Среди придворных ловеласов,
среди награбленных наград
шел напроломно Ломоносов,
как в беломорских льдах фрегат,
Поэт, ученый и философ,
из мужиков аристократ.

Пришел он с моря. Был он морем
талантов разных и затей.
Мы никогда не переспорим
его стихов, его статей.

Е.Евтушенко

Мы условились встретиться с преподавателем русского языка Барбарой Кархофф у старого здания давно ставшего ей родным университета, где по ее инициативе в 1982 году установлена мемориальная доска, свидетельствующая, что здесь, в Марбурге, учился Михаил Ломоносов. Текст памятной надписи на двух языках составлен самой Барбарой, посвятившей себя развитию разностороннего сотрудничества России и Германии, привлечению внимания общественности ФРГ к русскому языку и литературе, пропаганде русской культуры:

Michail Vasilevic Lomonosov
1711 – 1765
Student der Marburger Universitat
1736 – 1739
GroBer russischer Gelehrter und Schriftsteller
grundete 1755 die Moskauer Universitat,
die seinen Namen tragt

Есть в этом тексте и цитата из Ломоносова:
Везде исследуйте всечасно,
 Что есть велико и прекрасно,

Чего еще не видел свет.

"Uberall erforschet ohne Unterlass,
was herrlich ist und wunderschon,
was die Welt noch nicht geseh’n"

Для настоящей статьи специально выбрана форма диалога между Барбарой Кархофф и автором этих строк, где в совокупности представлено содержание всех интервью, бесед и переписки с Барбарой Кархоф, касающихся жизни Михаила Ломоносова на немецкой земле.

Барбара Кархофф (далее – Б.К.): Мне страстно хотелось, чтобы пребывание Ломоносова в Марбурге было как-то увековечено. И я рада, что ценою многих усилий мне удалось добиться установления мемориальной доски, посвященной Ломоносову, именно на старом здании университета, около которого мы сейчас стоим.

Анатолий Холодюк (далее – А.Х.): Немецкий ученый, доктор Иоганн Фридрих Генкель (1679–1754) пользовался большой известностью в России. Он был химиком и металлургом, главным медиком (1721–1730) во Фрейберге и горным советником. Построенная им во Фрейберге Химическая Лаборатория славилась когда-то как одна из лучших в Европе. Генкель сам предложил барону Иоганну Альбрехту Корфу, выполнявшему с 1734-го по 1740-й годы функции главного командира (в ранге президента) Императорской Академии Наук, прислать к нему на обучение нескольких молодых людей. Фактически именно И. А. Корф был инициатором отправки и длительной командировки русских студентов для продолжения их образования в Германии. По его ходатайству Сенат выделил 1200 рублей на годичное содержание и обучение трех студентов из России: Густав Ульрих Рейзер (17 лет) – "сын советника Берг-Коллегии"; Дмитрий Виноградов (16 лет) – "попович из Суздаля"; Михайло Ломоносов (22 года) – "крестьянский сын из Архангельской губернии". В архивах сохранился текст "Распоряжения" И. А. Корфа от 7 августа 1736 года о выдаче паспорта студентам для поездки за границу с 3 ноября 1736 года, где говорится, что они будут добираться в Германию, в Любек, «водным путем на корабле, именуемом "Ферботот"». И вот 18 августа 1736 года студенты получили письменный Инструктаж, где, подчеркивается, что "они должны во всех местах своего пребывания показывать пристойные нравы и поступки, также и о продолжении своих наук лучше стараться"; "присылать по прошествии полугода в Академию Наук известия, каким наукам и языкам они обучаются; также и нечто из своих трудов в свидетельство прилежания и притом счет с расписками о своих расходах..." (Здесь и далее ссылки на письма даются по изданию: Михаил Васильевич Ломоносов. Из наследия Ломоносова. Изд. подготовлено Е. Бронникова. - М.: Русский мiр. Жизнь и мысль, 2004. – Прим. авт.). К вопросу о счетах студентов с расходами мы еще вернемся... И вот 23 сентября 1736 года студенты отправились из Кронштадта в Германию. Добирались они до Марбурга больше месяца: только 3 ноября они появились в Марбургском университете, а 17 числа того же месяца зачислены в число студентов.

Вам, Барбара, ведомы многие малоизвестные страницы из жизни Ломоносова-студента. Сколько вообще во времена пребывания здесь Михаила Васильевича училось в университете студентов – немецких и русских?

Б.К.: Напомню, что Марбургский университет имени Филиппа был основан ландграфом Филиппом Великодушным в мае 1527 года и был первым протестантским университетом в Германии. В 1999-м году, например, на 21-м факультете обучалось свыше 19 тысяч студентов, а во времена Ломоносова их было всего 122, а из России – всего три: Михаил Ломоносов, Дмитрий Виноградов и Густав Райзер. В Германию они привезли рекомендательное письмо на имя профессора Вольфа, в котором президент Академии наук в Санкт-Петербурге барон Корф высказывал пожелание, чтобы русские студенты занимались математикой, философией, естественными науками и, кроме того, совершенствовали знание латыни, немецкого и французского языков. После Марбурга у них была запланирована учеба в Горной академии города Фрейберга, что в Саксонии. С 1723 по 1740 год блеск и славу Марбургскому университету своими лекциями и сочинениями придавал философ Христиан Вольф, имя которого было известно в то время всей культурной Европе. В Марбург ехали отовсюду, чтобы послушать "мирового мудреца", как называли его в XVIII веке. Особенностью лекций Вольфа было применение, где это возможно, математического метода, что вносило точность и ясность в изложение предмета. Это в первую очередь относилось к физике. Вольф также читал лекции по всеобщей математике, алгебре, астрономии, оптике, механике, военной и гражданской архитектуре, логике, метафизике, нравственной философии, политике, естественному и международному праву, географии, хронологии.

В 1736 году для получения общего и специального теоретического образования именно к Вольфу были направлены русские студенты, а в их числе и молодой Михайло Ломоносов. Именно под руководством Вольфа Ломоносов сформировался как ученый. Вольф читал лекции не на латыни, как было принято в те времена, а на немецком языке, что подтолкнуло Ломоносова к выводу: и в России преподавание надо вести на родном языке. Методика преподавания Вольфа была учтена Ломоносовым при разработке проекта первого российского университета, да и в целом данный проект во многом ориентировался на структуру и традиции марбургской альма-матер великого русского ученого.

А.Х.: Сохранились ли в Государственном Гессенском архиве в Марбурге какие-либо документы, рассказывающие о пребывании русских в Марбурге?

Б.К.: Сохранилась переписка профессора Вольфа с бароном Корфом. Это очень интересный источник, рассказывающий не только о пребывании русских в Марбурге, но и вообще об условиях жизни студентов в нашем университете в середине ХVIII века. Христиан Вольф (1679–1732), родом из Йены, был одним из самых видных представителей философии немецкого Просвещения. По рекомендации выдающегося философа Лейбница в 1707 году Вольф стал профессором университета в Галле, где читал лекции по математике и философии, писал научные книги и статьи. Его труды были хорошо известны в Германии и за ее пределами. Он ввел и систематизировал изложение и преподавание научных дисциплин. Обычно он читал лекции на немецком языке, что в те времена было необычно – как правило, лектор использовал латынь. По всей Европе гремела слава Вольфа-лектора. У него было много почитателей, но и врагов тоже было в достатке. Они-то его и вытеснили из Галльского университета, после чего он начинает трудиться в Марбургском университете вплоть до 1740 года. О профессоре Вольфе узнали и в России. Уже в 20-е годы ему делали предложения стать первым ректором Академии наук в Санкт-Петербурге, но он отказался. У него были прочные контакты с российскими учеными, и прежде всего с бароном Корфом и профессором Крафтом. Благодаря широкой известности профессора Вольфа в России Михаил Ломоносов со своими коллегами попал на учебу в Марбург.

А.Х.: И как проходил их учебный процесс в университете?

Б.К.: Процесс учебы Михаила Ломоносова был тщательно спланирован; это показывает переписка Вольфа с Корфом. Вольф читал русским студентам отдельные лекции, осуществляя "научное руководство". Он давал им консультации, проверял их знания и отмечал успехи. Уже после первого учебного семестра профессор Вольф отправил письмо в Санкт-Петербург, где подробно описал, чем они занимались: "с усердием изучали арифметику, геометрию и немецкий язык". Еще три месяца спустя профессор сообщил, что россияне под его руководством овладевают теоретической механикой. Далее они должны будут перейти к занятиям физикой – теоретической и практической. Есть и такое интересное замечание в письме марбургского профессора: русские студенты, пишет Вольф, делают успехи в том, что касается поведения в обществе, а это будет им весьма полезно, когда они будут путешествовать по Европе (известно, что была запланирована их поездка в Голландию).

А.Х.: Сохранились финансовые отчеты и письма Михаила Ломоносова из Марбурга. Так, в письме И. А. Корфу от 4 (15) сентября 1737 года, кстати, впервые написанному несколько витиеватым немецким языком, сообщается: "...я навек посвящаю Вам свое признательное сердце, которое на всю жизнь сохранит в благоговейной памяти Ваше неоценимое благоволение...". Красноречивость стиля первых писем Ломоносова на немецком языке имела свои корни: он подробно изучал приобретенную в Марбурге книгу Н. Коссена "О духовном и светском красноречии" (Париж, 1630. – на фр. яз.). К вышеупомянутому письму Ломоносов приложил хорошо выполненный во время учебы в Марбурге лично им написанный рисунок с гравюры из руководства по рисовальному искусству, составленному художником И. Д. Прейслером. Эти первое письмо и рисунок из Марбурга, видно, понравились в городе на Неве. Не случайно Ломоносов получает из России дополнительные деньги, за что благодарит И. А. Корфа в письме от 9 (20) ноября 1737 года: "...за пересылку мне двухсот рублей на мое содержание".

Интересен первый студенческий "Отчет о расходах по научной командировке за границей", где у Ломоносова значится: "...в Петербурге и по пути до Любека истрачено 100 руб.", "От Любека до Марбурга – 37 талеров, костюм – 50 тал., учитель фехтования на первый месяц – 5 тал., учитель рисования – 4 тал., учитель французского языка – 9 тал., учитель танцев (за 5 месяцев) – 60 тал., парик, стирка, обувь, чулки – 28 тал., книги – 60 тал..." За фехтование и танцы Ломоносову досталось. Из Петербурга поступила "Вторичная инструкция марбургским студентам" от 29 мая 1738 года, где категорично заявляется: "Учителей танцевания и фехтования... больше не держать, и вообще не тратить деньги на наряды и пустое щегольство...", а кроме того "остерегаться делать долги, а довольствоваться теми тремястами рублей, которые назначены в год..." Однако через год у студентов появились новые долги. 20 марта 1739 последовал "Выговор Канцелярии Академии Наук марбургским студентам", где на основании отчетов о расходах сделано заключение И. А. Корфа: "наделали разных долгов", "...собственно на необходимое пропитание и занятия израсходовано очень мало, но много истрачено и промотано на разные прихоти". Х. Вольф в письмах И. Корфу от 6 августа 1738 года и от 1 августа 1739 года объяснял студенческие растраты примерно так: "Деньги, привезенные ими с собой, они прокутили, не заплатив того, что следовало, а потом, добыв себе кредит, наделали долгов"; "причина их долгов... Они через меру предавались разгульной жизни и были пристрастны к женскому полу". Из второго письма следует, что студенты "раскаивались", "извинялись", "при этом особенно Ломоносов от горя и слез не мог промолвить и слова". В письме говорится и об овладении студентами знаниями с таким примечанием: в особенности "Ломоносов сделал успехи в науках". И. А. Корф в ответном письме Х. Вольфу, датированному октябрем 1738 года, просил о "бдительном надзоре" за молодыми людьми, "строго следить за их образом жизни", "настоятельно понуждать их к тому, чтобы они бросили свою распутную жизнь". Понятно, что Ломоносов со своими российскими коллегами очень тесно соприкоснулся в Марбурге с жизнью немецкого студенчества, которая особенным изяществом нравов не отличалась. Биографы Ломоносова отмечают, что и Ломоносов принимал участие в кутежах вместе с немецкими студентами, но это не мешало ему прилежно заниматься наукой.

У вас, Барбара, знаю, тоже имеется информация о том, как российские студенты овладевали знаниями в Марбурге?

Б.К.: В одном из писем Вольф сообщал в Россию, что "господа Виноградов и Ломоносов начали говорить и понимать по-немецки". Хотя Ломоносов усердно изучал немецкий язык еще до отъезда за границу в Петербурге, и у него уже до приезда в Марбург был в активе определенный запас слов. Вольф предложил также, чтобы студенты занимались "техническим рисованием", поскольку это необходимо для занятий механикой. Вольф писал и о том, что студенты будут заниматься физикой и проводить опыты. Из писем Вольфа видно, как он по-отечески заботился о своих подопечных, особенно об их научном росте. Я читала, что в России Ломоносов славился своей заботой о студентах. Думаю об этом так: не перешло ли это к нему от его учителя Вольфа? Все этапы продвижения русских студентов по лестнице знаний Вольф обсуждал со своим санкт-петербургским коллегой Корфом.

А.Х.: В подтверждение приведу несколько выдержек из писем в Россию и преподавателей Марбурского университета. Вот фрагмент одного письма от 24 марта 1939 года, где Х. Вольф сообщает И. А. Корфу, что студенты "живут между собою в ладу", "Ломоносов начинает... принимать более кроткие нравы". А через несколько месяцев, 20 июля 1739 года, он так свидетельствовал о научных успехах Михаила Ломоносова: "...молодой человек преимущественного остроумия, Михайло Ломоносов с того времени, как для учения в Марбург приехал, часто математические и философические, а особливо физические лекции слушал и безмерно любил основательное учение. Ежели впредь с таким же рачением простираться будет, то не сомневаюсь, что, возвратясь в Отечество, принесет пользу обществу, чего от сердца желаю".

Декан медицинского факультета Марбургского университета, профессор химии Дуйзинг Юстин Герхард (1705–1781) выдал 7 (18) июля 1739 года "свидетельство М. Ломоносову", где зафиксировано, что весьма достойный и даровитый юноша Михаил Ломоносов "с неутомимым прилежанием слушал лекции по химии, читанные мною в течение 1739 года… извлек из них немалую пользу". Известно мнение и немецкого юриста Иоганна Стефана Пюттера (1725–1807). 20 марта 1739 года он оставил свои воспоминания о Ломоносове, с кем во время учебы в Марбурге слушал лекции Х. Вольфа. В частности, он наблюдал, "как он ел свой завтрак, состоявший из нескольких селедок и доброй порции пива. Когда он ближе познакомился с ним, то "сумел оценить как его прилежание, так и силу суждений и образ мысли".

Некий Г.Ф. Юнкер в письме А. И. Корфу от 31 июля (11 августа) 1739 года сообщал из Фрейберга, что "студенты имели по одежде своей, правда, глядели неряхами, но по части указанных им наук, как убедился и я... положили прекрасное основание, которое послужило нам ясным доказательством их прилежания в Марбурге... Сколько я мог предварительно судить по сношению и разговорам с ними, то на первое дело способнее всех был бы Райзер, на второе – Ломоносов, на третье – Виноградов".

А.Х.: 4 октября 1738 года Ломоносов отослал в Петербург свой первый трактат "О превращении твердого тела в жидкое", а в марте следующего года он подготовил "Физическую диссертацию о различии смешанных тел". Как лично Вольф характеризовал студента Михаила Ломоносова?

Б.К.: Сохранилось письмо Вольфа, в котором он дает характеристику Ломоносову, отмечая в ней усердие и одаренность молодого ученого. Вольф писал, что студент Ломоносов отличался чрезвычайными способностями, регулярно посещал лекции по математике, философии и физике и достиг выдающихся успехов в этих дисциплинах. Вольф был убежден, что Ломоносов, став в России ученым, принесет большую пользу своей стране.

А.Х.: Любопытны и оценки, данные Ломоносовым своим преподавателям в Марбурге и Фрейберге. Высокую оценку он давал, конечно, Х. Вольфу, на всю жизнь сохранив о нем самые теплые воспоминания. Он высоко ценил марбургского университетского аптекаря Михаэлиса Детлефа Фридриха (по другим данным – Дитриха) (1675–1780), в лаборатории которого работал Ломоносов до января 1739 года. В письме ему от 4 декабря 1740 года он пишет о докторе медицины Конради Иоганне Людвиге (1702–1773), у которого он должен был обучаться химии, но он "не был в состоянии толком изложить ни одного параграфа и не знает как следует латинского языка. Поэтому мы от него отказались". Ломоносов дает эмоциональную характеристику известному химику И. Генкелю: "...горный советник Генкель, чье хвастовство и высокое умничанье известно всему ученому миру, делал это не лучше, чем похитил у меня время почти одной только пустой болтовней". Несмотря на то, что у М. Ломоносова и И. Генкеля не сложилось отношений, Ломоносов, приехав после учебы в Марбурге в Петербург, построил свою химическую лабораторию по образцу той, что видел у своего оппонента во Фрейберге.

Можно предположить, что Ломоносов в Марбурге должен был получать что-то вроде повышенной стипендии, или таковой не было в те времена? Финансовое положение студентов-россиян было нелегким.

Б.К.: В переписке Марбурга и Петербурга говорится, кстати, о финансовых делах русских студентов, а это был больной вопрос. Деньги из Санкт-Петербурга частенько запаздывали. Вольф вынужден был ездить во Франкфурт, чтобы получить причитающееся русским денежное довольствие, ведь в те времена учеба в Германии была платной. Известно, что русские студенты постоянно нуждались в деньгах и не вылезали из долгов, которые профессор Вольф не однажды оплачивал из своего кармана. Иногда он даже кормил Михаила Ломоносова обедами и ужинами (можно предположить, что Ломоносов был его любимым студентом). А вот в конце 1738 года финансовое положение студентов стало просто отчаянным. И Вольф, по своей доброте понимая сложившуюся ситуацию, уже не брал с них денег за учебу. Однако из-за стесненных денежных обстоятельств в 1739 году Вольф просит отозвать русских студентов на родину. Он сообщает, что отправил почтой в Россию их диссертации, а это означало в те времена окончание учебы в Марбургском университете.

А.Х.: Однако Академия в России решила перевести студентов в Горную Академию Фрейберга к Генкелю, чтобы они обучились металлургии и горному делу. 20 июля 1739 года Ломоносов с коллегами отправляется во Фрейберг. Отношения между студентами и преподавателем вначале были хорошие, но с начала 1740 года ухудшились и дошли до полного разрыва. В "донесении" И. А. Корфу от 9 (20) июня 1740 года И. Ф. Генкель рассказывает о следующих "неслыханных выходках" Ломоносова: он "человек не очень доброго нрава и предан пьянству"; "произносил против меня разные неприличные слова"; "поступки его происходят не от слабости характера, а от умышленной злости", "сколько совершенно незаслуженных оскорблений человек этот нанес мне..., особенно своими предосудительными для меня рассказами в городе о том, что я только хочу разбогатеть на русские деньги"; "он в страшно пьяном виде шатался по улицам и, проходя мимо моего семейства, был очень дерзок и невежлив"; "ужасно буянил в своей квартире, колотил людей, участвовал в разных драках в винном погребке"; "поддерживал подозрительную переписку с какой-то марбургской девушкой"; "Ломоносов со злости изрубил и изорвал на мелкие кусочки изданные мною книги"; "на улицах преследовал меня с коварной целью напасть на меня и нанести мне побои и при этом клялся, что будет мне мстить при всяком удобном случае". Ломоносов еще в декабре 1739 года попытался восстановить нормальные отношения с преподавателем и написал на латинском языке примирительное письмо И. Ф. Генкелю, где есть такие строки: "Так как Вы мне косвенными словами намекнули, чтобы я вашу химическую лабораторию оставил, то я два дня и не ходил к вам..." В Журнале Канцелярии Академии Наук от 30 июля 1740 года имеется запись о вызове М. В. Ломоносова в С.-Петербург и указано, что "фрейбергский ученик Ломоносов весьма не в состоянии находится". Двести рейхсталлеров в год – этих денег было явно недостаточно студентам.

Генкель отказывал в выдаче дополнительных денег, ссылаясь на указания Академии наук. Сохранилось и письмо Ломоносова на имя библиотекаря книжного собрания Петра Первого I, а позже – советника Академической Канцелярии Иоганна Даниила Шумахера (1690–1761) от 5 ноября 1740 года, где он подробно рассказал о "злости, алчности", "лукавом и завистливом нраве" Генкеля, который "стал задерживать назначенные нам Академией Наук деньги". И далее: "...когда я изложил ему наше бедственное положение и со всем смирением начал просить о выдаче назначенных нам денег, то он ответил только: ни одного пфеннига больше! А потом начал осыпать меня всеми ругательствами и проклятиями, какие только мог придумать, выпроводил меня кулаками из комнаты".

Ссора закончилась тем, что Ломоносов в мае 1740 года самовольно покинул Фрейберг и поехал в Лейпциг к русскому дипломату барону Кейзерлингу. Однако, не найдя его там, Ломоносову ничего не оставалось, как возвратиться к своим друзьям в Марбург. Здесь произошло важное событие в личной жизни Ломоносова, о чем он два года молчал...

Б.К.: Русские студенты проучились во Фрейберге почти год. По возвращении в Марбург Ломоносов женился на Елизавете Кристине Цильх. Она была дочерью хозяйки дома, где во время первого свого пребывания в Марбурге жил Михаил Васильевич...

А.Х.: У Ломоносова жена появилась с февраля 1739 года, а 8 ноября того же года на улице Барбусштрассе (Вендельгассе 2) родилась дочь Екатерина Елизавета. Венчание произошло лишь через год. В церковной книге марбургской реформаторской церкви сохранилась следующая запись: "6 июня 1740 года обвенчаны Михаил Ломоносов, кандидат медицины, сын архангельского торговца Василия Ломоносова, и Елизавета Христиана Цильх, дочь умершего члена городской думы и церковного старосты Генриха Цильха". Забегая вперед, отмечу, что всего у Ломоносова было четверо детей, трое из которых дочь Екатерина (1739–1743), сын Иван (1742), София (?) умерли в младенчестве и детском возрасте. Дочь Елена Михайловна родилась 21 февраля 1749 и умерла в Петербурге 21 мая 1772 г. После смерти Ломоносова его род продолжался по женской линии. Потомки Ломоносова породнились с потомками, представляющими известные русские дворянские роды Н. Н. Раевского, М. Ф. Орлова, С. Г. Волконского, Л. Эйлера, А. В. Суворова, М. И. Голенищева-Кутузова, Н. Н. Ланской (Пушкиной), П. А. Столыпина и др. Многие потомки в разные времена покинули Россию. В Германии, в Висбадене, жила праправнучка Ломоносова (его потомок в 9-м поколении) Александра Николаевна Раевская (6 ноября 1839 – 18 июля 1863 гг.).

У женатого Ломоносова было совсем мало денег для содержания своего тайного семейства в Марбурге. Он снова обратился к Генкелю с просьбой о деньгах и вновь получил отказ. Кстати, через несколько лет, 25 февраля 1746 года, появилось Решение Канцелярии Академии Наук о выдаче М. В. Ломоносову жалования, недоданного за время его обучения в Германии", и ученый получил деньги в сумме 380 рублей. Ломоносов написал жалобу в Академию, откуда ему пришел вексель в сто рублей с указанием срочно вернуться в Петербург. У него появились новые, причем неоплатные долги, и он впал в бедность. Из опасения попасть в тюрьму он решил оставить семью в Марбурге и тайно бежать в Голландию, чтобы оттуда добраться российской границы. По дороге в Дюссельдорф Ломоносов встретил в одной гостинице весело пировавших прусских вербовщиков, насильно надевших на опьяневшего Ломоносова мундир королевского рейтара. Однако Бог отвел от него беду, сохранив его для великих дел и славы России. Ломоносов в числе других рекрутов оказался в крепости Везель, откуда ему удалось тайно и ловко бежать. "Дезертировав" из армии, беглец Ломоносов незаметно перешел Вестфальскую границу и далее, выдавая себя за бедного студента, добрался до Амстердама, откуда ему представился случай морем отправиться в Петербург.

Биографы Ломоносова пишут, что еще до своего отъезда в Россию он в Гааге через российского посла графа Головкина письмом уведомил оставленную в Марбурге жену о своем приезде в Голландию и просил не писать ему, прежде чем он не даст ей знать о месте своего нового пребывания и финансовом положении.
8 июня 1741 года Ломоносов прибыл в город на Неве. Жена два года жила и растила дочь в Марбурге и только в феврале 1743 года осмелилась обратиться с письмом к графу Головкину с просьбой сообщить какие-либо новые сведения о ее муже. Граф Бестужев доставил письма Ломоносову, а он, обрадованный, выслал денег на дорогу, и летом 1743 года жена оставила дом в Марбурге и с дочерью и братом прибыла в Россию.

В Марбурге, говорят, до сей поры цел и невредим дом, где жил Ломоносов со своей женой.

Б.К.: Когда-то имела хождение версия, что домик, в котором жил студент Ломоносов, сгорел. Но современный историк В. Экхардт, бывший директор госархива в Гессене, доказал в 1991 году, что Михаил Васильевич жил в доме будущей жены, и дом этот стоит в Марбурге и по сей день. Мне представляется символичным, что и сейчас в этом доме живут студенты.

А.Х.: Возможно, именно у профессора Вольфа научился Ломоносов тому, что понадобилось ему при налаживании университетского дела в России. Уже после своего пребывания в Марбурге, в 1754 году, Ломоносов принял деятельное участие в развитии и воплощении в жизнь идеи, ставшей плодотворной – учреждении в Москве первого в России университета. Своим возникновением он обязан стараниям Ломоносова, внушившего своему другу и покровителю И. Шувалову мысль взяться за это дело. Как известно, сам проект университета, поданный в Сенат, был составлен Ломоносовым.

Б.К.: Безусловно, для Михаила Ломоносова Христиан Вольф был замечательным университетским учителем и добрым наставником. Кстати, в их судьбах можно наблюдать ряд знаменательных совпадений. Оба происходили из простых семей. Сходными оказались ориентации в познании науки. Оба они боролись против мистицизма, проникновения в науку ложных или научно не доказанных научных понятий и терминологий. Хотя они были религиозными людьми, однако им пришлось выдерживать нелегкую борьбу против религиозного обскурантизма. Кстати, Вольфу и Ломоносову принадлежат особые заслуги в деле модернизации их родных языков, а также в формировании (в рамках немецкого и русского языков) научной и философской терминологии. При этом очень важно, что Ломоносов много сделал для пропаганды в России немецкого языка. Вольф одним из первых в Германии отказался читать лекции по латыни и предпочел лекции на немецком языке. Позднее такую же огромную роль в формировании университетской науки, преподаваемой на русском языке, сыграл Ломоносов вместе со своими подвижниками. Еще одно примечательное сходство в судьбах двух ученых и мыслителей – они обладали недюжинными организаторскими способностями. Вольф и Ломоносов, как и многие ученые 18-го века, были в своих странах мыслителями и универсальными исследователями. Причем их объединяла и высокая гуманитарная культура. Надо признать, что Ломоносов в этом плане пошел дальше Вольфа. Ломоносов был еще и видным русским поэтом, ученым-филологом и историком.

А.Х.: Да, Ломоносов стал не только символом российской науки, но и родоначальником российской словесности. Евгений Евтушенко верно подметил в своих стихах, что

...Одной рукой – держал он колбу,
Второй – метафоры творя,
а третьей – громко хлопал по лбу,
осатанев от комарья.

Несмотря на усиленные занятия в Марбурге немецким языком и точными науками, в свободное время он серьезно работал и в области русской поэзии. Первым его опытом был перевод Фенелоновой оды, а за ней последовало собственное сочинение, подражающее своим размером поэзии Гюнтера. Он следил в Германии за событиями в России. Так, 19 августа 1739 года в ходе русско-турецкой войны сдалась на милость победителям турецкая крепость Хотин на реке Днестр. Ломоносов между сентябрем и декабрем того же года написал в Марбурге "Оду Блаженныя Памяти Государыне Императрице Анне Иоанновне на победу турками и татарами и на взятие Хотина 1739 года". Это произведение, называемое филологами "Исходной точкой русской словесности", было преподнесено императрице Анне Иоанновне в качестве образца на русском языке практического применения Ломоносовым силлабо-тонической системы стихосложения. Одновременно с одой написано и приложение "Письмо о правилах российского стихотворчества". Михаил Ломоносов вступил в полемику с В. К. Тредиаковским и обратился к членам Российского Собрания, учрежденного в 1735 году при Академии Наук, "для исправления и проведения в совершенство природного языка", для составления грамматики, словарей, риторики, пиитики, искусства переводов, выработки правил при печатании русских книг. В России удивлялись новому поэтическому языку. Однако Ломоносова обвинили в подражании немецкому поэту Иоганну Христиану Гюнтеру (1695–1723). Кстати, его сборник стихотворений – Johann Christian Gunter. Gedichte (Breslau, 1735) – в числе других изданий (как, например, Петр Петрей де Эрлесунд. История России. – Лейпциг, 1620 (на нем. яз.)) был настольной книгой Ломоносова. Писатель и переводчик В. Е. Ададуров (1709–1780) и Я. Я. Штелин отметили, что ода Ломоносова написана "небывалым в русском языке размером стихов" и нашли, что ода написана в гюнтеровском размере и именно в подражание его знаменитой оде "На мир, заключенный в 1718 г. Его императорским Величеством с Высокой Портной", посвященной победе над Турцией принца, австрийского полководца и генералиссимуса Евгения Савойского (1663–1736). Они же упрекнули Ломоносова, что "целые строфы были из нее переведены".

Сохранились пометки Ломоносова в книге В. К. Тредиаковского "Новый и краткий способ к сложению российских стихов" (1735 г.), которую он привез из России в Германию. Уже тогда, а это видно по пометкам в книге, его интересовали вопросы русской версификации. Ломоносов видел, что единой русской культуры и единого литературного языка в его времена не существует. Спор "о правилах российского стихотворства", который начался в 1739 году между Ломоносовым, Тредиаковским и Сумароковым, продолжился и приобрел "форму поэтического турнира". Возвратившись из Германии в Россию, он поставил целью сделать все, что в его силах, для создания новой русской культуры, науки, литературы и русского литературного языка. Так что, именно в Марбурге стартовали первые научные и культурные связи России и Германии.

Б.К.: Несомненно, пребывание в Марбурге Ломоносова и его соратников по овладению новыми научными знаниями в разных областях можно рассматривать как славное начало русско-немецких научных и культурных связей, которые и в дальнейшем были содержательными и разносторонними. Но мне лично особенно дороги те страницы истории, которые относятся к моему Марбургскому университету.

А.Х.: Для русских людей, эмигрировавших в Германию и оказавшихся за пределами своего Отечества, имя Ломоносова всегда было консолидирующим символом сохранения на чужбине русской духовности и национальной гордости.

...Архангельский наш Леонардо,
сгущенный в гения народ.
Его деяний колоннада
Надежно держит небосвод.

Всея науки император
и самый Первый после-Петр,
он – Лобачевского соавтор,
и, как пред-Пушкин, свеж и бодр.
(Е. Евтушенко)

В довоенные и первые послевоенные годы годовщины рождения и смерти русского "Леонардо" часто отмечались эмигрантами, вынужденно покинувшими Россию после 1917 года. Русскоязычные издания Берлина в 20-е и 30-е годы прошлого столетия публиковали о нем немало статей и исследовательских материалов. Увы, времена изменились, иным на немецкой земле стал состав "русской" эмиграции, поэтому в ее среде имя Ломоносова фактически предано забвению. Приятное исключение составляет, кажется, только Марбург. Поддерживаются ли в настоящее время научно-деловые связи МГУ им. М.В. Ломоносова и Марбургского университета?

Б.К.: Сейчас как никогда очень оживились научно-деловые связи между немецкими и российскими учеными и деятелями культуры. В Марбург, как и в старые добрые времена, приезжают математики, физики, экономисты, педагоги и другие ученые. Выполняется немало совместных научных проектов. Я надеюсь, что все дальнейшие совместные контакты между университетами, носящими имя Ломоносова в Москве и имени Филиппа в Марбурге, будут овеяны духом и памятью Михаила Васильевича. Мне, честно говоря, хочется надеяться, что когда-нибудь в Марбург из России вновь приедет ученый, которому суждено будет стать вторым Ломоносовым.

 Среди придворных ловеласов,

 среди награбленных наград

 шел напроломно Ломоносов,

 как в беломорских льдах фрегат,

 Поэт, ученый и философ,

 из мужиков аристократ.

 Пришел он с моря. Был он морем

 талантов разных и затей.

 Мы никогда не переспорим

 его стихов, его статей.

 Е.Евтушенко[i]