением. В Апостольском Предании св. Ипполита Римского также описывается два варианта евхаристического богослужения (2 и 3 глл.). В первом случае Евхаристия совершается после рукоположения епископа катехуменов, во втором — после крещения и миропомазания, но в обоих случаях синаксис отсутствует. «Подлинный неизменный план христианского синаксиса следующий: 1. Начальное приветствие предстоятеля и ответ собрания; 2. Чтение (Ветхого Завета или Апостольских посланий); 3. Псалмодия; 4. Чтение Евангелия; 5. Проповедь; 6. Отпуст тех, кто не принадлежит к Церкви; 7. Молитвы верных; 8. Отпуст собрания». Синаксис по своей форме был просто продолжением иудейской синагогальной службы времени земной жизни нашего Господа, которая была прямо перенесена в христианскую Церковь ее иудейским ядром в течение первого десятилетия после страданий.

«Евхаристия, напротив, была плодом христианского развития, хотя имела также еврейскую основу – в совместных религиозных братских трапезах, которые объединяли людей, принадлежавших к одному религиозному содружеству – хабурра[40]». Тайная Вечеря – «источник» Евхаристии, но не образец, «модель» для совершения[41]. Новозаветное повествование представляет «схему из семи действий»: 1. Господь взял хлеб; 2. произнес слова благодарения; 3. преломил; 4. преподал, произнеся определенные слова; 5. потом взял чашу; 6. произнес благодарение; 7. преподал ее ученикам, произнеся определенные слова. «Мы так привыкли к известной нам литургической форме Евхаристии, так что мы не осознаем непосредственно тот факт, что она не основана на «схеме из семи действий», но на некоей ее радикальной модификации. С абсолютным единодушием литургическая традиция свела «семь действий» к «четырем»: 1. Офферторий (протесис) –хлеб и вино берутся и кладутся вместе на стол (алтарь); 2. Молитва – предстоятель произносит благодарение Богу над хлебом и вином; 3. Преломление; 4. Причащение. «В этой форме и в этом порядке из четырех действий установлено абсолютно неизменное ядро (nucleus) каждого евхаристического обряда из известных нам с глубокой древности от Евфрата до Галлии»[42]. Тексты молитв литургии, напротив, являются результатом человеческого опыта евхаристической жизни, осмысленным и облеченным в словесную форму, и это является причиной текстуального разнообразия литургии. Следует заметить, что теория Грегори Дикса, с одной стороны, не противоречит принципу эволюции от множественности к унификации, на котором настаивал Баумштарк. Баумштарк был филологом, и обращал внимание прежде всего на тексты. Дикс сосредоточился на литургическом действии. С другой стороны, теория Дикса уравновешивает радикализм Баумштарка, отрицавшего всякую уникальность христианского обряда. Точка зрения Дикса вполне «ортодоксальна», но в то же время позволяет непредвзято и критически подходить к исторической проблематике происхождения христианского богослужения. Хотя теория Дикса относится напрямую к Евхаристии, «структурный подход» можно применять к исследованию других Таинств и богослужений с тем, чтобы выявить общий архетип, присущий различным литургическим чинам.

4. Сравнительная литургика и богословие Церкви

Хотя Сравнительная литургика как научная дисциплина является разделом исторической литургики, в системе православного богословского образования она должна изучаться в тесной связи не только со сравнительным богословием, имеющим функцию исследования и критики инославных христианских конфессий, но прежде всего с литургическим богословием и с догматическим богословием.

В определенном смысле сравнительная литургика является связующим звеном между историческим анализом и богословским синтезом в литургической науке. «Натурально, что без раскрытия исторического развития не могло быть и объективного разумения подлинной природы <литургии>, без чего немыслимо правильное постижение и верное толкование, которые заменяются схоластической символикой»[43]. Литургическое богословие должно быть «быть самостоятельным и целостным изложением литургического предания», — писал протопр. Александр Шмеман. «Мы говорим — целостным, потому что при прежнем понимании литургики, ее соотношение с догматикой страдало одним первостепенным недостатком: литургика имела дело с богослужением, а догматика пользовалась одними богослужебными текстами или отдельными священнодействиями. Между тем, как уже сказано выше, богослужение как раз и не может быть уравнено ни с текстами, ни со священнодействиями. Оно есть некое целое, в котором все: молитвословия, чтения, пение, обряды, соотношение всего этого в «последовании» или «чине», и, наконец, то, что можно определить как «литургический коэффициент» каждого из перечисленных элементов (т. е. то значение, которое он, помимо непосредственного своего содержания, получает от своего места в общей связи или «чине» богослужения), только все это вместе определяет смысл целого, и, следовательно, подлежит изучению и богословской оценке»[44]. Сравнительная литургика также рассматривает христианскую литургию как единую и целостную органическую реальностьи представляет комплексную картину ее исторического развития. Очевидно, что богословская теория, которая претендует на то, чтобы быть богословской истиной,должна быть выстроена на достоверном историческом основании.

Вероучение, изучение которого является предметом догматического богословия, и литургия Церкви — это две части единого целого — Священного Предания Церкви. « Legem credendi lex statuat supplicandi» (Закон молитвы утверждает закон веры)[45], — учил Проспер Аквитанский, латинский богослов V в., сотрудник свт. Льва Великого. Св. Василий Великий именовал догматамиобряды и молитвы богослужения, а проповеданием (керигмой)— словесное вероучение. «Из сохраненных в церкви догматов и проповеданий, некоторые мы имеем от письменного наставления, а некоторые приняли от апостольского предания, по преемству в тайне, и те и другие имеют единую и ту же силу для благочестия»[46]. Грегори Дикс остроумно заметил: «Или молитва выражает богословие, или она есть только выход слепых и мелких эмоций»[47]. Догматическое предание, так же как и литургию, следует рассматривать как развивающуюся органическую реальность —«Следовательно, скажет может быть кто-нибудь, в Церкви Христовой не должно быть никакого преспеяния в усвоении религии? Конечно, должно быть, и притом – величайшее! <…> Только преуспеяние это должно быть действительно преспеянием, а не переменой веры. <…> Религия, дело души, пусть уподобляется в этом отношении телам. С приращением лет, тела раскрывают и развивают члены свои, однако остаются теми же, чем были. Цветущая пора детства и зрелый возраст старческий очень различны между собой, однако стариками делаются те же самые, которые прежде были детьми, так что, хотя рост и наружность одного и того же человека изменяются, тем не менее природа его неизменна, личность его остается одна и та же. <…> Этому же закону преспеяния необходимо должно следовать и догматическое учение христианской веры. Пусть оно с годами крепнет, со временем расширяется, с веком возвышается, но остается нерушимым и неповрежденным, целым и совершенным во всех своих частях, во всех, так сказать, членах и чувствах своих, следовательно, без малейшей сверх того перемены, без всякой утраты в своем содержании, без всякого изменения своих определений»[48]. Более того, органическое развитие вероучения и развитие литургии – это глубоко взаимосвязанные процессы, оказывающие влияние друг на друга. Именно об этом свидетельствуют соответствующие законы Баумштарка (№ 6 и № 8 см. выше). Изучение догматики обязательно должно предполагать исторический экскурс, поскольку правильное понимание того или иного положения вероучения должно предполагать понимание причин, по которым оно было сформулировано. И здесь возникают точки соприкосновения с таким же историческим экскурсом в сфере литургики.

Заключение

На Западе, прежде всего в католической среде, Сравнительная литургика давно обрела признание как отдельная дисциплина, входящая в общую структуру литургических наук. Это связано, отчасти с общим устойчивым интересом к литургическим исследованиям, порожденным деятельностью Литургического движения XX в., отчасти с интересом к изучению традиций Восточных Православных и нехалкидонских Церквей. Для системы богословского образования в России сравнительная литургикакак академическая дисциплина и как область научного исследования пока остается в значительной мере terraincognita . В современных духовных школах курсы литургики предполагают в основном практическое изучение церковного устава или историю византийского богослужения. Традиции инославных Церквей и конфессий весьма ограниченно изучается в составе курсов сравнительного богословия в связи с вопросами сакраментологии. Однако следует признать, что широкое внедрение и изучение сравнительной литургики дает возможность повысить уровень эрудиции и существенно расширить кругозор студентов духовных школ и будущих православных ученых-богословов, в особенности тех, кто планирует связать свою дальнейшую деятельность со сферой церковной дипломатии или межхристианских контактов.