Предисловие переводчика

Как первые три части «Подражания», так и четвёртую часть – «Собеседования» Терстеген предварил в своём издании отдельными предисловиями. Впоследствии они вошли в состав сборника «Путь истины» как VIII и IX трактаты. VIII трактат – «Истинная мудрость, или пребывание только с Богом и в самом себе» – на фоне окружающих его чрезвычайно глубоких и сильных VII и IX трактатов представляет собой более ординарный, церковно очень традиционный текст. Интересно здесь то, что в средней части трактата Терстеген весьма удачно подражает стилю Фомы Кемпийского, так что у переводчика даже возникло сомнение, не является ли эта вторая часть просто цитатами из Фомы (проверить это предположение не удалось).

Современному православному читателю, на взгляд переводчика, будет интересно продолжение и развитие мыслей, представленных в предыдущих трактатах, касающихся вопросов «расцерковления». Если понимать «расцерковление» как проблему «дезориентации», как выбор неверного внутреннего духовного пути в силу отсутствия должной церковной педагогики, то Терстеген как раз во всех своих текстах указывает на то «единое на потребу» (Лк. 10, 42), которое позволяет избежать такой дезориентации. И в данном трактате есть ценные фрагменты, позволяющие поставить правильные акценты в церковной педагогике (например, в §§ 5, 12–15 и др.).

Особое внимание нужно обратить на следующее обстоятельство. На нынешнего русского православного читателя весьма сильное влияние оказали (и отчасти продолжают оказывать) сочинения святителя Игнатия (Брянчанинова). Известно, что свт. Игнатий был решительным противником книги Фомы Кемпийского «О подражании Христу» и крайне резко критиковал её. А поскольку в силу некоторых обстоятельств (требующих отдельного рассмотрения) свт. Игнатий в советское и постсоветское время из всего лишь одного из духовных писателей XIX века превратился в какого-то «Отца отцов», чуть ли не олицетворяющего в своих сочинениях пресловутый consensus patrum, то его мнение для многих является некоей «конечной инстанцией» православия. Отставив в сторону сам вопрос о достоинствах и недостатках сочинения Фомы Кемпийского, нужно сказать, что своим гиперкритицизмом свт. Игнатий дискредитировал не только книгу Фомы, но и идею «подражания Христу» как таковую. Современный православный христианин, искренне желая идти к Богу, но руководствуясь при этом сочинениями свт. Игнатия, саму мысль о «подражании Христу» отвергает с ходу как «чуждую нам» – чем вносит весомый вклад в свою духовную дезориентацию. В настоящем трактате Терстегена вся третья часть посвящена рассмотрению вопроса, чем может и должно быть «подражание Христу», если вникать в земную жизнь и действия Спасителя. Рассмотрению же «подражания Христу» с внутренней стороны – и рассмотрению необыкновенно глубокому – будет посвящён следующий трактат.

В качестве краткого приложения к своему тексту Терстеген даёт отрывок из сочинений одного из подвижников благочестия XV века, лотарингского отшельника брата Лоренца (Николауса Хермана,†1691). Более развёрнутое извлечение из творений этого мистика входит в состав трёхтомника «Избранные жизнеописания святых душ» (1735) – самого объёмного труда Герхарда Терстегена.

Игумен Петр (Мещеринов) 

I

В результате наипечальнейшего нашего грехопадения человек сделался столь неразумным, что он совершенно отвратился своей любовью, своим вниманием и своими действиями от Бога и прилепился ко всему суетному и ничтожному. И это безумие и повреждение простирается так далеко, что человек, полностью пленившись внешними вещами (которые не только ничего не дают ему для спасения и истинного блаженства, но ещё и препятствуют и вредят сему), совсем оставляет не только Бога, но и себя самого, то есть свою душу и её благобытие, к временному и вечному своему несчастью.

2. Невозможно без удивления смотреть, как разумное создание погружает и впутывает благородные силы своей души в видимые вещи мира сего, – при этом зная и признавая, что всё это тленно и преходяще и, несомненно, должно быть оставлено в конце жизни. Но люди столь увлекаются вожделениями, заботой и беспокойством обо всей этой суете, что, как умалишённые, опьяняются ею и считают, что добиваются чего-то великого, когда их мирские дела идут так, как они хотят.

3. У всякого такого безумца имеются свои куклы и свои безрассудные фантазии. Один занят честью и положением в обществе; другой – деньгами и имениями; третий – удовольствиями и ублажением плоти. Они думают и говорят о купле и продаже, о домах и хозяйствах, о мебели и платьях, о еде и питии, обо всём, что происходит здесь и там, – и думают и говорят не как о том, чем по необходимости мы вынуждены поддерживать нашу временную и преходящую жизнь, но как о самом главном, со всем прилеплением души, как будто бы это было действительно чем-то великим и важным.

4. С утра до ночи их сердца и умы, уста и руки заняты всевозможными внешними вещами; только о Боге и о том, в каком состоянии находится их душа, они не думают – или, если и думают, то отнюдь не как до́лжно. Люди заполняют весь свой день делами, а размышления о Боге и о душе не считают важными и необходимыми, поэтому и не оставляют для них ни времени, ни сил. Если же все дела сделаны, то они предпочитают заняться чем-либо бесполезным или суетным или искать отдохновения в болтовне и бессмысленном общении. Это называется у них «убить время», или «скоротать вечерок». Бедные создания! Поскольку они не разумеют великого и единственно важного дела и занятия, для которого им дана сия краткая жизнь, то от них сокрыто и то, насколько необходимо и драгоценно для этого всякое мгновение жизни. Им хочется «немного развлечься», но, к несчастью, вся их душа уже настолько развлечена и разорена, что им нужно как можно скорее остановиться и усадить себя в тишину, дабы хоть раз собрать своё внимание, сосредоточиться и, отлепившись от всего внешнего, обратиться к рассмотрению себя самого.

5. И хотя благодать Божия внутренне касается их, желая дать познать себя и свои вразумляющие действования, но постоянная рассеянность, расточение и впутанность их душ в тысячи внешних дел никогда не позволяет им по-настоящему истрезвиться и обратиться к самим себе, чтобы наконец честно, серьёзно и глубоко начать проверять своё состояние пред лицом Божиим и возыметь попечение о том, что только и может нам помочь в час смерти. Ах! в каком ужасном состоянии окажутся сии бедные души, когда они будут вынуждены оставить все свои любимые вещи; когда они, пробуждённые грозным гласом смерти, внезапно придут в себя; когда у них откроются глаза, и они – увы! слишком поздно! – уразумеют, что мир со всею своею похотью исчезает, как тень (1 Ин. 2, 17), а так ценимые ими вещи и сладкие грёзы о здешней жизни являются не чем иным, как только пустыми и зыбкими призраками. И в такой слепоте и горьком безумии живёт почти вся земля – великие и малые, богатые и бедные, учёные и неучёные.

6. Да! и учёные мужи, так ценимые миром[1], даже те из них, кои занимаются преимущественно духовными и божественными предметами, ведут себя в большинстве своём вовсе не благоразумнее, чем прочие люди, оставаясь такими же чуждыми и слепыми по отношению к Богу и самим себе, – пусть даже вся их деятельность и посвящена познанию Бога и спасению души. О, сколь суетными, бесполезными и даже вредными являются почти все их занятия! Стоит только взглянуть на никому не нужные и поразительные нагромождения в их изысканиях, прежде чем они доберутся до самого дела! Мне всё это представляется столь же (если не более) неразумным, как если человек, намеревающийся путешествовать в Рим, уверил бы себя, что он должен прочитать все путеводители, касающиеся не только Рима, но и всех четырёх сторон света, дабы составить себе полную и исчерпывающую концепцию путешествия «вообще», как такового. При этом на деле он вовсе не едет ни в какой Рим, но неизменно пребывает дома, а между тем убеждает себя, что его путешествие проходит прекрасно, и он уже очень далеко продвинулся на своём пути.

7. Люди нередко содержат в своей голове немало доброго, но оно не переходит в их сердце и дела. Так и эти учёные: они не собираются приступать к самому деланию добра; их задача, как они себе её ставят – только знать про добро и говорить о нём. Поэтому при всех своих трудах, исследованиях, размышлениях и диспутах они не приходят к самим себе, а тем более к Богу. Всё время они ходят вокруг да около, рассматривая и Бога, и себя совне, при чём их мысли и чувства (из-за жёстких условностей, навязываемых рассудком, и постоянного развлечения сил души) непрестанно помрачаются, рассеиваются и заводят их в тупик самости и превозношения, – следствием чего является то, что они становятся всё менее способными обращать внимание на своё собственное сердце и на Бога с Его внутренними благодатными действованиями. Они производят великий шум, ожесточённо споря о скорлупе, в то время как мимо них спокойно идут простецы с плодами в руках. Тем не менее сии учёные полагают, что сравнительно с другими они поистине мудры и употребляют своё время и силы исключительно во благо. Но ах! если мы рассмотрим все их важнейшие и серьёзнейшие штудии в тишине и пред лицом Божиим, то они окажутся не чем иным, как лишь суетою сует и томлением духа (Еккл. 1, 14), будучи совершенно бесполезными для истинного освящения и богообщения.

8. Живущий на небесах посмеётся (Пс. 2, 4) всем этим искусственным и призрачным построениям мудрецов, книжников и совопросников века сего (1 Кор. 1, 20); да и сами они в своё время, когда смерть и суд повелят им предстать пред собою, с покаянием и стыдом горько оплачут своё великое безумие – что драгоценное время своей краткой жизни они растратили на бесчисленные ничтожные, ненужные и младенческие вещи (1 Кор. 13, 11) и измучили, истощили и повредили свои благородные душевные силы, которые Бог дал им для гораздо более важных и высоких целей. О Господи! сподоби, чтобы они ещё здесь пришли в разум истины (1 Тим. 2, 4) и постарались покаянно забыть то, что они выучили со столь большой потерей времени, дабы не знать им более ничего, кроме Христа Распятого (1 Кор. 2, 2).

9. Но оставим учёных – ибо не большинство ли и призванных душ, благочестивых христиан, чужды Богу и далеки от Него и от себя самих? Как плохо всяким хранением храним мы своё сердце (Притч. 4, 23)! Как мало пребываем мы внутри себя, дабы обращаться с Богом и с самими собой и, отрешаясь от всего прочего, непрестанно совершать сие единственное и важнейшее для нас дело! Горе нам, что мы так легко поддаёмся хитрости и коварству льстивого врага и чрез многочисленные ничтожные и посторонние вещи рассеиваемся и отвлекаемся от нашего главного дела – от Бога и внутренней жизни, давая выманить себя во внешнее или в суждения о других. 

10. Как часто позволяем мы своим мыслям и чувствам скитаться по бесполезным, я уже не хочу говорить – худым предметам! Как часто мы погружаемся всей душой во внешние вещи века сего и опутываем себя ими! Как мы излишне любопытны, с какой охотой мы слушаем и говорим о том, что случилось здесь и там, обсуждаем, что и как делает тот или иной, что по большей части нас нисколько не касается и не приносит нам никакой пользы. О, как прискорбна эта вредная привычка – когда благонастроенные души, встречаясь, так легко и много разговаривают и судят о других!

11. И что может произойти от всего этого, как не беспокойство, помрачение и охлаждение сердца, рассеянность, неблагоговение и отчуждение от Бога и своей внутренней жизни? Ах! я боюсь, что многим христианам столь неизвестен Бог и сами они, что по их легкомыслию им любезнее знать, что делают сотни других людей, нежели то, что происходит в их собственном сердце и как в нём действует Бог!

12. О, с каким трудом обращаемся мы внутрь себя! Даже если человек получит от Бога некий малый свет, приоткрывающий ему ви́дение всеобщей падшести и повреждения, или его сердца коснётся какая-либо иная божественная истина, – тут же появляется лукавый змий, выводит мысли и чувства такого человека наружу и обращает их на других. И тот свет и ту благодать, которые даны ему только для познания и исправления себя самого, бедный человек начинает использовать для того, чтобы смотреть на других людей. Он судит их, ревнует об их спасении, желает обратить их к Богу и исправить их жизнь; а сам при этом внутренне остаётся валяться в грязи (2 Петр. 2, 22) своей собственной нищеты и падшести – и всё это по большей части неосознанно. Ибо поскольку человек обнаруживает в себе способность так остро и точно видеть всё в других, то ему кажется, что сам-то он вне опасности. К тому же «на помощь» ему приходят мнимые предлоги, что он должен светить всем своим светом (Мф. 5, 6), употреблять во благо людей свой талант (Мф. 25, 16), ревновать о славе Божией (Пс. 68, 10), обличать грехи (2 Тим. 4, 2), но при этом он не замечает, что всё это является коварством врага, направленного только на то, чтобы его собственная душа была извлечена из себя самой и ввергнута в беспокойство, расстройство и разорение.

13. Другие христиане, желающие хорошо и правильно проводить внутреннюю жизнь, берутся для этого за всевозможные внешние занятия и телесные подвиги. Они читают молитвы, они ходят в церковь, они изучают душеполезные книги, они размышляют о Боге, они ищут для общения круг благочестивых друзей и тому подобное. Всё это хорошо и полезно, если совершается подобающим образом и приводит к истинной цели. Но только многие так сильно прилепляются к этим внешним средствам, что как раз и забывают про цель и совсем перестают иметь её в виду. Бог учредил и даровал нам сии добрые инструменты для того, чтобы мы, употребляя их, от расточения наших мыслей и чувств во внешнем обращались к себе самим, к внутреннему, и к истинному служению Богу в духе и истине (Ин. 4, 24). Но для многих эти средства и инструменты становятся настоящим препятствием. Люди так «застревают» на них, что их мысли и чувства пребывают в постоянном разорении, а благодатные силы, данные им, исчерпываются. И в самом деле, как может душа достичь подлинного познания себя самой и Бога, когда все её внутренние силы постоянно заняты теми или иными действованиями и подвигами? Например, в молитве такая душа нисколько не стремится к истинному безмолвию и внутрь-собиранию в сердце; вся её забота – всё время понуждать себя что-то говорить Богу, оплакивать себя пред Ним и проч., так что Господу (если можно так сказать) не остаётся никакой возможности вставить ей в ответ хоть одно словечко (Пс. 84, 9).

14. Ещё одна уловка многоопытного диавола – отвлечь благонастроенные души от того единственного, что только нужно (Лк. 10, 42), и ввергнуть их в излишние изыскания и спекуляции любопытствующего рассудка, дабы человек увяз во всевозможных спорных вопросах богословия, в тех или иных мнениях, в тонкостях рассуждения о ничего не значащих обстоятельствах и в прочих никому не нужных вещах. Как часто люди стремятся, без Божьего призвания и просвещения, исследовать и постичь своим умом глубочайшие Божии тайны и ждут многих чудес от своего света и преуспеяния, которое они полагают в том, чтобы узнавать и воспринимать нечто новое, – что, однако, вовсе не освящает их душу и о чём их совершенно не спросят во оный день! И этому многие христиане уделяют всё своё внимание – и так неприметно истощаются и исчезают их силы и драгоценное время. Ибо поскольку всё сие представляется духовным, то человек не замечает опасности и вреда. К тому же рассудок находит для себя в таких занятиях радость, удовлетворение и жизнь, и для падшей природы это несравненно легче, нежели последовать Спасителю Христу, отвергаясь себя и неся за Ним свой крест (Мк. 8, 34).

15. Отсюда и происходит, что те – грубым, а эти – более утончённым образом удерживаются в непрестанном рассеянии, разорении и запутанности, хотя сам человек часто этого не замечает, да и другими почитается как образец благочестия. Но Всевышний знает, сколь редки души, истинно трезвящиеся и обращённые внутрь себя самих, стремящиеся отвратить своё сердце и внимание от всего, что происходит вовне, дабы только жительствовать в духе с Богом и соединяться с Ним. Большинство же даже и искренних христиан живут или в теплохладной самоуверенности, или в ревности по внешнем благочестии, или в постоянных жалобах и недовольстве, что их духовная жизнь нисколько не развивается, и вместо отрадной свободы и глубокого мира в общении с Богом они отягощены внутри себя бесчисленными узами. И неудивительно, что пред многими из них в час смерти Бог и вечность предстанут чуждыми, неизвестными и ужасными, ведь в продолжение их жизни все их чувства и мысли были как бы «вывернуты» вовне, и они не получили никакого внутреннего навыка познакомиться, как до́лжно, с Богом и вечностью. О, достойное всякого оплакивания ослепление и заблуждение детей падшего Адама!

16. Блаженны же и поистине мудры те, которые всё своё сердце занимают только тем, что единственно необходимо (Лк. 10, 42)! Они не ходят окольными путями и не судят о других, но взыскуют лишь того, чтобы жить здесь так, как будто они были бы с Богом одни во всём мире. Это есть кратчайший и легчайший путь к достижению истинного, всецелого и непоколебимого освящения, мира и покоя души.

А чтобы мне, пишущему сии строки и замечающему столь великий недостаток этого прекрасного делания в людях, не забыть себя и не оказаться повинным в том же легкомыслии, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным (1 Кор. 9, 27), то я теперь обращусь к своей душе с целью преподать ей некоторые наставления, коими, с Божией помощью, я и намерен руководствоваться впредь. Между тем, мне было бы отрадно, если бы и всякий мой читатель воспринял сии наставления так же, как и я – то есть отнёс бы их лично к себе. И если каждый поступит так, то, несомненно, это будет благом для всех.

II

17. Итак, о душа моя (и ты, читающий эти строки), скажи навек «прощай» всякой суете мира сего, которая исчезнет в один миг, как сон.

Всё, что мир может предложить тебе, недостойно того, чтобы ты хоть мельком взглянул на него.

Что получил оный богач от всей своей роскоши и великолепия (Лк. 16, 19)? И какой прок будет в том, если и ты будешь тридцать или сорок лет вкушать радость и веселие мира сего? Суета сует, – всё суета (Еккл. 1, 2)! Напрасно ты ищешь того, что тебе недостаёт, вне себя. Внутри, в сердце твоём, обретается твоё истинное благо, слава и блаженство.

18. Затвори своё сердце, мысли и чувства тому, что происходит вне тебя; всё это – бесполезные вещи, которые тебя не касаются.

Не слишком заботься обо всём внешнем. Наблюдай за тем, чтобы то, что не может способствовать тебе на пути к вечности, не стало для тебя препятствием к ней. Проходи сквозь всё, ни к чему не привязываясь, как истинный странник и пришелец (1 Пар. 29, 15), сердце, мысли и всё жительство которого – на небесах (Фил. 3, 20). Стремись стать внутренно как невинное и всем довольное дитя, которому всё равно, что делает и говорит вокруг него (и о нём самом) мир сей.

19. Как по падшей природе ты склонен жить и парить вне себя, так навыкни жить и обитать в себе, давая Святому Духу воспитать тебя так, чтобы ты мог истинно собраться в себе самом.

Да будет твоим постоянным делом – пребывать в самом себе и жительствовать с Господом в сокровенности твоего духа так, как будто ты был бы с Ним один во всём мире. Для того и пришёл на сию чужбину Спаситель твой Иисус, чтобы вывести тебя из неё и привести обратно домой, к Богу и общению с Ним.

Христос не имел здесь ничего своего; Он проходил мимо всего, ничего не касаясь. Как Он исшёл от Отца и пришёл в мир, так спешил Он снова оставить мир и придти ко Отцу (Ин. 16, 28). Следуй Ему и ты. Своею Кровию Он примирил тебя, достойного проклятия, с Богом (Рим. 5, 10) и отверз тебе Его отеческое сердце. И ныне Он стоит у дверей твоей души (Откр. 3, 20) и не перестаёт увещевать тебя, чтобы и ты примирился с Богом (2 Кор. 5, 20) и принял Сего лучшего твоего Друга в своё сердце. Столь искренно и сердечно Спаситель ищет тебя и общения с тобой, что Он даже для этого умер за тебя, дабы ты, бодрствуешь ли, или спишь, жил вместе с Ним (1 Фесс. 5, 10).

Прими же сие простой и детской верой, и почитай Бога как своего самого близкого и драгоценного Друга, радость Которого – с такими, как ты, сынами человеческими (Притч. 8, 31), ибо Он хочет беседовать с тобой в духе и приобщать тебя Себе. Сей твой Бог взирает на тебя и думает о тебе непрестанно; так и ты устремляй свои внутренние сердечные помыслы к Нему и не давай им своевольно растекаться по чувствам и по внешним вещам.

Помышляй, что твоё величайшее благо, твой лучший Друг, пребывает внутри тебя, желая беседовать с тобой. Как же ты хочешь убежать вовне и оставить Его одного? Ах! и кто ради такого Бога не забыл бы охотно мир и всякое творение? Живи так, как будто в обществе дорогого и любимого Друга ты странствовал бы чрез чужую страну и дикую пустыню.

20. Делай всё, и терпи всё, и принимай всё, что встретится тебе в этом мире, как малое, так и великое, из сердечной любви к Сему твоему высочайшему Другу.

Ради Его любви отвергнись себя (Мф. 16, 24), умертви всякое похотение плоти и чувственности (Кол. 3, 5), умри для любопытствующего, суетливого и горделивого рассудка и для всякого ложного услаждения, происходящего от прилепления сердца ко всему, что не есть Бог и Божие.

Да не будет никакое вожделение или грех столь любезным тебе, и никакое увлечение творениями столь сильным, чтобы ты в сердце своём сразу и добровольно не отринул их ради твоего Бога. Другие пусть будут богатыми и славными, почитаемыми и мудрыми, живущими в радости, покое, удовольствии и неге; пусть они находят своё наслаждение и отраду тот – в одном, этот – в другом. Тебе же да будет достаточно одного твоего Бога.

Чем для других являются преходящие вещи и жалкие творения, тем для тебя хочет стать в сердце твоём превечный и преизобильно подающий всякое благо Бог. Ради Его любви отвергни во всём свою волю, самолюбие и самоугождение; кратко сказать, отвергай себя самого, где только ты обнаруживаешь сию самость. И ах! как много ты увидишь и откроешь в себе этой самости, когда будешь, отрешаясь от всего, навыкать приближению к самому себе и к Богу!

Не слишком пекись о своём теле, этой ничтожной пище червей: оно повреждено и растленно, исполнено худых движений и похотений и часто сильно помрачает и отягощает дух. Ты должен рассматривать своё тело и держать себя по отношению к нему так, как господин обращается со своим рабом. Управляй своим телом разумно и давай ему, по необходимости, не более, чем ему потребно. Кто нежит своё тело и ищет для него многоразличных удобств, тот никогда не соберёт себя вовнутрь и не станет истинно духовным человеком.

Не поднимай сразу много шума, если с тобой случится некоторое неудобство, или напасть, или скорбь. Стремись, с помощью Божией благодати, нести все свои внешние и внутренние скорби тайно, терпеливо и кротко, из любви к твоему Иисусу. Более того – с радостью принимай свой крест и всевозможные скорби и люби их от всего сердца, ибо это есть самое могущественное и лучшее средство для того, чтобы умертвить свою самость, оставить младенческое (1 Кор. 13, 11) и по-настоящему приблизиться к Богу.

21. Постоянно умирать таким образом для себя и мира и жить в сокровенности с Богом (Кол. 3, 3) – это и есть последовать Христу. Здесь – корень и суть христианства. Это да будет твоим важнейшим, единственным и непрестанным занятием здесь на земле; это да будет твоей единственной целью, которую ты должен всегда иметь в виду, и которой ты должен подчинять всё прочее.

Совершай это главное твоё дело просто, не усложняй его и не обставляй излишними внешними условиями. Всё, что способствует этому твоему делу, каким бы малым оно ни было, принимай и употребляй со смирением и благодарностью. Не входи ни во что, не вяжи себя ничем, не задерживайся ни на чём, кроме твоего подвизания в сем главном деле. Пусть Марфа заботится и беспокоится о многом; ты же помни, что одно только нужно (Лк. 10, 42) – то самое одно, которое останется с тобой в час смерти, когда всё остальное (каким бы оно ни казалось здесь важным и значимым) отнимется от тебя.

22. Исходи во всём только из этого одного.

Всё, что ты узнаёшь, слушаешь и читаешь об истинном благочестии, стремись тотчас обращать себе на пользу. Сразу переноси у́знанное из головы в сердце и извлекай из него руководство, поддержку и укрепление только для себя – не для того, чтобы лишь знать о том или празднословить с другими.

Что бы ни случалось с тобой, что бы ни встречалось тебе внутри тебя или вовне, в мире сем, всё принимай в простоте, как от руки Господа, и, невзирая на обстоятельства или других людей, взыскуй во всём и чрез всё только того, что способствует твоему главному делу – познанию себя, умиранию себе и общению с Богом.

23. Не носись много с собой и не похваляйся своим благочестием, своим самоотвержением, внутренним опытом и духовными чувствами. Пусть твоя внутренняя жизнь всегда остаётся тайной между тобою и Богом. Довольно того, чтобы Бог знал, что́ в тебе. Нам самим далеко не всегда нужно знать своё доброе; когда мы видим его в себе, оно чаще всего перестаёт быть добрым.

Кто сокровенно жительствует с Богом в безмолвном внимании к своему сердцу, тот то умирает тысячью смертями, то вкушает неизреченную отраду и блаженство; и всё сие – без всякого шума, незаметно для окружающих.

24. Не ищи известности и многих знакомств. Стремись жить в мире сем – насколько это соответствует твоему положению и занятиям – как самый неприметный гражданин (а ещё лучше – как странник и пришелец (Евр. 11, 13), о котором не много знают, слышат и говорят; и который и сам не желает ничего знать и слышать, кроме своего Бога, и ни с кем так охотно не общается, как только с Ним. Бойся, когда ты известен и хвалим; напротив, радуйся, когда ты забыт и презрен – ибо в последнем случае с твоего пути убираются многие опасности и препятствия, и ты гораздо больше времени можешь пребывать в себе и жительствовать с Богом. Стремись только к тому, чтобы пребывать внутри себя с Богом. Тогда не будет тебе никакого дела то того, что происходит в мире и что думают и говорят о тебе другие люди.

25. Не обращайся без необходимости с людьми мира сего. Если же ты должен быть с ними, то внутренне держи себя так, как будто ты пребывал бы с одним только Богом. Тесно общайся с очень немногими, испытанными и проверенными людьми, которые поддерживали бы и укрепляли тебя и способствовали главному твоему делу, чтобы ты (хотя бы и под самыми благовидными предлогами) не был отвлечён от Бога и внутренней жизни, и чтобы твои друзья не тратили впустую твоё драгоценное краткое время.

Навыкай обращаться только с Богом и с собою самим.

26. С готовностью отсекай свою волю пред благими начинаниями других, если это не против Бога. Ах! насколько легче, полезнее и спокойнее оказывать послушание, нежели повелевать! Если этого не требует твоё положение и должность, то не обременяй себя тем, чтобы рассматривать и судить побуждения и дела других людей.

Кто хочет выпрямить и исправить всякую кривизну и неправедность мира сего, тот только ввергнет себя во многое беспокойство и разорение и не поможет ни другим, ни себе. Внимай самому себе! О, как покойно живёт душа, которой нет нужды много смотреть на других и думать о них!

Впрочем, люби всех людей, будь приветлив и дружелюбен со всеми, делай всякому добро, сообразно со своими обстоятельствами и возможностями. Но при этом всегда пребывай в страхе Божием и внутренней отрешённости от всего, дабы не потерпеть тебе никакого разорения и не быть связанным чужими делами.

27. В особенности же люби всех благочестивых христиан и со всей искренностью почитай их (даже и самых малых) лучшими себя.

Люби истину и добро и благословляй за них Бога, где бы и в ком бы они не встретились тебе. Однако же не восхищайся только благом в других, но стремись к тому, чтобы и самому стать истинным и благим.

Люби и тех, которые не во всём жительствуют так, как ты (Мк. 9, 38-40). Пусть каждый идёт своим путём; что тебе до того? ты следуй за своим Иисусом (Ин. 21, 22). Не помышляй ничего плохого в отношении братьев твоих; не суди, не ревнуй, истолковывай всё в добром смысле.

Если тебя обличают в тех или иных недостатках, то попекись исправить их со страхом Божиим и кротостью и сразу же со смирением возвращайся в себя самого, в своё собственное сердце.

28. Это одно, что только нужно (Лк. 10, 42) – пребывать с Богом в своём сердце – да будет для тебя настолько значимым и важным, чтобы ты посвятил сему всего себя. Подвизайся в этом одном с утра до вечера; положи внутри себя, что это есть главное твоё дело, и что помимо сего ты ничего не должен совершать на земле.

Не связывай себя ничем чуждым и ненужным. Кто истинно хранит своё сердце и стремится в непрестанном самоотвержении следовать Иисусу, тот найдёт для себя так много и действования и не-действования, что ему вовсе не останется времени вдаваться во что-то другое.

29. Что должен ты делать по внешнему твоему положению и долгу, то делай настолько, насколько тебе это возможно, без горячности, заботы и беспокойства. Если все свои внешние обязанности ты совершаешь в смирении, как волю Господа, то они становятся служением Господу, и твоему одному, что только нужно, повредить не могут. Пусть твои мысли и чувства и внимание не направляются на твои внешние дела больше, чем это необходимо, дабы ты мог работать в тихом и мирном состоянии и одновременно хранить своё сердце и пребывать с Господом. Ах! сколь суетно и ничтожно всё то, что совершается в мире сем без Бога! И какое утешение и пользу возымеешь ты от всех трудов твоих в час смерти? И что вообще может утешить человека во всех тяготах сей жизни, если он не будет стремиться всегда и во всём иметь Бога своим Другом?

30. Скоро, скоро ты отойдёшь отсюда. От всего, что ты видишь и чем обладаешь в мире сем, не сможешь ты взять с собою ничего. Все люди оставят тебя, и ты оставишь всех людей. Только с Богом тогда будешь ты иметь дело. Сего ради учись и навыкай здесь лишь одному – оставить всё, что ты должен будешь оставить тогда.

Обратись же к Богу и жительствуй с Ним как бы с глазу на глаз.

Благо тому, кто в такой безмолвной отрешённости живёт со своим Богом, стремясь познать только Его и вечность и уже здесь приобщиться им! Для того смерть не придёт, как тать в ночи (1 Фесс. 5, 2), и без ужаса предстанет он пред лицем Божиим. Ибо как здесь он жил для Господа, так и умрёт он для Господа (Рим. 14, 8); и поскольку здесь его жизнь была сокровенна со Христом в Боге, так, когда Христос, его жизнь, явится, и он с Ним явится в славе (Кол. 3, 3-4).

III

31. Кто с тихим и благоговейным настроением вникнет в нрав Иисуса Христа и в Его жизнь от колыбели до смерти на кресте, тот скоро и совершенным образом уразумеет, как именно надлежит нам последовать и подражать Ему. Скажем же об этом несколько слов.

32. Он, Спаситель Иисус, Который мог бы безгрешно пользоваться в мире сем честью, славой, наслаждением и радостью жизни, не возжелал, однако, всего этого, но предпочёл взять на Себя поношение, нищету и крест (Евр. 12, 2) – тем самым давая пример и нам. Он оставил Ироду и фарисеям их власть, почёт, богатство и довольство и бо́льшую часть времени жил со своими незнатными и скромными родителями в Назарете, совсем простом и незаметном месте, работая Своими руками, столь прикровенно и тихо, что никто в мире не слышал и не знал, что в Назарете живёт Тот, имя Кому – Иисус. Он мог бы стать самым видным человеком на земле, обладая всеми дарами премудрости и силы Божией; Он мог бы написать лучшие на свете книги, объемлющие всю полноту духовного и природного знания, которые изумили бы весь мир и – если рассуждать по-человечески – обратили бы к Богу многие тысячи людей. Но нет, Он не хотел выказывать Себя пред людьми (Лк. 16, 15). Даже когда Он вышел на Своё служение, Он стремился, насколько это было возможно, скрывать Свои чудные дела (Мф. 8, 4; 9, 30 и проч.), Своё божественное величие (Мф. 16, 20) и славу (Мф. 17, 9) и избегал, чтобы Его хвалили (Лк. 11, 27-28) и почитали (Ин. 6, 15).

33. Свою жизнь на земле Он рассматривал как некое вре́менное странствование. Я пришёл в мир, – говорил Он, – и опять оставляю мир и иду к Отцу (Ин. 16, 28). Его занимало только то, что принадлежало Его Отцу (Лк. 2, 49); Он не заботился о чуждых вещах, которые не были целью Его пребывания здесь (Лк. 12, 14). И как во время Своего краткого трёхлетнего служения людям Он часто удалялся от народа, дабы помолиться наедине, и порой проводил целые ночи в одиночестве, в молитве к Богу (Лк. 6, 12) и в особом сыновнем общении со Своим Небесным Отцом, то, надо полагать, и в продолжение Своей долгой сокровенной жизни в Назарете именно это было Его самым желанным, постоянным и главным делом. Спаситель непрестанно наблюдал за тем, чтобы жительствовать в соприсутствии Божием и внутренне обретаться в Боге, радуясь только о Нём. Об этом свидетельствуют нам Давид и Пётр, как бы от Его лица говоря: видел Я пред Собою Господа всегда, ибо Он одесную Меня, дабы Я не поколебался. От того возрадовалось сердце Моё и возвеселился язык Мой, и так далее. (Деян. 2, 25-56; Пс. 15, 8-9). И не оставил Его Отец одного (Ин. 8, 29), ибо Он совершал Его дело (Ин. 17, 4), заключавшееся в том, чтобы быть послушным всякому Его мановению (Евр. 5, 8) и всегда делать то, что угодно Отцу (Ин. 8, 29), постоянно предавая Ему Свою волю (Ин. 4, 34; 6, 38; Лк. 22, 42) из любви к Нему, по которой Христос добровольно и с радостью взял на Себя наигорчайшие и ужаснейшие страдания (Ин. 14, 31).

34. При всём этом Он предоставлял фарисеям и книжникам свободу спорить о своих богословских мнениях и возиться со столь любезными им плотскими подвигами и преданиями человеческими (Мк. 7, 8); учил же Он их Своим словом и жительством одному тому, что только нужно (Лк. 10, 42), и чего им всем так недоставало. Он не принимал участия в пустых дискуссиях тогдашних учёных (Мф. 22, 17; 28) и не вмешивался в то, ради чего не был послан. Кто поставил Меня судить или делить вас? (Лк. 12, 14) – вот был Его ответ, когда Его втягивали в дела века сего, хотя Он всюду ходил и всем делал добро (Деян. 10, 38).

35. Он любил простых, бедных и пренебрегаемых людей и охотно обращался с ними, если они стремились к Богу; был также беспристрастен в Своей любви. Жена-самарянка (Ин. 4, 7) была Ему столь же любезна, как и учитель народа Никодим (Ин. 3, 2), как и те, кто ещё не следовал за Ним (Лк. 9, 49-50). Он не желал ни наказывать заблуждающихся (Лк. 9, 52-56), ни судить величайших и явных грешников (Ин. 8, 11). День и ночь Он имел неустанное попечение только о единственном деле, для которого Он пришёл – да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа (Ин. 17, 3-4; 6, 29). Этим было столь полно Его сердце и душа, что от всякого внешнего явления, которое Он видел и слышал, Он сразу брал повод, дабы возвестить о духовной жизни (Ин. 2, 21; 4, 10; 35; Лк. 13, 1-5 и др.).

36. Какой была Его жизнь, таким было и Его учение – чтобы мы бодрствовали на всякое время и молились (Лк. 21, 36), и молились всегда (Лк. 18, 1); чтобы мы следовали Ему, отвергнув себя и мир сей и каждодневно неся свой крест (Мф. 16, 24); чтобы мы не много заботились о прочем (Мф. 6, 25; Ин. 21, 22). Одно, одно только нужно (Лк. 10, 42) – без чего ничто не поможет человеку, даже если он и приобретёт весь мир (Мк. 8, 36).

37. Иисус Христос, верный Пастырь и Блюститель наших душ, искупивший нас от земли Себе в удел драгоценною Своею Кровию (1 Петр. 2, 25; 2, 9; 1, 18-19), пострадавший за нас и оставивший нам пример, дабы мы шли по стопам Его (1 Петр. 2, 21), да соделает нас Святым Своим Духом такими, чтобы в нас были те же чувствования, что и в Нём (Фил. 2, 5), дабы мы, совершенно умерев для всего, что не есть Бог и Божие, освободились от всякого самолюбия и прилепления к творению и оставшиеся нам немногие дни жительства нашего провели в истинном воздержании от всякого преходящего вожделения века сего, стали мёртвыми греху, чуждыми миру и своей самости и в тихости духа познакомились с вечностью и с Господом, соединившись с Ним. Последуем же Ему с безоговорочной верой, как странники и пришельцы, дабы перейти нам с Ним чрез пустыню мира сего в истинное и вечное наше отечество!

Ей, Господи Иисусе! обрати нас к Тебе, и мы обратимся (Плач 5, 21). Аминь.

ПРИЛОЖЕНИЕ

О непрестанном пребывании в сладчайшем присутствии Божием

Среди всех благочестивых занятий ни одно не является столь доступным, простым, отрадным, многоплодным и объемлющим в некое блаженное единство всю полноту христианского делания, как пребывание в сладчайшем присутствии Божием, как его понимали все святые. Здесь предшествуют нам Енох, Ной, Авраам, Давид, Асаф, и прежде всего – Сам наш Спаситель. И до сего дня все истинно благочестивые христиане свидетельствуют, что благо им – приближаться к Богу (Пс. 72, 28).

Если говорить кратко, то это делание состоит в том,

1) чтобы мы просто и благоговейно веровали, что Бог соприсутствует везде, и также в нашем собственном сердце; и что Он соприсутствует с нами и в нас с той целью, чтобы мы внутри себя поклонялись Ему (Ин. 4, 24), любили Его (1 Петр. 1, 8; 1 Ин. 4, 19) и служили Ему (Рим. 7, 6; 14, 17‑18), как и Он нас с любовью приобщает к Себе (2 Петр. 1, 4) и хочет иметь в нас Свою радость (Притч. 8, 31);

2) чтобы мы самым сердечным образом сколь можно чаще напоминали себе сию истину веры и держали себя всегда и во всём как пред Богом, в Его присутствии;

3) чтобы мы всецело предавали себя Сему соприсутствующему нам Богу и всем сердцем прославляли Его, молились Ему и стремились к Нему;

4) чтобы мы старались делать всё по Его благой воле, отвергать себя и мир, всё терпеть в кротком и молчаливом духе (1 Петр. 3, 4), взирая на Него, сущего рядом с нами (Пс. 24, 15), во славу Его и ради любви к Нему;

5) чтобы мы неким особым, кротким и мягким, тихим и бессловесным образом беседовали с Богом в нашем сердце и общались с Ним, как со своим ближайшим и любимейшим Другом – и это во всякое время и при всём, что с нами происходит внутри и вовне, будь то доброе или худое;

6) чтобы мы с этой целью среди всех наших занятий использовали любую возможность, дабы остановиться и, устремив благоговейный взгляд любви на Бога, укрепить себя в сем делании или обновить оное;

7) чтобы мы, внимая своей внутренней жизни, могли воспринимать привлечение от Отца (Ин. 6, 44) – действования Бога и Его любви – и отзываться на него, когда Он чрез сии действования благоволит назидать и вразумлять нас, утишать, собирать вовнутрь и единить нас с Собой;

8) и, наконец, чтобы мы после каждого внутреннего разорения или проявления неверности Христу тотчас со смиренным упованием возвращались к сему деланию, как дитя к своему любящему отцу.

Смотрите, что может быть проще и легче, чем сие отрадное учение о пути нашего спасения? Итак, душа моя, приучайся же и привыкай к Господу; общество Сего Друга да будет тебе драгоценнее и слаще всех вещей мира сего. Он – твой истинный Друг, Который будет твоей помощью и утешением в час смерти, когда оставят тебя все друзья твои. Тогда ты в полной мере начнёшь вкушать преславное и блаженное присутствие Бога твоего и всецело пребудешь с Ним, Живущим во веки (Пс. 54, 20). Аминь.